Кошмаров больше не будет

*** Вопреки всем сценариям фильмов про конец света, постапокалиптическая жизнь Питера Паркера складывалась хорошо. Его близкие люди были в порядке. Он сам пережил эпическую битву тысячелетия. Он по-прежнему помогал людям. Он фактически состоял в команде самых крутых героев Земли. Он мог вживую наблюдать, как работает Тони Старк. Непосвященный наблюдатель счел бы последний пункт не таким уж весомым, но Питер знал ему цену. Сказать спасибо за такое удовольствие нужно было тете Мэй, и Питер вообще-то сказал, даже не единожды, пусть и не сразу. Сначала ему пришлось переварить обиду на любимую тетушку, которая беззастенчиво сдала его Старку с потрохами. Жизнь после стремительного Армагеддона в самом деле была объективно хороша по всем параметрам. По крайней мере, частная жизнь отдельно взятого Питера Паркера. За весь мир говорить было рано. Питер учился, патрулировал, читал, дружил, и в целом все было более-менее как раньше, не считая того, что он почти не мог спать. Странное дело. Он пережил полную драмы и реальных опасностей историю с Лиз и ее криминальным отцом до неловкости легко, но справиться с тем, что ночь за ночью у него на глазах умирал Тони Старк, Питер не мог. Хотя детали сна менялись, в конечном счете Питер никогда не успевал принести злополучную перчатку доктору Беннеру, мир зависал над пропастью — и Тони делал то, что должен был сделать. Использовал Камни сам. Питер не знал, как вытравить из головы лживый, жестокий стоп-кадр, на котором его выбрасывало в реальность, когда выносить это не оставалось сил. «Ты пережил стресс, как и остальные триллиарды живых существ во Вселенной, и это просто плохие сны, они не могут навредить, они скоро уйдут», — твердил себе Питер, по утрам выползая из комнаты совершенно разбитым и натянуто улыбаясь встревоженной Мэй. Она, конечно, хотела помочь. Окружала его заботой, как облаком, давала возможность самому все рассказать. Питер и рассказывал. В целом. Снятся кошмары, якобы чуть во второй раз не продули Таносу, ха-ха, неприятно, конечно, но это просто отходняк, я в порядке, тетя Мэй, ну правда. Мэй кивнула, что да, конечно в порядке, — и уговорила Питера сходить хотя бы к школьному психологу. Школьному психологу, кажется, самому требовалась психологическая поддержка, поэтому из встречи с ним Питер ничего полезного не вынес. Да и что тут психоанализировать? Он здорово струхнул в том месиве из магов, пришельцев, богов и еще черт знает кого, боялся напортачить, вот мозг и выплевывает постфактум самые жуткие неслучившиеся сценарии. И нечего удивляться, что под раздачу в его воображении попал именно Железный Человек. А кто еще? Кто еще это мог бы быть? Он же в самом деле чуть не умер, сцепившись с Таносом сначала на Титане, а спустя несколько месяцев — и на Земле тоже, но именно это «чуть» отделяло Питера от ада. Правда заключалась в том, что даже собственную, вполне реальную (пускай и временную) смерть Питеру было не так больно вспоминать, как ту, другую. Но этого он не рассказывал ни потному рассеянному мужичку в очках с линзами толщиной в палец, ни Нэду, ни Мэй… и уж тем более у него в мыслях не было хоть как-то, хоть малейшим намеком дать знать обо всем этом самому Тони Старку. Так Питер и дотянул бы до прекрасных времен без ночных кошмаров, собственными крепкими кулаками запихнув их поглубже в подсознание, если бы Мэй не взбунтовалась после того, как однажды глубокой ночью оказалась у двери в комнату Питера. Случайно, разумеется. — Питер… Питер, дорогой… — мягкий голос с трудом пробивался сквозь звенящую, плотную тишину, которая повисла над руинами базы Мстителей, над обломками исполинского космического корабля, над распаханной, опаленной землей, не успевшей понять, что все кончено. — Проснись, Питер. Он открыл глаза и не сразу сообразил, почему лицо Мэй так дрожит и расплывается. «Мы победили, мистер Старк. Мы победили, мистер Старк. Победили. Вы смогли, сэр… простите… Тони». — Так и есть, родной. Вы победили. Вот черт. Он разговаривал во сне. — Все закончилось, — прошептала Мэй и протянула к нему руки жестом, которому не нужны слова. Питер сел, позволил обнять себя, все еще оглушенный, и неловко размазал слезы по щекам, сгоняя остатки кошмара. — Я поговорю с ним, — спустя минуту сказала Мэй совсем другим тоном. Это была Мэй Решительная, Питер узнал ее с первого же звука. — С кем? — не понял он. И тут же понял. — Нет! Тетя Мэй, нет. Ни в коем случае. — Питер… — Что, по-твоему, мистер Старк должен сделать, если я распущу перед ним сопли?! Будет держать меня за ручку, когда я сплю? Он и так иногда ведет себя, как будто мне все еще пятнадцать! — Питер. — Весь мир в агонии, мистер Старк зашивается с утра до ночи, ему некогда, типа — реально некогда думать о моих проблемах со сном. — Позволь ему самому решать, на что у него есть время, а на что нет. Я не слишком ему симпатизирую, но, думаю, он всё же хороший человек. — «Всё же»?!. Господи, конечно мистер Старк хороший человек. Лучший человек. Почти как ты. Самую малость недотягивает. Только я тебя умоляю, прям вот на коленях умоляю, не грузи его еще и этой фигней. — Позвоню утром, — сказала Мэй и дальнейшие стенания Питера прервала поцелуем в лоб. — А теперь постарайся отдохнуть. Сейчас только четыре часа утра. *** О чем и в каких выражениях Мэй в итоге поговорила с Тони, Питер не знал, но был морально готов к благотворительному видеозвонку, который мог последовать в скором времени. К чему он готов не был, так это к Тони Старку во плоти посреди гостиной Паркеров через день после того ночного эпизода. Первой, и довольно идиотской, мыслью Питера было, что Тони неспроста выбрал очки с красными стеклами, потому что выглядел он осунувшимся. Дальше никаких мыслей не было. — Привет, пацан, — Тони слегка развел руками, засунутыми в карманы пижонского пиджака, под которым виднелась футболка с абстрактным кислотным принтом. — Мистер Старк. Привет, — отозвался Питер, чувствуя себя максимально нелепым. За прошедшие месяцы они пару раз созванивались, и Питер, конечно, постоянно видел его в новостях, на газетных полосах и бесконечных баннерах, постерах и граффити, ему не требовалось осязаемое доказательство, что Железный Человек никуда не делся. Или требовалось. Вероятно, его лицо выдало такую выразительную гамму эмоций, что Тони закатил глаза и с улыбкой, в которой процент иронии был сведен к минимуму, сказал: — Можно. Прежде чем Питер успел спросить «Что можно?», он уже сжимал Тони в объятиях, очень смахивающих на отчаянные. Без двойного слоя нано-брони это оказалось куда лучше. — Я тоже рад тебя видеть, Пит. Уж прости, закрутился, надо было раньше пересечься. — Тони легко обнял его в ответ и спустя уже смущающее количество «Миссисипи» добавил со смешком: — Только давай без членовредительства, мне сегодня еще на сборище больших шишек лететь. Питер с ужасом понял, что правда слегка потерял контроль, и отскочил от Тони, медленно заливаясь краской. — Я не… да… в смысле, я же понимаю, у вас дел по горло. Простите, я просил Мэй не дергать вас по пустякам. — Твоя тетушка, Питер, настолько же умна, насколько привлекательна, она все сделала правильно. Жаль только, что поболтать не получится, потому что вылетать мне надо прямо сейчас. Было бы странно, заяви вдруг Тони, что у него сегодня выходной, который он решил потратить на Питера Паркера. Так что Питер, конечно, не удивился. И не расстроился. Нисколько. — Если только ты не хочешь погулять по Женеве и уже сделал всю домашку на завтра, — добавил Тони беззаботным тоном. Питер вдохнул, забыл выдохнуть — и с огромными вопросительными знаками в глазах повернулся к Мэй, молча наблюдавшей за ними с порога комнаты. — Ты не отпрашивался у меня, когда собрался на другую планету, а насчет Швейцарии вдруг засомневался? — рассмеялась она. — Обещаю вернуть его к отбою, — сказал Тони. — У тебя три минуты на сборы, пацан. Питеру хватило двух. Поездка выдалась отличной (как минимум для Питера), но лучше всего оказался тот самый момент, когда Тони на обратном пути сказал, что и в дальнейшем не будет возражать против его компании. — Надо совмещать приятное с полезным. И развеешься, и своими глазами посмотришь, что в мире творится. Быть дружелюбным соседом — это очень мило, но неплохо бы и кругозор расширять, и опыт нарабатывать. Если собираешься оставаться в высшей геройской лиге. — Тони прервался, чтобы сделать глоток виски или чего-то такого же… алкогольного. — Да, и если хочешь, можешь заглядывать в мою мастерскую, как выдастся минутка между подвигами. А то как-то неловко спасителю человечества и прочих форм жизни клепать паутину в школьном кабинете химии. Пора выходить на новый уровень. Именно в тот момент Питеру на секунду показалось, что где-то запели ангелы. До него даже не сразу дошло, что, раз базу Мстителей разнесло в клочья войско Таноса, а новая была в процессе строительства, то работал Тони, вероятно, у себя дома. Питер выглянул в окно, но рождественской елки почему-то не увидел. Возможно, потому, что они были на высоте сорока тысяч футов. — Не более одного объятия в день, — на всякий случай предупредил Тони. И правильно сделал, потому что Питер был уже на низком старте. — Мистер Старк… — сказал он. Продолжить стоило бы простым человеческим «спасибо», потому что именно благодарность, в совокупности с щенячьим восторгом и каким-то совсем уж неловким трепетом, затапливала его в этот миг. Но Питеру этого показалось недостаточно, и он со всей серьезностью, на какую был способен, закончил: — Я вас не подведу. Тони не ответил, но то, как странно дрогнуло его лицо и как он, коротко улыбнувшись, на следующие пять минут уставился в планшет подозрительно неподвижным взглядом, сказало Питеру больше, чем любые слова. И постепенно всё стало налаживаться, приходить не в притворную, а самую настоящую норму, которая была даже лучше прежней «нормы» Питера. Намного лучше. Тони Старк работал как проклятый, мотался по всему земному шару то в броне, то в самолётах, участвовал в переговорах, заседаниях, совещаниях, подписывал тонну документов, гасил вспышки конфликтов между группировками разной степени преступности методом доброго слова и заряда репульсоров, а ещё иногда умудрялся создавать что-то абсолютно гениальное и даже — совсем уж изредка — есть и спать. Питер не мог и мечтать, что среди всего этого безумия Тони Старк найдёт хоть одну лишнюю минуту на возню с погрязшим в душевном раздрае Человеком-пауком, но тот снова совершил невозможное. Питер обожал проводить время с Тони. О-бо-жал. По понятным причинам виделись они все равно редко, но Тони больше не использовал Хэппи как буфер между собой и Питером, и не исчезал с радаров надолго, и был какой-никакой, а все-таки константой в жизни простого парня из Квинса. Очень реальной. И очень живой. Если они куда-нибудь отправлялись (Швейцария, или Ваканда, или Германия — не так уж важно, куда), Тони на время перелета по возможности убирал в сторону гаджеты, которые накачивали его информацией по всем возможным каналам связи, и по-честному уделял внимание Питеру. Он рассказал подробности безумной истории с прыжками по прошлому в поисках Камней Бесконечности, включая основные принципы работы устройства, которое иначе как машиной времени трудно было называть. Рассказал, что делал он, другие Мстители и их союзники в течение четырех месяцев отсутствия половины населения Вселенной. Рассказал, что все это время почти не мог спать. Что после трехнедельных каникул на дрейфующем в космосе корабле без топлива панические атаки из две тысячи двенадцатого вспоминались ему с ностальгией. А еще он слушал всё, что говорил ему Питер, и даже держал в узде свой сарказм. По большей части. Иногда у Тони все же были неотложные дела, и Питер тихонько доделывал что-нибудь по учебе, сидя в кресле напротив. Когда он задремывал над учебником, в этом не было ничего страшного. Если кошмар подкрадывался к нему в такие моменты, Питеру стоило только приоткрыть глаза, встретить внимательный, чуть тревожный взгляд — и паника внутри него стихала. Но еще больше полетов Питер любил пользоваться щедрым приглашением Тони в его святая святых — его мастерскую. Здесь девиз был «Меньше слов — больше дела». Они могли провести бок о бок несколько часов кряду и обменяться не более чем парой десятков фраз, чаще общаясь с Пятницей, чем друг с другом, и это, как ни странно, тоже было очень круто. Поначалу Питер слегка терялся в нашпигованной ультрасовременным оборудованием лаборатории и наблюдал за Тони, стараясь не отсвечивать. Что и говорить, от зрелища увлеченного работой Тони Старка захватывало дух. Питер именно там, в царстве стекла, голограмм и старомодных железок, будто наконец-то до конца разглядел того, кем восхищался столько лет. Нет, он, безусловно, и так знал, что распиаренный образ Старка, эксцентричного умника и повесы с эго ростом с Эверест — если не совсем маска, то сильно урезанная версия личности Тони. Но видеть его погруженным в творческий процесс, когда он не расплескивает обаяние во все стороны, не упражняется в остроумии на окружающих и не выкладывается на триста процентов в попытках спасти планету, — было в этом что-то абсолютно гипнотизирующее. Питер старался не слишком отсвечивать своим полудетским восторгом, чтобы не огребать заслуженную порцию мягких подъебок, но получалось это не всегда. Просто Тони Старк был… Питер всё пытался найти емкое слово, и находил, и отчего-то немного смущался. Конечно, остальные Мстители, с которыми он теперь иногда сталкивался вне поля боя, тоже все поголовно были крутыми, классными, офигенными, потрясными, необыкновенными, удивительными и всё в таком духе. Но вот эпитет «шикарный» в полной мере описывал только одного человека. Даже когда этот человек вместо титановой брони или безбожно дорогого дизайнерского костюма щеголял в заляпанной машинным маслом футболке и мешковатых спортивных штанах, всклокоченный и с явным передозом кофеина. *** В общем, так и получилось, что постапокалипсис протекал на редкость хорошо. Все целы, половина Вселенной на месте, поводов для геройства хоть отбавляй, а шикарный Тони Старк позволяет Питеру присутствовать в его жизни. Что до кошмаров… кошмары сами собой сошли на нет, чему тетя Мэй радовалась почти так же, как сам Питер. Впрочем, они все же устроили короткий, но неприятный, как удар под дых, камбэк. Только и надо было случайно наткнуться на доктора Стрэнджа, расположенного перекинуться парой слов с товарищем по космическому приключению. Питер тогда примчался к дому Старка чуть раньше (значительно раньше) времени, которое Тони ему озвучил, приглашая опробовать в полете их костюмы с новыми обвесами, и в просторной гостиной вместо самого Тони застал верховного мага Земли. Тот уже навострился навертеть себе золотой портал до дома, или куда там ему надо было отправляться дальше по магическим делам, но его гиперактивный плащ заметил Питера и постучал хозяина по плечу. — О, да неужели это мистер Паркер?! — одарив его не менее удивленным, чем у самого Питера, взглядом, воскликнул доктор Стрэндж. Даже в домашней обстановке выглядел он по обыкновению пафосно, но в глазах заплясали теплые огоньки. — Привет, доктор Стрэндж! — улыбнулся Питер и коснулся заостренного воротника плаща, который подлетел поздороваться с ним. — А что вы тут делаете? Ничего ведь… не случилось? Да, не очень-то вежливо, но наткнуться на кого-то из Мстителей — еще куда ни шло, они все-таки команда, а вот встретить Стрэнджа в представлении Питера было дурным знаком. Главный чародей планеты просто так на чай не заявится. Тем более к Тони Старку, который магию до сих пор недолюбливал. Она слишком сильно коверкала его стройную научную картину мира. — Расслабься, Питер, — тут же прозрел его страхи доктор Стрэндж. — Это был обычный деловой визит. У нас со Старком четкое разделение сфер интересов, но обмениваться информацией время от времени бывает полезно. А что насчет тебя? Просто в гости заглянул? — Обычный деловой визит, — с напускной серьезностью повторил за ним Питер, хотя от смешка в итоге не удержался. — Мистер Старк апгрейднул мой костюм. — Господи, в этом чуде техники, наверное, уже только кофеварки нет! — Кстати, отличная мысль. Кофеварка была бы очень кстати посреди ночного дежурства, — «и мистер Старк… Тони правда ведь воткнет ее в костюм, если я попрошу. Не знаю как, но он бы смог». Мысль о том, как Тони Старк изобрел бы безумный и элегантный способ снабжать Питера кофе, просто чтобы развлечься и повеселить его, затопила Питера такой теплой благодарностью и щемящей нежностью к человеку, который столько уже сделал для него, что на миг перехватило дыхание. Перед глазами вдруг, непрошено, веером рассыпались кадры: космическая мгла, корабль, мертвая пустошь Титана, порталы на охваченную сражением Землю, Камни Бесконечности на руке… нет. Нет. Этого не было. Доктор Стрэндж сделал пару шагов к нему, чуть склонил голову набок. Спросил: — Как у тебя вообще дела, Питер? Жизнь вошла в колею? — Да. Да! — Питер стряхнул с себя невесомую паутину прошлого. — Всё вообще круто! Ну… я хочу сказать, мир здорово потрепало, но мне повезло больше, чем многим. Не успел вернуться — тут же учеба, паучьи дела, всё завертелось. Некогда было раскачиваться, если только не на паутине. Он чуть нервно рассмеялся собственному дурацкому каламбуру. — Не снилось ничего необычного после того дня? — спросил доктор Стрэндж. Так обыденно спросил, будто это в порядке вещей — интересоваться чужими странными снами (хотя это, вообще-то, слегка крипово, если так подумать). Питер растерялся — и только из-за растерянности ляпнул честное: — Кошмары. — А раз раскрыл рот, то надо как-то и развить мысль, нет? — Поначалу то есть… иногда. Что-то такое снилось. Понятное дело, стресс. И вообще мы с вами временно умерли, нам даже положено, наверное, как-то эту ситуацию… проработать в голове. Стрэндж покивал, хотя как будто не его словам. Он о чем-то задумался. — Ты помнишь, что было в тех снах? Питер нахмурился. Обсуждать эту тему ему не хотелось, и он собирался с мыслями, чтобы вежливо донести свое мнение до Стрэнджа. — Тебе не хочется это обсуждать, я понимаю, — зарубил мыслительный процесс на корню тот. — Извини. Но это не праздное любопытство, Питер. Пожалуйста, ответь хотя бы в общих чертах. Сны были абстрактными кошмарами — или ты видел что-то, связанное с Таносом, например? — Иногда Титан. Но чаще битву возле базы Мстителей, — с неохотой проговорил Питер. Ему хотелось сесть, но под пристальным взглядом мага он чувствовал себя пауком в капле смолы. — Или не саму ее, а… типа, как бы всё могло пойти наперекосяк. Варианты. И часто кто-то умирал — то Капитан Америка, то Черная Вдова, то… еще кто-то. Он пожал плечами, как бы говоря «извините, но это все, что я помню». — Тони Старк? Питеру был симпатичен самоуверенный, саркастичный доктор Стрэндж. Но не прямо в эту минуту. «Можно ведь просто соврать», — вяло подумал он. А вслух сказал: — Да. Каждый… каждый раз. — Получилось вроде нормально. В голос не просочилось ни отзвука ночных рыданий, ни эха бешеного сердцебиения. Питер через силу улыбнулся: — Но это же просто плохие сны, ничего особенного. Стрэндж задумчиво тронул манжет своего чародейского одеяния, искалеченные пальцы мелко подрагивали. — Может, и так. Только ты не первый, кто видит подобные сны, Питер. У меня есть предположение, что те, кто оказался вблизи от Камней Бесконечности, попали под их влияние и потом еще некоторое время испытывали на себе… эхо их силы, если угодно. Сны — материя туманная и до конца не разгаданная. Я думаю, в них могли просочиться отголоски альтернативного прошлого, которое… Чем дольше Стрэндж говорил, тем сильнее Питеру хотелось, чтобы он замолчал. Слова проскальзывали в мозг, но смысл, который за ними таился, пока еще был недоступен. Питер на ватных ногах дошел до необъятного кожаного дивана и все-таки сел. — …произошло в другой временной линии нашей Вселенной — или даже в других секторах Мультивселенной. Ты умный юноша, не думаю, что тебе надо объяснять, что это такое. Питер мотнул головой. Тони Старк в его голове щелкал пальцами, спасая всех, кроме себя. Не в кошмаре. Просто в чужой реальности. — А мистер Старк? — Питер будто с размаху ткнул пальцем в недавно затянувшуюся рану, чтобы отвлечь себя от чего-то другого, похуже. — Почему вы именно его упомянули? — Когда я искал спасение, используя Камень Времени, я просмотрел много вариантов будущего… — Четырнадцать миллионов шестьсот двадцать пять, — выскочило из памяти Питера число, которое их тогда обескуражило. Его так точно. — Да. Из того, что я увидел… скажем так: я бы решил, что смерть Старка — зафиксированная точка временного потока, если бы не пил с ним чай десять минут назад. И может быть, в других вселенных тенденция… — он наконец вынырнул из глубин собственного разума, чтобы заметить ужас, проступающий на лице Питера, смутился, даже чуть растерялся, но все равно закончил тем же ровным бархатистым голосом: — Такая же. Питеру понадобилось примерно семь секунд, чтобы изобразить улыбку, нарочитым жестом почесать в затылке и сказать так бодро, что самому резануло слух: — Что ж, мы-то не в тех вселенных. И не в других таймлайнах. Мы здесь и сейчас, так что… смысл рассуждать о всяких «что, если», да? — Да, — кивнул доктор Стрэндж, и он сказал бы что-то другое, только если бы у него не было сердца. — Ты прав, конечно. Просто это очень интересная теория и необыкновенный феномен, вот я и заинтересовался. Но истинную ценность имеет только то, что здесь и сейчас. Нам повезло, Питер. Мы победили. «Мы победили, мистер Старк». Доктор Стрэндж сказал еще пару фраз, на которые Питер покивал и даже что-то ответил. Потом чародей шагнул в свой красивый портал, за которым шумела многоголосая улица, плащ взметнулся в прощальном жесте — и на Питера обрушилась тишина. Он рассматривал сцепленные в замок пальцы и ни о чем не думал. Здесь и сейчас все было хорошо. Большего желать было нельзя. Он и не желал. Минуты тянулись вязко, в желатиновых мыслях наконец забрезжила идея поискать Тони — и тот вдруг явился сам, словно отвечая на немой отчаянный зов. Питеру одного взгляда на него хватило, чтобы понять: он в ярости. В худшей её ипостаси, из разряда «прыгаю в костюм и лечу за афганскими террористами». — Пит, привет. Заждался? Питер вскочил ему навстречу. — Мистер Старк! — Спустя столько времени у него все еще были небольшие сложности с обращением к Тони Старку. Мысленно легко было позволять себе свойское «Тони», как тот и представился при первой же встрече, но простое имя из двух слогов на этапе конвертации из мыслей в речь само собой превращалось в «мистера Старка». Впрочем, на обращении по имени он не настаивал, и Питер оставил все как есть. — Ну что вы, я просто слишком рано… Я застал доктора Стрэнджа, мы поболтали. — О да. Наш теоретик-феноменолог любит поболтать. Пятница уже настучала, понял Питер. Тони вряд ли от нечего делать стал подслушивать внезапный разговор в гостиной, его определенно осведомили. Но почему? — У тебя так подскочили пульс и давление, что, не предупреди меня Пятница, я бы ее снес к чертям, — сказал Тони, прочитав по его лицу всё, как по детской книжке с картинками. Питер ожидал ремарки от упомянутой Пятницы, но незаменимая помощница Тони отмалчивалась. Можно было предположить, что оскорбленно. — Вы всё слышали? Тони стоял со скрещенными на груди руками, уровень ярости при виде смущенного, ошарашенного, расстроенного Питера неуклонно снижался до «растоптать оппонента язвительным комментарием». Он бы так и сделал, не скройся оппонент в волшебном портале. — Прости, пацан, я не собирался шпионить. Только в толк не могу взять: с чего… — гневный вздох, большой и указательный пальцы надавили на глаза. — С чего доктор фокусник решил, что это хорошая идея — вываливать на тебя свои нелепые предположения? — Ничего, мистер Старк, это же… ну, интересно, разве нет? Мультивселенная! С ума сойти! — Питер постарался добавить энтузиазма в голос и с ужасом почувствовал, что вот-вот заплачет. И в этот миг — в этот самый миг — что-то изменилось, будто смещение одного атома в основе мироздания запустило медленную, но необратимую цепочку реакций. С лица Тони исчезли последние гневные морщинки, и беспомощное, столь странное для него выражение схлестнулось с печалью и нежностью, которую Питер узнал тут же, которая и его посещала считаные минуты назад. — Пит, — выдохнул Тони и сделал ровно то, что Питеру отчаянно было нужно сию же секунду, чтобы не провалиться сквозь червоточину, оставленную проклятыми Камнями, в вереницу безумных пустых миров, в которых больше не было такого саркастичного, вспыльчивого, гениального, самого лучшего Тони Старка. Тони шагнул к нему и крепко обнял, почти как однажды на поле боя. — Пообещай мне кое-что, ладно? — сказал он негромко, вибрирующим по коже голосом. Питер угукнул невнятно, цепляясь за его футболку. Он сейчас готов был пообещать этому человеку что угодно, хоть звезду с неба. Впрочем, тут же мелькнула мысль, что звезд Тони уже хватило на всю жизнь. — Возьми всю эту херню, которую наговорил тебе Стрэндж, и выброси из головы. Насовсем. Можешь оставить только последнюю часть. — О том, как нам повезло? — Именно. Договорились? Питер глубоко вдохнул знакомый, безымянный для него и наверняка бешено дорогой парфюм, поднял голову и кивнул. Улыбнулся даже. И в душе глупо радовался, что сдержал неуместные слезы. Какого вообще черта? Это же как… как в детстве рыдать, потому что солнце через семь с половиной миллиардов лет погаснет. Это его никак не касается. Даже если доктор Стрэндж прав. — Вот и умница. — Тони восстановил дистанцию между ними и теперь пытался то же самое проделать с собственной мимикой и интонациями. У него здорово получалось, хотя в выражении темных глаз так и осталось что-то странное и как будто чуть испуганное. — Ну что… полетаем? *** Тем вечером Питер долго пялился в потолок. День вобрал в себя слишком много эмоций, яркий калейдоскоп впечатлений, так всегда бывало после встреч с Тони, это все надо было переварить и утрамбовать в голове. Кроме того… он знал, что увидит, стоит лишь провалиться в сон. И не ошибся. Отголоски последних сражений звучат как сквозь толщу воды. Питер знает, что все сейчас закончится, что победа уже у них в руках, но эта мысль мельтешит на периферии сознания и не приносит подлинной радости. Вторжение Таноса длится для него меньше суток, собственное небытие кажется не страшнее дневной дрёмы, после которой пару минут не можешь понять, где ты и который час. Это все важно, конечно. Питер понимает. Но не чувствует. Они ведь победили. «Мы победили, мистер Старк». Серое, неестественно заострившееся лицо с застывшим взглядом расплывается, дрожит, дробится, Питер смаргивает, и задыхается, и не верит. Так не бывает. Так не должно быть. С этой последней не мыслью даже, а животным, несознаваемым ощущением Питер раздваивается без малейших усилий. Он смотрит только на себя, оглушенного, смятого, похожего на потерянного ребенка. Не оглядывается. — Мне очень жаль, — говорит он. — Никакими словами не выразить, как мне жаль, что здесь всё сложилось вот так. Послушай… Если я тебя вижу, может, и ты видишь меня? Другой Питер с трудом переключает на него внимание, всё смаргивая вскипающие на глазах слезы. — Я просто хотел, чтобы ты знал. Есть миры, в которых все иначе. — «Как минимум один». — Я хотел… хотел, чтобы ты знал это. Чтобы помнил всегда. — В твоём мире… он жив? — спрашивает другой Питер одними губами, но слова звучат ясно, будто в собственной голове. — Да, — отвечает Питер, и чужая боль, которую он испытывает как свою, немного стихает. Кого-то такая несправедливость — «почему именно мне должен был выпасть дерьмовый вариант?» — обозлила бы, надломила еще больше… но Питер себя знает. Поэтому он не удивлен, когда слышит в ответ короткое беззвучное «спасибо». Утром Питер не знал, что и думать об увиденном. Правда ли он коснулся чужой реальности? Правда говорил с альтернативной версией себя? Или умудрился как-то намутить контролируемое сновидение? А может — смешно подумать — в его сны магически влез доктор Стрэндж? А может — еще смешнее — мистер Старк соорудил втихаря прибор для подключения к чужим мозгам? А может… Питеру стоило просто принять, что он вряд ли выяснит ответ, и выполнить данное Тони обещание. По крайней мере одно он знал наверняка. Кошмаров больше не будет.