Наснага

Сладкое Алтану нельзя. Он, если честно, даже не может сказать, по какой причине. Нельзя и все тут. Повелось еще с далекого детства, когда всех малышей его возраста одаривали сладкими подарками в виде зайчиков и ёлочек, а у Алтана подарок сразу же забирали уверенные и строгие гувернантки. Мама разрешала кусок торта на день рождения, да и только. Алтан как-то быстро к этому приспособился: такая жизнь, такие правила. С учётом количества ограничений, которые его постоянно окружали, это было небольшое зло. Алтан привык не задавать вопросов - нет, так нет. Хочется, конечно, но когда тебе не знаком вкус шоколада, не понимаешь, что теряешь. Поэтому, когда Вадим грохает перед ним огромную коробку в виде Спасской башни, чуть ли не в реальную величину, он лишь рассеяно хлопает глазами. Картон хороший, краски яркие, но под интерьер это чудовище никак не подходит. - Что это? - Почти бесстрастно спрашивает Алтан. У Вадима странный вкус. Наверное, он считает это художество красивым. Надо как-то вежливо ответить и спрятать украшение интерьера куда подальше. В тот самый дальний угол, где он хранит другие подаренные безвкусные безделушки от своего наемника. - Подарок, - с хитринкой в глазах сообщает Вадим. - Да я понимаю, что ты не продать мне это хочешь. Я спрашиваю о назначении. Это светильник или просто коробка? Вадим хлопает себя по бокам и разводит руки. Вот тебе раз. Ещё и объяснять надо. Он с видом заправского фокусника подмигивает и снимает резную башенку, кое-как протискивает руку внутрь и достает конфету в блестящей обертке. Алтан смотрит на это действо с сомнением в глазах, но, когда видит яркий фантик, все же округляет губы в поразительном "о". - Шкатулка? Конфета в руках Вадима самая простая. Ласточка или буревестник. Или какой там птицей зовутся эти старые советские конфеты из доисторических времен? - Подарок, золотко. Сладкий подарок с главной ёлки страны. Добыл с боем. Из Москвы везли скорым. - Зачем? Алтан все ещё не понимает, для чего это. Он не ест сладкое. Тем более такое. Тут, судя по всему, килограммов пять лучших образчиков российский шоколадных фабрик: от Рот Фронта до Крупской. - Чтобы душеньку твою порадовать, зачем же ещё? Детям положены новогодние подарки. - Я не ребенок, - сухо отрезает Алтан. У него перед глазами годовой отчёт работы фонда, ему точно не до детских игрулек. - Конечно, ага. - Вадим улыбается ласково и протягивает конфету. Алтан берет ее. Но только для того, чтобы она перестала маячить перед глазами. - И я не ем сладкое, - заканчивает он, крутя в руках обёртку. - Ну, в новый год-то можно. Обожраться на год вперед. Если не хочешь, я сам съем. Вадим разочарованно вздыхает и запускает лапищу в коробку, не глядя доставая конфету и тут же отправляя ее в рот, смяв фантик в ладони. Довольно мычит и хрустит чем-то. Алтан задумчиво поднимает взгляд и прислушивается. - С вафлей? - Угу, - бормочет Вадим. Алтан борется с собой пару мгновений. Он не ест шоколад , не любит приторные вкусы, но у Вадима такое блаженное лицо, а хруст такой аппетитный, что он не может сдержаться. - А эта? - он показывает конфету в своей руке. - Не, это пралине, - качает Вадим головой. - Найди с вафлей , - приказывает ему Алтан. Довольно хмыкая, Вадим лезет рукой внутрь, достает одну, вторую, третью. Видимо, все не то, потому что он тут же откидывает их обратно. - Ну-ка! Он грубо сдвигает бумаги, Алтан даже не успевает возмутиться, как на его стол тут же высыпается все содержимое Спасской башни. Стол завален самыми разнообразными упаковками - блестящими, яркими, с рисунком и без. Большие, маленькие, смутно знакомые и совершенно новые картинки. - О, вот! - Вадим безошибочно выцепляет из горы оберток синюю конфету с изображением медведей. - На. Алтан не может оторвать взгляда от ассортимента сладостей. Перед глазами вспыхивают полузабытые картинки, как другие дети увлечено разбирали полученные подарки, а Алтан сидел с яблоком в углу и фыркал, что, мол, и не нужно мне это. Вот яблоко - да. Яблоко вкусное. Мне его мама дала. А вы ешьте всякую гадость. Конфета оказывается восхитительной. Никакие тирамису и вацлавские не идут ни в какое сравнение. Это вкус детства, которого Алтан не знал, но уверен, что это оно. Не яблоки и апельсиновый сок, а это - мерзкая сладость вперемешку с громким хрустом. - Вкусно? - Вадим даже не спрашивает, скорее констатирует факт. И смотрит довольно, даже как будто раздувшись от гордости. Отнекивается смысла нет, Алтан лишь сдержанно кивает. - Ещё такую же. Вадим начинает копаться в куче сладостей азартнее. Через полчаса Алтан уже выстраивает свой мини рейтинг: с вафлей - самые вкусные, пралине - странное, карамель - ужасна, ириски - почти как сладкая жвачка, а цитрон он выплёвывает, толком не дожевав. Вадим на это хохочет и хлопает по плечу - верное решение. Сам тоже не спешит брать странно-кислую конфету, увлеченно ищет для Алтана вафельные и забирает себе все орехи в шоколаде. Отчёт забыт, во рту слипающаяся сладость, гора фантиков растет в мусорной корзине. Даже когда Вадим пальцем утирает испачканную в шоколаде щеку, Алтан не шипит, а только подставляется, хотя тут же отскакивает, когда Вадик слюнявит палец, чтобы вытереть лучше. - Не смей, - выставляет Алтан руки вперёд. Но Вадим и не пытается, говорит только, что все дети одинаковые и рефлекс у них тоже один. Им приносят чай. Алтан широким жестом предлагает горничной взять что-то на выбор, и она испугано жмется, но, под настойчивым "бери", хватает первое попавшееся и тут же исчезает в дверях. Алтан смеется. Сладкое оказывается вкусным. Ему хочется еще и еще. Но больше не лезет. Вадим помогает ему убрать остатки обратно в коробку и говорит, что нужно растянуть это хоть на недельку, но Алтан отмахивается. Почему ему запрещали сладкое? Ведь это не плохо. Если иногда. Настроение вот поднимает. Даже не хочется бубнить на Вадима, который под шумок тискает его коленку под столом. Алтан разморено укладывает голову ему на плечо и говорит такое редкое для себя "спасибо". Вадим, едва касаясь, гладит его косы и сообщает, что "не за что". На утро оказывается что реально не за что. Алтан смотрит на себя в зеркало и не узнает. Щеки красные, руки чешутся, покрытые мелкой, гадливой сыпью. - Вадим! - кричит Алтан в коридор, чтобы ему приведи этого идиота. Видимо, окрылённый вчерашним успехом, наемник появляется в дверях быстрее обычного. Радостно улыбается, растягивает коварное: - Утра, ваше золоте.. И затыкается на полуслове, меняя на лице спектр эмоций, пока не находит нужную - ужас, крепко взятый под контроль. - Боги, - качает он головой. - Ты меня отравить вздумал? - Алтан чешет руку и злобно зыркает. С Вадима, конечно, станется заниматься убийством босса так щепетильно. Он, скорее, пулю в лоб пустит, если решить предать, а не отраву в конфеты подсыплет. - Я? Да боже упаси. - Тогда что это за фигня? Я кроме твоих конфет ничего не ел. - Так это от них. Только я не виноват. Диатез это, походу. - Вадим прыскает в кулак. - Что? - Алтан собирается почесать зудящую щеку, но Вадик ловит его руку и удерживает на месте. - Сладкого переели. Пройдет. Только не чешите! Остатки Спасской башни медленно заканчиваются к середине января. Алтан больше не берёт оттуда ни штучки, но держит уродца на столе, чтобы Вадим мог вдоволь наискаться конфет.