***
Лука лежал у себя в палате на койке и глядел в окно. Ему повезло, ведь у него вид открывался прямо на Эфелевую башню. Он вспомнил, как вместе с мамой и сестрой ходил туда, когда был маленьким. Лука смотрел и на птиц, гордо и свободно летавших по воздуху. «Рожденный ползать — летать не может» — писал один из классиков. Трагичная ирония преследовала Луку, ибо он владелец камня змеи. Вот, божьи коровки умеют летать. Интересно, тогда почему Леди Баг не умеет летать? Какими странными вопросами себя мучал Лука, хотя, что ещё делать в палате, кроме того как смотреть в облака и спать? Даже музыку не послушать, не телек посмотреть и даже в интернете не полазить. Такой вот человек Лука, не мог находится вне дела. Да, он готов был даже кулинарное шоу смотреть, которое любит вечером включать его мама. Дверь его палаты отворилась и Лука подумал, что его опять будут расспрашивать о самочувствие или пичкать невкусными пилюлями, но на удивление, в комнату вошёл человек, которого он ожидал увидеть меньше всего. Его кумира и по совместительству отца, Джаггеда Стоуна. — Привет, — поздоровался Джаггед. — Привет, — ответил Лука. Джаггед Стоун внимательно прошёлся по палате, осматривая и измеряя её взглядом. — Красивый вид, не так ли? — подошёл к окну Джаггед. — Да… — ответил Лука. — Тебе тут не скучно… может что-то принести? — Мессье Стоун, вы чего-то хотели? — напрямую спросил Лука. — Почему так официально? — удивился Джаггед. — Можно по имени, ну, если хочешь, можешь называть «отец» или «папа». Лука хмыкнул и задёрнул голову. — Я сказал, что-то смешное? — спросил рок-музыкант. — Не смешное, а скорее забавное, — поправил его Лука. Джаггед сжал губы и потянулся на цыпочках. Он сел на стул, находившийся напротив Луки. — Слушай, я знаю, что ты обо мне узнал, только недавно, — начал жестикулировать Джаггед. — И… в конце концов, ты мой сын. Когда я узнал, что ты присмерти, то сразу помчался к тебе и оплатил твою операцию. — Спасибо, — поблагодарил его Лука. — Пожалуйста, — улыбнулся Джаггед. — Поэтому если тебе вдруг понадобится моя помощь, то ты всегда можешь мне позвонить, — рок-гитарист достал из своей куртки визитку и протянул её Луке. — Ой, — рассмеялся он, — я ведь забыл, — по итогу он положил визитку на тумбочку возле. Лука не был в настроении для шуток. Всё-таки их разговор складывался очень натянутым и неловким, хотя Лука и пытался быть вежливым. — Я знаю, что я не самый лучший отец в мире, но я прошу дать мне шанс. Я не хочу быть кем-то пустым в твоих глазах, и в глазах твоей сестры. Я… — Вы никогда не будете пустым в моих глазах, — перебил его Лука. — Вы ведь… ах… Джаггед Стоун, лучший музыкант всей Франции. Я начал играть, только потому что хотел быть похожим на вас. Дарить людям улыбки, играя на музыкальном инструменте. Когда я подходил к матери, я говорил, что стану похожим на вас, она меня хвалила, но я видел по её глазам, что что-то не так. Господи, да это была моя мечта, чтобы моим папой был сам Джаггед Стоун!.. — Я рад, что ты обо мне такого мнения и я… — Я не закончил! — объявил Лука, поднявшись над подушкой. — Это не значит, что мы можем вот так вот с пустого места быть, как любящий отец и сын. Скажи мне, папа. Где ты был на рождество? В канун самого семейного праздника. Почему, когда я просил у Санты Клауса отца, тебя не было с нами?! Даже если бы тебя выгоняла мама, я бы знал, что у меня есть отец и я ему не безразличен, но ты даже не звонил и не пытался объявить о себе. Ты в этот момент выступал в другом конце Франции и проводил рождество со своим аллигатором. — Это крокодил… — Мне плевать, к какому типу относится твоя рептилия! — разозлился Лука, нахмурив брови. — Где ты был, отец?! Где ты был на Родительский день? Сa me fait chier! Где ты был все эти годы?! Где ты был, когда у моей матери были проблемы с деньгами?! — Она мне об этом не говорила… — Но позвонить ты хотя бы мог! — не останавливался Лука, захваченный гневом. — Она тебе не звонила, потому что она знала, что мой отец — эгоист, который ищет виноватых вокруг и не может признать свою вину, как мужчина! Джаггед Стоун опустил свой взгляд и сжал кулак. У него не хватало смелости заглянуть в глаза сыну. — Я не ездил к вам, потому что думал, что если стану уделять время семье, то это может отразится на моей карьере, я не хотел вновь петь на улице, как двадцать лет тому назад… — Мне неважно кем бы ты был. Даже если бы мой отец был дворником, но делал бы всё в первую очередь для семьи, я был бы горд за такого отца! Но моему отцу на меня семнадцать лет было плевать! Прошу вас, месье, уйдите отсюда, пожалуйста… Лука отвернулся от Джаггеда. Он услышал медленный звук поворачивающейся ручки и скрипучей двери позади себя. Лука снова смотрел на Эфелевую башню и на птиц вдалеке. Теперь они были далеко-далеко от Луки. Губы Луки затряслись, а его глаза наполнились слезами.***
Со дня внезапной атаки Бражника прошло около трёх недель. Наступило напряжённое затишье. Уход Альи с поста героя заставил Маринетт сильно напрячься и задуматься о нынешних делах. Ей и так было очень тяжело в роли хранителя всех квами, она не могла просто так взять и раздать талисманы кому попало. Альи теперь нет, Зои сейчас нет в Париже, а выдавать вновь кому-то талисман, после случая с Лукой она не может. Она вновь осталась с Котом Нуаром одна против всех. — Что же мне делать? — загрустила Маринетт, засунув голову в шкафчик. — Можно я буду тут жить, а проблемы решаться сами собой? — Маринетт, ты справишься! Я уверенна, что найдётся новый владелец одного из камней, — подбадривала её Тикки, залетев в шкафчик. — Я не уверенна… — Маринетт вынула голову и поглядела вокруг себя, чтобы никто их не заметил. — Тикки, где мне найти доброго, ответственного и храброго человека, которому можно было бы доверить тайну личности? — Привет, Маринетт! Маринетт закричала, подпрыгнула от испуга и ударилась головой о тот самый шкафчик, в котором планировала скрыться от проблем. Она заойкала и начала потирать место, где скорее всего будет шишка. Кто вот так вот подходит к девушкам скрытно безо всякой на то причины? Однако, таким человеком, оказался тот, кого она планировала увидеть сегодня в школе меньше всего. — Лука! — обрадовалась Маринетт. Лука Куффен стоял возле неё в своей обычной расслабленной позе. По его взгляду и не скажешь, что с ним что-то произошло. Она обняла его, а он был не против подобного жеста и ответил ей тем же. К сожалению, Лука не пришёл к ней абсолютно с тем же. Его руки были полностью забинтованы от предплечий, до пальцев рук. Маринетт прямо уставилась на загипсованные руки Луки, потеряв дар речи. — Красивые, я знаю, — рассмеялся Лука. — Можно спокойно давать пять. Только не сильно. — Лука… мне так жаль… — вновь загрустила Маринетт. — Эй, в этом нет твоей вины. Если, кто и виноват, то только Бражник, а мы с ним справимся, — Лука поднял свой гипс, и Маринетт показалось будто бы он хотел сжать кулак. — Мне бы твою уверенность, — мечтательно улыбнулась Маринетт. — Ох, точно, слушай, ты можешь вытащить у меня из переднего кармана толстовки талисман. Ты ведь мне его временно дала, а в больнице я не мог его вернуть. Маринетт и не знала, что ответить. Просить Луку стать официальным обладателем камня змеи чистой воды эгоизм, но кто, если не Лука? Адриан? Он тоже храбрый, но он отказался от камня. Да, и как бы она не любила его, то знала, что Лука лучше воспользуется силой, чем Адриан. Иногда Маринетт казалось, что Лука слишком идеальный. Даже с поломанными руками в его глазах виден… — Лука… а с тобой точно всё в порядке? — спросила Маринетт. — Со мной? — удивился Лука. — Ну, да. А что? Начиная с больницы, Маринетт заметила, как у Луки начал дрожать голос. Это было практически незаметно, но он действительно дрожит. И огонёк в его глазах пропал. Такой спокойный, размеренный огонёк в его голубых глазах исчез. Тогда Маринетт спросила у себя, а не притворная ли это храбрость? Образ, из которого не хотел выходить Лука? Ей надо это узнать. — Лука… раз ты знаешь мою настоящую личность, то можешь поддержать у себя камень змеи ещё пару дней? — предложила Маринетт. — А? Ты хочешь, чтобы я боролся с Бражником, избивая его одними ногами? — ухмыльнулся Лука. — Нет, мне просто нужно… э… перебрать другие камни! Да, перебрать камни! — закивала головой Маринетт. — Ты можешь мне доверять, — заулыбался игриво Лука. — Эх… слушай… — взяла себя за руки Маринетт. — Мне нужно собраться с мыслями. То что произошло с Вайперионом поразило не только меня, но и всех героев. Мне надо серьёзно обдумать стоит ли мне кому-то отдавать новый камень, или всё же оставить его у себя. Скажи, Лука… — Маринетт уверенно шагнула к нему, выдержила паузу и спросила. — Ты хочешь оставаться Вайперионом? Если согласится без колебаний, то значит он выпендривается, что у него всё хорошо, но это не так. Не может быть всё хорошо у человека, которого чуть не лишили рук… Стоп, но, если он откажет, то не будет ли подтверждением слов Альи? О том, что Бражник сломал Луку. Маринетт со своими логическими связями сама себя запутала. — Я не знаю, Маринетт… — сознался Лука. Да ладно? Её план сработал! Лука облокотился на шкафчики и сразу скис. Его глаза стали потерянными. Он посмотрел на свои забинтованные руки и тяжело вздохнул, опустив их вниз. Он закусил свою губу и повернулся к Маринетт. — Мне надо подумать, вернее, я никогда не брошу тебя и Ад… — Лука встрепенулся резко. — Я хотел сказать Кота Нуара! Да, я никогда не брошу тебя и Кота Нуара. Если Бражник настолько силён, то герои нужны Парижу как никогда раньше, но посмотри на мои руки Маринетт. Я даже одеться сам не в состоянии сейчас, да, и мне нужно время отойти. — Я не давлю на тебя, Лука. Это твой выбор, — положила ему на плечо руку Маринетт. — Но, возьми хотя бы Сасса. Пусть он побудет у тебя. Может он поможет тебе разобраться. У него конечно скверный характер, но вещи говорит он мудрые. Вдвоём веселее! Девушка открыла сумочку и достала оттуда зелёного квами. — Возьмёшь его? — Почему нет? Когда Маринетт просовывала квами в карман Луки, то юноша вновь напрягся. — Мне нужно тебе кое что сказать… — А? — удивилась Маринетт. — Ты… — начал Лука, — ты мне… — Я тебе…? — попыталась помочь ему Маринетт. — Я тебя… Зазвенел звонок, заставивший девушку сжать уши и согнуться. Лука также неприятно вздрогнул, но уши ему закрыть не вышло. — Слушай, мне надо сейчас в класс идти, мне надо проект достать. Давай потом договорим? — Э-э-э, ладно, — согласился Лука. Маринетт закрыла свой шкафчик, помахала Луке и убежала по коридору наверх.***
Лука остался один в коридоре. Он был опустошён и выжат как лимон. У него не хватило даже смелости сказать ей, какой же из него тогда Вайперион, если он даже не может сказать ей о чувствах? Маринетт. Он так часто о ней думал. Хотел, чтобы она к нему заходила в больницу как можно чаще. Ах, если бы только его руки были целы, то он бы написал новую песню. Нет лучше способа передать чувства, как музыкой. — Ты мне нравишься, Маринетт, — сказал он абсолютно пустому коридору, опустив голову. — Почему ты ей не сказал? — выглянул из кармана Сасс. — У тебя ведь была такая хорошая возможность. — Не сыпь мне соль на рану, — ответил ему Лука. — Не знаю, может подумал, что не стоит ей об этом говорить, сейчас сложное время. Да, и Адриана она любит, а не меня. — Это ты так свою трусость и неуверенность в себе оправдываешь? — съязвил своим шипящим языком Сасс. — Помолчи-ка лучше, мы ведь ещё в школе, — нахмурил брови Лука. Сасс не стал спорить и нырнул в карман как можно глубже, больше не подавая звуки своего присутствия. Тем временем Лука отправился в музыкальный кабинет, где обычно он и Банда Котят репетировали новые песни. Конечно, он сейчас не сможет к ним присоединится, но не поддержать своих друзей он никак не мог. К счастью, без одного гитариста они могут играть. Лука подошёл к двери музыкального кабинета. Странно, музыки он не слышал. Неужели они закончили? Лука надавил на дверь плечом, и вошёл в кабинет. К большому удивлению, он не увидел никого кроме Роуз, вытиравшую тряпочкой пыль. — Роуз? — окликнул её Лука. В кабинете было всё так чисто, инструменты убраны и положены в чехлы. — Вы что уже закончили? — Ой, привет, Лука, — обернулась и слабо улыбнулась ему Роуз. — А ты о чём? — Как о чём, у нас же по расписанию сегодня репетиция? — шутливо напомнил ей Лука. — Только не говори, что Айван опять забыл, а то он может. Роуз внимательно поглядела на Луку и спросила: — Подожди, так Джулека тебе не сказала? — Что не сказала? — не понимал Лука. Роуз вытянула губы трубочкой, и её брови приподнялись наверх. — Лука, слушай, — подошла к нему Роуз. — Мы не хотели тебе сразу говорить, так как ты попал в больницу. Но… — Роуз замолчала, а потом с грустью подняла глаза на Луку. — Банды Котят больше нет. В душе Луки раздался треск разбитого стекла. Одна трещина и всё стекло с характерным звуком разбилось и рассыпалось на много маленьких звонких осколков. — Что ты такое говоришь… мы же Банда Котят! Мы… мы ведь так любим музыку! Неужели то прослушивание вас так сломило… Роуз отвернула взгляд и потёрла себя за плечо. — Лука, я знаю, что ты любишь эту группу больше нас всех вместе взятых, но мы не можем больше играть… Айвану запретили играть родители из-за проблем с учёбой, у тебя проблемы с руками, а Джулека и вовсе с нами не хотела заговаривать. Это конец, Лука. Мы так старались на том прослушивание. Это был наш последний шанс. Лука не верил своему слуху. Как это так могло произойти? Группа, с которой он так много пережил, с которой сочинил и сыграл много песен отказывается от него? Просто так выбрасывает на помойку их труд? — Я… я могу сесть за ударные! — Лука, ты правда веришь в то, что говоришь? — уколола его Роуз. — Это конец. Банды Котят больше нет. Глаза Роуз заслезились, и она прошла мимо Луки. Она положила тряпочку возле колонки и оставила Луку вновь одного в кабинете. Вновь наступила тишина. Лука стоял в классе музыки, окружённый музыкальными инструментами. Яркие и тёплые лучи солнца, освещавшие всю комнату померкли. В ней стало серо, холодно, одиноко. Солнце в комнате затмили облака. Лука стоял замерев и не двигаясь. Он не кричал, не впадал в истерику, а молча стоял, как живой труп без эмоций. Лишь одинокие слёзы падали с его щёк. Всё, ради чего он боролся, ради чего он вставал рано утром и писал музыку растоптано, брошено и поломано, как и его руки. Он себя чувствовал той самой струной, которая лопнула посередине представления, и которую пора было выкинуть на помойку ко всем другим поломанным вещам, потому что от таких уже не было пользы. Подул сильный ветер из приоткрытого окна. Послышалось лёгкое трепетание крыльев, но Лука уже ни на что не обращал внимание. Ему хотелось, чтобы эта боль прекратилась, чтобы её не было. Она разрывала его на части и ему было сложнее это терпеть с каждой секундой. Лука вновь посмотрел на свои загипсованные руки, понимая насколько же он беспомощен и ни на что не способный повлиять. Пусть эта боль прекратится здесь и сейчас. На правый гипс Луки села тёмная бабочка.