***
— Оставь эти деньги себе. Положи в банк. — Два миллиона? Зачем мне столько? — Чтобы ты всегда могла уйти, если захочешь. — Но я не хочу уходить! — от такого заявления я опешила. Не зная, что сказать, я отвернулась, но он схватил за предплечье. — Послушай. Ты — моя! Я тебя никуда не отпущу! Но мне не нужна просто забота! Я говорил! И если ты хоть на секунду усомнишься, что любишь меня, то у тебя будут пути отхода. Все мы люди, и такое возможно. — Значит, ты и себе даешь право меня разлюбить? — я резко вдохнула, потому что у меня начиналась истерика. — Нет! — он приблизился к лицу и почти шептал. Захват на руке сжался ещё крепче. — У меня такого права нет. Поняла? Запомни, девочка! Я хотела возразить, но он был так категоричен, что я растерялась. — Ты свободная птица. А у меня есть правила.***
— Иди ко мне! — голос был тихий, Фрэнк смотрел прямо в душу, он все понял. — Иди ко мне… — Нет! Пожалуйста! Я надеялась, что осталась ещё крупица силы, которая сможет меня удержать, но её не было. Я оттолкнула руку, но он обхватил за спину и притянул. — Пожалуйста! — взмолилась я, но ноги уже подкосились. Я утонула в его запахе, в крепких руках, в своих слезах, которые побежали. Это приятно и больно одновременно. Почему эти чувства случились? Едва уловимый поцелуй отпечатался у меня на губах. Как проверка. Ненавязчиво. Зашумело в голове. Зашумел чайник — Фрэнк поставил его сразу, как мы вошли, чтобы отпоить меня, чтобы я согрелась. Я едва ли могла сделать даже это в собственном доме. А потом шумно и неожиданно в кухню вошел муж. — Что происходит?! Повисла тяжелая пауза, которая испытывала на прочность жестко и грубо, хуже, чем его недоумение и презрительный взгляд. — Остынь! Слышь! — предупредительно начал Фрэнк. — Ты что мне изменяешь с этим?.. Не имея сил посмотреть в глаза, я просто забыла, как нужно говорить! Как что-то ответить? Как оправдаться? Я сделала к нему два шага, пытаясь подобрать хоть одно веское объяснение, но только я посмотрела на Тома… — Шлюха! — пощечина, как клеймо, припечалалась к щеке. — Э, ты, козел! Ты со мной разбирайся! Я тебе руки сломаю! — Это нормально? — заголосил Том, указывая на Фрэнка пальцем и отступая. — Ты ему позволишь? Но я не могла и слова сказать, потому что прилипла к стене и держалась за щеку. — Позволишь?! — рявкнул Фрэнк. — Ты девчонку ударил! Тебе кто позволил? Если со мной изменяет, со мной и разбирайся, дебил! — Не надо, — подала я голос. Но Фрэнк уже схватил его за грудки. Вмешательство в потасовку привело к тому, что меня оторвали от пола, унесли в спальню и бросили на кровать. Дверь с наружной стороны подперли стулом так, чтобы ручка не смогла сработать. Голоса, однако, я слышала. Вернее только один уверенный голос. Муж редко вставлял хоть что-то, как будто обличили не меня, а его. После нескольких попыток достучаться или открыть дверь, я съехала по стене вниз и тихо рыдала в колени. — Ты когда последний раз спрашивал, что она чувствует? Ты вообще понимаешь, что значат ее слезы? Когда ты отрывался с ней так, как она хочет, бешено и бездумно, а ни в рамках своей гребаной чопорности? Она бегает за тобой. Она тебя уважает. Выполняет свои обязательства. Ты что ей дал в ответ? Почему я встретил ее на улице в слезах? Почему ты позволил, чтобы в таком состоянии она ушла искать себе утешения? Чтобы ее утешил кто-то другой? О, поверь, таких найдется полный город. Скажи спасибо, баран, что я ее встретил. Я по крайней мере не обижу! Что для тебя важнее: работа? Другие люди? Обрати уже на неё внимание! И перестань верить в эту чушь, что она тебе что-то должна!***
— Какие люди! — Фрэнк в своей веселой манере развел руками, схватился за спинку стула, отодвинул и сел за мой столик. Он немного щурился от солнца, ветер колыхал стоячую стрижку, черная куртка как всегда с ним. На нем. Я напрягаясь, потому что устала от его посягательств. Промолчала и отпила кофе из шершавого картонного стакана. Сырный латте — нежный до безумия. Брутальный мужик, нарушивший тишину, — до безумия бесит! Мы виделись с ним раза два. На день благодарения у родственников Тома (откуда там вообще взялся этот мужик, если он на дух не переносит моего супруга?) и на фуршете в библиотеке… За стеллажами. Сейчас — третий. — Это судьба, что я тебя встретил, — Фрэнк откинул руку на спинку, скатываясь по стулу ниже. — У меня сегодня день рождения. Сделай одолжение, отметь со мной. Я скрылась за стаканчиком и ничего не ответила. — Я серьезно. Не вру. Наглеть не буду больше. Осознал всю бренность затеи, если переживаешь. Честно, я думал у вас по расчету отношения. Он же такой олень. Я фыркнула. — Ну, прости, — он повел рукой. — Не олень, а джентльмен, мать его, чопорный. Слушай, ну правда! Хочешь паспорт покажу? — И какой же подарок ты от меня ждешь? — смилостивилась я, отставляя стаканчик на стол. — Твое время. Сегодня. До четырех. Как раз своего благонравного встретишь. В парк развлечений хочу. Пофоткаемся. Фрэнк разомлел на солнце и выглядел совершенно счастливым. Возможно, его радость объяснялась тем, что веских причин отказать у меня не было. — Ну, хорошо, — я облокотилась на стол локтями и указала на него пальцем. — Но начнешь опять свою песню, ты труп. — По рукам, красотка!***
— Так как все нажитое имущество мистера Хиддлстона совместно с моим клиентом — его женой — составляет четыре миллиона долларов, то мой клиент хочет получить ровно половину этих денег. — Вы с ума сошли? — Том поднялся. — На лицо супружеская измена! Я мог еще и за это иск подать, обоих посадят на три месяца! — Слышь, олень благонравный! — выкрикнул Фрэнк. — Соблюдайте порядок! Иначе вас проводят из зала! — Я сказать хочу! Дайте мне слово! — Фрэнк поднялся и указал на себя руками. — Пройдите! — председательствующий судья Оливер Дюп провел молотком от него к месту свидетеля. Фрэнк уверенной почти вызывающей походкой двинулся к стулу, но не сел, а облокотился на борт стойки локтями. — Сядьте. — Я сейчас не спокойнее, чем ураган. Не смогу я сидеть. — Хорошо, можете стоять. Но говорите по существу без оскорблений и ругательств, после двух предупреждений, на вас будет наложен штраф. — Понял… — Фрэнк помолчал и устремился взглядом на Тома. — Измена?! — вопросил он. — О, кабальеро, ты такой баран! — Первое предупреждение! Мистер Хиддлстон, вы можете подать иск так же за нанесенное оскорбление. — Спасибо! — Том оправил лацканы пиджака, словно стряхнул с них оскорбление, которое, казалось, совершенно не задело, и сел. — Когда измена? Где? Сколько раз мы с ней виделись? Можно по пальцам пересчитать! Единственный раз, когда мы были с ней наедине… — он достал из кармана телефон. — Фото в парке развлечений. Время съемки три часа тридцать три минуты. Я, как бы, это, на людях-то не могу… Это последняя фотка, перед тем, как она уехала к своему дерьмов… дерьмовый из меня свидетель… — Фрэнк поджал губы и вскинул голову. — Второе предупреждение! — Я ж про себя! — Это не важно. Уважайте суд. — Ладно… Возьмите и посмотрите! Ты сам ее потом встретил. А я улетел, мать твою, тьфу ты! — Вы оштрафованы на пятьдесят долларов за неуважение к суду. Выбирайте выражения! — Спасибо, — неожиданно спокойно сказал Фрэнк и глубоко вздохнул. — Че ты хочешь от нее, я не пойму? Тебе по-нормальному говорят: отдай половину бабла. Она на них тоже права имеет. Все, чтоб мирно разрулить, поровну. Ты думаешь, ей эти деньги нужны? Да не нужны! Ты думаешь, у меня денег нет, чтобы о ней позаботиться? Да есть у меня все! Измена, чтоб тебя! А ты спросил у нее, что это вообще было? Когда в дом зашел? А ты дал ей возможность оправдаться и объяснить? Или ты с порога в лицо заехал? На кого еще в суд подавать надо после этого, как не на тебя, англичанин хренов? — Так, свидетель! — судья застучал молотком. — Англичанин — это ж не ругательство! — он как-то игриво возмутился. — Суд сам решит. Вы оштрафованы еще на пятьдесят долларов за неуважение к суду. После третьего раза, будете выведены из зала! — Ясно, ваша честь. Меня не было две недели. Встретил ее на улице в слезах. Идет, куда — не видит. Что мне надо было делать? Бросить ее? К себе отвести? О, вот если бы я к себе отвел… Так нет же, этому уроду мало… Чтоб тебя! — Фрэнк зажмурился, оскалив зубы. — Опять… — Вы оштрафованы еще на пятьдесят долларов и покидаете зал суда до окончания заседания!