Солнечная сторона

Третьякову в этот день особенно "везло". Спустившее колесо мопеда, особенно нервное и доёбистое начальство, даже дешёвый кофе из автомата казался более химозным и дерьмовым чем обычно. А сейчас он несётся за кушеткой с только-что привезённым парнем. У того были тяжелые ожоги, разорванная одежда и сгоревшие волосы. Что с ним произошло Третьяков не представлял, да и не особо хотел если честно. Сейчас ему нужно думать об одном - как этого парня с того света вытащить и сделать так, чтобы он мог шевелить конечностями. У Третьякова Ильи Евгеньевича замечательная статистика и ни одного летального исхода, и портить эту статистику он не собирается. А потому из кожи вон вылезет, но парня спасёт. Операция в несколько часов, пересадка кожи на отдельных участках тела, выровненное сердцебиение и отправка в реанимацию. Жить этот обугленный будет, а остальное вопрос времени. Из помещения Илья выходит измученным и совершенно опустошённым. Такого тест-драйва у него давно не было, и даже холодная вода не особо помогает прийти в чувства. Серёга тоже выглядит уставшим. Напялив халат доктор прётся по коридору и неожиданно обнаруживает сидячего мужчину. Кажется, он приехал вместе со скорой, когда привезли этого погарельца. Илья взглядом ухватил его лишь мельком, не до него вообще было. Когда врач уверенным шагом направился в его сторону, мужчина вскочил моментально. Он был средних лет, не высокого роста, с редкими волосами где помаленьку проглядывалась седина, а на якро-жёлтой куртке красовались нашивки "Соколов А.П" и "Авиалесоохрана". Пожарный, значит, нихуёво. — Жить будет.—Сходу выпалил Илья. Собеседник облегчённо выдохнул. Мужчину звали Соколов Алексей Палыч - инструктор нового подопечного Третьякова. Не то, чтобы хирургу это что-то дало, но видимо, встречаться с этим мужчиной ему ещё придется, раз он обещался навещать больного. А этим самым "больным" оказался Шустов Максим Николаевич. Илья криво усмехнулся, заполняя бумаги. Ну, приятно познакомится, Максим Николаевич.

***

Даже не открывая глаз, сечатку неприятно обожгло ярким светом, а в нос ударил резкий запах лекарств и хлорки. Максим жмурился и пытался отвести взгляд от источника света. Выходило плохо. Открыв глаза и проморгавшись, Шустов окончательно убедился, что он в больнице. Сфокусировать зрение оказалось задачей практически невыполнимой, точно как и попытка пошевелить какой либо из конечностей. Даже пальцы двигались с трудом. Слышать тоже получалось плохо. Макс находился как будто в плотном вакууме, через который с трудом проходило пищание каких-то приборов и чьи-то голоса. Голова гудела и абсолютно отказывалась соображать, тело казалось ватным. Повернув голову, мужчина заметил несколько размытых силуэтов. Видимо, врачи, и именно им принадлежали голоса. Вникнуть в разговор мужчина даже не пытался. Вдруг тело обожгло резкой вспышкой боли и Максим хрипло и тихо простонал. Один из силуэтов тут же оказался рядом с ним и что-то говорил. Кажется, он звал его, Макс не был уверен. Голова кружилась, в висках пульсировало. Последнее что запомнил Шустов перед тем как окончательно отключиться - тонкие, холодные пальцы.

***

Второй раз Шустов очнулся, как оказалось позже, уже не в реанимации. Тело до сих пор болело, но голове было значительно лучше. Макс мог хотя бы сфокусировать взгляд, уже победа. Он находился в обычной, ничем не выделяющийся палате, в руке стояла капельница и всё ещё неприятно пахло лекарствами. Правая рука была частично перебинтована, а левая была полностью в бинтах. Мужчина пытался пошевелить руками. Получалось плохо, но, хотя бы так. Выдохнув, Максим прикрыл глаза, пытаясь прогнать легкое головокружение. В памяти всплывали отрывки того дня, перед тем как он оказался здесь. Поток мыслей был огромен и пожарный болезненно поморщился. Что-то внутри было уверено, что дети и товарищи в порядке, и это предчувствие успокаивало, хоть и не устраняло тревогу полностью. Мысли прервал звук открывающейся двери. Открыв глаза, Максу опять пришлось фокусировать взгляд уже на вошедшую фигуру. Размытым пятном оказался молодой мужчина, худощавый на вид, растрепанный и с милыми усами, а на белом бейдже красовалось "хирург травматолог". Доктор опустился на стул рядом с кроватью и стал рассматривать лицо пациента. — Та-а-ак, Максим Николаевич, не засыпаем, глазки открываем.—Произнёс врач, заметив что Шустов вновь закрывает глаза. — За пальчиком следим. Во-о-от так, замечательно. — Мужчина поправил волосы и улыбнулся как-то слишком обворожительно и лучезарно. Макс отметил, что у него красивая улыбка. — Меня зовут Третьяков Илья Евгеньевич, я твой лечащий врач. Как самочувствие? Воды хочешь? — Максим облизнул губы и вяло кивнул. Налив воды из графина, хирург поднес его к губам мужчины, дав возможность напиться. — Ну так, как самочувствие, товарищ пожарный? Максим весело усмехнулся. Видимо, доложили, или догадался. Не так много вариантов, как человек мог получить такие ожоги. — Такое ощущение, что по мне проехался асфальтоукладчик. Третьяков тихо посмеялся. — Можешь шутить - значит идёшь на поправку. — Доктор вальяжно закинул ногу на ногу и, скрестив руки на груди и чуть наклонив голову на бок, рассматривал пожарного, досадливо цокнув. — Да уж, с кудряшками тебе идёт больше. Жаль, пришлось состричь. Ну, ничего, волосы не зубы - отрастут. Максим растерянно посмотрел на Илью, а после провел ладонью по голове. Вместо пышных кудрей был маленький ёжик волос, мужчина тихо посмеялся. Не то, чтобы Шустов сильно дорожил своими волосами, но состричь их полностью было немного грустно. — Не ходил лысым, наверное, с первого класса. — Значит, самое время вспомнить детство. Что болит? — Когда Шустов открыл рот, док предостерегающе поднял ладонь. — То, что всё тело - это понятно. Что сильнее болит? — Голова кружится. — Илья Евгеньевич кивнул и нажал на кнопку вызова врача. — Ну, ничего, исправим. Как же вас так угораздило, Максим Николаевич? Ничего, мы тебя на ноги поставим. Третьяков говорил спокойно и расслаблено, а добрая ухмылка не исчезала с его лица на протяжении всего диалога. Длинные русые волосы небрежно убраны на бок, скулы из-за резких теней выглядели до неприличия острыми, а хитрые карие глаза внимательно осматривали Макса целиком. Шустов смотрел и кусал губы: "Симпатичный, зараза". В палату вошла медсестра, держа в руках шприцы и какие-то бутыльки с лекарствами. Илья взял у неё из рук необходимое и с деловитым видом стал набирать в шприц лекарство. — Шустов, ты во мне сейчас дыру своим взглядом прожжёшь. — Не отрываясь от своего занятия произнёс тот. —Простите, товарищ хирург, просто вы слишком симпатичный. Третьяков беззлобно засмеялся и ухмыльнулся, устремив взгляд прямо на пожарного. — Ишь какой резвый. Руку сюда давай, горе-романтик. Максим улыбался, явно довольный собой. Доктор обхватил руку мужчины и Макс сразу вспомнил эти холодные пальцы. И фантомное чувство этого прикосновения преследовало его на протяжении всего последующего диалога, пока Шустов вновь не отключился под действиями лекарств.