***
– Стас, – хрипло выговорил Антон, когда тот взял трубку. – Монтируешь? – Да, в процессе, – бодро отвечал тот. – Не монтируй... Повисло молчание. Судя по всему, Стас пил кофе: в трубке послышалось несколько глотков, и тот поставил кружку на стол, шмыгнув носом. – Не понял... – ответил он растерянно. – Я сказал не монтируй. Ничего не выкладывай и... – Антон сделал паузу, после чего с трудом выговорил: – И удали первые два выпуска. – Антох, – с непониманием и беспокойством выговорил тот. – Что с тобой? Ты серьёзно? – Абсолютно серьёзно, – угрюмо ответил тот и умолк. Послышались шорохи: Стас встал из-за стола и какое-то время расхаживал из одного угла студии в другой. Вздохнув, он наконец твёрдо заявил: – Я ничего не удалю, пока ты нормально не объяснишь, что случилось. – Блять, я сказал тебе всё удалить, ты вообще нихрена не понимаешь?! – сорвался на крик Антон. Стас опешил. Решив, что переборщил, Антон сдался уже через несколько секунд: – Из-за меня пострадал человек. И это не закончится, понимаешь? Если я буду таким же упёртым бараном, они сделают с ним что-нибудь ещё! Какой смысл пытаться вытащить из беды незнакомцев, когда я не могу спасти даже близких мне людей? Принимать поражение тоже надо уметь, Стас. Хотя бы попытаться принять достойно... – Ладно, я понял, – сказал собеседник, выдохнув. – Ты просто хочешь защитить дорогих тебе людей? Если так, то я удалю... Сам-то как? В порядке? – В порядке. Как последний предатель и мудак, которому ни черта не попало. – Кто это был? Твой телохранитель? – Да... – Он жив? – Он был жив, когда я видел его в последний раз. Но как же херово он выглядел, Стас, ты бы видел... С ним точно было что-то не то. Он был без сознания, когда мы подъехали к больнице. – Хватит строить догадки. Ты ведь ещё не знаешь, как на самом деле обстоят дела? Послышался вздох. Антон был не в силах сказать больше ни слова. За эти несколько минут он исчерпал все силы, все слова и все эмоции. Выдохнуть получилось только через десять минут, когда он зашёл на ютуб и не нашёл в ленте последние два выпуска. Но дышать полной грудью всё равно не получалось. То, ради чего он боролся, теперь душило и преследовало, как доказательство того, что он взял на себя слишком много, не имея возможности справиться с последствиями должным образом. Звонить Диме сегодня не было смысла. Сейчас ему точно не до разговоров. Так решил Антон, не подозревая о том, что просто-напросто боялся. Боялся узнать о чём-то, что могло случиться за эти несколько часов, пока Серёга подвозил его до дома.***
Сложно сказать, было ли что-то ужаснее этой ночи. Это был бесконечный, отвратительный сон. Как заевшая пластинка, он проигрывал до конца, возвращался к началу и прокручивал все события заново. Отдельные движения, слова, эмоции и ощущения. С разной длительностью и скоростью одни и те же кадры навязчиво водили хоровод в голове Антона, казалось, целую вечность. Когда он наконец вырвался из этой бесовской пляски, чтобы схватить как можно больше воздуха, часы показывали 5 утра. Его скручивало, как тряпку, из которой выжимали воду, и, разозлившись, он поклялся, что возьмёт себя в руки. Хоть это и казалось почти невозможным. Этот сон будет преследовать его ближайшую неделю. Две. Три? Сколько потребуется времени, чтобы эти воспоминания отпустили его? Уснуть больше не получилось. Да и не хотелось от слова совсем. Впустую прошли ещё два часа. Чем можно было занять себя в 7 утра, он понятия не имел. Теперь он вообще не знал, чем будет заниматься дальше – теперь, когда был вынужден прекратить то, за что так долго и упорно боролся. Светлеть под натиском рассвета небо не собиралось ещё около часа, а квартира промёрзла так, что Антон зажёг на кухне все четыре конфорки и поставил обогреватель в самый центр комнаты. От озноба, идущего откуда-то изнутри, сводило мышцы неприятной судорогой. Обернувшись в одеяло, Антон подобрал под себя ноги и включил телевизор, бездумно переключая каналы. Ему нужен был фон. Любой. Лишь бы кто-то говорил. Лишь бы здесь и сейчас что-то звучало. Лишь бы не пришлось засыпать снова. – Расскажите о ней, – попросила ведущая у пожилого мужчины, сидящего в кресле напротив неё. Крупным кадром показали лицо мужчины. Морщинки у глаз. Опущенные от долголетия уголки губ. Почти прозрачные, мутные глаза. Приподнятые в какой-то светлой грусти седые брови. Застыв с пультом в руке, Антон смотрел на экран. Мужчина заговорил: – В мире нет никого, даже близко похожего на неё. Тогда я был мальчишкой, но пронёс эту мысль через всю жизнь. Думал, что встречу кого-то лучше, но так и не встретил. Любовь... От неё теряешь голову. Становишься глупцом. Поступаешь так, как никогда бы не поступил. Делаешь ошибки одну за другой. Сталкиваешься с последствиями своей легкомысленности. Перестаёшь быть собой... А может, наоборот, наконец-то становишься настоящим собой. Уязвимым. Быть может, слабым. И совершенно неуправляемым. Проникнувшись историей, ведущая выдержала уважительную паузу и задала следующий вопрос: – Где она сейчас? – Не знаю, – покачал головой мужчина. – Может, стала матерью и бабушкой. А может, её уже нет в живых. Антон переключил канал. Заиграл какой-то последний музыкальный хит, но он не слышал ни звука. Перед глазами стояло бледное лицо Арса. Несколько родинок на его щеке. Напряжённо сдвинутые брови. Приоткрытые губы, хватавшие воздух. Антон до сих пор слышал это тяжёлое дыхание. Он до сих пор помнил, как целовал эти губы буквально неделю назад. Как трогал его волосы, щёки, нос, подбородок. Теперь ему хотелось крепко обнять Арса. И он жалел, что не сделал это тем вечером, в подъезде, накануне съёмок третьего выпуска. Тогда ему казалось, что впереди целая вечность, что он не раз обнимет этого человека. Надо было жить настоящим. Когда поздний осенний рассвет вступил в свои права, Антон позвонил Паше. Сейчас его волновало только одно: когда закончится контракт с организацией телохранителей. Оказалось, что оставалась всего неделя. – Не продлевай, – попросил Антон. – Теперь мне точно нихрена не будет. – Стас рассказал, что случи... – Не продлевай, – повторил Антон, будто не слыша собеседника. – Ладно, – согласился тот. – Только успокойся. И не загоняйся так, понял? Это ведь их работа. Они сами идут на такие риски. – Знаешь, кем можно стать, если не думать о других? Если делать только то, что хочешь? Тем ублюдком, который до сих пор калечит ни в чём неповинных детей. – Ты перевернул всё с ног на голову, – недовольно выговорил Паша в какой-то растерянности. – Возможно. Но после всего этого... – Антон сделал небольшую паузу и выдохнул. – Я чувствую себя пробитым эгоистом и последним мудаком.***
Аппетита не было три дня. Кусок в горло не лез. А засыпать было страшнее, чем быть избитым где-нибудь в переулке. Антон видел один и тот же сон. То, что он хотел бы стереть из памяти навсегда. И, если возможно, – из самой жизни. Потому что, если была возможность повернуть время вспять, он точно сумел бы что-то изменить. Время и пространство посмеялись над его мыслями – он не мог обойти законы жизни и отлистать назад несколько часов. Точно так же, как перемотать вперёд, чтобы узнать, что произойдёт дальше. С того вечера он не звонил Диме три дня. Не выходил из дома и почти ни с кем не созванивался. Он не помнил, что делал эти три дня. Возможно, тонул в своих мыслях. А может, просто боялся вытащить голову из песка. Сразу после произошедшего с Антоном связалась мама. С ней и правда оказалось всё в порядке. Она позвонила с незнакомого номера и рассказала о том, как украли у неё телефон, как пришлось купить новый. Удивившись тому, что она помнит его номер наизусть, Антон вдруг подумал, что и сам не забыл её прошлый номер. Странная вещь телефонные номера. Специально не заучиваешь, но самые важные остаются в памяти как что-то нужное. Через три дня он решил, что больше так не может. Жить в незнании чего-то важного – всё равно, что выбираться из леса, не подозревая о том, что компас сломан. Антон набрал номер спасения. Дима ответил на втором гудке: – Слушаю? – Привет, Дим, – напряжённо выговорил Антон. – Что с Арсом? В трубке повисло молчание, которое длилось, как показалось Антону, целую вечность. – Антох... – ответил наконец Дима. – Послушай меня внимательно, ладно? Антон непроизвольно кивнул, будто Дима сидел прямо перед ним. – То, что случилось с Арсом, не твоя вина. И тем более не твоя забота, – продолжил Дима. – До конца контракта осталось пять дней. За это время Серёга будет приглядывать за тобой. И давай я напомню, что номер, на который ты звонишь сейчас – телефон спасения. И ты не должен звонить сюда, чтобы узнать, что с Арсом. Потому что я просто не скажу тебе. – Я понял, – ответил Антон и признал: – Да, я в порядке, у меня ни черта не случилось. Знаю, что не должен названивать с такими вопросами, но больше просто некому. Ты единственный, у кого я могу спросить. Понимаешь? Дима молчал. Не выдержав, Антон повысил голос: – Скажи хотя бы, он жив?! – По сути, да, – ответил тот. – Что значит «по сути»? – переспросил Антон в смятении. – Он не приходит в себя. – Почему? Он в коме? Дима не ответил, и теперь Антон уже совершенно не понимал, как расценивать это молчание. Дима многое скрывает от него. И от незнания не становилось легче. Точно так же, как, наверное, не стало бы легче от правды. В трубке послышался шорох и тихий вздох. Дима нарушил молчание: – Если Арс выкарабкается... Если посчитает нужным, свяжется с тобой сам. Он знает наизусть номера своих клиентов. Не думаю, что ты исключение. Когда Антон хотел спросить что-то ещё, Дима будто прочитал его мысли: – Можешь не ездить в больницу. Его там нет. Он лежит в другой. Ну... бывай. Звонок сбросился, и Антон растерянно смотрел на экран ещё несколько секунд. Появилась ли после этого звонка хоть какая-то определённость? Нет. Точно так же случилось в тот раз, когда Антон впервые звонил Диме. Это был такой же туманный, непонятный, ничего не объясняющий разговор. «Не приходит в себя» Эта фраза ещё несколько дней крутилась в голове. Что она могла значить? Ни прогнозов, ни надежд. Ровным счётом ничего. Что теперь?***
Когда Антон вышел на балкон, Серёга, сидящий на водительском, постукивал по рулю пальцами. Антон чиркнул зажигалкой, прикурил, задумчиво прищурился, глядя куда-то в даль, и выдохнул дым. Подняв взгляд на курящего, Серёга заключил, что Антон перешёл все допустимые границы. За последние несколько дней он выкурил уже несколько пачек. И судя по всему, это было единственное, чем он спасался. Хотя и это вряд ли помогало ему. Контракт закончился пару минут назад, когда подошёл к концу очередной день. Когда перевалили за двенадцать стрелки часов. Когда на экране телефона высветилось «00:00». Серёга видит курящего на балконе Антона в последний раз. Дима, который подумал об этом же, нарушил тишину: – Ты ещё там? – Ага, – отвечал Серёга, глядя на Антона. – Он звонил тебе, да? Спрашивал про Арса? – Да. Странно, что он не позвонил на следующий же день. Три дня прошло, считай. – Что ты ему сказал? – Ну... Сказал, что Арс не приходит в себя. Что позвонит сам, если выкарабкается. – И всё? – вскинул брови Серёга. – Пусть, мол, надеется на лучшее? – А надо было сказать правду? – возразил Дима. – Так и так, мол, клиническая смерть и чёрт знает, что теперь будет? Надо было вот так сказать? Чтобы добить его окончательно? Нахмурившись, Серёга молчал, и Дима продолжил: – Ты ведь видел, каким он был тогда, у больницы? Он и так винит себя в этом. Он сломается, если сказать всё, как есть, начистоту. А так... Пусть надеется. Нам ведь тоже только это и остаётся. – Надеяться? – переспросил тот. Дима вздохнул. Несколько минут Серёга почти ничего не слышал, и это было уже само по себе непривычно, ведь обычно с того конца долетали хоть какие-то звуки: клацанье компьютерной мыши, гул нескольких системных блоков или стук пальцев по клавиатуре. Теперь – ничего. – Я никогда не видел Арса таким, – заговорил вдруг Дима. – О чём ты? – отозвался Серёга. – Я просил его дождаться тебя, но он выскочил без всего, с голыми руками. Это вообще на него не похоже. Он же всегда планировал и продумывал всё до мелочей, ни разу так крупно не лажал, был хитрожопым настолько, что даже бесил... – Дима сделал паузу и, о чём-то вспомнив, продолжил: – Да, иногда ему сносило крышу, и он мог переборщить, но под пулю никогда не подставлялся. Придурок. Прищурившись, Серёга снова поднял взгляд на теперь уже бывшего клиента, что докуривал сигарету на балконе, и сделал предположение: – Это из-за него? – Чёрт знает, – бросил Дима, пожав плечами. – Похоже на то. Стоящий на балконе Антон повёл плечами от холода, затушил окурок в пепельнице и вернулся в комнату, где даже не горел свет.***
Долгое время Антон видел один и тот же сон в разных вариациях. В одном сне Арсу простреливали руку, в другом – ногу, а третьем – попадали в грудь. Если в тот день Антон поставил бы свои интересы выше чужих, если наплевал бы на то, что Арс защищал его даже с простреленной рукой, всё могло бы превратиться в один из тех ночных кошмаров, которые снились Антону. Арс мог стать живой мишенью для пуль. Выстрелы из винтовки без глушителя могли не оставить на нём живого места. Через месяц ночные кошмары прекратились, и Антон увидел тот неожиданный сон, который должен был спасти его, но утопил ещё сильнее. Арс мягко похлопал Антона по спине в знак одобрения. В поле зашумел ветер, поднявшийся через пару минут после выстрела. – Неплохо! – весело сказал Арс, глядя в чёрный охотничий бинокль. – Не податься ли тебе в снайперы? Антон всё ещё держал палец на спусковом крючке. Гордо улыбнувшись, он оторвал взгляд от оптического прицела винтовки и взглянул на Арса, сидящего рядом на корточках. – Что? Прям-таки круто? – До меня, конечно, далеко, – лукаво улыбнулся Арс и взглянул в чужие глаза сверху вниз. – Вот придурок, – оскалился Антон в странной улыбке и оторвал одну руку от винтовки, чтобы пихнуть Арса в бок. Тот перехватил его руку и добро улыбнулся. В эти глаза Антон смотрел так много раз, но видеть эту улыбку раньше не мог. А теперь Арс ничего не скрывал, и Антон невольно засмотрелся на его губы. Но лишь на несколько секунд – он быстро оторвал взгляд, посмотрев за спину Арса и напряжённо прищурившись. Улыбка сошла с губ Антона, превратившись в напряжённую линию. Он потянул Арса за шею вниз. – Полиция! – шепнул он. Тот пригнулся, коснувшись щекой волос Антона, и обернулся. На дороге тормознули две полицейские машины. Антон бросил взгляд на винтовку. Не оставлять же её здесь, сбегая? Стоило только подумать об этом, как Арс подполз к ней и упаковал её так же быстро, как оделся бы в армии солдат. Антон опасливо бросал взгляд то на Арса, то на полицию. Похлопав Антона по плечу, Арс серьёзно заглянул в его глаза. Тот растерянно ждал от него указаний с той внимательностью и доверием, с какими привык вылезать из передряг вместе с этим человеком. В глазах Арса мелькнул задорный, весёлый огонёк, и с улыбкой на губах он скомандовал: – Валим! Не отставай. Оба быстро поднялись и побежали в сторону леса. И надо признать, что с несколькими килограммами винтовки за спиной Арс бежал просто потрясающе. Так, будто металл был частью его тела. И если сначала в голову Антона лезли тревожные мысли о том, что их могут поймать, то через несколько минут он не сдержался и рассмеялся. Арс в недоумении обернулся и увидел на лице Антона лишь безбашенную, весёлую улыбку. – Бывший коп убегает от копов, – выговорил Антон и вновь залился смехом. – Арс, ты невероятный человек.