Путь в тысячу...

      Как и при прошлом появлении здесь, я обладал тем же обличием, что и на момент изначального попадания в мир рыбного рулета. Но вот окружающая меня действительность значительно изменилась. Не было больше бескрайней плоской серой равнины с единственно выделяющимся прудом. Теперь перед моим взором начинала свой путь лесная дорога, на которой с некоторой периодичностью были классические японские храмовые «врата духов» — тори. Приметного пруда видно не было, но я неким шестым чувством ощущал, что найду его в конце этого пути.       Каждый шаг по странной дороге вызывал практически ушедшие в небытие воспоминания о том, как некогда я странствовал с Рикудо, о наших с ним посиделках, о забавных и просто запоминающихся событиях, что происходили с нами. Все это теребило душу и вызывало стойкую ностальгию по тем временам. Но вместе с тем воспоминания, как и дорога, по которой я неспешно ступал, вызывали странное чувство чуждости и некой неполноценности. И если определить то, что вызывает подобные чувства в воспоминаниях, не было сложным делом, в них просто не было эмоционального окраса, то вот что настораживает меня в окружающей действительности, я понял далеко не сразу. Это была тишина. Придорожный лес не шумел листвой, не было слышно пения и щебета птиц или копошения мелкой живности. Даже солнце не грело, ибо его просто не было на равномерно-сером небе. Этот мир был мертв, пусть на первый взгляд это и не было заметно. И придорожный лес и тори и даже сама дорога все это было лишь ширмой, что прикрывали за собой неприглядную действительность.        Если приглядеться, то через листву густого кустарника и стоящих за ним нескольких деревьев проглядывала все та же унылая серая пустошь, а тории выглядели слишком одинаково, словно бы были скопированы с одного образца. Все эти мелочи вкупе создавали давящую и даже слегка пугающую обстановку, так что не удивительно, что дабы избавиться от этого ощущения поскорее я попросту ускорился и постарался более не обращать на все это внимания.       Дорога тем временем стала понемногу взбираться верх, а количество тори на ней стало расти по экспоненте. В конце концов, на дороге появились мощеные ступеньки, а тори стали стоять один за другим. При этом казалось, что придорожный лес окутался мистически, переливающейся дымкой туман, но на самом деле леса за пределами тропы уже никакого не было. Лишь белесая пелена, в которой под определённым углом можно было разглядеть его фантом.       Со временем мистическая мгла все ближе подбиралась к дороге и в конце концов, под конец моего пути в ней растворились и тори, оставив после себя лишь еле-еле заметные силуэты, и даже очертания мощеной лестницы расплылись и потеряли четкость, подернувшись белесой пеленой. Но я не очень обращал на это внимание, ибо всем своим естеством пребывал в проносящихся перед глазами воспоминаниях о позапрошлой жизни. Таким своеобразным образом вновь все пережить было занимательно, но не более. Каких либо эмоций, кроме любопытства и легкой ностальгии увиденное не вызвало, хотя и должно было.       Мой путь окончился ровно так, как и подсказывал внутренний голос, подле того самого небольшого пруда, что сейчас был похож на некий портал в иное измерение… ну или, если учесть мистический туман в котором лишь боковым зрением проглядываются очертания неких строений, то из иного измерения в коем я сейчас и нахожусь. Он заметно изменился. Воды в нем остались такими же прозрачными, но при этом стали ближе к центру синеть и закручиваться в достаточно бурный, но беззвучный водоворот, да и дна более видно не было. Оно терялось в синеватой бездне.        Некоторое время походив по берегу и поразмышляв на тему моего нынешнего места пребывания, я все же решился окунуться. Во-первых, в прошлый раз после этого я отправился на перерождение и во-вторых, я уже откровенно озяб, ибо на берегу пруда было крайне прохладно. Вода же была теплой, в чем меня убедили поднимающаяся над ней легкая паровая дымка и натурные измерения с применением пальца как измерительного прибора.       Вода оказалась даже теплее, нежели мне запомнилось. Как и тогда стоило опуститься в нее по плечи, как перед глазами стали пробегать воспоминания о моей прошедшей жизни, начиная с момента рождения, косвенно доказывая тем самым факт перерождения. Каждый вновь пережитый месяц, как и в прошлый раз вымывал из меня силы, какие-либо желания и эмоции. Даже тот факт, что значительно усиливший свое течение водоворот стал утягивать меня в центр пруда, не смог расшевелить во мне хоть что-то и отогнать подступающую дремоту. Переломный момент случился, когда воспоминания дошли до дня, случайного призыва НЕХ. Вода вокруг меня в одно мгновение вскипела и потемнела, а я непроизвольно вскрикнул и, наглотавшись воды, топором пошел ко дну. Пусть все это длилось лишь мгновение, но мне и этого времени хватило, дабы вновь испытать все: ярость, отчаянье обреченного на инвалидность, ненависть к несправедливой реальности…. Все эти эмоции вспыхнули как сверхновая и растворились в побагровевших водах водоворота, что все глубже и глубже утягивал меня. Последующие года жизни промчались пред сонным сознанием, практически не отметившись в нем и как в прошлый раз, на моменте собственной смерти я уснул.

***

      — Закончили. — Голос сенсея стеганул по расслабленному сознанию, выводя то из глубокой «медитации» в которую я успел провалиться пока остальные мои сверстники банально пытались хотя бы тихо усидеть на месте. Что поделать, остановить электровеник, коим являлся любой мой персиковолосый родич, было крайней проблематично и наши учителя разумно решили есть слона по кусочкам, то есть для начала просто приучить шебутных детишек тихо сидеть в одной позе хотя бы пол часа. Меня к несчастью некоторая гиперактивность и рассеянное внимание свойственное детям тоже не миновала, и несмотря на все мои старания далеко не на каждом занятии мне удавалось достигнуть нужного состояния и порой, как и сейчас, я просто засыпал, за что и получал периодически по макушке от сенсея. Как, впрочем, и добрые две трети остальных его учеников.       Как и в прошлый раз, я переродился среди своих персикоголовых потомков, но не, как я ожидал, в прямых внуках или правнуках меня и Аки, а в совершенно параллельной ветви чье родство с моей прошлой семьей было крайне дальним. Что собственно было заметно по более бледному цвету волос и забавной особенности в виде веснушек. В остальном моя новая семья оказалась вполне типичными наследниками изначального меня и Рикудо, мать его рогатую, Саннина. То есть невысоки, коренасты, не способны манипулировать овеществлённой волей за пределами тела и обладали просто конским запасом жизненной энергии. Но не все так плохо! В отличие от прошлой попытки у меня в распоряжении оказалось удивительно много чакры. Это внушало в меня призрачную надежду наконец вырастить из своего нового воплощения Марти Сьюшку, только компактного.       Как и в прошлом, воспоминания вернулись во время первой попытки смешать жизненную и духовную энергии, но слава всем богам из-за общей крепости организма я отделался лишь трехдневной мигренью и периодическими флешбеками из прошлого моего нового воплощения. Мне даже прерывать занятий не пришлось, и все это радовало неимоверно.        В этом поколении занятия проходило не просто в большом классе из родственников, а централизованно — с разбивкой учащихся по возрасту. Правда общее их количество слегка сократилось, но причина тут была в том, что нынче далеко не каждого в ком течет моя кровь, решаются вообще обучать премудростям управления внутренними энергиями. Как показала практика, методики обучения принятые у моих потомков на слабых телом сказывается далеко не самым лучшим образом и зачастую ведут к гибели детей, что их родителей ну вот совсем не радует. Так что факт подобной сегрегации не удивителен, как и начавшееся в его следствии расслоение клана на боевое крыло и гражданское. С моего прошлого перерождения минуло всего сорок лет, но уже проглядывались вполне сложившиеся династии как среди охотников и бойцов клановой дружины, так и среди плотников-краснодерёвщиков, строителей, корабелов и лекарей. У каждой из этих династий стали проявляться свои уникальные обычаи и иногда даже явно наследуемые признаки вроде моих нынешних веснушек или более высокого роста и огненно-рыжей шевелюры у охотников. Процесс насквозь естественный, но он значительно сказывался на монолитности некогда чисто родового поселка, что в купе с многими переселенцами и заробитчанами, стало притуплять родственные узы между ветвями и родами. Клан все еще оставался монолитным образованием, но даже за тот короткий срок, что прошел после восстановления воспоминаний, я стал свидетелем нескольких не очень приятных инцидентов с участием по разные стороны друг от друга представителей разных ветвей клана. Сверху на все это накладывалось появление с соседями помимо бартера и полноценных товарно-денежных отношений, что сказалось на финансовом благополучии разных родов по-разному и еще немного усиливало разногласия. Ситуация была пока что не критической, но опыт двух жизней подсказывает мне, что добром все эти общественные флуктуации не кончатся и вполне могут привести в худшем случае к расколу и братоубийственной войне.       Устоявшаяся родовая репутация и авторитет тоже вбивали немалый клин между разными родами. В ней был заметен перекос и, вследствие культа силы, более авторитетным было боевое крыло клана. Там даже мелочь десятилетняя, благодаря текущей в их жилах крови Аки, была способна на равных биться со взрослыми из гражданских ветвей. Подобный расклад явно не нравился набирающим влияние за счет денег и внешних связей торговцам и поддерживающим их строителям и корабелам. Плотники и ремесленники-краснодерёвщики, несмотря на вполне мирные направленности, более тяготели к боевому крылу, ибо по сути на нем, а не на внешних связях, как остальные, и зарабатывали. Отдельно от всех стоял род, занимающийся вопросами веры. Его представители целиком и полностью посвящали себя служению своему божеству и в мирских делах клана, как мне кажется, участия не принимали, но их авторитет, как говорящих от имени Немуру-о-Ками был выше всяческих пределов и по сути лишь их усилия шли на поддержание клана как унитарного образования.       Мне посчастливилось переродиться в самом богатом роду среди торговцев, что грубой силой и количеством чакры своих отпрысков не отличались. От этого в Школу от нас было направленно всего четверо, а это, на минутку, из полутора сотен детишек возрастов от семи до одиннадцати, что обучались в ней. Остальных же обучали на дому и в основном именно гражданским специальностям. Выхлопа от этого для клана в целом и рода в частности было больше. Меня в силу происхождения ждала бы та же судьба, но запас чакры и ее врожденный контроль у меня были гораздо выше, чем у сверстников, да и сын у своего отца я далеко не первый и не единственный так что тут патриарх рода, мой родной дед, решил воспользоваться возможностью и повысить боевой потенциал, а значит и авторитет нашей ветви. Оставшиеся трое из нашего рода, два близнеца-мальчика и девочка, были чуть старше меня и тоже обладали незаурядными объемами, но уже лишь жизненной энергии, что сделали бы честь и выходцам из боевого крыла.       Учитель окинул взглядом нашу учебную группу и, отвесив подзатыльник кривлявшемуся ученику, повел всех нас прочь из просторного додзе на улицу. Прямо под лучики ласкового летнего солнца.        Вообще клановая Школа находилась в небольшом, но заметно укрепленном административном райончике в нашем разросшемся поселении. Помимо, собственно, Школы в нем был своеобразный склад, что попутно выполнял роль арсенала, дом кланового совета с небольшим архивом при нем, и помпезного вида небольшая пагода в которой хранились реликвии доставшиеся от «божественного» предка. Учитель нас вел как раз в эту пагоду, ибо сегодня следующим по расписанию у нас следовало что-то, что можно назвать богословием вперемешку с уроком языка.       — Дети, доброе утро. — Добродушно улыбнулся нам высокий полноватый бритый налысо мужчина. Всего мгновение назад он церемониально раскланивался с нашим классным сенсеем, что сдав нас с рук на руки удалился по своим делам, а сейчас уже улыбался детям во все тридцать два и буквально светился от добродушия. В ответ ему был гвалт детворы, что на разный лад приветствовала его.       — Доброе утро Акимару-сенсей. — Я тоже не остался в стороне и вежливо поклонился ему, от чего он забавно нахмурился и его нарисованные ярко-красной краской брови-точки забавно сложились домиком        — Акихиро, ты вновь чопорен прямо как твой ото-сан. — Всплеснул он руками и уложив их на прикрытое жреческим одеянием небольшое пузико продолжил. — Я же вовсе не учитель, я всего лишь старший братец, что хочет прочитать вам пару старых историй. Ну как, дети, хотите послушать старые предания?       Последний вопрос он озвучил нарочито громко и выпрямившись во весь рост, дабы все окружившие его восьмилетки смогли это услышать. В ответ был восторженный писк. Еще бы, после скучного сидения на одном месте они просто безумно рады очередным историям от не заставляющего их тренироваться доброго улыбчивого старшего братца. Я же лишь внутренне скривился. Нет, Акимару-сан был прекрасным рассказчиком, что умел, а главное хотел удерживать внимание детей на его истории. Тут в самих историях проблема. Ведь я был свидетелем всех описанных в них событий и вольный, значительно приукрашенный, их пересказ у меня восторга не вызывал. Особенно рафинированный стыд я испытывал, когда Акимару в очередной раз начинал с фанатичным блеском в глазах вещать о великих свершениях Немуру-о-Ками, половина из которых была переврана, а вторая была откровенным враньем и сказками. И что самое пакостное, возразить-то нельзя! Уже пробовал сдуру, так Акимару подобрал такие слова, что пристыдил даже меня!       Но если отстраниться от эмоций, то само наличие религии и ее систематизированное преподавание детям мне виделись вполне здравыми. В столь темные века, что были нынче на дворе, религия была тем немногим, что могло объединить людей и донести в понятном формате установленные правила, а главное в нужной степени мотивировать их соблюдать. Ведь мало кто из древних христиан, не будь у них страха божьей кары, соблюдал бы заповеди столь рьяно. Тут ситуация аналогична с поправкой на местный колорит и на то, что два поколения назад было то, что местные посчитали проявлением божьего гнева. Также стоит учитывать и общий мотив, что имели священные тексты, что Акимару преподносил нам под видом «старых историй». Думаете, они ограничивались базовыми гуманистическими заповедями, что я некогда и пытался привить местным? Три раза ха! Местные богословы всего-то за три сотни лет с момента появления религии умудрились наворотить такого, что аж диву даешься. Самым невинным было утверждение о божественном происхождении всех соклановцев, откуда, к слову, и растет некоторое пренебрежительное отношение к пришлым и соседям. Но все это опять же было скорее на пользу, ведь еще сильнее сплачивало клан и повышало авторитет его членов среди единоверцев, коих было уже не мало.        Разумеется, и факт начальной идеологической обработки я тоже из виду не терял, полезность подобного было сложно переоценить. Да и сам Акимару тоже вызывал у меня некоторые вопросы о его реальной должности. Несмотря на всю его показательную добродушность и общительность цепкий прокурорский взгляд его серо-голубых глаз не раз и не два вызывал у меня целый табун мурашек. Особенно когда он одновременно с ним продолжал увлеченно вещать очередную историю слушающим его с открытыми ртами детям.        На этот раз история была красочной и сочной, но целиком и полностью выдуманной, пусть в ней в очередной раз и фигурировало мое самое первое воплощение. Было даже интересно, но все портил вновь вылезший из моего нутра испанский стыд за сочинивших подобное потомков.       Но надолго внимание детей даже столь хороший рассказчик, как Акимару удержать не смог, так что он прервался на самом интересном месте и пообещал продолжить в следующий раз.       — А теперь нам нужно немного позаниматься! — хлопнул он в ладоши вновь привлекая к себе внимание погрустневшей детворы. Он крайне резво для своей комплекции вскочил и, совершенно немыслимым для меня методом не только раздал попарно детям кисточки и толстую плотную желтоватую бумагу, но и умудрился рассадить деток ровно так, как некогда распределил на самом первом занятии. Мою пару подобная пересадка не затронула и рядом со мной так и продолжила сидеть хрупкого вида девочка с неестественно бирюзового цвета глазами и собранными в аккуратную косу молочно-белыми волосами. На фоне все еще по-детски круглощеких персиковолосых родичей она выглядела нежным цветком, но это было заблуждение, ибо несмотря на всю внешнюю хрупкость, сия особа укладывала в тренировочных спаррингах трех из пяти одноклассников. От подобного меня буквально распирает гордость, так как это напрямую моя заслуга. Просто полгода назад я не смог пройти мимо милой малютки, которую доставали ее более взрослые рыжеголовые родичи ну и опиздюдил я недорослей. Ну а дальше видя сие милое создание я просто не мог не начать заниматься с ней, дабы она уже сама могла тому кто к ней лезет пальцы переломать. Совместные тренировки у нас были раз в неделю и со временем из индивидуальных, когда я отобрал еще нескольких перспективных детей своего поколения, они переросли в групповые. Всех их я в меру своих возможностей, опираясь на многолетний опыт прошлых жизней тренировал. Разумеется, старался не сильно засвечивать знания, что восьмилетке знать невместно, но даже так удалось добиться поразительного результата и успехи белокурой малютки тому подтверждение.       Задумавшись, я слишком надолго задержал взгляд на своей соседке. От подобного та засмущалась и больно двинула мне под ребра своим острым локотком. При этом она заметно покраснела и мило неразборчиво заворчала себе что-то под нос.       — Акихито, покажи нам, как правильно рисовать иероглиф «лес». — Голос Акимару был мягким, а улыбка на его лице доброй. Во взгляде же жреца читался некий легкий укор за то, что я смущаю свою соседку и вообще мне бы пора уделить внимание занятию. Чем я и занялся ибо, несмотря на третье перерождение и богатые знания о местной письменности, в новом теле долбанные иероглифы я калякаю как курица лапой.       -Аники, аники, а мы пойдем сегодня тренироваться? Я хочу стать таким же крутым как наш предок! Вжух! Вии! БабаХ! — Экспрессивно размахивал руками рыжеволосый парнишка с некими лисьими чертами в лице. При этом со всем старанием он старался продемонстрировать мне как именно он хочет «Вжух! Вии!» и обязательно в конце «Бабах!» зрелище столь же умилительное, сколь и раздражающее. Акицке обладал тем еще шилом в одном месте и за время пока мы двигались за забравшим нас от Акимару классным к небольшим учебным полигонам уже в четвертый раз успел спросить меня об этом и в четвертый же раз продемонстрировать, как именно по его мнению Немуру-о-Ками превозмогал своих врагов. Мне на подобное осталось лишь горько вздохнуть и постараться не улыбнуться в ответ на забавное ворчливое бормотание идущей по правое плечо от меня белокурой няши.       -Акицке-бака, ты уже задолбал! — Хм… апперкот в ее исполнении вышел шикарным, как впрочем, и краткосрочный полет вышеназванного Акицке, что окончился поверх поваленных родичей, которым не посчастливилось идти слишком близко к нашей шумной троице. Разумеется, сенсей подобное пропустить не смог и остановив весь неровный строй малышни отписал всем троим затрещин и погрозился, что еще раз и высечет розгами. Мы вняли, мы покаялись. Мне вообще пришлось кланяться в извинениях, но в основном, дабы сенсей не заметил моей улыбки. Что поделать, надувшаяся белокурая няша выглядит слишком мило.       Сейчас у нас будет занятие по ОФП, техники нам пока не преподают, опасаясь, что мы сами себе навредим, что вполне здраво, так что следующие полтора часа у нас будут заняты растяжкой, бегом и лазаньем по приспособленному как аналог шведской стенки деревцу. А после будет получасовая отработка руко-ногомахательства со спаррингами и долгожданный обед, ибо живот уже требует в свою топку новых дровишек. Что поделать юное тело требует свое! Ну а после обеда вполне можно и покемарить в тенечке пару часиков. В этом перерождении я даже не думал превращаться в маньяка тренировок, ведь опыт прошлой жизни мне явно продемонстрировал, что это не выход. Отнюдь, пусть я и помимо проводимых со всеми занятий и наших частных уроков в узком кругу старался заниматься и отдельно, опираясь на собственные методики из прошлых жизней, но все равно находил время, дабы поиграть с остальными соклановцами, лишний раз вздремнуть и просто подурачиться в свое удовольствие. Все это делалось не просто так… ну кроме дуракаваляния это просто в силу возраста и развлекухи для, а с далеко идущими планами. Во-первых, отдохнуть душой от прошлой жизни, что выдалась у меня нервозной, а без Аки так и вовсе могла быть практически бессмысленной. Во-вторых, я таким образом мог подружиться или просто познакомиться с наибольшим количеством ребятни. Ведь мне с ними еще жить и строить светлое будущее для клана и лучше это делать с поддержкой из друзей и соратников, нежели без них. Тем более в клане были проблемы и без общественной поддержки их решить я не смогу.       День прошел без особых происшествий и вечером, как и каждую неделю до этого, я ожидал своих «учеников» на небольшой полянке. Простое ожидание я проводил с пользой и медитировал. И не так как было утром на занятиях! Полноценная медитация долженствующая помочь мне «увидеть себя со стороны». Эдакий метод самодиагностики энергетики и ее ручная подстройка и развитие. Жаль только, что она для большинства бесполезна в силу того, что применяющий ее должен обладать обширными знаниями по строению энергетического тела. Иначе слишком велик риск навредить себе. У меня эти знания были, да и в принципе любой практикующий применение чакры мог их накопить…. Ага к годам пятидесяти, когда подобная медитация может помочь только в созерцании медленного увядания себя любимого, ибо поздно уже настраивать и развивать энергетику. Я же во всю пользовался доставшимся мне преимуществом и попутно с этим наблюдал за преинтереснейшим эволюционным процессом.       Все дело в том, что нынешнее энергетическое строение чакроюзеров значительно отличалось от того, что было раскрыто в каноне. Сейчас ни у кого не было никакой системы ее циркуляции, не было и ее источника. Все было вообще не так как в каноне! Сейчас жизненная сила свободно вихрилась внутри тела, совершенно не ограничиваясь какими-то каналами и лишь немного концентрировалась и закручивалась в спираль в районе «золотого сечения», в середине поясницы. Ну или в нижней части живота тут смотря с какой стороны смотреть. Духовная же энергия брала свое начало в некоем спиралеобразном своеобразном энергетическом насосе-преобразователе в голове человека и струилась вниз по позвоночнику, в копчик. Здесь уже можно было проглядеть некое зачаточное энергетическое образование. Своеобразное русло, что позволяло ин течь в замкнутой петле по позвоночному столбу и возвращаться к голове. «Овеществленная воля» ну или просто мана в данной системе выполняла роль своеобразного катализатора, что равномерными вкраплениями присутствовал во всей энергетической оболочке и по субъективным ощущениям значительно облегчало манипуляции с остальными энергиями. Этакое материальное проявление контроля. Никакого автоматического смешения энергий не происходило и делать это приходилось насильно вытягивая ин из «русла» и это требовало значительных усилий от чего и техники, основанные на смеси Ин и Ян в этой эпохе были пусть и мощными, но дюже сложными в освоении и медленными в применении. От чего и развивалось данное направление по остаточному принципу. Абсолютному большинству моих потомков было куда как легче и удобнее управлять именно своей жизненной энергией, а не ин-чакрой. В энергетическом плане это было заметно по значительно большему количеству манны в ян-чакре, нежели в ин. Исключением являлись беловолосые одного представителя которых я изучил на тренировках вдоль и поперек. У них ситуация была диаметрально противоположной и в чакре у них манны было значительно больше половины от чего они и могли выделять ее в практически чистом виде и обладали просто феноменальным контролем над ин-чакрой.       Я же был, как это не банально, уникальным. Все дело в том, что у меня не было ин чакры вообще. У меня была чистая концентрированная манна, что имитировала собой ин-чакру и двигалась она по руслу вдоль позвоночника со значительно большей скоростью, нежели у сверстников от чего буквально на моих глазах «вымывала» себе широкий энергетический канал в котором из-за его геометрии и скорости потока энергий стали образоваться восемь своеобразных узлов. Моя жизненная сила тоже имела некоторые отличия и если увеличенная концентрация манны в ней не была чем-то удивительным, то вот завихрение в моем пузе было странным. Мало того, что оно располагалось как раз напротив одного из восьми узлов на русле ин-чакры так и в отличие от остальных не втягивало в свой центр жизненную силу, а наоборот — по спирали от себя распространяло по всему телу имитирующую ее манну вытягивая от куда-то из глубины по еле-еле ощутимой пуповине. Это было странно и очень интересно. К сожалению, суть процессов разгадать мне не удавалось, но сам факт их наблюдения позволил мне в некотором плане переосмыслить все знания по внутренним энергиям, что я получил в прошлой жизни. К примеру стало понятно, что я вовсе не неспособен управлять манной. Тут проблема в ином, у меня попросту нет ее нейтрального проявления как у моих родичей. Вся моя манна так или иначе имитирует либо ян-чакру либо ин и именно поэтому я не был способен выделить ее нейтральную фракцию в прошлом перерождении, ведь ее попросту не было! Ларчик то просто открывался, и я, оказывается зря наводил напраслину на свое прошлое тело в частности и всех персиковолосых в целом. Теперь осталось лишь научиться заставлять манну вновь принимать свое нейтральное состояние и будет мне счастье.        От занимательного разглядывания происходящих в своей энергетике процессов меня отвлекли своеобразные помехи в восприятии, что возникают в случае если какой-то чакроюзер слишком близко приблизится ко мне во время медитации. Странно, до начала наших совместных тренировок еще пару часов.       Обеспокоенный я максимально быстро свернул самосозерцание от чего заработал мигрень, но уже спустя пару секунд смог вновь вернуться в бренный мир. Моему взгляду предстала картина моей беловолосой подопечной, сжимающей какой-то сверток. Вид у нее был непривычно неопрятный, а глаза красны и мокры от недавних слез.       — Юме? — Вопрос сам собой вырвался из уст и я, игнорируя ломоту в теле и мигрень после спешного выхода из медитации, подскочил к девочке.       — Я не могу. У меня не получается. — тихо проговорила она, смотря пустым взглядом на сверток, что бережно держала у себя в руках. По ее еще более бледным чем обычно щечкам покатились дорожки слез. Она слегка дрожащей ручкой чуть приоткрыла сверток и продемонстрировала мне его содержимое — Помоги. Пожалуйста. Аки-нии ты же умный! Ты же все умеешь, помоги, пожалуйста!       Юме подняла на меня заплаканный полный надежды взор отчего мое сердце предательски защемило.       -Конечно помогу! Даже не сомневайся! — Преувеличенно бодро воскликнул я и максимально ободряюще улыбнулся девочке и только после этого взглянул в сверток, что она принесла. В нем оказались шесть тихо попискивающий и вяло шевелящихся бурых меховых комочков, от которых отчетливо тянуло чакрой и эта чакра очень сильно походила на чакру Юме. -Приплыли, карасики. — Пронеслась мысль у меня в голове.