Путь в тысячу...

      Серая пустошь без единого признака жизни — именно так выглядело место, где я оказался после гибели. Ни ветра, ни солнца на равномерно-сером, чуть более светлом, чем земля, небе, ни даже сен-чакры, к присутствию которой за долгую жизнь я успел привыкнуть.       Единственным, что нарушало однообразный пейзаж, был небольшой, метров пять в самом широком своем месте, пруд с неестественно прозрачной водой на берегу которого я и очнулся. Тело у меня было то же, что и до гибели, но на более чем семь десятков лет моложе. Я совершенно не чувствовал старческую слабость, что доселе многотонной плитой давила мне на плечи, а разум был ясен и остр, как в лучшие мои годы. Все это позволило переосмыслить последние события и испытать стыд. Стыд за собственный старческий маразм. Мне искренне хотелось побиться головой о что-нибудь, чтобы хотя бы так выразить всю глубину бушующих во мне эмоций. Это же надо было быть столь слепым и упертым маразматиком, чтобы не заметить изменения в Индре? Хотя чего еще было ожидать от старика, что на половине фразы может прикорнуть на минутку-другую…       Для принятия факта как своей смерти, так и того, что на старости лет я умудрился наделать огромную кучу фатальных ошибок, мне потребовалось некоторое время, за которое я не только успел протоптать в мелком слежавшемся сером песке тропинку вокруг прудика, но и более детально задуматься о месте своего пребывания и причине этого пребывания именно здесь, а не в, к примеру, аду. Вопрос оказался сложнее, чем выглядел на первый взгляд, поэтому для начала мной было решено определиться с доступными мне инструментами.        Методом научного тыка было установлено, что чакры тут нет ни в каком виде, но вот овеществленная воля, сиречь мана, никуда не делась и вполне сносно отзывается на мои манипуляции. Тут стоит поподробнее остановиться на самой овеществленной воле и том, что с ее помощью я вообще был способен делать.        В столь трагично и грубо закончившейся жизни я уделял ей гораздо больше внимания, нежели чакре и это принесло некоторые дивиденды. Самым банальным и простым стало применение маны для собственного усиления. Не буду скрывать, вдохновляли меня разнообразные «доспехи духа», магические барьеры и разная подобная ей ерунда, что щедрой жменею разбрасывали по своим рассказам «йуные» и не очень авторы из моего родного мира. Жаль только, что вспомненные мной описания сих дюже полезных приемов были абсолютно бесполезны, помимо самой концепции. Но и это уже немало! Благодаря этому методом проб и ошибок удалось создать некий аналог знаменитой «железной рубашки». Не счесть сколько раз благодаря своей рукожопости я получал ожоги, обморожения или какие иные увечья, но все это стоило того, чтобы в конце концов увидеть удивленную рожу Рикудо, чьи чертовы самонаводящиеся черные шары из чакры при попадании не проделывали во мне сквозных отверстий.        Получившийся прием я обозвал без лишнего пафоса — Покровом, а его базовой версии, как, впрочем, и базовым версиям большинства разработанных мной умений, я обучил своего первенца и всех остальных оставшихся в лесу потомков. Его крепость у них, к несчастью, была чуть меньше, да и у многих более явно, нежели у меня, проявлялся своеобразный оптический эффект в виде причудливых завихряющихся почти полностью прозрачных радужных разводов в паре сантиметров от тела. Прямо как на масляной пленке в луже. Хотя, первой ассоциацией была совсем не лужа с бензином или машинным малом, а незабвенное АТ поле из приключений одного дюже юного и депрессивного оператора ОБЧРа. Собственно, всплывшая ассоциация тогда подкинула мне еще несколько идей, как подобное можно использовать. К примеру, как барьер, что так пафосно рвала ЕВА в одной из серий, ну или как эдакий мега-лазер, коим пулялся один октаэдрический ангел. Но по итогу существенных успехов я смог добиться только в плане создания статичных полей, и то не очень больших и стабильных, но простор определенно невероятен и я надеюсь, кто-нибудь из детей, что остался в Со-но-Куни, подхватит знамя исследователя и продолжит мои прерванные изыскания.        Разумеется, и фундаментальное изучение о том, что я обзываю маной, тоже проводились. Особенно много внимания в бытность мудрецом я уделил ее взаимодействию с материалами. Под конец жизни мне даже удавалось вкладывать некую осмысленную энергетическую структуру в однородные материальные носители. Металл, дерево, драгоценные камни — я экспериментировал со всем и под конец сумел не только своеобразно заколдовать мой бронзовый, жутко похожий на цзянь, меч, но и создать из двух небольших малахитовых окатышей, найденных в реке, аналог ручной гранаты. Они явно удивили Хагоромо, взорвавшись у него перед лицом.        Если так посмотреть, то проживая в лесу, я осваивал свои способности в прикладном ключе: усиление, персональная защита, укрепление, расширение восприятия — все это я создал в бытность свою лесным жителем, пытаясь вылепить из себя эдакого Рэмбо, что, к слову, в некой мере удалось. Тогда у меня было всего две техники, которые хоть и условно, но все же можно отнести к магии, ну, по крайней мере местные бились в религиозном угаре, когда я их демонстрировал.        Первым было что-то вроде полупрозрачного переливающегося всеми цветами радуги дыма. Хотя тут он вел себя скорее как пар, исходящий от горячего тела после бани, когда выскакиваешь на улицу в холодную погоду. Из него я мог формировать простенькие фигурки, чем и развлекал местных, устраивая порой целые представления, пересказывая сюжет известных мне сказок. Также это, что можно условно обозвать аурой, при контакте с материалами взаимодействовало с ними, причем совершенно хаотично. К примеру, если просто приложить руку со слегка проявившемся переливчатым «дымком» к камню то на нем появлялся след. Он будет либо слегка иного цвета, другой фактуры, а порой и всего одновременно. Если же сосредоточиться и уплотнить до более проявленного вида ауру, то при контакте с камнем тот мог измениться совершенно случайным образом. У меня были случаи, когда простой булыжник превращался в натурального ежика, выплеснув из себя острые и отличные от него по цвету длинные стекловидные иглы. Было даже так, что камень в руках становился столь же мягким, как и пластилин, а после прекращения контакта вновь твердел, но менял цвет на ярко-малиновый.       При контакте с чем-то органическим, к примеру, деревом, разнообразие эффектов было куда как шире и многообразнее, а порой и страшнее. Нет, слава всем богам, то, что было мертвым, мертвым и оставалось, но вот формы и запахи, что оно порождало… С людьми и животными было все и проще, и сложнее. При малом воздействии последствий не наблюдалось вовсе, после, при преодолении определенного порога плотности ауры, живое существо испытывало упадок сил или, наоборот, их подъем — гиперактивность. Эдакое усиление, что при дальнейшем увеличении плотности ауры увеличивается, но при достижении очередного порога живой организм очень быстро переходил в состояние неживого и изменялся, как и любая иная мертвая органика. Порой, правда, появлялся крайне тонкий переходный момент при котором животное начинало меняться, но оставалось при этом еще живым. Жуткое, если честно, зрелище. Люди от простых кроликов да крысок отличались лишь общим уровнем моего утомления после воздействия, но никак не эффектами.        Второй прием был развитием первого. Просто в один момент я не только научился швыряться кусочками этой ауры, но и задавать им определенный вектор изменений, что они порождали. К примеру, хотел я вылечить травму своему односельчанину — накладывал руки и активно желал его вылечить, и рана исцелялась. Правда, иногда проявлялись некоторые постэффекты в виде синих перьев в самых неожиданных местах или чего иного, но исцеление всегда было удачным. Также и с деструктивным настроем: затратив некоторое время на собственную накачку, я мог раскочегарить кусочек своей ауры настолько зубодробительным эффектом, что тот при контакте с веществом начисто дезинтегрировал малую его часть, с соответствующими спецэффектами в виде взрыва, жара и ударной волны… слава всем богам, что я был дюже крепким и метнул тогда очень маленький сгусток.       Именно с таким арсеналом я покидал лес, а значит с этими знаниями и остались мои лесные потомки. Но вот детям от жен-аколитов-ниншуу досталось куда как больше, но менее полезного в прикладном плане. Как я уже упоминал, я подробнее разобрался с взаимодействием с разнообразными материалами и обуздал хаотичность проявления своих сил. Удачнее всего мои изыскания продвинулись в работе с разнообразными однородными материалами в целом и кристаллами в частности. Я даже начал составлять список разнообразных искажений и того, что они привносят при их внедрении в материал. Это было лишь началом долгого исследовательского пути, но взрывные рубины под конец моей жизни пусть и были самыми яркими во всех смыслах творениями, но далеко не единственными и самыми полезными.       Пребывая в своих мыслях, нарезая круги вокруг пруда и попутно играясь с собственными силами, я стал подмечать некую странность. Лишь остановившись и сосредоточившись на этом чувстве, я смог вычленить, что же меня обеспокоило. А было это чем-то средним между усталостью и холодом, что распространялся от ступней и добрался уже до уровня паха. Сие открытие меня не на шутку взволновало, если не сказать что напугало, и я уже отработанным многолетней практикой методом попытался защититься Покровом. Мое удивление и обеспокоенность взяли новые высоты, когда покров на месте контакта моих босых ног и земли просто распался сразу же после формирования, а резерв моей овеществленной воли стал с ощутимой скоростью опустошаться. При этом с твердью под моими ногами проходили странные метаморфозы. Она пучилась, шла волнами, хаотично меняла цвет и периодически, казалось, изменяла свое агрегатное состояние из сыпучего в твердое, а потом в жидкое и вновь по кругу и в случайной последовательности. От подобной свистопляски и общей неожиданности начавшихся изменений мне не удалось удержаться на ногах, и под действием гравитации и взбесившейся земли я покатился вниз по небольшому уклону в пруд.       Вода в пруду оказалась слегка теплой и, в отличие от земли, меняться не спешила, пусть и высасывала из меня ману с гораздо большей скоростью, нежели серый мелкий песок на берегу. Разумеется, я попытался выбраться, но подлые берег и дно отказывались держать на себе, начиная при моем с ними контакте ходить ходуном и растекаться болотной жижей. Мне ничего не осталось, как сосредоточиться на сдерживании маны в себе и, всплыв пузиком к верху, начать думать, что же делать. Попытки воздействовать на воду своим колдунством ни к чему кроме повышенного расхода манны, к сожалению, не привели. Спустя еще десяток не приведших ни к чему попыток выбраться из пруда, я вовсе прекратил всякие копошения. Стало как-то совершенно все равно. Апатия и тотальный пофигизм вымывали из меня не только переживания о моем нынешнем бедственном положении, но и мысли об ошибках прошлой жизни. Она словно бы пролетала у меня перед глазами. С самого первого момента моего появления в новом мире и в плоть до самого последнего вздоха. Но эмоционального наполнения не было вовсе. Я как будто в очередной раз решил посмотреть какой-нибудь фильм перед сном и под его тихое бормотание, смотря лишь в пол глаза, неспешно засыпал. На воспоминании, в котором Хагоромо нанес мне добивающий удар, я провалился в сладкий сон.        ***        Пробуждение вышло странным. Это слово подходит больше всего для того, чтобы объяснить мое состояние в тот момент. Там был жуткий коктейль из радости, замешательства, страха и всяких иных эмоций разобрать который я тогда даже не пытался. Был просто занят чем-то более увлекательным, а именно сбором собственного «я» в кучку с одновременной попыткой из этой непонятной кучки вылепить что-то жизнеспособное. В голове возник конфликт воспоминаний новых, ярких и окрашенных детскими эмоциями и старых, словно бы разархивированных из сильно пережатого состояния и потерявших большую часть эмоционального наполнения и детализации. Было трудно, и двоякие воспоминания об одних и тех же вещах совершенно не помогали. Но я справился! Правда, при этом мое тело впало в состояние похожее на эпилептический припадок, от чего сильно напугало не только окружавшую меня в тот момент детвору, но и молодого учителя, что в тот день проводил первое занятие по родовому искусству. Все это я узнал чуть позже, когда оклемался и смог более-менее сносно реагировать на объективную реальность.       Собрав свое сознание из кусочков я, испытывая что-то среднее между отходняком после наркоза и жуткого похмелья, с удивлением понял, что переродился! Именно переродился, пусть и окончательно все воспоминания прошлой жизни вернулись лишь на четвертый год после рождения, но и до этого у юного меня мелькали фрагментарные воспоминания. В основном ничего конкретного и стоящего, и они были совершенно не равносильны последствиям подобных флешбеков в виде эпилептических припадков и общего сильного недомогания после. Из-за всех этих припадков меня считали болезным ребенком, и походу уже готовились хоронить. Но как говорится: «Не дождетесь!». Пусть последний припадок сильно подкосил мое здоровье, но на тот свет я так рано не собираюсь.        В итоге спустя два месяца после возвращения воспоминаний я вновь вернулся к занятиям в самой младшей группе своеобразной родовой школы. К тому моменту я уже немного разобрался, что тут к чему. Как выяснилось, переродился я в своих прямых потомках. Я был собственным пра-пра-пра-внуком по линии моей седьмой дочери от третьей жены и... Хагоромо. Степень моего возмущения от факта, что одна из дочерей с которыми этот рогатый успел переспать родила ему двойняшек, описать достаточно трудно. И ведь это было лишь цветочками! Ягодками оказалось то, что сии отпрыски полу божественного инопланетянина были все в папочку. То есть рыжи макушками и отличались дюжей любвеобильностью, что сошла на нет лишь на поколении моего нынешнего отца, имевшего всего лишь две жены и в общей сложности семнадцать детей. Треть из которых, к сожалению, погибла еще в малом возрасте от всяких хворей, а старший уже пал от когтей местной хищной кошки. Но остальные-то живы-здоровы и асексуальностью не отличаются!        По итогу на данный момент абсолютное большинство моих потомков имеют в своих жилах еще и кровь Хагоромо. Практически у всех это проявилось большим запасом чакры, нежели у инцестников, сохранивших чистоту моей генетической линии. Заметным отличием также было более коренастое телосложение и крепкое здоровье, но меньший рост. Да и цвет волос у большинства был бело-оранжевый… Или правильнее сказать молочно-белый с легким персиковым отливом?       Но, к великому моему сожалению у тех, в чьих предках затесался рыжий рогоносец, были и существенные, в моем понимании, недостатки. Они не были способны в полной мере оперировать овеществлённой волей. Я тоже, как носитель шевелюры с нежно-персиковым цветом, не избежал этого изъяна, что доводило меня буквально до состояния тихой ярости. Практически все перенесенные через смерть знания, сверх тех, что и так были в лесном поселении потомков, сейчас были бесполезны. Я просто не мог заставить манну выйти за переделы тела! Вообще никак! При этом беловолосые представители рода без примеси крови Риккудо с превеликой легкостью творили с овеществленной волей все, что делал когда-то я и даже чуть больше! Они научились прокачивать с ее помощью зверушек, превращая их в сущих монстров из народного фольклора моего прошлого мира. Несправедливо, ведь я тоже так хочу себе огнедышащую тяжело бронированную кракозябру!       Но нужно быть справедливым и уточнить, что и потомки с рыжинкой в волосах не лыком шиты. В отличие от беловолосых братьев им пришлось самостоятельно совершенствуя владение чакрой, нащупать жизненную силу своих тел и научиться смешивать овеществлённую манну уже с ней. Эффект от подобного был хорош, но имел некоторый изъян, при использовании сколько-нибудь заметного количества этой энергетической смеси они начинали превращаться в настоящих рогатых демонов из восточных сказок и слава богам, что обратное превращение тоже было им подвластно, а то деревню полную разнообразных антропоморфных рогоносцев я бы не пережил.        К слову именно в момент первого пробного смешивания того, что в будущем будет зваться ян составляющей чакры и манны меня и скрутило пробуждением воспоминаний. Связь не очевидная, но вполне возможная.       Также, мне удалось разузнать некоторые интересные новости из-за пределов нашего поселения. Для начала я услышал эпичное и пафосное описание боя Рыжего рогача Оотсутсуке и меня. Если верить тем россказням, то от наших ударов крушились горы и реки меняли свои русла, а от громоподобной поступи сами небеса падали на землю. Я испытывал испанский стыд за тех дегенератов, что так извратили бой двух колченогих полудохлых стариков, но зато смог узнать от кого мой отец услышал это.       Дело в том что, Поселение потомков практически сразу же после отъезда моей прошлой реинкарнации установило торговлю с близлежащими поселениями, и помог в этом, как ни удивительно, Рикудо. Вообще за одно это ему можно ростовой памятник из золота ставить! И пусть тут его участие было лишь косвенным и заключалось лишь в гарантировании мирного контакта между соседями, но и этого оказалось достаточным, дабы воскресить торговлю в отдельно взятом регионе.        По итогу близлежащими поселения стали концентрироваться на производстве определенных товаров и уже на них выменивать все необходимое. К примеру, обитающие на небольшом поросшем сочным разнотравьем холме соседи в трех дня пути от нас сосредоточились на охоте на зайцев, что в множестве своем обитали вокруг их обиталища. Из-за этого к их ранее безымянному поселению намертво прилипло имя «Заячья гора» ну или Усаяма. Торговали они в основном всем, что можно было сделать из зайца, от выделанной кожи и вяленого мяса до разнообразных украшений из меха и костей. Также они поставляли некоторые травы и ягоды, что росли в окрестностях их дома и были просто непревзойденными лучниками, что и не удивительно при такой-то вихлявой добыче.       Мои же родичи на фоне большинства соседей устроились кошерно и торговали обильными дарами леса: полезными травами, сушеными ягодами и фруктами, пушниной и высококлассным деревом, но и платить за такое приходилось вечной борьбой с местными далеко не милыми зверюшками. Именно поэтому мои родичи вообще и занялись прокачкой себя или местных прирученных смолоду животинок. Причина же почему наш лес прозвали лесом демонов, думаю, и так понятна. Просто не стоило светить способностями перед соседями. В общем, сами виноваты и прилипшее к ним Онимори, как обобщение всех жителей нашей деревеньки вполне заслуженно.       Так вот, историю об эпичном махаче двух богов, то есть моего прошлого воплощения и Рикудо пересказали «со слов очевидцев» как раз пришедшие торговать соседи. Тогда я впервые в новой жизни попробовал свежую зайчатину. И знаете что? Мне понравилось! Жаль только, что после этого отец и три старших брата на полгода укатили к Усаяма, отрабатывать полученный натуральным продуктом аванс за постройку дома.       Более за два месяца до начала занятий ничего путного мне узнать не удалось, зато заново перезнакомился с многочисленными братьями, сестрами, тетями и дядями. Многие из них интересовались моим здоровьем, кто-то дежурно, а кто-то искренне, а многие даже кое-какие мелкие презенты приносили. Разумеется, подарки были не только мне, а вообще всем тем яслям, что был у нас сейчас в доме, но внимание было приятно.        В школе же напротив было слегка некомфортно и утомительно и виной тому были не учителя, что прекрасно передавали начальные азы владения родовыми способностями, а дети. Я был самым щуплым и тщедушным в своей группе от чего мелкие звереныши, памятуя мое доселе инертное поведение и общую физическую слабость и немощь, пытались за мой счет самоутвердиться.       Неудачно, разумеется.        Даже ограниченный особенностями и отсутствием наработанных навыков у моего нового тела я обладал приличным багажом прикладных знаний и смекалкой явно обостренной в силу возраста, которые я совершенно не стеснялся применять. По итогу удалось отстоять место под солнцем и даже обойтись без особо серьезных травм. Парочка сломанных носов, да выбитых молочных зубов не в счет. Как уже упоминал, это было не сложно, а просто утомительно для меня, но получаемые новые знания с лихвой все компенсировали. Меня поражало то, насколько сильно смогли продвинуться мои потомки в освоении наследственных способностей. Всего за, каких-то три поколения у них появилось полноценная школа боевых искусств, учитывающая особенности их возможного преображённого облика. Она не была чем-то уникальным и не полнилась сложными приемами и глубокими философски подкрепленными тренировочными комплексами, а являлась, по сути просто компиляцией опыта нескольких старых охотников от чего и заточена была сугубо под борьбу с дикими зверями, но как говорится: «лиха беда начало». Не стоит забывать и о врачевании, травничестве и медицине в целом они тоже значительно продвинулись относительно времен моей прошлой реинкарнации. Да и в изучении доступных им мистических энергий обе ветви моих потомков преуспели изрядно пополнив свой арсенал множеством разнообразных техник. Большинство этих техник по большей части были вполне мирными и направленными на облегчение быта, но тут, как и с собственным стилем боя перспективы вырисовывались просто фантастические.       Идея о собственном клане ниндзя, что после смерти заметно померкла, вновь воссияла как маяк в моей голове. Я вновь жаждал воплотить ее в жизнь и меня не пугала необходимость серьезно вложиться, как физически, так и интеллектуально в сие начинание. Тем более я прекрасно знал к чему в конечном итоге придет этот мир и совершенно не желал, чтобы мое наследие, будучи перемолото жерновами многочисленных войн, бесследно кануло в небытие.        С упорством бронепоезда я попер к осуществлению собственной гиперидеи. Я как губка впитывал все, что мне давали учителя, а после как проклятый тренировался. Пытаясь попутно еще и в новаторство.       Многие знания из прошлого мира, что в прошлой реинкарнации я посчитал бесполезными, внезапно заиграли новыми красками. Простая геометрия школьного уровня с ее тангенсами и всякими косинусами, столь нелюбимая любым из учеников в любой самой задрипанной школе в Необъятной внезапно крайней облегчила жизнь не только мне, но и моим родичам, что на профессиональном уровне занимались строительством. Там где раньше делалось все на глазок и с опорой на опыт теперь превалировали математические вычисления неподъемной для большинства обывателей сложности. А стоило всего лишь на пальцах объяснить, что такое тригонометрия своим старшим братьям и теперь лишь наша семья среди многочисленных персиковолосых родичей была способна построить деревянный дом выше четырех этажей. Как? Не знаю, но очень горжусь! Конечно, и остальные со временем доросли бы до такого уровня, но потребовалось бы для этого несколько поколений и определенно более обширный опыт неудач.       Так же дела обстоят и с простейшими физическими законами и формулами, что их описывают. Даже простой закон Архимеда, вроде как интуитивно понятный для меня и многих моих современников для местных оказался околобожественным откровением, а уж когда я показал дяде, что занимался строительством рыбацких лодок киль и зачем он нужен, так меня вовсе чуть не нарекли реинкарнацией… Кхем… Меня же в прошлой жизни?       На одних лишь этих и им подобных знаниях, что кажутся обывателю двадцать первого века очевидными и абсолютно бесполезными я не просто поднял свой авторитет, я возвысил его до небес. Многие мои родичи, что вообще-то до сих пор проповедовали религию, что зародилась из-за желания моей прошлой реинкарнации почесать пузико своему ЧСВ, стали странно на меня посматривать. Нет-нет, да иногда, когда спешил на очередную тренировку, краем уха слышал как взрослые вроде мужики и женщины на полном серьезе обсуждают то, что бог в лице моего прошлого перерождения осенил меня своей благодатью и не только исцелил от врожденного недуга, но и даровал мудрость. Порой кто-то даже припоминал, что сам ОН, то есть прошлый я, говорил что «устами младенца глаголит истина!»        Разумеется, общественные пертурбации нравились далеко не всем и если немногочисленные потомки выживших крестьян, что пребывали в поселении на правах слуг и разнорабочих, помалкивали, то вот представители беловолосой ветви стали ну уж очень недобро поглядывать на меня. Отличались в основном дети и лишь вступившие во взрослую жизнь недоросли, но и умудрённые жизнью пожилые беловласики тоже иногда обжигали мне спину неприятными взглядами. Лишь став многим взрослее я узнал, какие тогда шли нешуточные подковерные игры за власть в совете поселения, но в тот момент я был слишком сосредоточен на тренировках превращения себя в очередного Марти «наше все» Сью.       Но у меня не получалось.        Вот так вот просто не получалось. Несмотря на все свои старания и знания из прошлой жизни я оставался слабее своих персикоголовых одногодок, что вместо выматывающих тренировок и экспериментов по созданию новых ухищрений и хитростей, занимались совершенно детскими развлечениями. Я проигрывал во всем кроме собственного жизненного опыта и если в самом начале я лишь за его счет сумел отбиться от всех нападок, то со временем мне становилось все тяжелее это делать. Эти мелкие звереныши, видя, что взрослые хвалят меня за усердие и новые идеи, вместо того, чтобы самостоятельно начать заниматься, пытались гнобить меня, порой собираясь в небольшие стайки. Я, уматывающийся в усмерть на тренировках, был совершенно не в восторге от постоянных нападок и попыток травли. И радовало лишь то, что не все пытались отыгрываться на мне.       Я был далеко не самым способным в управлении внутренними энергиями. Пусть я пахал как папа Карло, но все равно имел далеко не самый лучший контроль и совершенно мизерный по меркам родственников запас и Чакры и жизненной энергии. Лишь запас манны был приличным и многократно превышал подобный у большинства взрослых. Но вот беда использовать ее я мог лишь в смеси, а второго компонента было маловато. На моем фоне буквально звездочкой сияла Аки — милая девочка у которой цвет волос был чуть более насыщенным, нежели у большинства персикоголовых родственников, а рост не уступал таковому у беловолосых. Ее объёмы жизненной силы были буквально океаном на фоне моей пересыхающей лужицы. Она была настоящим вундеркиндом без каких либо скидок на реинкарнацию и я ей люто из-за этого завидовал. Когда ты месяцами корячишься буквально выжимая из себя все соки и видишь у ровесника такой же результат после первого же повторения волей-неволей начнешь задумываться, а все ли ты правильно делаешь и вообще может, как и старшие братья, просто заниматься плотничеством и не лезть в лес с его опасностями? Но идея о собственном клане горела во мне подобно адскому пламени, выжигая все сомнения и посторонние мысли. И Аки, как сама много лет спустя рассказала, восхищалась моим упорством и твёрдостью духа. Девочка даже не подозревала как тогда лихорадило мое сознание. Детское тело с его гормональным фоном помноженное на ущемленное собственной ущербностью эго и постоянный прессинг от одногодок порождало непомерно гремучий коктейль, что буквально выжирал меня изнутри и в один не очень прекрасный момент я просто не выдержал.       В тот день поздней весной в очередной раз до меня докопались тройка сверстников, на этот раз это были беловласики что как и все остальные были минимум на голову меня выше. Я уже не помню, каким образом они доставали меня, но в один не очень хороший момент во мне просто что-то оборвалось, и я понял, что вот прямо сейчас убью этих зверенышей и их ручных мелких мутантов. И мне совершенно насрать на то, что они мои родственники, что просто дети, а я взрослый мужчина пусть и в детском теле. Все в этом мире стало совершенно неинтересно кроме одного, как их потроха будут выглядеть разбросанными по весенней травке. Мое желание убивать было ощутимо физически и деток проняло они попятились, попытались сбежать, но катастрофически не успевали. Моя ненависть к блядской случайности, что выдала мне бракованное тело и долгое время сдерживаемая ярость на несправедливость и совершенно неработающие клише про мартисьюшных попаданцев воплотились в моей манне и просто презрели все сопротивление тела. Моя кожа буквально вспыхнула и испарившись породила аналог той самой ауры, что я так долго и тщетно пытался заново освоить. Но это был именно аналог. В отличие от ауры из-за испарившейся кожи и бурлящей ненависти этот покров был бурым, практическим черным, но самым главным отличием было то, что он не подчинялся мне у него была своя воля и лишь одна цель — убивать. Получившееся нечто вытянуло из меня вообще все, что могло и отделившись приняло облик низкорослого словно бы чадящего демоненка-они моей комплекции с длинными рогами и гипертрофированными глазами и пастью, что были просто провалами в бурлящее бордовое нутро. Последний момент перед потерей сознания от страшной боли в обожжённом теле намертво отпечатался в моём сознании поэтому я во всех подробностях разглядел как вспыхнувшие внутренности разорванных в клочья детей разлетаются по всей небольшой полянке и ровным слоем укрывает в одно мгновение пожухшую молодую траву.       Это порождение бездны тогда убило сорок семь человек из которых треть были детьми, а большая часть остальных беловолосыми. Его так и не смогли остановить и оно просто жутко хохоча само развеялось добив последнего, кого наметило целью. Ровно сорок семь ни в чем, по сути, не виновных жизней единственной виной которых было то, что они докучали мне или пытались защищать убиваемых родственников. Что же я? А я выжил. Меня выходили и особенно в этом отличила Аки за что я ей благодарен и по сей день. Она не только помогла пережить столь страшные травмы, что простого человека отправили бы на тот свет за пару очень мучительных часов, но даже когда с меня сняли повязки, и она впервые увидела мой новый обезображенный облик, не прекратила меня навещать и хоть немного разгонять хмурые тучи жутчайшей депрессии.        Этим временем в поселке кипели нешуточные страсти. Никто даже и не думал на то, что это нечто из бездны породил я. В нашем небольшом обществе сама собой сложилась версия, что три придурка избили и обожгли меня до полусмерти. В ответ на это Немуру-о-Ками, так местные величают мою прошлую реинкарнацию, прогневался и отправил своего слугу расправиться с неугодными. Тут кто-то из местных старожилов вспомнил приукрашенный рассказ своего деда о том, как я впервые встретился с местными и пошло-поехало. Ко мне даже приходил местный аналог попа. Этот белобрысый высоченный мужик что-то пытался выспросить у меня на ломаном русском. Я его от всей души по-русски послал на хер и объяснил насколько я хочу видеть сего ряженого дегенерата в своей импровизированной палате. Это я зря. После этого вокруг меня началась просто какая-то фееричная свистопляска. На эмоциях я пытался вразумить бьющихся в религиозном угаре потомков. Рассказал им о своем попаданчестве, о том, что вся их вера это фигня и хрень собачья, и что это я породил ту НЕХ и виноват в смерти сорока семи человек тоже я, а не три малолетних имбецила. Но мне не верили. Мама только плача причитала, что прямое общение с Ками повредил мой рассудок. Остальных же, кто был против политики партии, в частности родителей обвиненных во всем детей и старейшин беловолосых, просто забили насмерть. Вот такое правосудие и свобода слова в темные века. Ко мне же окончательно прилип титул пророка и теперь любой бред, что я нес, записывали как божественной откровение и предсказания сочиняя на них сотни трактовок.       Для того, чтобы выбраться из больничной койки мне потребовалось пол года, ну а для того, чтобы окончательно оклематься и прекратить заниматься самобичеванием еще год. За это время я не раз даже подумывал наложить на себя руки и не мучиться уже, но от столь радикального шага меня уберегла Аки. Девочка, что постепенно стала преображаться в красивую девушку тормошила меня буквально без остановки, что и возымело свои плоды. В итоге покалеченный и переживший сильнейший эмоциональный срыв, но так и не сломавшийся окончательно я продолжил движение к сияющей в моем разуме цели и Аки на этом пути была всегда рядом.       Дальнейшая жизнь не изобиловала особыми потрясениями. Потеряв способность самостоятельно создавать техники, я стал действовать через Аки и взял над ее тренировками шефство. Долгий учительский опыт прошлой жизни и поистине гениальный ученик возымели свои плоды, и Аки под моим чутким руководством создала десятки разнообразных боевых техник и даже впервые на моей памяти сумела смешать то, что сейчас зовётся чакрой и свою жизненную энергию. Я же тоже не сидел без дела и для начала написал подробное описание метода создания непонятной НЕХ из бездны. Понятно, что это по факту суицидальная техника, что лишает своего пользователя всех доступных ему способностей и серьезно его травмирует, а в бою это именно что смерть, но как «мертвая рука», дабы забрать врага с собой подойдет идеально. Что в будущем мои персиковолосые потомки и докажут повально используя сие «дзюцу последнего удара». О неточностях в описании и ощущений, и того, как текли в моем теле наполняющие энергии я не боялся, ибо последние моменты того злополучного дня намертво впаялись мне в память и даже периодически приходили мне во снах.        Описание суицидального приема было далеко не самым главным свершением в этой жизни. Основной вклад в благополучие будущего клана я внес внедряя знания из прошлого мира и на этот раз я старался найти применение вообще всем знаниям. Получалось далеко не всегда, но когда получалось профит был жирным и радовал мое маленькое корыстное сердечко.        Как-то так получилось, что Аки стала моей супругой и тут, если честно, моей заслуги не было вовсе ибо после травмы у меня и мыслей о противоположном поле не возникало. В основном из-за общего мизерного количества жизненных сил в моей полудохлой тушке. Так что одной пышущей жизнью Аки мне в этом перерождении оказалось даже много. Ненасытная тигрица довела меня до импотенции, но настрогала таки за все время нашей совестной жизни почти два десятка прекрасных здоровых детишек.        Умирал же я в своей постели и не достигнув даже середины четвертого десятка, слишком уж серьезные последствия были у того злосчастного инцидента. Аки до самого последнего момента была подле меня и держала мою холодеющую руку. Я уходил с уверенностью, что в третий раз то вряд ли повезет и я вновь перерожусь, но все равно я был счастлив и умирал с уверенностью, что сделал все возможное и вскоре поселение родственников окончательно переродится в Клан.       Но навечно закрыв глаза в умершем теле, я вновь очутился в том странном месте с прудом.