Завалив вступительные экзамены в театральном ВУЗе, Арсений мысленно собирался себя хоронить, зная, какой скандал ему устроят дома, и боролся с желанием стукнуться обо что-нибудь головой, представляя своё будущее, которое пойдёт совершенно не так, как он себе планировал. Как парень и ожидал, дальнейший выбор профессии за него сделал отец, отправив учиться в аграрный университет, благо, согласился на то, чтобы сын всё-таки уехал в Питер, а он и слова сказать против не смел.
Поступая в универ на профессию, о которой, ни то, что никогда не думал, а даже с трудом выговаривал, он ничего фееричного, интересного и увлекательного не ожидал от слова «совсем». Но это было вполне логично, ведь, когда делаешь что-то против своей воли, что-то, в чём абсолютно не видишь смысла, то о каком интересе может вообще идти речь? И Арсений был в этом крепко уверен ровно до тех пор, пока впервые не увидел своего соседа, что уже занял кровать у окна, и сейчас, с закрытыми глазами, беззаботно дёргал ногой в такт играющей в наушниках музыке, совершенно не обращая внимания на парня, что стоял в дверном проёме с двумя спортивными сумками в руках и громоздким рюкзаком за плечами. Простояв так ещё с минуту, он всё-таки прошёл вглубь комнаты и сел на кровать, что стояла напротив соседской, рядом с батареей. Он был даже рад такому раскладу, ведь с тем, как сильно он мёрзнет, место у батареи для него идеально. «Матрас жёсткий…» — подумал про себя парень, пару раз едва заметно попрыгав на нём, и, окидывая взглядом комнату. Тяжело вздохнув, парень принялся раскладывать канцелярию из рюкзака в тумбочку, но отвлёкся, потому что соседская койка заскрипела и кучерявый парень, потянувшись, принял сидячее положение, подобрав под себя ноги и принялся разглядывать Арсения. Смерив его оценивающим взглядом, парень, широко улыбнувшись, протянул ладонь вперёд, а его глаза ярко-зелёные, кажется, блеснули озорным огоньком.
— Антон, — не сводя взгляда с Попова, представился сосед. — Не храплю, во сне не разговариваю, пьянок не устраиваю, посуду за собой мою и особо не свинячу, — хихикнул Шастун, подхватив смех соседа.
— Арсений, — протянув ладонь в ответ, он не сильно сжал пальцами, не переставая хихикать. — Сокращённо Арс. И вообще, как угодно, но не Сеня, — ухмыльнулся он, немного качая головой, и, опустив глаза в пол.
— Приятно познакомиться, Арсений, — Шастун не отрывал от него взгляда, и, словно бы изучая, подмечал для себя особенности его внешности и пришёл к выводу, что Попов, безоговорочно, красив.
— Взаимно, Антон, — ответил парень, стоя к нему спиной и раскладывая вещи по полкам шкафа, но по его голосу было понято, что он улыбается.
— Арс, — позвал он, привлекая к себе внимание, — слушай, а как ты смотришь на то, чтобы вечером по пиву за знакомство? — Шастун поиграл бровями, подойдя к всё ещё стоящему около шкафа парню, и, заглядывая ему в лицо. Попов отшатнулся назад и выставил ладонь перед собой, намекая на какое-никакое соблюдение личного пространства.
— А… — немного замявшись, парень оглядел стоящего напротив с ног до головы, ненадолго задерживая взгляд на острых ключицах, которые открывала широкая розовая футболка с глубоким вырезом, — Да, я только за, — улыбнулся он, заглянув тому в глаза.
Будучи по своей натуре человеком, предпочитающим проводить время в скромной компании книжек и самого себя, Арсений и не мог подумать, что, заселившись в общежитие, будет чувствовать себя комфортно и достаточно уютно. С Антоном они с самого первого дня начали общаться так, словно бы были знакомы уже далеко не первый год, совершенно не ощущая каких-либо границ. Оказалось, что у них предостаточно общих тем для того, чтобы поговорить всю ночь, потягивая пиво с одной бутылки, и на следующий день вместе пойти осматривать новый город. Шастун слушал с открытым ртом истории, связанные с Петербургом, внимательно наблюдал за безумно активным парнем, что переключал своё внимание с одного на другое по щелчку пальцев и не переставал удивляться, как ему казалось, безграничной радости Попова. А когда тот согласился посмотреть с ним новый выпуск «Мужского/женского», понял, что вот он — его самый лучший друг.
Арсению Антон понравился сразу. Стоило последнему закатиться своим самым искренним смехом, запрокинув голову и хлопнув в ладоши. Как только увидел какой он невозможно милый, когда только просыпается и ворча, идёт наливать себе чёрный сладкий чай, предлагая соседу кофе. Когда долгими ночами заслушивался историями Шастуна о его жизни в Воронеже и учёбе в колледже, смешные случаи на выступлениях КВН и про друзей, что остались в родном городе. Когда заметил, как тот мучается перед зеркалом со своими непослушными кучеряшками, пытаясь их уложить, пытаясь зачёсывать назад, перекидывая чёлку в разные стороны, но опуская руки просто оставлял всё, как есть. Когда не слышал будильник, до глубокой ночи заигрываясь и засыпая прямо перед ноутбуком, Арсению приходилось его будить, чтобы тот не пропустил пары и последний всегда старался делать это, как можно аккуратней, легко поглаживая по плечам и спине, немного покачивая. Когда Антон пришёл в комнату изрядно пьяный, притащив с собой пол-литра вишнёвого пива и завалился к нему на кровать, бурча что-то себе под нос про забытого дома плюшевого кота, придавливая длинными конечностями к матрасу, и, совершенно не желая отпускать до самого утра.
Весь год первого курса Арсений всеми силами убеждал себя, что между ними — исключительно дружба и совершенно иррациональное желание быть ближе к Шастуну старательно игнорировал. Но сам понимал, что выглядит до смешного глупо. Особенно тоска по его касаниям, присутствию и придурковатым шуточкам начала грызть Попова летом, когда ему пришлось уехать обратно в Омск, и в те два долгих месяца он с ума сходил без этих ярко-зелёных глаз, едва ли не кошачьей ласке и отсутствию возможности играючи зарываться в мягкие кудри. А одной долгой, как ему казалось, бесконечной ночью, парень всё-таки понял — нет, совсем не дружба.
Когда Арсений вернулся в Питер, его потряхивало перед долгожданной встречей. Зайдя в комнату и заметив парня, что играл в какую-то стрелялку, тихо прокашлялся, засмотревшись на сконцентрированного соседа, а тот, обратив внимание на звук, расплылся в улыбке, и, подскочив с места, едва ли не сшиб Попова, налетев на того с объятьями. Арсению, признавшемуся самому себе в влюблённости в этого яркого и шумного мальчишку, находиться с ним становилось невозможно. Все эти антоновские шуточные воздушные поцелуи, крепкие объятья перед сном, слишком долгие и, до щемящего чувства в груди, тёплые взгляды сводили с ума всё больше. Его хотелось целовать, гладить, ласкать, кусать за ушко и касаться-касаться-касаться. До разрядов тока в кончиках пальцев. Арсений и сам не заметил, в какой момент на Шастуне свет клином сошёлся. Опомнился он лишь, когда начал беспокоиться о его успеваемости больше, чем о своей, отпрашиваться с пар, чтобы проверить выпил ли Антон таблетки и поел ли, в те дни, когда тот лежал на больничном. Когда не спал три ночи, наблюдая за соседом, которого лихорадило с температурой почти в сорок. Когда комфорт Шастуна стал превыше своего собственного, и он начал соглашаться открывать окно чаще, чем нужно. Когда обнаружил себя абсолютно потерянным и до боли одиноким в то время, как Антону пришлось срочно уехать домой.
Арсений несколько раз собирался рассказать парню о своих чувствах, перед этим, конечно, поинтересовавшись его ориентацией, но что-то постоянно шло не так: то Димка — их сосед через комнату, забегал за мазиком и хлебом, то Антону звонила его сестра, вовлекая в разговор на несколько часов, не меньше. И с каждой подобной ситуацией, с каждой упущенной возможностью, Попов опускал руки, надеясь, что однажды проснётся без того приятно жгущего чувства в груди и наконец-то сможет свободно дышать. Но этого не происходило. А спустя некоторое время заметил, что Антон начал отдаляться. Почти не разговаривал, стал намного тише и спокойней, словно бы от него осталась только тень или безликий фантом. Арсений пытался понять, с чем связана такая резкая перемена настроения, а ответа так и не смог найти. Ситуацию усугублял и сам сосед, никак не реагируя ни на любимые энергетики, ни на попытки заговорить. С каждым днём Антон становился раздражительней, ему всё труднее удавалось контролировать агрессию и, как казалось Попову, он словно бы угасал. Ему было невозможно смотреть на него в таком состоянии и понимать, что ничем помочь не может. И это продолжалось бы ещё Бог знает сколько, если б одной ночью на Арсения свалилась бессонница и внезапно закончившийся интернет на телефоне. Шастун от разговора уже в своей привычной манере отказался и отвернулся к стене, поджав колени к груди, поэтому Попову ничего не оставалось, кроме как продублировать действие соседа и пристальным взглядом изучать голую, окрашенную в нежно-персиковый цвет, стену. Но едва его начало клонить в сон, до слуха начали доходить тихие всхлипы и сдавленные, судорожные вздохи, а когда прислушался, сердце, кажется, пропустило пару ударов. Не став ничего говорить, уже заранее зная ответ, он сел на соседскую кровать, опустив ладонь на подрагивающее колено. Вопреки всем ожиданиям, Антон не погнал его прочь, а лишь сильнее прижался к стене, обнимая мягкую игрушку. Рыжий котик в носочках. Очень мило. На попытки заговорить, Шастун отвечал молчанием, либо вновь заходился слезами. Будучи в полнейшей растерянности и не понимании как нужно себя вести, Арсений, прислушавшись ко внутренним ощущениям, решил лечь с ним рядом, обняв поперёк груди, тем самым притягивая его немного ближе.
— Антон, — тихо позвал он, невесомо поглаживая рвано вздымающуюся грудь под его ладонью. — Расскажешь, что произошло? Я вижу, что тебе больно, и правда хочу помочь. Никогда не смог бы тебя оставить в таком состоянии и мне тоже больно, когда я вижу, как ты теряешься в себе, — шептал он в плечо парня, вдыхая его запах, и, пробежавшись взглядом по лицу, на котором был луч лунного света, что пробивался сквозь неплотно прикрытые шторы, пытаясь уловить малейшее изменение в его эмоциях, но заметил только, как подрагивала нижняя губа. Ощущать тепло, исходящее от Антона ,было приятно. Даже приятней, чем лежать под своим самым любимым пледом. — Антош, пожалуйста, — Арсений обессиленно уткнулся лбом ему в спину, всё ещё не убирая ладони с груди. — Я всегда рядом с тобой. Хочу, чтобы ты знал, что я всегда готов тебя выслушать и помочь тебе. И, не потому что «так надо», мне правда важно знать, как ты себя чувствуешь, — Попов, понимая, что парень начал успокаиваться и перестал так отчаянно дрожать и хватать воздух ртом, дышал более-менее размеренно, начал подниматься, собираясь вернуться к себе, вытаскивая ладонь из-под плеча парня, но тот вцепился за его запястье, потянув обратно.
— Арс, останься, — хриплым голосом попросил тот. — Прошу тебя, Арс, — неизвестно для чего продолжал упрашивать он соседа, который после первой просьбы принялся укладываться обратно. — Я расскажу. Расскажу, но не сейчас, понимаешь, Арс? — он говорил так тихо, что Попову пришлось напрячь слух, чтобы разобрать слова. — Ты только никуда не уходи, хорошо? Только ты не оставляй меня… — проговорил Шастун и сам не заметил, как провалился в сон, притянув ладонь Арсения обратно к груди, и, сверху накрывая своей. Попов ещё долго не мог сомкнуть глаз и расслабиться, прислушиваясь к каждому шумному вздоху, и, аккуратно поглаживая вихрастый затылок.
Антон проснулся только к двенадцати дня, тяжело открыв веки, перекатываясь с бока на спину и, не почувствовав тепла и горячего дыхания, обеспокоенно начал бегать глазами по комнате. В голову внезапно ударили воспоминания, обрывки собственных слов, горький привкус слёз на губах и тёплая ладонь на груди, прямо под сердцем. Шастун чувствовал себя идиотом. Краем сознания он понимал, что должен объясниться с Арсением, но от мысли, что нужно будет смотреть тому в глаза, его бросало в озноб. Стыдно. До прихода Попова с пар оставалось около двух часов и всё это время парень пытался чем-нибудь себя занять и отвлечь мысли. Следуя внезапному порыву, он убрался во всей комнате и даже стёкла помыл, начал писать содержание для курсовой и даже пробежался до магазина, купив сигарет — одну пачку себе, другую соседу, запомнив, какие курит Арс ещё в первую неделю, пару шоколадок и кофе. Но время тянулось бесконечно долго, и он весь изводился, составляя в голове предстоящий диалог, пытаясь подобрать нужные слова и не отпугнуть от себя своего единственного по-настоящему хорошего друга. Шастун безумно боялся вновь остаться один и дал себе слово, что если тот будет его отталкивать, то он просто так не сдастся.
Вернувшись с пар, Арсений, не забыв захватить обед для Антона, оглянулся по комнате и удивлённо выгнул бровь. Чисто. Слишком чисто, чтобы было всё как обычно. Выкладывая еду в контейнерах из рюкзака на стол, он не заметил, как Шастун прошёл в комнату и, разворачиваясь через плечо, едва не столкнулся с ним носом, отскочив назад, и, ударившись запястьем о стол, зашипел от боли.
— Чёрт, Арс, прости… — он подошёл ближе к Попову и вытянул ладонь вперёд, попросив показать запястье. Аккуратно поглаживая по ушибленному месту, Антон покачал головой, ругая себя в мыслях. — Сильно больно? — брюнет лишь неопределённо пожал плечами. — Синяк будет точно, но ты лучше всё равно сходи к медику, — выдохнул парень, упорно избегая его глаз и заметил на столе свой любимый салат.
— Да, заживёт, — улыбнулся он, слегка сощурив глаза, пытаясь понять куда смотрит его сосед. — Голодный? — согласный кивок. — Ну, так чего ждёшь? Садись, я тебе купил. Знаю же, что готовить не пойдёшь, — Попов отошёл от стола, освободив место, а сам завалился на свою кровать и принялся рассказывать, что было на парах и когда будут консультации по курсовым.
Поблагодарив за обед, Шастун подошёл к соседской кровати и, присев на край, глубоко вдохнул собираясь с мыслями.
— Арс, послушай, — позвал Антон, спрятав лицо в ладонях, и, упёршись локтями в колени. — Я… наверное, тебе стоит знать. Я тебе доверяю и не знаю почему не рассказал сразу и устраивал эти представления. Ты не заслуживаешь этого, — Попов, сев, подвинулся ближе к Антону, внимательно слушая всё, что тот говорит. Шастун рассказывал о том, что у них в семье сейчас сильный разлад, отец собирается уходить и для него это сильно болезненно. Всё время пока Шастун говорил, не позволяя вставить Арсению и слов, ни разу не поднял на него глаза, всё ещё переживая о его реакции.
— Антон, притормози, — попросил его Попов, но тот всё продолжал оправдываться за вчера, качая головой из стороны в сторону. И продолжал бы, если бы Арсений не поймал его лицо в ладони, аккуратно опустив их на щёки, начиная мягко поглаживать большими пальцами. — Послушай теперь меня, — вкрадчивым голосом начал он. — Я понимаю твоё состояние, и ты не должен винить себя за это. Ты сильный и со всем справишься. А если почувствуешь себя совсем паршиво, то я всегда буду рядом с тобой. Но пообещай мне одно: никогда больше не плачь. Слышишь? — Антон робко поднял взгляд встречаясь с невозможно нежно-голубыми и накрыл ладонь на щеке своей.
— Спасибо, Арсений, — тихо выдохнул он, утопая в уютных и тёплых объятьях.
После разговора напряжение между ними сошло на нет. Они стали проводить вместе ещё больше времени. Арсений периодически засыпал вместе с Антоном на кровати, когда замечал, что тот дёргается во сне. На лето они вместе решили остаться в Петербурге, сняли небольшую студию в центре, гуляли ночи напролёт и были бесконечно счастливы рядом с друг другом. Однажды, когда время уже близилось к сентябрю, Арсений хотел признаться ему в своих чувствах, что становились сильнее, ведь был почти уверен, что они взаимны. Но в тот вечер Антон ушёл из дома, как только начало смеркаться и вернулся только под утро, вдрабадан пьяный и завалился без чувств на диван. Арсений тогда, конечно не смог глаз сомкнуть, особенно, когда не смог дозвониться до парня, но Шастуну этого знать абсолютно не обязательно и Попов соврал тому, сказав, что проснулся из-за дурацкого сна и встал воды попить.
***
На тусовке, которую организовал один из их одногруппников в честь окончания четвёртого курса, все собрались в большом загородном доме, закупились безумным количеством алкоголя и вредной еды. Арсений решил отпустить ответственность за своё состояние и теперь только и успевал опрокидывать в себя алкоголь, мешая всё без разбора, иногда забывая закусывать. Не успев осознать, что и как произошло, он на небольшой террасе с кем-то обжимался, не совсем понял, как оказался на коленях какого-то парня, что крепко прижимал к себе. Почувствовав руки на своих ягодицах, он сильнее прогнулся в спину, поддаваясь ласкам и опустил голову на плечо сидящего под ним парня. Но стоило только глубже вдохнуть чужой запах и словно пелена с глаз упала, а в голове аварийной сиреной звучало: «Остановись. Это не он. Это не Антон». И этого хватило, чтобы мигом соскочить с колен и спуститься на первый этаж, в попытках найти среди толпы
нужного парня. Не обнаружив его ни в одной из комнат, он уже было начал думать, что тот уехал ночевать к их другу, что жил в городе, но выйдя на улицу, наконец-таки увидел его, сидящим на крыльце и тянувшим сигарету. Подойдя к нему ближе, опустил ладонь на его плечо и едва уловимо поглаживая, присел рядом, навалившись на него, и, забирая из губ сигарету, воруя несколько затяжек, вскоре возвращая. Глупо улыбаясь, Арсений водил носом по плечу и открытой части шеи, вдыхая тот самый, именно его запах вперемешку с юношеским парфюмом и терпким запахом сигарет. Слегка задумавшись, Попов взял его за руку, потянул на себя, заставляя встать, и, ничего не объясняя повёл в сторону небольшой закрытой беседки. Как только он закрыл за ними дверь, сразу же развернулся лицом к Шастуну, что сейчас слегка растерянно улыбался. Заглянув в, как ему показалось абсолютно трезвые глаза, сделал шаг к нему, разглаживая чёрную кожаную рубашку по груди и напряжённому животу, прислушиваясь к сбившемуся дыханию, пытаясь сообразить, что же ему делать дальше и для чего он вообще всё это затеял. Антон, словно бы почувствовав растерянность друга, завёл ладонь ему за спину и успокаивающими движениями принялся гладить его по лопатке, зная, что это помогает тому собраться с мыслями.
— Арс, — тихо позвал парень, прижавшись к Арсению чуть ближе, немного опустил голову, сокращая расстояние между их лицами и Попов, наконец-таки взяв себя в руки, приподнялся на носочках и аккуратно коснулся чужих губ своими, вовлекая в нежный и тягучий поцелуй, улыбаясь, почувствовав, что ему отвечают. Запустив пальцы в шелковистые кудри Шастуна парень блаженно простонал, чувствуя как его нижнюю губу слегка прикусывают и оттягивают. Спускаясь поцелуями по небритым щекам, аккуратно прикусывая нежную кожу на шее, Арсений прислушивался к каждому шумному вздоху и сдавленному стону, поглаживал бока, возвращаясь на спину, и, поднимаясь пальцами к загривку, поглаживая мягкий волос на затылке, прижимаясь ближе к парню. Заставив себя отстраниться, прошептал в самые губы:
— Антон, какой же ты… я тебя так, — продолжить ему не позволили, вновь притягивая к себе за шею, припадая к мягким губам, и, руками блуждая по телу, ощутимо поглаживая по плечам, спускаясь к талии.
— Ты слишком много болтаешь. Я всё и так знаю, Арс, — Антон поглаживал парня ладонью по щеке, прижавшись носом к виску, вдыхая запах ментолового шампуня, вновь возвращаясь к губам, едва заметно облизываясь.
Многое изменилось после той ночи и совсем не в лучшую сторону. Антон предпочёл больше об этом не вспоминать, а Арсению ничего не оставалось кроме как согласиться с этим и терзать себя изнутри, вспоминая горячее дыхание и сладковатый привкус губ на своих.
***
Наконец-то настал пятый выпускной курс и Попов был этому невероятно рад, как в принципе и все, кто поступил не по своему желанию. И всё было бы отлично, если бы он не начал замечать, что Антон постоянно якшается с компанией придурков из параллельной группы. Как бы тот не просил его перестать с ними общаться или хотя бы не таскаться с ними по сомнительным барам, понимая, что все слова он пропустит мимо ушей, да и он в конце концов ему не мать, чтобы следить за тем, с кем он общается. Не хочет его услышать — Бога ради. До того, как весь мир Арсения рухнул в один вечер. Он, как обычно сидел перед ноутбуком, потягивая крепкий кофе, собираясь накидать содержание диплома, но его вечернюю идиллию разрушили двое вошедших в комнату. Антон, закрыв за ними дверь, взял за руку парня, что был весь в татуировках и сейчас самодовольно улыбался, прижимая Шастуна к себе ближе, опустив ладонь на живот.
— Арсений, это мой парень — Эд.
