Общага

      Арсений второй месяц кряду ходит, как в воду опущенный, кидается на всех, и никто из его окружения решительно не понимает, что приключилось с тем жизнерадостным и всегда активным парнем.       В очередной раз проснувшись глубокой ночью, он обернулся через плечо на кровать соседа и вновь его там не обнаружив, жалостно простонал, точно зная, где он сейчас. Не зная куда деть свою злость, Попов ударил кулаком по матрасу, всё ещё глядя на рыжего котика Кузю, которому этой ночью так же холодно. Не имея более сил держать всё в себе, Арсений поднялся с кровати и натянув безразмерную плюшевую худи, подаренную Антоном на прошлый его день рождения, и мягкие тапки, вышел в коридор общежития. Стоя под дверью одногруппника, он только сейчас понял, что время вообще-то позднее, да и может быть лучше вообще молчать обо всём, что так сильно его ранило. Ещё секунду подумав, он, махнув рукой, постучал, подумав, мол, откроет — расскажу, а если и нет, то нахуй это всё. Но дверь распахнулась едва ли не сразу и перед ним стоял заспанный Дима с кружкой, явно не желающий никого видеть. Удивившись тому, что Арсений сам пришёл, а не пришлось силком его тащить, чтобы поговорить, как это происходило в последнее время, Позов кивнул головой внутрь комнаты, а сам ушёл сполоснуть кружку. Переступив порог, парень поздоровался с Серёжей — соседом Димки с параллельной группы и тот очень гостеприимно предложил ему кофе, наливая в свою кружку. Эта комната сильно отличалась от их с Антоном и казалась очень пустой: на стенах не было никаких плакатов или фоток, столы и тумбочки сверху были абсолютно голыми, и он бы подумал, что в ней вообще не живут, если бы не небольшой кактус на подоконнике в жёлтеньком горшочке и заправленные кровати. Поблагодарив за кофе, он присел на кровать Матвиенко, и вежливости ради, спросил как у того учёба. Переговариваясь на отстранённые темы, он и не заметил, как запал злости спал, и она потихоньку утихала, но желание выговориться никуда уходить и не собиралось. Позов, вернувшись в комнату, заварил себе чай лёг на кровать, положив под голову вторую подушку, чтобы удобней было разговаривать. — А ты чего не спишь? — начал Арсений, понимая, что молчание уже и так затянулось. — Попов, ты пришёл к нам в половину четвёртого, чтобы спросить почему мы не спим? Придумай что-нибудь поинтересней, чтобы я поверил, — усмехнулся он, отпивая из кружки и всё-таки сел, решив, что так будет удобней. — Димка, я уже блять не могу, — он навалился на стену и прикрыл глаза, опуская тёплую кружку на живот. — Я так заебался просыпаться каждую ночь из-за того, что Антон или шумно приходит, или ничуть ни тише уходит. И этот… долбаёб в татухах, пальцы веером, — скрипя зубами произнёс парень, — не нравится он мне вообще. На Тоху он хуёво влияет… нервный он какой-то стал, ночами во сне скулит и дёргается, громких звуков шугается. Мне кажется он на него руку поднимает. Если это так, я его нахуй убью, — продолжал говорить он, не замечая того, как Дима с Серёжей несколько раз переглянулись, явно, не совсем понимая, о чём идёт речь. — Арс, подожди. Антон с Выграновским что-ли? — спросил Серёжа, изогнув бровь. Он сидел в позе лотоса, взгромоздив на колени подушку, обнимая её. Услышав фамилию, парень скривился, как от зубной боли и неохотно кивнул, подтверждая сказанное другом. Да, с Выграновским. А я так хочу, чтобы был со мной…       Слушая Арсения, Дима нахмурился, задумавшись о том, как мог упустить изменения в Антоне. Вспоминая, как Шаст пьянющий приполз к нему в комнату, отказываясь идти к себе, по непонятной причине, завалился на кровать и как на духу рассказал обо всём, что чувствует к Попову, но «Я ведь уже встречаюсь с Эдом и это не честно по отношению к нему. Да и Арсу я вообще не нравлюсь» и вырубился, не став слушать советы Позова. А теперь когда, через месяц, пришёл его сосед и совсем не равнодушно рассказывает о своих переживаниях, то в голове сложился пазл. «Боже, какие же дураки блять» — проскользнуло у него в мыслях, но он решил пока не говорить о том случае с Антоном. Ещё не время. Дима не до конца уверен, что если Арсений сейчас узнает, то их взаимоотношения не станут только хуже, потому что Попов вряд ли сумеет совладать со своими эмоциями и наговорит глупостей, о которых позже сам же и пожалеет. — Дим, ну ты меня вообще слушаешь? –окликнул его парень, поудобней садясь на кровати. Заметив кивок и внимательный взгляд, он продолжил, — Я-то реально думал, что у нас всё получится. Он мне доверяет, да и я всегда рядом. Я правда не понимаю, что и в какой момент пошло не так. Нет, то есть… да, блять, — тихо выдохнул он, навалившись локтями на колени и закрыв лицо ладонями, — Мы когда все на тусовку ездили в конце того года, там… между нами кое-что произошло, — в комнате никто не смел прервать тишину, повисшую в воздухе, понимая, что Арсу вряд ли просто обо всём этом говорить. — Я тогда накидался хорошо, чуть не залез на кого-то, но пришёл в себя и почему-то пошёл Антона искать. Взял его за руку и повёл в беседку. И мы поцеловались, короче. Я блять вообще не понимал, зачем я его туда повёл, а он сам меня поцеловал. И всё… А потом, он приводит этого долбаёба в комнату, за руку держит и говорит, мол, знакомься — мой парень. Блять, пацаны, у меня тогда весь мир вдребезги разбился. Пять лет за ним хвостом хожу, поддерживаю его во всём, стараюсь, чтобы у него всё было хорошо. Люблю я его, пиздец как, — шёпотом проговорил он, потерев пальцами переносицу, сдерживая накапливающиеся в уголках глаз слёзы. В комнате вновь тихо и каждый обдумывает услышанное. За окном понемногу начинает светать, и теперь их силуэты становились различимы только благодаря свету, что пробивался сквозь неплотный тюль. Когда молчание затянулось, он почти начал думать, что сказал лишнего, да и вообще лучше бы он продолжал молчать и никому не создавать проблем. — Арс, может вам с ним по-человечески поговорить, — предложил Серёжа, поднявшись с кровати только для того, чтобы открыть окно форточкой, впуская свежий, утренний воздух в комнату. — А про то, что… ну, что ты думаешь о том, что Эд его бьёт, то присмотрись к нему внимательней. Он же переодевается при тебе или там, на физ-ру. Если и бьёт, то вряд ли по лицу, а на теле могут быть синяки или вроде того. — Слушай, — наконец-таки зашевелился Дима, переварив слова одногруппника, — ты только не нервничай раньше времени, окей? — услышав встревоженное «угу», понял, что не нервничать у того явно не выйдет. — Шаст говорил, что рёбра у него болят, и когда он у нас на ночь оставался, я заметил… в общем и на руках тоже есть синяки. Арс, ты только держи себя в руках. Может быть, он сам тебе всё расскажет. Верит он тебе, очень верит.       Арсений отдал бы всё, что у него есть и когда-либо было, лишь бы его самые страшные предположения остались только глупыми предположениями, но после того, что услышал, жгучая злость охватила его полностью. Спрашивать у Антона напрямую — идея сомнительная, ведь тот абсолютно точно ему соврёт и скажет что-то вроде «ты же знаешь, что я неуклюжий. Видимо ударился где-то» и, как всегда, весело улыбнётся. Но как узнать по-другому? Он же с ума сойдёт, если будет постоянно думать: правда это или на самом деле всё не так страшно? В целом, можно выловить Эда на курилке и спросить, хотя шансов получить ответ и того меньше. Просидев в полнейшей тишине около двадцати минут, думая, что ему делать, решил всё-таки поговорить об этом с Антоном, ведь по нему, как минимум, видно, когда он врёт и уже после этого говорить с Эдом. Ну, как говорить… — Я ему ебало разобью, если он хоть раз тронул Антона.       Глянув на время и поняв, что уже шесть утра, Арсений попрощался с парнями, поблагодарив за то, что выслушали и, зайдя в комнату, переобулся в кроссовки, собираясь выйти на улицу и покурить после достаточно нервного разговора. Всё-таки он впервые кому-то рассказал обо всём, что происходило между ними всё это время. Спускаясь по лестнице на первый этаж, он, краем глаза увидел, что Антон спускается с третьего и, бросив лишь «комната открыта», понял, что на улице ему нужно побыть значительно дольше, чем пять минут. Ему больно смотреть на парня, осознавая, что тот засыпает в чужих объятиях, целует чужие губы, любит чужое тело и держит чужую ладонь. Вспоминая те ночи, когда он просил поспать вместе, парень горько усмехнулся, переживая о том, что такое уже никогда не повторится. Преодолевая желание вернуться и расспросить обо всём волнующем прямо сейчас, он понимал, что морально не готов и ему нужно хотя бы поспать, дать себе время, чтобы настроиться на разговор и хотя бы немного совладать со своими эмоциями.       Осенний Петербург он любил до мурашек по коже. Серое небо и пёстрая, усыпанная цветными листьями земля с редкими, почти высохшими лужами, что остались после вчерашнего дождя и особенный, свежий и холодный воздух. Только этим утром всё это его, увы, не радовало. Голова слишком забита совершенно другими мыслями, и мозг отказывался воспринимать окружающую его красоту. Зайдя в парк, который был не далеко от общаги, парень, уйдя ближе к центру, сел на лавку, поставив на неё согнутые в коленях ноги. Сейчас Арсений был бы рад вернуться в тот май, после которого всё пошло крахом. Он бы нормально с ним поговорил, и не позволил оставлять себя без ответа, рассказал бы о своих больших чувствах и всепоглощающей нежности и любви к нему. В тот вечер на попытку признания, Антон ответил, что и так всё знает и это сильнее сбивало с мыслей. Если всё знает, можно же просто поговорить и со всем объясниться, а не бегать друг от друга. Так по-детски.       Возвращаясь, он подошёл к курилке, коей была старая, сгоревшая, заброшенная общага — обычная кирпичная пятиэтажка, только окна некоторые заколоченные и двери сняты. Она давно стала местным притоном, а для студентов — курилкой. Глубоко затянувшись, парень накинул на голову плюшевый капюшон, прикрыл глаза. Он собирался чем-нибудь перекусить и лечь спать хотя бы до обеда, надеясь, что сосед не будет сильно шуметь и обойдётся без всяких ненужных, раздражающих гостей. Едва он зашёл в общежитие, небо разразилось холодным дождём. Вновь улыбнувшись вахтёрше, Арсений показал пропуск из вежливости спрашивая, как у неё дела. Аккуратно открыв дверь, он слегка удивился тому, что Антон, вопреки всем ожиданиям, спал, свернувшись комочком на заправленной кровати, обнимая котика Кузю. Поджав губы и тихо выдохнув, Арсений надел тапки и, не сумев преодолеть интерес, подошёл к нему, рассматривая его тело, так боясь наткнуться даже на маленький намёк на синяк. Антон зашевелился, и футболка немного задралась, открывая бок и полосу живота. Нахмурившись, парень почти поддался порыву сесть на корточки, чтобы убедиться в правдивости увиденного, но только наклонился чуть ближе, прикрывая рот рукой, разглядывая россыпь мелких синяков. Крепко стиснув зубы, он уже представлял, как будет отвечать Выграновскому за все те отметины, что тот оставил на Антоне. Подойдя к своей кровати, Арсений стянул с неё плед и вернувшись обратно к парню, поправил на нём сбившуюся футболку, боясь задеть хоть один синяк, накрывая мягким пледом, зная, что тот замёрзнет, пока будет спать. Сам Арсений долго крутился на кровати, пытаясь унять агрессию, но вскоре уснул — усталость и стресс всё-таки взяли своё.       Проснувшись с тяжёлой головой только ближе к вечеру, Антон удивился, заметив сначала на себе арсеньевский плед, а позже и самого соседа, который до сих пор спал, повернувшись к нему, даже не сняв плюшевую худи, которая, по его скромному мнению, безумно была Арсению к лицу. Но обычно, если тот засыпал утром, то в середине дня был уже на ногах и искал чем бы заняться. Всё тело болезненно ныло, синяки на рёбрах дёргало и тянуло так, что привычно распрямить спину удавалось через сильную боль. Парень, аккуратно прислонившись спиной к холодной стене, сложил ноги в позу лотоса, натягивая на себя плед и разглядывая умиротворённое лицо Арсения.       Антон бы соврал, если бы сказал, что не скучает. Пару раз он задумывался о том, чтобы бросить Эда и вновь попытался сблизиться с Поповым, если тот его вновь примет. Он сейчас такой мягкий и уютный, что хочется заобнимать до хруста костей и сдавленного дыхания. В этой большой плюшевой толстовке Арсений выглядел по-особенному. Становился очень домашним и Шастун буквально утопал в воспоминаниях о том лете, когда они жили вместе и строили планы, а после вспомнил тот поцелуй в беседке. Ему безумно понравилось целовать податливые губы, зарываться пальцами в мягкий волос, прижиматься к нему всем телом, облизывать и кусать шею. От воспоминаний и фантомного привкуса чужих губ на своих, кожа Антона покрылась мурашками. Да вот только Арсений, кажется, давно об этом забыл и не желал вспоминать. Грустно. Грустно, потому что парню хотелось чувствовать его тепло и засыпать под интересные истории соседа, просыпаться в объятьях, переплетая пальцы. Встрепенувшись от уведомления телефона, Антон надеялся, что Попов не услышал и не нарушил сон. Разблокировав мобильный, он, опустив шторку вниз, увидел сообщение от Эда, в котором тот говорил ему прийти, но он решил не читать, не желая его видеть, после их очередных ночных разборок.       Антон не чувствовал комфорта в этих отношениях и порядком устал слушать постоянные упрёки в свою сторону и терпеть рукоприкладство за любой косяк. Они начали встречаться три месяца назад — с конца августа и тогда всё было отлично. Выграновский показался ему очень добрым, да и вообще классным парнем, и он искренне не понимал, почему с ним почти никто не хочет общаться. Но иллюзия эта распалась после первой совместной гулянки. Под влиянием алкоголя он стал до жуткого агрессивным, и когда начал кричать на Антона за какую-то мелочь, парень натурально испугался, не зная, что делать и куда бежать. Первые синяки он получил за то, что забыл телефон в комнате, а сам ушёл к Димке, чтобы сделать пары, и Эд не смог до него дозвониться. Но прошло уже не мало времени с начала отношений, чтобы Антон начал думать не только о своих чувствах. Все следующие синяки на теле Шастуна — результат ревности. Выграновский до ужаса ревновал его к Арсению, аргументируя это глупым «Вы живёте в одной комнате». Он уже около сотни раз пытался всё ему объяснить, но тот даже слушать его не хотел.       Заметив, что сосед зашевелился и вроде как собирался просыпаться, даже не подумал отвести взгляда от его лица. Антон до болезненного хотел вернуть прежние отношения между ними, но зная, что сам сделал всё, чтобы они стали такими, даже не решался лишний раз с ним заговорить. Потянувшись и открыв глаза, Арсений наткнулся на заспанного Шастуна, который разглядывал его, словно бы впервые видит. Сев на кровати, парень зевнул, прикрыв ладонью рот и решил сразу начать разговор: — Антон, я хотел у тебя кое-что узнать, — хриплым ото сна голосом проговорил он, поднявшись и включив чайник, навалившись бёдрами на стол, что стоял напротив соседской кровати и сложил руки на груди. — Ты только не ври мне, пожалуйста, — будничным тоном продолжил парень, в то время, как Шастун перебрал в голове миллионы вариантов. — Я, когда накрывал тебя, заметил синяки на ногах и на рёбрах, — Арсению было достаточно тяжело об этом говорить, и он посильнее стиснул кружку в пальцах, не отводя внимательных глаз от растерянного лица соседа. — Арс… — случилось самое страшное из всего, о чём он только мог подумать. Антон боялся, что это произойдёт именно тогда, когда он будет меньше всего к этому готов. А Арсению всё сразу стало ясно. Всё, кроме одного: а дальше-то что? — Слушай, я и сам не знаю. Может ударился где, а может, — он не знал правильно ли прозвучит то, что он собирается сказать, но деваться было некуда, — может быть Эд засосы оставил, — проговорив последнюю фразу, Антон опустил взгляд, вспоминая, как тот ударил его совсем недавно. Услышав тяжёлый вздох со стороны парня, он сильнее сжался, крепче цепляясь пальцами за плед, и ближе прижал его к себе, вдыхая особенный, арсов запах. — Ты меня совсем за дурака держишь? — контролировать эмоции выходило с большим трудом, но Арсений старался всё равно трезвым сознанием понимал, что если начнёт повышать голос, то сделает только хуже. — Боже, Шаст, ты думаешь, что я синяк от засоса не отличу? Попросил же не врать, — он потёр ладонью лоб и поправил спадающую чёлку. — Арс, я не вру, — произнося это, он прекрасно понимал, что топит самого себя, а вместе и их доверие. Арсений лишь со стуком поставил кружку на стол и вышел за дверь. На пару секунд Антона охватила паника, а на глазах вновь заблестели слёзы.       Услышав стук в дверь, ни Дима, ни Серёжа не сомневались, что за ней стоит Арсений, но того, что тот будет настолько зол — не ожидал никто. Сев на тоже место, что и прошлой ночью, рассказал о том, что только что произошло. Парни, слушая эмоциональный рассказ, пару раз пробовали его успокоить, но он только отмахивался. Наконец-то закончив, Попов глубоко вдохнул, совсем не зная, что ему делать дальше. Он прекрасно понимал, что Антона нужно срочно вытаскивать, но если человек не хочет, чтобы его спасали — его не спасёшь. И это пугало сильнее тех синяков. Арсений боялся за то, что Антону нравится состоять в таких отношениях, и он не видит в этом ничего страшного. Да вот только он не знает, что тот сейчас дрожащими пальцами набирает Эду сообщение и просит прийти, ища поддержку хоть в ком-то. Ну вот как? Как Антон мог так нелепо врать, что Арсений только убедился в своей правоте? — Я так за него боюсь, пацаны, — всё никак не унимался Попов. На сердце было тяжело, и непонятная тревога накатывала на него волнами. — Боюсь, что он не согласиться помочь себе. Сука, ну он же такой… ранимый. Я вообще не понимаю, как у того ублюдка рука поднялась.       Парни высказали пару ласковых в сторону Эда, и Дима пообещал поговорить с Антоном. Позову тоже было страшно за друга, за то, что у них не получится вернуть его к нормальной жизни, и тот погрязнет в этих отношениях. За несколько лет дружбы, Диме стало абсолютно ясно, что Шастун без разбора с головой ныряет в отношения, а после расставания долго приходит в себя. Он прекрасно видел всё, что происходило между Антоном и Арсением и почему-то был уверен, что у них всё взаимно, до тех пор, пока не узнал, что у того другой парень. И то, что Выграновский его совсем не ценит — совершенно очевидно. Ему больно за Арса, ведь его чувства явно искренние и настоящие, да вот только вряд ли он когда-нибудь сможет дать им выход. Прислушиваясь к тишине в секции, парни слегка напряглись, услышав тяжёлые шаги, а после и чей-то грубый голос. В ту же секунду Арсений почувствовал неладное и нахмурился, выуживая из кармана домашних штанов, открывая чат с соседом. Вы: У тебя там всё в порядке?       Написал он и тяжело выдохнул, взглянув на всё ещё молчавших друзей. Что-то точно не в порядке. В секции кроме их четверых только двое парней, живущих через комнату, но они всегда уезжали на выходные и точно не могли шататься по общаге. Когда и через десять минут Антон проигнорировал его сообщение, Попов поднялся с кровати и только подойдя к двери, услышал возмущённые возгласы. Ни на секунду не задумавшись, он, в несколько широких шагов, вернулся к своей комнате, увидел Эда на пороге. Антон просил его уйти, но тот напирал, проходя внутрь и закрывая за собой дверь. Нервы и так были на пределе, но после того, как Шастун сорвался на слёзы, Арсений с сильной дёрнул того за плечо, разворачивая к себе. — Слышь, ты чё блять припёрся? — завозмущался Выграновский, пытаясь скинуть его ладонь с плеча, проходя в комнату. — Тебе сказали уйти, — отчеканил Попов, скривившись в отвращении, вглядываясь в лицо напротив. Эд снова двинулся вперёд, пихнув того в грудь. Не растерявшись, Арсений быстро сообразил, что ничем хорошим это не закончится, и перехватил его руку за запястье. — Ты дурак? Тебе было сказано уйти, — Попов пихнул его в сторону коридора, не жалея силы, вымещая всю накопившуюся злость. Антон, испуганно глядя на всё происходящее, пятился к кровати соседа, ибо стоял к ней ближе и боялся даже громко вздохнуть, совершенно не понимая, как себя вести в таких ситуациях. — Да чё ты доебался, урод? — Эд схватил того за грудки. — Я тебе сейчас въебу, и ты нахуй пойдёшь, понял? — Заебал ты меня, — Арсений прижал его к стене, да так, что тот с громким стуком больно ударился головой об окосячку, на пару секунд теряя связь с миром. — Уйди отсюда, — пользуясь потерянностью Эда, Арсений схватил его за горло и выпихнул за дверь, следом закрывая её на ключ. Развернувшись лицом в комнату, он увидел, что Шастун, притихши, сидит в углу, притягивая к лицу его плед. Стараясь не обращать внимания на стук в дверь и пьяные вопли, Попов сделал к нему несколько аккуратных шагов. Не дай блядский Господи, чтобы он начал его бояться и тогда это будет конечная. — Антон, — как можно спокойней начал Арсений, опустившись на другой край кровати, — тебе сделать чай? — парень кивнул, и тот слабо улыбнулся. — Он тебя не тронул? — Шастун замотал головой из стороны в сторону, и Попов слегка успокоился. Успел. Арсений поднялся и подошёл к Антону, опустив ладонь на согнутое колено, успокаивающе поглаживая. — Слушай, ну он же пьяный, зачем ты его пустил? — вкрадчиво продолжил он, заглянув в глаза полные страха. Попов протянул ладонь парню, и он аккуратно коснулся её пальцами. Потянув его вверх, Арсений прижал Антона к себе, чувствуя, как тот вздрагивает и крепче цепляется пальцами за плечи. — Я сам его позвал, — тихо проговорил Шастун, расслабляясь под тёплыми ладонями на своей спине. — Не знал, что он пьяный. — Всё хорошо. Садись, сейчас сделаю чай, — Арсений напоследок провёл пальцами по плечам и ушёл к столику, на котором стоял чайник. — Спасибо, Арс. — Не ври мне больше, Антон.

***

      Проходя по коридору к вахте, Попов, перебирая пальцами копейки в карманах, морально настраивался на не самый приятный разговор. В курилке, поздно вечером удивительно пусто, но это ему только на руку. Не очень бы хотелось устраивать шапито без билетов. После того случая прошло чуть меньше месяца и Антон, наконец-таки, вновь начал с ним нормально общаться, сближаясь, не боясь, что его отвергнут, и Арсений был этому безумно рад. Даже несмотря на то, что сейчас между ними — очень далекое от того, что было. И в целом, наверное, можно было бы расслабиться и потихоньку всё встало бы на свои места, но «отношения» Антона, ужасно этому мешали. Эд постоянно куда-то дёргал парня, караулил его после учёбы, мог позвонить среди ночи или начать ломиться в дверь. Попов много раз предлагал Шастуну свою помощь или разорвать с ним, выбрать собственный комфорт, но сосед каждый раз тушевался и мямлил что-то невнятное про «не хочу быть один, всё под контролем». Когда в универе он случайно встречался с Выграновским, напряжение достигало критической отметки, и их взаимная ненависть становилась очевидна для всех.       Сказать, что он был раздражён, услышав предложение поговорить в одиннадцать в курилке — ничего не сказать, но если это хоть на капельку поможет сделать Антону верный выбор, то Арсений был готов даже подружиться с Эдом. Но оповещать Шастуна о том, что тот позвал на разговор, было бы очень опрометчиво, ибо он точно увязался бы за ним и вогнал себя в жуткий стресс, поэтому парень сказал, что идёт в магазин и даже пообещал взять сырок.       Всматриваясь в темноту, Эд разглядел фигуру Арсения, что уверенно приближался к нему. Он крепко сжал зубы, и под скулами заходили желваки. Он мог с самого начала, ещё до первого слова, ударить, но понимая, что тот, наверное, на порядок сильнее, решил, что первым лезть в драку — тупо. — Зачем звал? –начал Попов, подкуривая и рассматривая его лицо сощуренным взглядом. Не нравится это ему. Чувствует, что кончится не хорошо, а потом Антон, если узнает, будет обижаться на него хер знает сколько. Не услышав ответа на свой вопрос, он его повторил. — Ты нахера к Антону лезешь? — сплюнув, начал тот. — Отъебись от него, слышишь, мудила? Мы сами разберёмся в своих отношениях, услышал меня? — проговорил Эд сквозь зубы, медленно приближаясь к Арсению. — Я вот всё понять пытаюсь: ты правда дурак или притворяешься хорошо? — Он не боялся ему грубить, как большинство тех, кто цеплялся с ним языком, потому что знал, что в случае чего справится на раз два. Выграновский потянул руку к воротнику его куртки, но тот успел её перехватить и увести в сторону, не разжимая крепкой хватки. — Тише, тише… не дёргайся. Антон мой друг. Я за него переживаю. Ты мне противен, и он об этом прекрасно знает, но ему ты вроде как не безразличен, хотя я и не понимаю почему. А если я ещё раз увижу на нём хоть малейший синяк, — Попов сильнее стиснул запястье достаточно крепкой руки, — порву тебя, усвоил?       Выграновский, кажется, озверев, выдернул свою руку и следом пихнул Арсения в грудь так, что тот впечатался в подвальную стену. Поморщившись от боли в затылке и столкнулся взглядом с Эдом, что вцепился в полы расстёгнутой куртки. — Не твоё ебучее дело, откуда у него синяки и то, как я с ним обращаюсь. Это моя сучка, понял? Хотя знаешь, — чуть помедлил он, — я думал пригласить тебя к нам третьим. Давно хотел отодрать его так, чтобы и ходить не мог, — Арсений тяжело вздохнул, ведь слышать эти слова было крайне мерзко и безумно больно. Оттолкнув его от себя, Попов ударил под дых и взяв за шиворот, прижал к той же стене, но только лицом. Услышав болезненный скулёж, когда заломил руку сильнее, он удовлетворённо кивнул, чуть ближе наклонившись к его уху. — А что, сам не справляешься? — насмешливо прошипел Попов. — Пока я с ним общаюсь, и пока я с ним живу, ты не посмеешь оставить на нём ни единого синяка или царапины. А если наберёшься смелости, я тебе яйца за него оторву и на горле бантиком завяжу, долбаёб, — Арсений крепче прижал его и напоследок, сильнее вытягивая руку вверх, отпуская.       Жуткая ненависть и ревность полностью его охватила, и он не очень понимал, как ему теперь успокоиться. Он даже представить себе не мог, насколько нужно быть к кому-то привязанным, чтобы прощать такое скотское отношение. Для него было абсолютно ясно, что это — не любовь, а именно болезненная привязанность, да вот только он никак не мог понять, что его настолько сломало.       Пока он ходил в магазин, набирая маленький целлофановый пакетик глазированных сырков, злость немного поутихла, не без помощи нескольких сигарет, конечно. — Антош, ты спишь? — тихо спросил парень, проходя в комнату, стараясь особо не шуметь и не шуршать пакетом, а увидев, что сосед зашевелился на кровати и сел, навалившись на стенку, слабо улыбнулся. — Как ты себя чувствуешь? — проговорил он, сев на стул, что стоял в ногах соседской кровати и включил небольшой светильник с тёплым, желтоватым светом. — Вот держи, купил сырок тебе, — он протянул ему пакет, отзеркалив довольную улыбку Шастуна. — Спасибо, Арс! — совершенно по-детски обрадовался он, перебирая сырки. — Хорошо всё. Устал немного. Сильно устал, — ухмыльнулся парень. — Сам же знаешь, что на парах мне сегодня свободно вздохнуть не давали. Преподы, как с цепи сорвались. О, а ещё выпуск «Мужского/женского» такой прикольный вышел, — внимательно слушая всё, что рассказывал Антон, ему показалось, что достаточно давно у него никто ничем не интересовался, потому что рассказывал он много. — Как мама? Ты уже давно ничего не говорил о ней, хоть самому звони, честное слово, — усмехнулся парень, закинув ногу на ногу и заметил, как у парня напротив заискрились глаза. Он знал, что Антон очень сильно любит свою маму и может часами рассказывать о любимом городе или каких-то забавных случаях из детства. Зацепившись за, очевидно, искренний интерес, Шастун продолжил с ещё большим воодушевлением.       «Боже… какой же он милый» — улыбаясь, думал Арсений, глядя на тот, как друг уминал сырки и широко улыбался, откидывая в сторону непослушные кудри. — Блин, Арс, я так хочу домой, — он обнял плюшевого кота и перекинув подушку в ноги, лёг на неё головой, оказавшись ближе к парню. — А ты поедешь в Омск на Новый год или здесь останешься? Твои-то уже, наверняка, по тебе соскучились, — Арсений тихо хмыкнул, опустив глаза в пол. Не сильно-то они соскучились. Отец второй месяц на телефон не отвечает, а мать, если и ответит, разговаривает неохотно и старается быстрее завершить разговор. — Здесь останусь. В Омске скучно, я от него устал за те восемнадцать лет, что там провёл. А ты, как я понимаю, на любимый левый берег? — хохотнул он, заметив счастливую улыбку. — Да-а, как всегда. Мне там нравится. А ты не хочешь… — он не договорил, прикусив кончик языка, с которого едва не сорвалось «со мной в Воронеж?». — Чего не хочу? — Арсений немного удивился, что он так резко прервал фразу, ведь по интонации было не понятно, что он собирался заканчивать. Заметно стушевавшись, Шастун забегал глазами по комнате, думая, что же ему ответить. — А-а…спать не хочешь? — выкрутившись, он перелёг на прежнюю сторону и залез под одеяло. — Хочу, конечно, — кивнул он головой и лёг на свою кровать. Спать действительно хотелось невероятно и поговорив ещё с пару минут, он уснул следом за Антоном.       Встречаясь в коридорах ВУЗа, парни бросали друг другу взгляды полные ненависти, и Арсений едва мог держать себя в руках, когда Выграновский появлялся вместе с Антоном и назло крепче прижимал к себе, хватая за руку. «Детский сад блять…» — каждый раз думал Попов, но продолжал идти, куда шёл.       Сидя на очередной и слава богу последней паре, он почти заснул, но вздрогнул из-за робкого стука в дверь, что прервал монотонный голос преподавателя. В кабинет, извиняясь, вошёл Антон и, к большому удивлению без малого всей группы, направился к Арсению, а не как обычно к окну. Попов собрал разложенные вещи в одну сторону, и подбрался сам. Присев, Антон дожидался, пока кабинет вновь наполнит голос преподавателя и, наклонившись ближе к уху соседа прошептал: «Извини за него», на что тот, конечно, только отмахнулся, сказав, что всё нормально. Но на самом деле, ему в какой-то мере было даже приятно, что Шастун начал замечать придурковатое поведение Выграновского.       Под конец пары Арс всё-таки уснул, опустившись головой на сложенные локти. Слишком устал, чтобы суметь запомнить хотя бы одно слово из всей лекции. Плевать, у Димки спишет. Вымотался, постоянно гоняя в голове назойливые мысли, о таких непонятных для него, и травмирующих для Антона отношениях. Что могло произойти, из-за чего бы тот решил, что такое отношение к нему — норма?       Долго думал об этом, и в голове наконец-таки появилось пара предлогов для этого разговора, но он всё ещё не знал, как начать и с какой стороны к этому подойти. «Расставайся с этим гондоном, хватит себя мучать» вряд ли подходило, хотя он бы сказал именно так. — Арс, — Антон будит его, мягко поглаживая по плечу. — Арс, просыпайся, пара закончилась, — Попов поднял голову, проморгался, вновь привыкая к свету аудитории и сонно улыбнулся парню. — Слушай, я хотел с тобой поговорить. Давай сейчас вместе до табачки прогуляемся?       Улица встретила их холодным ветром, а небо затянуло громоздкими серыми тучами, что вот-вот могли разразиться ливнем. Глубоко вздохнув и расправив плечи, Арсений, подкурив, поспешил нагнать парня, что ушёл немного вперёд. Поравнявшись с ним, он всё так же молчал, ожидая пока тот начнёт говорить, но надолго его не хватило, ведь они прошли уже чуть больше половины пути. — Красиво здесь осенью. По-особенному красиво, не находишь? — Да, красиво. Но мне больше зимой нравится, — улыбнулся Антон, повернув голову к другу. — Я хочу тебе кое-что предложить, но не знаю как ты отреагируешь, — на одном дыхании продолжил он, опустив взгляд в ноги. А в голове Арсения в эту секунду пронеслась тысяча возможных предложений от «погнали пить пиво» до «я расстался с Эдом, давай встречаться» и он даже немного завис, ожидая продолжения. — В общем, у Эда день рождения через две недели, и он позвал нескольких пацанов со своей группы и меня. Они будут пить, а он… да ты сам видел, какой он, если бухает. Мне просто… — Страшно? — нахмурился Арсений, понимая к чему тот ведёт. — Да, мне страшно оставаться с ним в таком состоянии, да ещё и с друзьями его, которых я не знаю. Можешь, пожалуйста, со мной сходить? — проговорил он тише, чем до этого, стыдясь своей слабости. Сам же ввязался в эти отношения, вот сам теперь и разбирайся. Чего ради Арсений должен тратить своё время на чужие проблемы? — Конечно, Антон, — ни на секунду не задумавшись, ответил он, опустив ладонь на его плечо. — А, что он сказал? Мы там друг друга не поубиваем? — серьёзней, чем, наверное, того требовала ситуация, проговорил он, но заметив, как парень поменялся в эмоциях, поспешил продолжить, — Ну, я же шучу, ты чего? Если он первый не полезет и тебя не будет дёргать, я ему и слова не скажу, можешь не волноваться. Обещаю, — заверил Арсений, глядя тому в глаза. — Я с ним поговорю. Спасибо, Арс, правда, — улыбнулся он в ответ и наконец-таки успокоился. Осталось самое сложное — договориться с Эдом.

***

      Один из самых лучших ресторанов Петербурга приветливо встречает своих гостей размеренной музыкой и тёплой атмосферой. Суббота, и в помещении, ожидаемо, многолюдно. Официанты, одетые с иголочками то и дело снуют туда-сюда с разносами в руках: у кого с тарелками, полными еды, а у кого с бокалами шампанского или другим алкоголем.       Едва переступив порог заведения, Антон забегал глазами по сторонам, ища Попова, что уже должен был быть там. Эд, конечно, принял в штыки предложение Шастуна, и парням пришлось придумывать альтернативу. Выграновский, пропуская вперёд друзей, приобнял его за талию и невесомо поцеловал в висок, провожая к столу. Глядя на приглашённых, парню становилось не по себе, ведь, на первый взгляд они совершенно не внушали доверия. Но когда он всё-таки замечает голубые глаза соседа, немного успокаивается, надеясь, что всё пройдёт гладко, и все спокойно уедут в общежитие. Антон разлил по бокалам шампанское и сел рядом с Эдом так, чтобы можно было видеть Арса, что сидел через два стола за спиной парня в татуировках. Поздравив его с праздником и аккуратно поцеловав в щёку, Шастун вручил ему сертификат в тату-салон, о котором он говорил, не умолкая уже чуть больше месяца. Как бы тот к нему плохо не относился, Антону всё равно хотелось сделать ему приятно, надеясь, что хотя бы поэтому, он будет с ним вежлив на протяжении вечера. И сейчас на самом деле казалось, что всё идёт гладко. Парни пьют бокал за бокалом, Эд принимает многочисленные поздравления, все смеются с редких шуток, да и в целом отлично проводят время. Поднявшись со стула, чтобы удобней было вновь наполнить бокалы, парень смотрел на Арсения, что тянул воду на протяжении вечера и ковырял вилкой салат. Обменявшись улыбками и кивнув друг другу, Антон вновь перевёл довольный взгляд на Выграновского, опускаясь на своё место. А у Арсения сердце не на месте. Глупо быть настолько влюблённым, чтобы ходить на дни рождения к тем, кого ты ненавидишь, лишь бы кому-то было спокойно. Глупо надеяться, что он когда-нибудь одумается и уйдёт от него или на то, что Эд перестанет его бить. Всё это кажется максимально нереальным. Замечая то, как Антон изредка целует того в щёку, старается как можно быстрее отвести глаза. И всё, что ему сейчас остаётся — внимательно наблюдать и не упустить момента, если что-то пойдёт не так.       Шампанское закончилось намного быстрее, чем они рассчитывали и Выграновский, не долго думая, ушёл на бар. Шастун, пользуясь моментом, вышел из-за стола и кивнул Попову в сторону уборной. — Антон, ты как? — спросил он, едва закрыв за собой дверь. — Хорошо и вроде спокойно. Он ведёт себя более-менее адекватно, да и нажираться особо не собирается, — пожал плечами парень, наклонившись к раковине. Лицо раскраснелось от выпитого алкоголя, щёки горели и больше всего хотелось прилечь. — А ты? Скучаешь, наверное… извини, что втянул тебя в это, наверное, зря, всё ведь хорошо, а ты своё время тратишь, — он посмотрел на Арса, не оборачиваясь, через зеркало, смахивая ладонями капли с лица и поправляя волос. — Всё хорошо. Я хочу, чтобы ты чувствовал себя в безопасности, и мне совсем не сложно, — улыбнулся он, обводя Антона взглядом. — Тебе, кстати, очень идёт этот костюм, — Арсений чуть усмехнулся, заметив, как тот засмущался, отводя взгляд, даже не стараясь спрятать улыбки. — Ты тоже отлично выглядишь. Правда, мне кажется, если на тебя даже мешок из-под картошки надеть, то ты всё равно будешь безумно хорош, — проговорил Шастун, совершенно забыв, что за языком иногда нужно следить.       Выйдя из уборной первым, Арсений с облегчением вздохнул, заметив, что Эд так и не вернулся, и пересекаться им не придётся, ведь их встреча, почти со стопроцентной вероятностью, закончится дракой.       Вернувшись за стол, когда за ним сидели уже все, Антон нахмурился, заметив на столе водку и ещё пару бутылок крепкого алкоголя. Приподняв одну бровь, он непонимающе посмотрел на парня, сидящего рядом. Они договаривались, что обойдутся чем-нибудь лёгким, и тогда он согласился, пообещав. Пристально глядя на него, дожидаясь хоть какого-нибудь внимания, парень удивился, что тот, словно бы не замечая его, наполняет рюмку, сразу опрокидывая содержимое в себя. Опустив ладонь ему на предплечье, слегка сжав, он всё-таки дождался короткого вопроса «что случилось?». Но Антон лишь кивнул на алкоголь, не разрывая зрительного контакта. — А, ты про это? Всё закончилось, и я решил взять ещё. В чём проблема? — Я это прекрасно вижу. Ты мне обещал, что крепче шампанского ничего пить не будешь. — Ой, Антон, оставь в покое мой мозг. Здесь не много, — проговорил он, вновь наполняя рюмки, подвигая к себе рюмку Шастуна. — Я не буду, — отозвался он, накрыв рукой горлышко и возвращая обратно к себе. — Да ладно тебе. Мы ведь всего по одной. — Я тебе сказал — нет, — строже ответил Антон, отвернувшись от Эда и сложив руки на груди, но едва почувствовал сильную хватку на плече, тут же вернул испуганный взгляд на него. — Не выёбывайся и не позорь меня при друзьях, — прошипел Выграновский, наклонившись к уху притихшего мальчишки. — А если говорить про то, кто, кому и что обещал, — его рука поползла вверх к шеи, больно сжав её сзади и притянув к себе, — ты всё ещё общаешься с Поповым, хотя сто раз обещал перестать. Поэтому, закрой свой рот и не мешай мне отдыхать. Хотя бы один вечер веди себя, как нормальный человек.       Антон чувствовал себя униженным. Схватили за шкирку и отчитали, как паршивого котёнка. Робко подняв взгляд, он посмотрел за плечо Эда, находя сейчас такие необходимые голубые глаза, что обеспокоенно смотрели на него в ответ. Шастун хочет сбежать из этого треклятого ресторана и бесконечно долго лежать на соседской кровати вместе с ним, греясь об арсов бок и перебирая шелковистые пряди тёмных волос. Но крепкая ладонь, что сжимала колено, словно бы приковала своей тяжестью к стулу. Последние несколько синяков, что сейчас горели огнём на рёбрах и предплечье, были оставлены именно этой рукой за то, что тот узнал о его налаживающихся отношениях с Арсением. И Антон и рад бы всё рассказать Попову, да вот только боится, что он не сможет сдержать себя в руках. Шастун пару раз ловил себя на мысли, что может быть ему не безразличен, но дальше секунды подобные размышления не затягивались, потому что… Ну, как? Ну, вот как, такой, как он может понравится такому, как Арсений? Абсолютно верно. Никак. Как жаль, что он так и не набрался сил, поговорить о том поцелуе, а совершенно по-детски начал убегать от разговора.       Бедром почувствовав вибрацию телефона, Антон вздрогнул и потянулся в карман, но его запястье перехватил Выграновский, как только Шастун разблокировал экран. — Кто? — задал вопрос он, сощуренно глядя на парня, что внимательно читал уведомление. — Мама. Эд, я отойду, она просит позвонить срочно. Может случилось что-то… — Антон дёрнул руку, пытаясь вырваться из хватки, но попытки выглядели настолько жалко, что тот даже усмехнулся. — Эд, пусти, мне больно! — чуть громче положенного проговорил он. Но Выграновский даже и не думал его отпускать, а наоборот выхватил смартфон, считывая смс на экране. На долю секунды Шастуну показалось, что он вот-вот потеряет сознание от напряжения. Глаза татуированного парня наполнялись яростью, и он с громким стуком швырнул телефон на стол. — Какого хера этот урод тебе пишет? — не дожидаясь ответа, он схватил его за выглаженный воротник, сминая его и с удивительной лёгкостью вздёрнул его на ноги, словно бы он весит не больше тряпичной куклы и потащил на улицу, даже не позволив взять куртку. Вытащив мальчишку в холодный зимний вечер, он пихнул его, не рассчитав силу и тот сильно ударился спиной и крепко приложился затылком. Подойдя к нему, Эд схватил его за горло, стиснув пальцы так, что воздух едва поступал в лёгкие. — Я спрашиваю тебя ещё раз: нахуя он тебе пишет, тварь? — Эд, — хрипло начал парень, вцепившись в его пальцы, пытаясь убрать руку и глубже вздохнуть. — Эд, пусти… дышать тяжело, — сдавленно продолжил он. — Ну ты и шлюха, Шастун, — с оскалом прорычал Эд, приближаясь к лицу парня и отвесил звонкую пощёчину, тут же схватив его за спадающую на лоб чёлку. Сильно зажмурившись, Антон почти приготовился получать новые удары, но через мгновенье воздух вернулся в лёгкие и от этого слегка закружилась голова. Отдышавшись, Шастун заметил, что около Выграновского — два амбала, что скручивают его под руки и уводят в сторону чёрного входа. Только когда он полностью пропадает из поля зрения, до Антона доходит, что всё это время, пока он наблюдал за ним, его звал Арсений, аккуратно опустив ладонь на пострадавшую скулу. — Антош, пошли, такси уже приехало. Мы сейчас вернёмся, успокоимся и ляжем спать, да? А на утро со всем разберёмся. Я тебе обещаю — утром всё будет хорошо, — тихо говорил Попов, глядя в испуганные зелёные глаза напротив. — Пойдём? Я забрал твои вещи, пошли, — он опустил руку на плечо и, успокаивающе проведя по спине, повёл за собой, а после помог сесть в машину.       За всё время, что они ехали, Антон не проронил ни слова, изредка моргая и тяжело втягивая воздух. Отвернувшись к окну, он думал о том, в какой момент перестал любить себя настолько, что терпит всё это. Будто бы Эд — единственный в его жизни мужчина. Будто бы на нём свет клином сошёлся. Первое время ему всё казалось шуткой, и он откровенно веселился, когда тот на него злился и грозился ударить. Ему было весело, потому что его никто и никогда не бил. Ему было весело до тех пор, пока всё тело не окутала ноющая боль. Но сейчас, размышляя об этом в тёплой машине рядом с Арсением, он не мог понять, почему не ушёл от него тогда. Знал же, что если ударил один раз, то ударит ещё и два, и пять, и десять. Или не дай Бог ещё чего хуже выдумает. Но остался. Смирился. Привык. Нашёл замену той необъяснимой щемящей боли в груди, которую обычно называют душевной болью. Зажмурившись и сморгнув единственную слезу, он медленно нащупал рукой ладонь Арса и накрыл её своей, на секунду испугавшись, что тот его отвергнет. Но парень лишь сплёл их пальцы, поглаживая большим, словно бы говоря: «Я с тобой. Можешь быть с собой наедине сколько угодно, но я с тобой». И Антону действительно стало спокойней. Ему нравилось чувствовать тепло арсовой ладони, сжимая её немного сильнее.       Когда машина остановилась у входа, Арсений, поблагодарив водителя, нагнал немного ушедшего вперёд парня и приобнял его за талию, всё также ничего не сказав. Он уверен, что пока Шастун рядом с ним, то ему ничего не угрожает и он в полной безопасности. Ведь, когда он впервые начал догадываться о происходящем между им и Эдом, пообещал себе, что сделает всё, что в его силах, лишь бы его никто не трогал. Но к сожалению, не смог уберечь в полной мере.       Открыв комнату, Арс помог ему снять пальто, а как разделся сам, сразу поставил чайник, закрывая дверь на ключ. Глядя на то, как Антон, загруженный своими мыслями, ложится на кровать, обнимая плюшевого кота, сердце болезненно сжалось. Взяв кружку с горячим малиновым чаем и подвинув табурет к соседской кровати, Попов поставил её на сиденье, а сам аккуратно коснулся тела парня, вовсе не желая, встревать в его диалог с самим собой. — Он раньше никогда не бил по лицу, — прошептал Шастун, поворачиваясь к соседу так, чтобы положить голову на упругие бёдра. Антон больше ничего не говорил, а Арсений не смел его тревожить. Оба ушли глубоко в свои мысли, да вот только думали они друг о друге. Шастун мысленно просил Вселенную, чтобы он мог чаще лежать на его ногах, расслаблено прикрыв глаза под мягкими касаниями пальцев. Арсений просил у солнца, земли и неба, чтобы этот чудесный мальчишка наконец-таки разобрался в себе и мог быть по-настоящему счастлив. Попов хотел этого больше собственного счастья, своей свободы и исполнения своей самой заветной мечты, что хранил под сердцем с самого детства. Зарывшись в непослушные кудри, другой рукой он бережно оглаживал плечи и грудь, улавливая каждый рваный вздох. — Антон, — тихо позвал он, наконец-таки зная, что сказать. Парень, лежавший у него на коленях, ответил лишь тихое «м?». — Я знаю, что разобраться в себе бывает непросто. Когда твои родители разводились, и ты надолго ушёл в себя, я тогда сказал тебе, что всегда буду рядом, и ты можешь рассказывать всё, что угодно. Я, кажется, собственной кожей чувствую твою боль и всё, что происходит у тебя на душе. А когда началась вся эта история с Выграновским… сначала я подумал, что если ты счастлив, то абсолютно не важно с кем, а потом ты начал угасать прямо на глазах и, — Арсений было хотел продолжить, но услышав знакомый пьяный смех и невнятные крики, напрягся и попросил Антона не волноваться и не выходить из комнаты. — Арс, послушай… я с ним поговорю. Не думаю, что он станет закатывать сцену перед всей секцией, — Шастун, поднявшись с его ног, на мгновенье взял его ладонь в свою и чуть ощутимо сжал, кивнув. Едва подойдя к двери он отшатнулся, не ожидая громких стуков по ней и криков. Из коридора были слышны угрозы поразбивать обоим лица и переломать кости. В основном угрозы были в сторону Антона, но он, глубоко вздохнув, открыл дверь, выходя за порог, стараясь не впустить того в комнату. Арсений, понимая, что он сам не справится, прошёл за ним до двери, но остановился у входа, надеясь, что сосед был прав и ничего не произойдёт. Но, как только услышал просьбы убрать руки, вытащил ключ из дверного замка и вышел в коридор. — Ооо, вы только посмотрите кто показался? А чего сразу не вышел? Яйца поджал? — закатился смехом Выграновский, всё-таки убрав руки от парня. — Доволен? Мы поругались из-за тебя, гондон! — он подошёл ближе к Арсению, попутно отпихнув от него Шастуна. — Вы поругались, потому что ты конченный долбаёб, — прошипел Попов, чувствуя за своей спиной дыхание Антона. — Я же тебе говорил в прошлый раз, что с тобой случится, если ты не перестанешь так с ним обращаться. Пиздец тебе, урод, — говорил он, подходя ближе к татуированному парню, но руки распускать не собирался, ибо обещал, что первым не тронет. — Страшно? — усмехнулся он, заметив, как у Эда забегали глаза, но не прошло и пары секунд, как тот ударил Арса под дых. Едва замешкавшись, Попов, развернувшись, запихал Антона в комнату, проворно закрывая её на ключ, стараясь не обращать внимания на его громкие возгласы и то, как он в отчаянье стучит ладонью в дверь.       Около их комнаты собралась вся секция, девчонки кричали на Эда, выгоняя его, другие парни хватали его за руки, пытаясь оттащить, но тот вырывался и, отпихнув Попова от двери, начал сильно дёргать ручку и колотить по ней так, что казалось она вот-вот разлетится на щепки. Схватив его за воротник рубашки, Арсений развернул его к себе лицом и безошибочно ударил в нос, пачкая кровью белую рубашку. Некоторые из девушек громко вскрикнули, перепугавшись и принялись успокаивать теперь уже его, пытаясь докричаться. Но то не слышал никого, кроме парня, что сейчас рыдал навзрыд в их комнате.       Почувствовав, как кровь стекает по лицу, Эд с ещё большей злостью накинулся на парня, чудом повалив его на лопатки и сев тому на живот, пользуясь потерянностью Попова, несколько раз ударил его по лицу, разбивая губу, оставляя ссадины на скулах и не сильно рассекая бровь, смазано проехавшись кулаком выше глаза. Гомон, стоявший в коридоре, делал только хуже и на секунду Арсу показалось, что у него зазвенело в ушах и начало темнеть в глазах. Услышав, что кто-то из девчонок позвал воспитателя, Арсений, собрав оставшиеся силы, повалил его под себя, усаживаясь ближе к груди, лишая возможности глубоко дышать. Схватив его за короткий волос, успел оставить на лице пару ударов до того, как их растащили.       Когда на этаж поднялась воспитатель, она, узнав от девочек, что случилось, и кто первый начал махать кулаками, увела Эда к коменданту, а второму сказала, что будет ждать завтра на совете профилактики.       Стерев кровь с лица рукавом, Арсений отказывался от предлагаемой всеми помощи, дрожащими пальцами открывая комнату. Захлёбываясь слезами на коленях перед дверью в кромешной темноте сидел Антон, боясь поднять глаза на вошедшего. Он безумно переживал. Переживал за Арсения, боясь, что Эд может ему сильно навредить. Попов, опустившись на пол по стене, притянул к себе Шастуна, объятьями сдерживая непрекращающуюся истерику. Совершенно забыв про то, что ссадины начали вновь кровоточить, он утирал его слёзы, крепче прижимая к груди, что болела из-за пропущенного удара, шептал на ухо что-то приятное, стараясь хоть немного привести его в чувства. Он даже и подумать не мог, что они настолько сильно напугают мальчишку.       Поднявшись на ноги, Арсений крепко взял его ладони в свои и помог дойти до кровати, а сам вернулся к своей тумбочке, пытаясь отыскать в ней что-нибудь, вроде валерьянки или типа того. Более-менее придя в себя и понимая, что всё кончилось, Антон внимательно, насколько это возможно в кромешной темноте, рассматривал соседа и в ужасе прижал ладонь ко рту, разглядев, что у того лицо в крови. — А-арс, — плечи вновь задрожали, а в горле встал свинцовый ком. — Тише, тише, тише, Антон. Всё хорошо, — он подошёл к его кровати с парой таблеток и бутылкой воды. — Выпей, тебе полегчает, — попросил Попов, аккуратно убирая ладонь, что всё ещё прикрывала лицо. — Господи, Арс прости, — хриплым голосом продолжил парень, словно бы и не услышал слов соседа. — Прости меня за него… я не должен был ввязывать тебя во всё это, ты не должен был пострадать, Арс. Боже, Арсений, прости меня, слышишь, Арс, извини меня, — но последний, совершенно не желая слушать эти ненужные извинения, перебил его: — Ты не виноват, понял меня? Я сам взял на себя ответственность с того самого дня, как мы впервые с ним сцепились. Я сам в это ввязался. Ты ни в чём не виноват, — Арсений присел рядом с ним, поглаживая по вздрагивающим плечам. — Выпей таблетки, пожалуйста. Ты же не сможешь уснуть, Антош, — продолжил он, протягивая ладонь с двумя капсулами. — Арс, можно я помогу тебе обработать? Сильно болит? Извини, так не должно было случится, — всё не унимался Шастун, развернувшись корпусом к соседу, ближе разглядывая ссадины. — Спасибо, но я сам справлюсь. Тебе нужно поспать, ты слишком испугался, — проговорил Попов, смахивая слезу, что катилась по лицу парня. — Пожалуйста, Арс. Позволь мне сделать хоть что-то, — тихо сказал Антон, опустив глаза в пол, нервно перебирая кольца на тонких пальцах. — Антош… давай сначала ты сделаешь то, о чём я прошу тебя, а после поможешь обработать. Хорошо? — Шастун, даже не задумываясь, что это за таблетки, закинул их в рот, обильно запивая. А когда Арс ушёл из комнаты, в голову закралась дурацкая мысль о том, что Попов с лёгкостью мог предложить ему яд, и он бы покорно его выпил.       Антон, наклонившись, достал из тумбочки ватные диски, перекись, пластыри со смешными котиками и вкусно пахнущий малиновый крем, который ему с собой положила мама, беспокоясь о том, что его кожа на лице сильно обветрится. Включив свет, он глянул в зеркало и увидел на своих скулах водянистые разводы арсовой крови вперемешку с собственными слезами. Раньше, примерно несколько часов назад, он и подумать не мог, что спокойно отреагирует на кровь, ведь почти всю жизнь ему ничего не стоило упасть в обморок, от вида даже небольшой царапины. Обмакнув один из дисков в кружку с водой, принялся вытирать лицо. Он, кажется, так сильно перепугался, что абсолютно забыл обо всех страхах.       Вернувшись, Арсений снял с себя испачканную рубашку, оставшись только в брюках и сел в ноги Антону, внимательно наблюдая, как тот аккуратно пропитывает диск перекисью и протягивает его к лицу. — Если будет больно, хватай за коленку, — слабо улыбнувшись, проговорил парень, погладив по лохматой макушке, понимая, что сейчас можно.       Мягкими движениями обрабатывая каждую ссадину на скулах, парень бережно дул на них, чтобы перекись щипала не так сильно и приклеивал пластыри, выбирая свои любимые с самыми милыми котятами. Когда он спустился к губе, слегка замялся, но тяжело сглотнув, продолжил начатое. Шумно втянув воздух, Арс немного сжал пальцы, что с самого начала лежали на коленке парня, потому что на самом деле ощущения не из приятных. Антон, испугавшись реакции парня, отдёрнул руку от его лица, но Арсений только бережно обхватил его запястье, возвращая к себе. — Всё хорошо, не волнуйся, — он поглаживал того по колену, заглядывая в чуть покрасневшие от слёз зелёные глаза. — Я расстанусь с ним, Арс. Завтра же расстанусь, — как только эти слова в полной мере дошли до сознания голубоглазого парня, послышался громкий вздох облегчения. — Хорошо. Если ты в этом уверен, я рад за тебя. Ты достоин лучшего, но в любом случае не забывай, что я всегда рядом, — договорив, Арсений хотел подниматься, потому что всё, что нужно Антон уже обработал, но тот опустил руку на его плечо, задержав. Ничего не понимая, Попов смотрел, как он щёлкает крышечкой крема и немного выдавливает на пальцы, поднося их к лицу. — А это зачем? — с улыбкой спросил он, охотно подставляя щёки под прохладный крем, вдыхая приятный аромат. — Мама говорит, чтобы кожа не обветривалась и была мягкой, — смущенно ответил Шастун, распределяя крем тонким слоем. Арсений же только солнечно улыбнулся, прикрыв глаза, обрамлённые пышными ресницами.       Около двух часов прошло до того, как парни решили укладываться спать. Они уже в полной мере пришли в себя, успокоили мысли и поймали себя на том, что из-за стресса спать хотелось невероятно. Но едва они коснулись головами подушек, сон у обоих, как рукой сняло и каждый вновь ушёл в себя, прокручивая события прошедшего вечера. Антон понял для себя кое-что важное. Понял, что всё это время не видел очевидного. Понял, что начал встречаться с Эдом, только для того, чтобы выкинуть из головы Арсения. Понял, что всего лишь хотел быть нужным хоть кому-то, если не Арсению. Понял, что на самом деле любит только Арсения. После того, как эти мысли крутились в голове добрых сорок минут, стало невыносимо лежать в угнетающей тишине и Антон решил подойти к кровати соседа. С первого взгляда ему показалось, что тот спит и, присев на самый край кровати, Шастун мягко коснулся пластырей, поглаживая щёки и спустился пальцами немного ниже к линии челюсти и к шее. Перевернувшись на спину, Арсений приоткрыл глаза и, сонно потягиваясь, убрал руку за голову, улыбаясь. — Ты в порядке? — в очередной раз поинтересовался Попов, зная, насколько тот может быть впечатлительным. Шастун лишь вновь бережно провёл большим пальцем по глянцевой поверхности розового пластыря с чёрными мультяшными котятами. На вопрос Антон только покачал головой и слабо улыбнулся в ответ, подвигаясь ближе к соседу. Арсений же, уловив намёк, отодвинулся к стене, освобождая место около себя. Тот тут же улёгся с ним на одну подушку и смотрел прямо в глаза, не убирая пальцев с щеки. — Точно не сильно болит? — тихо и чуть охрипло спросил он, подвигаясь ближе. — Нет, Антош, совсем не больно, — улыбнулся Попов, опустив свою ладонь поверх его, сплетая пальцы и убирая их руки к антоновской груди, своей ладонью чувствуя, как у того быстро бьётся сердце. — Точно нормально? Просто сердце у тебя…- ему не позволили договорить, бесцеремонно перебив. — Арс, у меня к тебе вопрос. Давно хотел у тебя узнать, но боялся. А сейчас почему-то проще. Может нервы, ну и чёрт с ним. Арсений, — тяжело вздохнул он, словно бы собираясь делать последний шаг с крыши многоэтажки, — тот поцелуй… он для тебя что-нибудь значил? — он выпалил всё, как на духу, опустив глаза и инстинктивно задержав дыхание. А Арсений тихо захихикал, распуская их руки и опустил освободившуюся ладонь на его талию. — Дурачок, — выдохнул Попов. — Конечно, Антон. Очень многое. Я часто его вспоминаю и всё хотел поговорить с тобой, но потом, — упоминать Эда в этот момент не хотелось абсолютно, и он решил немного перефразировать, — как-то не было возможности. А для тебя? — Боже, Арсений… — Ты мне нравишься. Нет, даже не так, — улыбаясь, продолжил Попов, притягивая парня ближе, глядя ему в глаза. — Я люблю тебя, Антон. Вот так правильно, — по-доброму усмехнулся он. Антон, ничего не отвечая, едва ощутимо коснулся своими губами разбитых губ Арсения, отстранившись в ту же секунду. Но тот, улыбаясь, вовлёк его в глубокий поцелуй, наслаждаясь сладковатым привкусом от конфет и теплом ладони на своей шее. А когда пострадавшую губу начало болезненно дёргать, он сгрёб парня в охапку, прижимая к груди. — Родной, — прошептал Попов, словно бы пробуя это слово на вкус, уткнувшись в кудрявую макушку, — нам нужно выспаться. Завтра со всем разберёмся. А ещё, — чуть тише продолжил парень, — ты обещал мне больше не плакать, помнишь? Теперь я никогда не позволю такому случится, если слёзы будут не от радости. — Арс, я тоже тебя люблю. Спасибо, что всегда был со мной, — он глубоко вздохнул, наслаждаясь его запахом и его теплом. — У нас всё будет хорошо, да? — Конечно, Антон. Всё у нас будет хорошо. Купим квартиру, заведём кота и собаку. Если хочешь, каждую зиму будет ездить к твоей маме на Новый Год. И всегда будем вместе. Я буду готовить с утра и целовать тебя каждый день. Ты никогда не почувствуешь себя несчастным или одиноким, — продолжал Арсений до тех пор, пока не почувствовал горячее дыхание и тёплое касание губ на шее, понимая, что Антон уснул. — Обещаю тебе, котёнок, я сделаю всё, чтобы ты был счастлив.