На ножах

В какой момент он позволил себя использовать? Когда он мог так просчитаться, не обратив внимание на то, что она все ещё не принадлежит ему? Неужели он стал настолько слабым и был так сильно ослеплен, что потерял самоконтроль? Почему он позволил, чтобы это случилось? Почему он ничего не сделал? Почему все вышло именно так? Акасуна задавал себе тысячу и один вопрос, но не находил ответа ни на один из них. Он думал, будто все под контролем. Ему казалось, будто Харуно сама пришла к нему. Но она не пришла. И он, придурок, не догадался, что она была под наркотой. И как он только мог позволить своему идеальному плану дать трещину? Сколько в ее крови было наркотика? Что это было за вещество? Экстази? Похоже. Но его было слишком много раз Харуно была настолько не в себе. С другой стороны, она ведь никогда не употребляла. И Сакура всегда славилась слабым организмом. Часто болела и быстро пьянела. Она выпила очень много крепкого алкоголя. Даже слишком много. И теперь это все выглядело так, будто он взял ее, воспользовавшись состоянием девушки. Будто у Сасори не было ничего святого. Будто он был последней сволочью. Почему он так просчитался? Почему был настолько сильно ослеплен своим торжеством? Акасуна хотел взять вверх над Мадарой Учиха, зная, что тот видел, как Сакура тянет Сасори в сторону VIP-зоны. Но кто теперь над кем взял вверх, Сасори? Дерьмовая ситуация доводила Акасуна до бешенства, совершенно ему несвойственного и нехарактерного. Гнев, психоз, неконтролируемая злость, — это то, до чего Сасори предпочел бы никогда не опускаться. Он презирал все это, годами работая над собой, чтобы в тех ситуациях, где у других срывало крышу, у него был холодный ум и рациональность мысли. Сасори в совершенстве овладел этим искусством. Но почему прямо сейчас ему хочется разрушить все, что он видит перед собой? Почему ему хочется свернуть Сакуре шею, лишь бы только не думать о том, что он действительно воспользовался ситуацией? Неужели Акасуна настолько сильно погряз в этом дерьме, что перестал чувствовать почву под ногами? Как он мог подумать, что Харуно сама пошла на это? Он обещал себе не делать ей больно. Обещал никогда не позволять себе поднимать на неё руку. Но прямо сейчас Акасуна не был уверен в том, что ему удастся сдержать это обещание. Сакура все ещё была не в себе. Кажется, ей в голову только ударил алкоголь, который она выпила, оказав двойное воздействие на организм. Она беспорядочно шарила рукой по полу, пытаясь найти свое платье, но девушку шатало из стороны в сторону, сводя её старания к нулю. Харуно все ещё ничего не понимала, а Акасуна не понимал, откуда она взяла наркотики. Он ни за что бы не поверил, что Харуно решила употребить по доброй воле. И только это останавливало Сасори и сдерживало его гнев, с которым он боролся уже около двадцати минут. Девушка поднялась, оперевшись на его колено, все ещё оставаясь обнаженной и ещё больше испытывающей его терпение. Несмотря на отвращение по отношению к этой ситуации, он продолжал хотеть её, и его это жутко раздражало. Ему было важно увидеть в её глазах привязанность и бесконечное обожание, но вместе этого он наткнулся на зрачки-кратеры и абсолютно тупой взгляд, не выражающий ничего. И это «ничего» толкало Акасуна на самые черные мысли, которые твердили, что нужно сломать и подчинить, раз по-хорошему Сакура не понимает. Он почти пошел на поводу у своих мыслей, желая овладеть ей во второй раз, когда Сакура вновь поцеловала его, оставив попытки найти треклятое красное платье. И, возможно, теперь Сасори по-настоящему воспользовался бы ситуацией, раз грех уже совершен, а второй раз грехом и не считается вовсе. Но именно в этот момент, когда она доверчиво и опрометчиво вновь последовала за ним, Акасуна услышал шум выстрела, отрезвляющего и вытянувшего его из болота собственных мстительных размышлений. Баш на баш. Именно так он хотел поступить, чтобы показать: он не тот, с кем можно трахаться только потому, что Сасори подвернулся в качестве удачного варианта. Она ни разу не назвала его имени. Ни разу. Значит ли это, что вместо него мог быть кто угодно? Например, Учиха Мадара? Вела ли она себя также раскрепощенно, если бы вместо него был Неджи Хьюга? Он был уверен, что у Сакуры и Неджи ничего не было. До сегодняшнего вечера. Теперь его мысли начали раздваиваться. Всегда ли Сакура принадлежала ему? Было ли это так, как ему казалось? Акасуна не знал. Но ему нужно было заткнуть дыру в душе, которую только что оставила Харуно. Даже если это будет грязный способ. Способ, до которого он ни за что в жизни не опустился бы, окажись в другой ситуации. Это все было ему несвойственно. Сасори чувствовал, что его разум начинает выходить из-под контроля. Неужели любовь может доводить до крайности? Неужели она может изменять личность настолько сильно, что в голове творится бардак? Если бы не выстрел, Акасуна, возможно, сделал грязный поступок, о котором бы не сожалел, потому что не обладал склонностью к такому чувству. Однако сегодняшний вечер стал бы для него переломной ветвью в жизни. Но этого не произошло. Громкий хлопок и женский крик заставили Сасори очнуться. И что-то странное зашевелилось где-то на подкорке, как будто бы это было предчувствие чего-то неприятного. «Неприятное» свернулось узлом в мозгу, действуя как вытрезвитель, поэтому Акасуна встал, отодвигая промычавшую что-то Сакуру в сторону. Почти на автомате он оделся сам, затем нашел её платье и белье, одев ее, такую мягкую и податливую, почти не сопротивляющуюся. Харуно плыла по течению сквозь размытую реальность, где среди всего бардака ещё виднелось лицо Сасори. И она почти молча следовала за ним, теряясь в собственных мыслях, которые никак не хотели собираться в кучу. Акасуна нужно было срочно привести её в чувства, чтобы Сакуре не стало плохо, потому что он все ещё не мог просчитать, насколько патовой была ситуация, в которую она попала. И Сасори был раздражен, что не подумал об этом раньше, дав волю своим эмоциям и непониманию. Он осторожно вел её по коридору, когда заметил рыдающую Ино, разместившую раненного Тсукури у себя на коленях. Неподалеку от них сидел Шисуи, которого Акасуна знал благодаря Итачи. Рядом с Шисуи лежал пистолет, а сам он мрачно смотрел на Дейдару, на лбу которого выступила испарина, а дыхание стало рваным. Вся эта троица находилась в конце правого коридора, в то время как Акасуна с Сакурой шли по левому. Это было удачно, поскольку центральный путь вел далеко к танцполу и Тсукури с Учиха были скрыты от посторонних глаз людей, которые могли бы идти в общий зал. Кроме того, VIP-зона располагалась на втором этаже и делилась между высокопоставленными людьми, которые обычно не покидали свои комнаты, не обращая внимания на потасовки, случающиеся снаружи. Это давало надежду, что в ближайшие двадцать минут их никто не обнаружит. — Что здесь произошло? — Акасуна аккуратно разместил Харуно у стены в надежде, что она высидит там несколько минут, не создавая ему ещё больших проблем. — Спроси у этого ублюдка, — проревела Яманака, указывая рукой на Шисуи, сидящего у противоположной стены. Парень опустил руки на колени, мрачно смотря то на Тсукури, то на ковролин, который был залит лужей крови. Выпад Яманака он, впрочем, никак не прокомментировал, оставаясь все таким же молчаливым, но будто бы не чувствовавшим себя виноватым. Шисуи и впрямь был уверен, что шальная пуля была спровоцирована Тсукури и никем больше. Учиха слышал, что когда-то у Яманака был роман с Дейдарой, но он не думал, что она путается с ним снова. Тем более что его «женсовет» сообщил Шисуи о предстоящем браке Яманака и Нара. Либо его девки где-то просчитались, либо Яманака оказалась более ветреной, чем он мог себе представить. И это, впрочем, никак его не волновало, а должно было только увеличить шансы по завоеванию Ино, снизив её сопротивление в отношении него к нулю. — Все нормально, дружище. Жить я точно буду, — усмехнулся Тсукури, издав гортанный хрип. — Слепое ранение в бедро. Надо только пулю вытащить, а принцесса сопли развела, будто я умирать собрался. — Заткнись! — рявкнула Ино, размазывая слезы по щекам. Только одному богу было известно, как сильно она испугалась за Тсукури, который продолжал раздражать её своей непосредственностью и черным юмором. Она мечтала расцарапать Шисуи морду и если бы не Дейдара, который развалился на её коленях, она вскочила бы и забила Учиха своим каблуком. Яманака метнула взгляд к Сакуре, намереваясь порадоваться, что Харуно здесь и ей теперь не будет так страшно. Однако одного взора на подругу хватило, чтобы понять, что Сакура не в себе. Ино сама проходила через это тысячу раз. С Конан или без, Яманака никогда не была белой и пушистой. Но, увидев лучшую подругу, находящуюся почти в таком же состоянии, что и она недавно, Ино пришла в самое настоящее бешенство. — Ты что, накачал её?! — блондинка толкнула Сасори, который опустился на корточки рядом с Дейдарой, оценивая степень ранения. Резкий толчок в грудь чуть не заставил Сасори пошатнуться, но он поймал равновесие, оперевшись на колено, и злобно уставился на Яманака. — Ты совсем сдурела? — Задай этот вопрос себе, ублюдок! Накачал её и решил изнасиловать, таков твой план, да?! — Ино вновь замахнулась на парня, но Акасуна перехватил запястье девушки, еле сдерживаясь, чтобы не ударить её в ответ. — Думай, с кем разговариваешь. Я догадывался, но не думал, что мои предположения о твоей тупости подтвердятся настолько быстро. — Эй, полегче! Сасори поморщился, когда Тсукури в подобной ему манере сжал его руку, явно требуя отпустить Ино. Эти двое теперь были настоящей занозой в заднице, особенно Яманака, которая вдруг решила ударить Акасуна по больному месту. И самое поганое, что он не мог ударить её в ответ. И все из-за чертового Дейдары. Акасуна разжал руку, стряхивая ладонь Тсукури, и огрызнулся: — Я понятия не имею, кто это сделал. Но, признаюсь, думал на тебя. Ты ведь у нас любительница запрещенки. — Я бы никогда не стала вредить Сакуре! — Удивительно, что у нас есть единственная общая черта, — проворчал Сасори, обращая внимание к Тсукури. — Идти, оперевшись на меня, сможешь? Дойдем до машины, а потом я отвезу тебя к Сенджу. И затем, будь добр, расскажи мне, какого черта ты вечно находишь приключения на свою задницу, создавая мне одну лишь головную боль. — Да. Выйдем через задний вход, он здесь недалеко, — отозвался Тсукури, приподнимаясь с колен Ино. — Но будь со мной помягче, я могу и умереть. Воспользовавшись ситуацией, Ино вскочила на ноги и отвесила Дейдаре подзатыльник. Её успокаивало, что он шутит, и раздражало одновременно, поскольку она сильно испугалась при виде большого количества крови. У девушки до сих пор была травма, ведь в далеком детстве именно Ино нашла мертвую мать в огромной луже крови и с пулевым отверстием в области живота. Это настолько негативно отразилось на её психике, что с тех пор все, что было связано с кровью или ранениями, причиняло Яманака панические и болезненные ощущения. Когда Шисуи выстрелил в Дейдару, Яманака чуть не потеряла сознание от ужаса и лишь одному богу было известно, как ей удалось взять себя руки, оставаясь в здравом уме подле Тсукури. Ей очень повезло, что почти сразу в коридоре оказался Сасори, пусть Яманака и не признавалась себе, что была рада его видеть. Ей казалось, что прошло более часа с того момента, как Шисуи ранил Тсукури, но на самом деле прошло около десяти минут — незначительное количество для ранения Дейдары и совершенно не вредящее его здоровью. Девушка подошла к Сакуре, которая все ещё находилась в прострации, переводя взгляд то на Тсукури, то на Шисуи, то на Ино. Несмотря на то, что Акасуна предпочел бы позаботиться о Сакуре сам и в любой другой ситуации не подпустил бы Яманака к Харуно, он понимал, что в обоих случаях потеря времени была чревата непредсказуемыми последствиями. Единственное разумное и, пожалуй, верное решение предполагало разделить усилия. Яманака не навредит Харуно, потому что знает, что Сасори не навредит Тсукури. Они были в почти одинаковом положении, хоть оба и не хотели думать о том, что оказывают друг другу услугу, заботясь о тех, кого они любят. Возможно, даже одинаково сильной любовью. — Со мной такой номер не пройдет, — прошипел Акасуна, отвечая на выпад блондина и закидывая руку Тсукури на свое плечо. — А ты, — он обратился к Шисуи, который все ещё сидел на полу и делал вид, будто ситуация его совершенно не касается, — Должен понимать, какие последствия будут у твоего действия, если оно не имеет никаких оснований. Учиха поднялся на ноги, пряча пистолет в кобуру у ремня, и ухмыльнулся, глядя на Сасори снисходительным взглядом: — Ты, должно быть, пытаешься меня запугать, Акасуна? — Это предупреждение, — отозвался Сасори, не желая вступать в словесную перепалку с отпрыском Учиха. Это была не его война и Акасуна она совершенно не касалась. Он не собирался разбираться с Шисуи, зная, что Тсукури обязательно сделает это позже, тем более что в коридоре показался Учиха Мадара, который был ответственен за Шисуи, по когда-то сказанным словам Итачи. — Мы ещё поквитаемся. Не думай, что я это оставлю. Дейдара дерзко отсалютовал Шисуи, давая понять, что их разговор ещё не окончен, на что брюнет сжал челюсть, явно раздраженный подобным поведением. — Что здесь произошло? — Мадара задался таким же вопросом, что и Сасори, но в отличие от Акасуна, у него был шанс получить ответ. Учиха пришел в минутную растерянность, глядя, как Сасори уводит раненного Тсукури, а Яманака пытается привести в чувства Сакуру. По Харуно было невооруженным глазом видно, что она перебрала с алкоголем или с чем потяжелее, но Учиха был больше озабочен Шисуи, лицо которого украшали кровоподтеки и синяки. Большое пятно на ковролине только усугубляло ситуацию. И это начинало действовать Мадаре на нервы. Будучи абсолютно спокойным человеком, он мог вполне выйти из равновесия, если дело касалось его семьи. Он очень надеялся, что Шисуи не наломал дров, но вся открывшаяся перед ним картина говорила об обратном. И это не нравилось старшему Учиха. — Шисуи? — он мрачно уставился на племянника, который закатил глаза и вальяжно засунул руки в карманы, но так и не спешил рассказать ему правду, что ещё больше выводило из себя. Не выдержав возникших между ними гляделок, Яманака гневно уставилась на Шисуи, поднимая на ноги Сакуру и поддерживая её за талию: — Этот козлина выстрелил в Дейдару! Достал чертов пистолет и выстрелил! Без предупреждения! Ублюдок! — она сыпала проклятиями в адрес Шисуи, желая выцарапать ему глаза за своего любимого. Ино действительно не понимала, как в здравом уме и памяти можно вытащить пушку и стрелять только потому, что ты не можешь получить то, что желаешь. В ее голове Шисуи представал настоящим животным. Беспринципным и отвратительным человеком. Почти таким же был её отец. И это сводило Ино с ума. Мадара непонимающе перевел взгляд с Ино на Шисуи и пазлы в его голове сложились в единую неутешительную картину. Это было именно то, о чем Учиха не хотел думать, но оно произошло, как бы сильно Мадара не отворачивался от случившегося. — Ты что, совсем сдурел? — Он первый на меня набросился! — Это не повод хвататься за чертов пистолет! — Ты за меня или за него?! — Maledetto… — Он набросился, потому что ты не понимаешь слова «нет»! — вмешалась Ино, все ещё трясясь от негодования. Одной рукой она держала Сакуру, прижимая её хрупкую фигурку к себе, а другой старалась дотянуться до Шисуи, желая достать до него острыми ногтями или кулаком, в зависимости от представившейся возможности. — Разве в твоем понимании «нет» не означает «да»? — ухмыльнулся Шисуи, вызывая в Ино ещё больше злости, переходящую в ярость. Если бы не Мадара, который схватил Шисуи за предплечье и потащил в сторону черного входа, Яманака, вероятно, достигла бы своей цели, позабыв о Сакуре и уступив своим эмоциям. Но Учиха планировал разобраться с племянником сам, поэтому лишь на секунду остановился, обернувшись к Яманака, и наклонил голову в извиняющемся жесте: — Мне очень жаль, Ино. Я разберусь с этим, даю слово. Мой водитель будет снаружи, он отвезет вас домой, — и, не слушая фырканье Шисуи, скрылся в одном из поворотов коридора. Яманака вдохнула воздух, стараясь прийти в себя, чтобы оказать помощь Сакуре, которой она была так нужна. Она очень надеялась, что Сасори ничего с ней не сделал, но, судя по её внешнему виду, была не уверена, что они просто разговаривали, находясь вдвоем в пустой комнате. Кроме того, на руках Харуно виднелись следы от пальцев и Яманака все ещё не была уверена, что у Сакуры и Сасори было невинное взаимодействие. Впрочем, сейчас её волновало нечто совершенно другое. Яманака стоило отвезти Сакуру к себе, а затем оказать помощь, чтобы их видело как можно меньше людей. Наверняка, пресловутый чёрный вход ещё никогда не пользовался столь высокой популярностью. Предложение Мадары было как нельзя кстати, и Яманака воспользовалась им, обратившись к водителю, которого уже видела ранее. Это был любезный молодой человек, который помог Ино и Сакуре забраться внутрь машины. Харуно начало потряхивать, и Ино предположила, что действие наркотиков начало потихоньку утихать, в то время как алкоголь все ещё туманил голову подруги. Лучшим решением было добраться до дома и вызвать рвоту, чтобы хоть немного ослабить воздействие спирта. К утру должно было стать легче, и Ино очень надеялась, что для них всех оно будет добрым. Очередной потери она сама бы просто не пережила.