На ножах

— Как же ты мог так просчитаться, Шисуи? Senza vergogna!* Ты не понимаешь, во что ввязываешься! Шисуи смотрел на ночной Токио, выпуская в воздух кольца табачного дыма. Он не помнил, когда начал курить, но этот процесс доставлял ему невероятное удовольствие, оставляя приятное мятное послевкусие на кончике языка. Мадара привез его на окраину города, откуда простирался шикарный вид. И если бы Шисуи не был племянником Мадары, он вполне мог поверить, что дядюшка собирается его убить. — Мадара, что я такого сделал? Я просто показал ему, где его место. — Это противоречит всем законам! — Мадара повысил голос, выставив вперед указательный палец. — Ты попытался увести чужую женщину и достал пушку без предупреждения, будучи виноватым в ситуации, которую сам же и устроил, Шисуи! — Это противоречит твоим законам, Мадара, — Шисуи раздраженно стряхнул пепел с сигареты, вновь выпустив кольцо дыма. — Ты не в Римини. И я не из твоей мафии. Я имею право делать все, что захочу. — Если от достойного поведения тебя отделяет только тот факт, что мы оба не в Римини, я прямо сейчас куплю нам билеты на самолет, — раздраженно отозвался Мадара, открывая приложение на смартфоне. — Я никуда не полечу, — огрызнулся Шисуи, отбрасывая окурок в сторону. — Хватит все за меня решать, дя-дюш-ка! — Ты не понимаешь по-хорошему. Твой отец слишком много спускает тебе с рук. Твоя мать ведёт себя с тобой так, будто ты бог. И прямо сейчас их воспитание показало свои плоды. Ты не только ввязываешься в межклановый конфликт, но ещё и отказываешься признавать вину. Кроме того, ты оскорбил представительницу семьи Яманака. Ты знаешь, что будет, если её отец узнает о твоей проделке? Я тысячу раз говорил тебе, что женщин нужно уважать, но ты не слушал меня. А теперь опустился до того, что зажимаешь девчонок по углам! Тебе должно быть стыдно, Шисуи! Ты один из представителей клана Учиха! Даже Саске, который младше тебя, себя так не ведёт! — Я никого не оскорблял! — Шисуи ощерился, поворачиваясь к Мадаре всем корпусом. — Яманака ведёт себя ничуть не лучше дешевой проститутки! Сначала раздвигает ноги перед Нара, а затем обжимается по углам с Тсукури! Не будь там этого ублюдка Дейдары, она бы первая… Оглушительная пощечина не дала Шисуи договорить, вызывая прилив обиды и ярости по отношению к Мадаре. Он был уверен, что Мадара всегда будет на его стороне, но в той ситуации, когда ему так нужна была его поддержка, старший Учиха вдруг обернул свой нрав и благородство против него. — Ты серьезно?! — яркие черные зрачки уставились на Мадару, выражая явный юношеский протест. — Из-за Яманака?! — Не из-за Яманака, — глухо отозвался старший Учиха, сложив руки на груди, — А из-за того, что человек, которого я считаю своим родственником и лучшим другом, начинает терять честь и здравый смысл. Гнев застилает тебе глаза, Шисуи. Тебе нужно очнуться, пока ты не погрузился в тьму, из которой никогда не выберешься. Ни я, ни Хаширама, живущие по законам своих семей и кланов, не позволяли гневу испортить наши жизни. Для того и существуют законы. Они нужны, чтобы не нарушать многовековые системы, не сеять хаос и сохранять холодный рассудок. Прямо сейчас ты подвергаешь себя и своих родителей огромному позору. Тебе очень повезло, что Тсукури не из тех, кто будет рассказывать о подобном налево и направо. И как бы то ни было, тебе придётся принести извинения и ему, и Яманака. Нельзя пытаться завоевать женщину грязными методами, Шисуи. — Я не собираюсь извиняться перед ним! Плевал я на твои законы, Мадара! Я хочу, чтобы Яманака была моей! Я просто хочу этого, понимаешь?! Мадара раздраженно вздохнул, думая о том, какой Шисуи ещё ребёнок. Несмотря на то, что он был в зрелом, казалось, возрасте, его представления о мире и жизни были оторваны от реальности. Учиха Шисуи плыл по своему течению, считая, что ему можно все и вся. И вообще-то так оно и было. До сегодняшней ночи. Он просто не ожидал, что появится кто-то более наглый, чем он. Но Шисуи и в голову не приходило, что Дейдара не был наглым в том смысле, в котором считал Учиха. Дейдара никогда не пытался увести чужих женщин, потому что ему это просто не было надо. С Ино у них все было взаимно и, можно сказать, со второго взгляда, а кроме неё Тсукури рядом с собой никого и не видел. И даже если Дейдару и считали бабником, судя парня по фривольному поведению, то, в отличие от Шисуи, блондин просто носил образ обаятельного парня с легким оттенком инфантила, а не был им, коим Учиха, по правде говоря, и являлся. Шисуи был расстроен тем, что Мадара не хочет его понять. И ещё больше расстроен, что Ино вела себя так, будто её не впечатлил его поступок. В его мыслях он был самым настоящим героем, который показал ублюдку Тсукури, где ему самое место. И Ино, увидев, какой Шисуи сексуальный, отважный и сильный, должна была выбрать его. Ведь не все ли равно, с кем ей изменять Нара? Ино бы стала шикарным украшением для Шисуи. Он мог бы появляться с ней на приемах и заткнуть за пояс любого, кто так сильно его раздражал. Яманака была роскошной девушкой, этого не стоило отрицать. Будучи принцессой клана Яманака, она была ещё и благородной игрушкой, которую можно было бы вертеть то так, то эдак, пока не надоест. А надоесть она ему смогла бы не скоро. Что-то Шисуи это подсказывало. Возможно, её хамская манера поведения, которую себе в его присутствии не позволяла ни одна девушка? Шисуи не знал, что такого было в Ино, кроме её имени и говорящей фамилии. Он не мог определить точно, но был уверен, что должен её заполучить. Однако все было не так просто. И Шисуи это очень сильно раздражало. Гневные размышления парня прервал стремительно приближающийся гул мотора. Красный автомобиль брата Итачи остановился у машины Мадары, подняв вверх столб пыли. Итачи был самым спокойным из их семьи. Он был даже спокойнее Мадары, потому что Итачи, по правде говоря, старался беречь свои нервы. Он уже давно понял, что нервозность укорачивает жизнь, а Саске пока не был готов взвалить на себя тяжкую ношу в виде кипы офисных бумаг и уймы деклараций. Итачи часто запирался в кабинете на третьем этаже поместья, где он жил вместе с Саске и родителями, пока Фугаку коротал свои последние годы и, уместившись на футоне, медитировал. Медитации стали неотъемлемой частью его жизни, когда он понял, что начинает сходить с ума. Только асаны приводили его в чувства и помогали понять, что он всё ещё в себе, что он всё ещё жив. Учиха не сбегал от ответственности и заботился о Саске. Он очень любил своего младшего брата, замыкающего цепочку их семьи, поэтому старался сделать всё, чтобы в дальнейшем ему было проще занять место Итачи. Сейчас, когда он получил sms-ку от Мадары, Итачи, конечно, был удивлен, но не то чтобы сильно шокирован. Он всегда знал, что Шисуи, мягко говоря, психованный. Если он не получал того, чего хотел, виноваты были все вокруг. И это не нравилось Итачи. У Шисуи был уж очень буйный нрав. — Это ты его позвал?! — вскинулся Шисуи, морщась от досады, когда Итачи вышел из автомобиля. — Давай созовем всю семейку, чтобы организовать судебное заседание! — Шисуи, успокойся, — отозвался Итачи, коснувшись его плеча. —Я приехал, чтобы отвезти тебя за город. — Вы в своем уме? Никуда я не поеду! — заартачился Шисуи, стряхивая руку троюродного брата. — В самом деле, почему я обязан это делать? — Потому что ты не поедешь домой в таком виде, Шисуи, — мрачно отозвался Мадара, засовывая руки в карманы пальто. — Ты представляешь, что скажет твоя мать, когда тебя увидит? Выбирай: либо Римини, либо загородный особняк со всеми удобствами. В Римини я не буду с тобой столь сговорчив. Шисуи хотел огрызнуться, но к своему огорчению не нашел, что возразить. В этой суете с Ино и Тсукури он совершенно не подумал о том, что скажет его обожаемая мама, когда он приедет в фамильное поместье с разбитым лицом. И пусть ситуация была не так критична, но ему все же понадобится пару дней, чтобы избавиться от синяков. Он действительно не хотел волновать свою семью. Но ещё больше не хотел лететь в Римини. Шисуи обожал Италию, но в данных обстоятельствах Мадара явно не планировал устраивать племяннику отпуск с кучей цыпочек и морем алкоголя. Мадара же был вынужден взять удар родителей Шисуи на себя, чтобы дать ему время прийти в чувства. И пусть за эти дни в сознании Шисуи вряд-ли бы что-то перевернулось, он должен был хотя бы поумерить пыл в отношении Яманака. А Мадара тем временем встретился бы с Ино и принес ей извинения от клана Учиха. Возможно, именно такой план помог бы снизить вероятность, что конфликт выльется наружу. Мадара уже связался с Цунаде и попросил ее об услуге — отключить все камеры в медицинском центре, которые могли бы зафиксировать посещение его Дейдарой. При этом Мадара распорядился, чтобы Тсукури предоставили самые лучшие условия, а чек направили на его имя, хоть в этом и не было особой необходимости после определенных обстоятельств, в которых были замешаны Сенджу и Тсукури. Мадара почти не знал Дейдару, но этот парень не сделал ему ничего плохого. Конечно, Учиха не ко всем относился с подобной добротой. Её можно было вполне принять за слабость, но это было совершенно не так. Реальность заключалась в том, что Учиха был обеспокоен ситуацией, которая наблюдалась в его семье. Фугаку, дни которого были сочтены, волновал всех членов клана. От этого больше всех переживал отец Шисуи, потому что они с Фугаку были ближе из-за кровных уз, неиспорченных «дурной» итальянской кровью, как иногда шутили, говоря о Мадаре. Но, несмотря на это, Мадару все равно уважали и любили. Отчасти из-за того, что именно вышеупомянутые благородство и справедливость были приоритетами в жизни Мадары. А ещё он был предан семье Учиха. Поэтому беспокоился о своем брате и его красавице-жене. Фугаку уже почти сдал позиции, и Мадара не хотел, чтобы отца Шисуи постигла та же участь только из-за того, что его сын-упрямец ведёт себя как самая настоящая свинья. — Садись, — Итачи кивнул в сторону автомобиля, ежась от холодного ночного воздуха. — Мне нужно переговорить с Мадарой. — Спасибо, без тебя знаю, что мне делать, — проворчал Шисуи, последовав к красному спорткару, на что Мадара только покачал головой. — Ты все уладил? — спросил Итачи, оборачиваясь к Мадаре. — Конечно, — Мадара прикрыл глаза, опираясь на капот автомобиля. — От тебя требуется только доставить его за город. Надеюсь, это не сильно тебя напрягает. — Это ведь ради дяди, — отозвался Итачи. — Ты знаешь, почему это произошло? — Да, из-за Яманака. Но уверен, что Дейдара расскажет тебе больше подробностей, чем я. И этот… Архитектор тоже с ним. Они уже в центре Сенджу. — Акасуна? Странно, что он оставил Сакуру одну, — задумчиво проговорил Итачи, складывая руки на груди. — Он обычно никогда не отходит от неё. — Абеле отвез девочек домой час назад. Сакура перебрала с алкоголем, — Мадара проигнорировал удивленный взгляд Итачи, продолжив говорить, — Думаю, сегодняшнюю встречу придётся отменить. Мы все немного выведены из равновесия в связи со случившейся ситуацией. Цунаде уже сказала, что Сакура не нужна в центре. Большую часть работы Харуно сделала ещё вчера. Итачи прочистил горло, думая, как сказать Мадаре то, что собирался сообщить весь день, но, кажется, дядя все понял сам. Его вопросительный взгляд заставил Итачи, наконец, начать реплику: — Мадара, не пойми неправильно, но меня беспокоит твое пристальное внимание по отношению к Харуно. Твой мир небезопасен для неё. Мне все ещё не нравится, что она будет вести твою документацию, но это мелочи по сравнению с тем, куда ты её втянешь, если захочешь большего. Мадара усмехнулся, глядя на Итачи с высоты своего внушительного роста: — Ты слишком много думаешь, Итачи. Отдохни немного, тебе будет это полезно. — Я не шучу, — отозвался племянник, отступая от капота, — Тем более, что за Сакурой стоит Акасуна. Он так долго был вдали от неё, что обязательно попытается вернуть Сакуру себе. — Напиши мне, когда довезешь Шисуи до места, — сказал Мадара, садясь за руль и явно игнорируя слова Итачи. — И будьте паиньками. Это касается обоих. Я в ответе перед вашими отцами. Окажите услугу: не создавайте мне ещё большие проблемы. Переварив сказанное, Итачи покачал головой, усаживаясь в свою машину под ворчание Шисуи. Тот все ещё посылал недружелюбные реплики в адрес Мадары, но Итачи не был настроен обсуждать решение дяди. Моргнув фарами в знак прощания, Итачи тронулся, скрываясь из виду среди густых зарослей. Мадара же, включив очередной шедевр итальянского композитора, окинул Токио расфокусированным взглядом, а затем вырулил на пыльную дорогу вслед за Итачи, сокрушаясь, что теперь его режим точно слетит к чертям. И все из-за Шисуи.

***

— Сакура, дорогая, — Яманака аккуратно похлопала девушку по щекам, чтобы привести в чувства. Харуно стошнило несколько раз подряд. Она все ещё была бледной, но в её глазах уже можно было заметить некоторую осознанность. И это, конечно, приносило Ино облегчение. Блондинка облокотилась на широкий бархатный пуф, который стоял в громадной ванной комнате девушки подле мраморного джакузи, и сбросила надоевшие каблуки. Теперь, когда Сакуре стало чуточку лучше, девушка могла расслабиться. Она знала, что с Тсукури наверняка все будет хорошо, ведь с ним был Сасори. Яманака всегда удивлялась тому, как в его каменном сердце нашлось место ещё и для Тсукури. Безусловно, Акасуна никогда не показывал, что имел дружескую привязанность к Дейдаре, но она была. И это было бы глупо отрицать. Ино сама была также привязана к Сакуре. Пусть они и были очень разными, Яманака была готова уделать за неё любого. И рано или поздно она доберётся до Акасуна тоже, в этом не было никаких сомнений. Именно Яманака учила Сакуру уметь защищать себя. Пожалуй, на это у Ино ушло очень много лет. Харуно была не то чтобы слабой или забитой, но она всегда стремилась помочь всем и каждому. Преисполненная чувством жалости, Харуно оправдывала и находила хорошее там, где, казалось, нельзя было найти ничего, кроме пустоты и бесчестия. Харуно действительно жила в розовом мире все школьные годы, и Ино приходилось проучивать обидчиков Сакуры самостоятельно. А их в начальных классах было достаточно, ведь большинство детей по своей природе жестоки и злы. В дальнейшем, уже в старшей школе, обидчики Харуно превратились в назойливых ухажеров. Яманака до сих пор считала, что лучше бы Сакура влюбилась именно тогда. Возможно, сейчас Сакура не знала бед и уж тем более не была бы знакома с Акасуна. Но Сакуру, казалось, никак не интересовали примитивные подкаты. Времяпровождение с одноклассниками, которые в силу своего возраста желали лишь одного — засунуть руку под ее белье, вызывало у Харуно рвотный рефлекс. К тому времени Ино уже удалось вправить подруге мозги, и Харуно начала жить «нормальную» жизнь. Пробовала алкоголь, пыталась курить, но в отличие от Ино, которая казалась Сакуре настоящей дивой с сигаретой в руках, видела себя смешной и лишенной этого эстетичного никотинового очарования. А ещё Харуно научилась отличать хороших людей от плохих и вполне успешно делила мир на черное и белое, пока в институте ей не встретился Акасуна. Таких крепких орешков Харуно раньше не встречала, поэтому очень легко попалась на его удочку, как считала Ино. Для Акасуна Сакура была идеальным вариантом. Неискушенная, погруженная в научные процессы личность, которой вдруг взбрело в голову оправдать фамилию своих родителей. Ино до сих пор не понимала, что это было за помутнение. Возможно, сыграли роль студенты, которые со всех сторон шептались о Харуно то с восторгом, то с завистью. Однако в какой-то момент Сакура действительно будто погасла, оставив школьные беззаботные годы позади. Сама Сакура до сих пор не смогла бы найти ответ на вопрос, почему тогда она погрузилась в учебу с головой. Но она знала точно, что ей очень хотелось быть достойной своей семьи. А потом появился Сасори. И он, который обожал все идеальное, ровное, соответствующее линеечке, вдруг решил сделать из Харуно плохую девочку. У него получилось даже лучше, чем у Ино в последних классах старшей школы. Он вдруг открыл какую-то новую часть Сакуры. И эта Сакура не чуралась крепких напитков и секса в публичных местах. Единственное, что осталось в ней по-прежнему — это страх разочаровать и не оправдать надежд. Но когда надежды не оправдал уже Сасори, разорвав идеальную картинку в клочья, в Сакуре вдруг снова что-то сломалось. Отчасти поэтому она устроилась к Цунаде в центр, прекрасно зная, что там будет не все так просто, как кажется на первый взгляд. На тот момент Сакура уже была замужем за Неджи. И он, конечно, не препятствовал её желанию работать. Хьюга никогда ни в чем не ограничивал Сакуру. Для девушки медицинский центр Сенджу стал чем-то вроде глотка свежего воздуха, который она не могла получить очень долго. Тогда Сакура вдруг почувствовала, что просыпается от долгого сна. На самом деле работа вытащила её из глубокой депрессии. Невозможно долго оставаться слабой и разрушенной, когда рядом такой пример, как Цунаде. Харуно равнялась на неё. Впрочем, как и на Яманака. В отличие от Сакуры, которая долгое время переживала расставание с Сасори, Ино держалась бодро и шла вперед с гордо поднятой головой, хотя её ситуация была даже хуже, чем у Харуно. Цунаде и Ино стали для неё опорой и поддержкой в самый тяжелый жизненный период. А часть недостающих кусочков Сакура смогла восстановить самостоятельно, заменив их новыми. Цунаде научила Харуно не пытаться соответствовать чужим ожиданиям и делать то, чего хочешь ты сама, и не важно, какая у тебя фамилия. Ино показала, как держаться даже в тех ситуациях, когда жизнь пытается сравнять тебя с землей, делая это с помощью близких тебе людей. Вот почему Сасори проявлял к Харуно ещё более дикий интерес. Ему было интересно, сколько времени и сил понадобится, чтобы сломать её. Такую новую и необычную, гордую и непоколебимую. Сасори нравилось наблюдать. Он всегда был таким. Не было ничего более увлекательного, чем реакция людей, которым казалось, что Сасори им доверяет. На самом же деле ему просто было интересно смотреть на маски, которые слетали, как только Акасуна показывал свое истинное к ним отношение. Но в отличие от них, от людей, которые брызгали слюной и сыпали проклятиями, обвиняя Сасори в лицемерстве, Акасуна таковым не являлся. Не его вина в том, что они сами предпочитали быть обманутыми, не попытавшись хотя бы на малую долю понять его и приемы, которые он использовал, чтобы выудить их настоящее нутро. Обычно это происходило так быстро, что становилось скучно. Акасуна разворачивал одну конфету за другой, выбрасывая фантики в одну урну, а конфеты в другую, потому что не любил сладкое. Слишком много сахара притупляло рецепторы и вызывало тошноту. Становилось скучно и неинтересно. Харуно, конечно, это не касалось. Харуно он любил. Прежнюю Харуно. А вот новую хотелось исследовать. Экспериментировать и изучать, а потом уже любить. Последовательность действий здесь была обратная. От того приносила больше кайфа. Однако долго ждать Акасуна был не намерен. Очень скоро все должно было встать на свои места. Поняв, что Сакуру можно отправлять в постель, Яманака со свойственной ей же аккуратностью умыла подругу прохладной водой и стерла размазавшийся макияж. Сакура почти спала, когда Ино накинула на девушку одну из своих ночных сорочек и разбудила, чтобы отвести в спальню. — Я так устала… Это было единственное, что Харуно сказала за последний час, но даже столь короткая фраза порадовала Яманака. Утром девушке точно должно было стать легче и как же хорошо, что она проснется у неё дома, а не где-нибудь ещё. Укрыв Сакуру пуховым одеялом, Ино прокралась на кухню и нажала на кнопку вызова на смартфоне. Девушка очень переживала за Тсукури, но оставить лучшую подругу одну не могла. Спустя несколько тревожных гудков в трубке раздался задорный голос: — Уже соскучилась, принцесса? — Дейдара, прекрати! — вымученно застонала Ино, садясь на один из стульев. — Как тебе хватает сил паясничать? — Я здесь как в санатории, мм! У меня просто охрененная палата! И здоровский медперсонал! И еда — просто пальчики оближешь! — А здоровский персонал — это большие сиськи, вываливающиеся из-под халата? — прошипела Яманака, замечая похабный тон в голосе Тсукури. — Честное слово, зря я вообще из-за тебя плакала! — Да ладно тебе, какие сиськи? Если только аппетитные булки Сасо… Ай! Черт тебя дери!.. Яманака закатила глаза, слыша, как парня по другую сторону линии явно настигает возмездие в виде тяжелой руки Акасуна. Впрочем, уже через пару секунд телефон заговорил мрачным голосом Сасори, заставляя девушку закатить глаза ещё больше: — Как она? — Тупой вопрос, — огрызнулась Ино, ощущая прилив раздражения. — С ней все хорошо. Сакура спит. Лучше поищи того, кто с ней это сделал. — Без тебя знаю, — отозвался Сасори в не менее раздраженной манере. — У Тсукури все нормально. Провели операцию, забинтовали. Лежит. И жрет ананасы. Яманака хмыкнула, ощущая очередной прилив благодарности по отношению к Сасори. Пусть они все также не переносили друг друга, но в стрессовой ситуации его собранность пришлась как нельзя кстати. — Часы для посещения, думаю, знаешь. Ближе к обеду заеду за Сакурой. — Она не будет тебе рада. Особенно после случившегося. — Ничего не было, — отчеканил Сасори, косясь на до неприличия счастливого Тсукури. — Поэтому ты ничего ей не скажешь. Ясно? — Предлагаешь поверить тебе на слово? — У тебя нет выбора. — Если ты лжешь, Акасуна… — Успокойся уже. И следи лучше за собой. Учиха явно устроил этот цирк не просто так, — сухо отозвался Сасори и сбросил звонок, не обращая внимания на возмущенные вопли друга. Он не собирался ничего говорить Харуно. И был уверен, что Яманака теперь не скажет тоже. Акасуна не планировал выглядеть кретином и насильником. Уже точно не в глазах Сакуры. Тем более, что ложь во благо ещё никому и никогда не вредила.