Ступая по рябине красной

В исчерченное решеткой окно остервенело билась метель. Она тоскливо завывала сквозь забитые паклей щели, и Игорь с ее воем был согласен. На его душе поселилась колючая тревога: как пройдут холода в этом году? Что будет после? Подступала вечерняя темнота. В придвинутом к изразцовой печи кресле сидел Федор Иванович и задумчиво потирал обветрившуюся щеку, вытянув вперед промёрзшие после дороги ноги. И как только метель опередил? Игорь спешно отогнал мысли, что крестный мог бы пропасть под сугробами где-то в перелеске и нашли бы его только к весеннему таянию. Обошлось, и слава Богам. – До ночи продлится, – хрипло отозвался про метель Федор Иванович. – В гостевой уже стелют. Вы ведь не торопитесь? Вслед своим словам Игорь подумал, что даже если бы крестный торопился, то никак не смог бы добраться обратно. Не по такой пурге и не в ночи. – Не тороплюсь. Новостей у меня много, – прозвучало в ответ несколько обреченно. В дверь трижды постучали. Кухонный мальчишка принес два стакана и кувшин с вином, оповестил, что закусь еще готовят, и исчез. Дверь за ним с грохотом закрылась, чертыхнувшийся Федор Иванович пробубнил что-то про сквозняки. – Давно ли плотник смотрел окна? – Недавно, – Игорь нахмурился. – Насколько недавно? – Вы ведь не о домашнем хозяйстве приехали беседовать? – вышло резче, чем хотелось. Федор Иванович и не думал обижаться на такой тон, лишь фыркнул и посмотрел снисходительно, как на неразумного щенка. Игорь почувствовал себя пристыженным, но, увы, сдерживать порывы своего грубого характера никогда не умел, хоть и старался. Разлив вино по кубкам, он протянул один крестному, садясь в кресло напротив. В ногах правды нет, а разговор им предстоит явно долгий. – Не о нем, в самом деле, – кивнул с благодарностью Федор Иванович, принимая стакан. – Скажи, сколько лет ты заведуешь землями после смерти Константина? Игорь устало потер переносицу, вспоминая. Сколько лет? А сколько ему самому? Как давно на него все это свалилось? – Третий год как миновал, – он тяжело вздохнул. Из рубиновой, почти что черной, глади вина на него смотрело осунувшееся хмурое лицо. Не такое должно быть у юноши в самом расцвете сил, но и Игорь ощущал себя скорее засыхающим старцем, чем юнцом на выданье. Впрочем, его это никак не волновало. – Три года. Всего лишь три года, а имение разваливается! Как и ты, – Федор Иванович ткнул пухлым пальцем в сторону Игоря. – Зато в твоих деревнях люди не мрут от голода, а грабежей на тракте почти не случается. Всюду твои ребята сторожат. Игорь еще раз взглянул на отражение в стакане, качнув им. Оно тут же подернулось, ударилось всплеском о толстые стенки и булькнуло. – Во всем большая ваша заслуга, – отозвался Игорь, хмурясь. – И я не разваливаюсь, со мной все хорошо. В печи потрескивали разгорающиеся поленья. Федор Иванович лишь махнул на него, мол, меня-то не обманывай. Игорь пожал плечами. Этот разговор они проходили так много раз за последнее время, что убеждать крестного в обратном было идеей бесполезной и весьма затратной по силам. Он взглянул как под каменным сводом вьется огонь, отбрасывая блики на рельеф изразцов. Ни редкие сколы, ни расползшиеся тонкой паутиной трещины не убавляли их красоты. Игорю нравилось разглядывать витиеватые узоры во время рабочих размышлений. – Хоть мне и не по душе, каким я тебя вижу, не ругаться вовсе приехал, – Федор Иванович неспеша подобрался в кресле. – Князь не так давно созвал думных мужиков, да не всех. – Тайное собрание? – насторожился Игорь – Как есть, оно, – кивнул крестный в ответ. – Я на том собрании был. Ничего хорошего не услышал. Север требует отдать во владение залив. – Интересно. А взамен что? – А взамен обещают забыть их потопленный торговый корабль! – сердито махнул руками Федор Иванович. Игорь нахмурился. – Насколько я знаю, там был не корабль, а крупная лодка. И не торговая, а оружейная. – И потопили потому что границу без дозволения пересекла, а не просто так. Но Северу это теперь разве докажешь? В дверь снова постучали. Кухонный мальчишка протянул вперед себя поднос с дымящимся хлебом и уложенными на блюде ломтями вяленого мяса. Водрузив все на столик подле Федора Ивановича, он застыл в ожидании дальнейших приказаний. – Брысь, до утра все свободны, – строго отозвался Игорь. Мальчишка испуганно юркнул за дверь и мягко прикрыл за собой, не давая в этот раз грохотать сквозняку. – И что же Князь? Отдаст залив? – Еще чего, – Федор Иванович взял хлеба, накладывая поверх ломтик мяса. – Сначала они возьмут залив, потом запросят Студеное море, а за ним и вовсе Верхград. – Сунь палец, отрежут по локоть, – Игорь потер подбородок. – И не подавятся, так что уступать нельзя и в ноготке. – За залив пойдут войной. Разве мы ее потянем? – О том и было собрание, что не потянем, – откусив хлеба с мясом, Федор Иванович запил вином. – Помощь нужна, а вариантов не так уж много. – Нижние земли нам не откажут, в чем проблема? – озадачился Игорь. – Не откажут, да только они до сих пор убытки от кочевых набегов восполняют. Сережа еще с полугода назад об этом тайно поведал. В обход Олега, между прочим. В печи звонко щелкнуло полено, Игорь коротко рассмеялся. Не было ничего радостного в том, что союзное княжество до сих пор считает потери. Но то, как Сережа крутился в государственных делах, будто сам занял нижегородский престол, восхищало. – Если война вдруг затянется, то разоримся не только мы, но и Нижние земли, – понятливо отозвался Игорь. – Остается Москва, – вытер о салфетку пальцы Федор Иванович. – Поэтому совет был тайный? – Да. Определенная часть думных, скажем так, еще хорошо помнит бойню с москвичами. – Которая была больше двадцати лет назад! – взъелся Игорь. – И все равно помнят. Помнят, и голос их немалый вес имеет, – надавил Федор Иванович. – Это пока твой отец жив был, все соглашались с ним, потому что уважали и боялись. Теперь ратовать за объединение некому. Север об этом знает и полагает, что на поклон к Москве мы из гордости не пойдем. А если и пойдем, то случится переворот. Возможно, и про нелегкое положение в Новгороде знают или наверняка догадываются. Игорь глубоко вдохнул, ситуация складывалась непростая. Но раз Федор Иванович здесь и ведет свою речь вполне спокойно, значит на каком-то решении Князь все же условился. – Совет думал, как укрепить союз с Москвой, не поднимая возмущений? – осторожно спросил Игорь. Федор Иванович взглянул на него из-под всклокоченных седых бровей и хмыкнул чему-то своему. – А теперь слушай внимательно, – крестный наклонился чуть ближе и принялся вкрадчиво объяснять. – Московский Князь стар. Право наследования престола лежит меж двух его внуков. От старшей дочери уже как лет восемь женат на переяславской княжне. А от младшей малость... загулял. – В каком смысле? – Младший внук вздорный и влюбчивый, как-то за польской крестьянкой чуть не уехал, – Федор Иванович в усмешке подкрутил усы. – А дед до своей смерти хочет успеть его женить на ком надо. – А кто надо, это кто-то из Верхграда? – сердце дрогнуло от вспыхнувшей догадки. Ему совсем не нравилось, к чему клонился разговор. – Не просто кто-то, а ты, Игорек. Теперь все становилось ясным: и почему Федор Иванович посвящал его в тонкости княжеских дел, и почему так скоро приехал, несмотря на ненастную погоду. Игорь провел ладонью по лицу, хотелось рассмеяться в голос. – И от чего же я? – он криво улыбнулся, бросая вопросительный взгляд на крестного. – Сваты ко мне уже давно не суются, знают, что я всем от ворот поворот даю. Так почему теперь соглашусь? – Если сам не согласишься, то принудят. Найдут как, поверь, – горестно вздохнул Федор Иванович, будто ему самому все это не нравилось. – Вам велено меня упросить? – Мне вообще ничего не велено. Я здесь потому, что очень соскучился по своему крестнику. А еще меня расстраивает, что ты все время один, – он покачал головой в ответ. – Поэтому направлю на путь истинный и посоветую подумать о семье. – А я вас послушаюсь, – усмехнулся Игорь. – Совет думает, что да. Будто ты когда-нибудь меня слушался, – Федор Иванович глухо рассмеялся, смаргивая. – Ты ни про залив, ни про нижегородские долги знать не должен. – Но вы мне все равно рассказали. Почему? – А как я мог иначе? А как теперь мог иначе поступить Игорь, зная что вопрос вовсе не в его личной свободе? Но он никогда и не принадлежал себе. Он принадлежал родному краю, где с ним произошло все самое лучшее. Здесь он впервые сел на лошадь, впервые взял в руки меч. Здесь родился и жил его отец, здесь жили люди, которые любили и помнили его. Здесь произошло столько горя, что Игорь не имел права позволить случиться ему вновь. Огонь в печи горел ровным пламенем, метель в щели завывала чуть тише. К щекам прилил жар то ли от вина, то ли от тяжёлых размышлений. Игорь расстегнул верхнюю пуговицу на вороте своего кафтана, чуть оттягивая его в сторону. Хорошо бы выйти на улицу. – И когда мне ждать сватов? – он потянулся за остывшим хлебом, чтобы закусить ставшее неожиданно кислым вино. Федор Иванович взглянул на него с пониманием, словно другого ответа и не ждал. Он огладил ладонями свои колени, прогоняя занявшуюся в них боль. – К третьей седмице весны. Но, Игорек, – выдохнул крестный, – ты только согласись посмотреть. Если совсем не по нраву придется, то придумаем что-нибудь. Мало ладных невест в Верхграде, что ли? – Немало. Но от чего-то сдался я, так? От мысли, что ему придется оставить свой дом, своих людей и прожить жизнь с тем, кого он никогда не знал и не любил, становилось тревожно до удушья. Вот, что тогда чувствовал Сережа? А ведь ему было всего шестнадцать. Игорь сейчас многим старше, но подобное известие все равно держит с трудом. – Кабы знал от чего, Игорек, тут же бы тебе поведал, – Федор Иванович вновь откинулся на спинку кресла, не убирая рук с ноющих коленей. – Думается мне, что московский Князь к старости просветлел умом и не хочет складывать на плечи внучков своих давних врагов. К тому же, твоего отца он ой как жаловал, хоть верхградских вояк на дух не переносит. – Как его внука-то зовут? – без особого интереса спросил Игорь. Про старшего он слышал много, даже как-то раз виделся лично, а про младшего ни сном, ни духом. Словно о нем замалчивали, как о нежеланном и проблемном ребенке. Возможно, таким он и был, раз чуть не угнался за какой-то крестьянкой. – И ты не знаешь, как же, – Федор Иванович неожиданно весело хмыкнул. – Петр Юрьевич. Хазин. Сын младшей княжны и знатного воеводы. Когда-то давно даже приезжал к нам, но ты совсем мальком был, небось позабыл. Вот про него Игорь слышал уже чуть больше. Однако, что скандальный московский десятник ко всему прочему приходился князю внуком, он не знал. Почему же об этом не распространялись, думать сейчас не хотелось. Игорь подпер голову рукой, стакан с вином совсем опустел. Тему разговора вскорости сменили. Не желая больше предаваться мыслям о далеком и неотвратимом, Игорь принялся рассказывать про дела имения: как за прошедший месяц волки в дальнем лесу загрызли уже троих мужиков, и деревенские теперь пугаются ходить по дрова дальше ближнего леса; что еды до весны едва хватит, и как летом хочет отстроить ту старую конюшню, в которой он когда-то ребенком прятался. Проговорили до глубокой ночи, спать разошлись поздно. Кутаясь в одеяло, Игорь надеялся пролежать в постели до обеда, но этому не суждено было случиться. Утром с улицы донеслись крики. Только Игорь успел накинуть халат, как в комнату бешено застучали. – Игорь Константиныч, вставайте, батенька! Беда! В задушенном рыданием голосе Игорь узнал прачку. Отворив дверь, он застал ее всю в слезах, с растрепанной косой и в мужицком тулупе поверх ночной рубахи. Так торопилась, что схватила мужнину одежку и даже не боялась явиться перед барином чуть ли не в исподнем. – Там... ! Там... ! – прачка гулко шмыгнула носом, размазывая по морщинистым щекам слезы. – Что?! – гаркнул Игорь, встряхивая ее за плечи. В утомленной ночными разговорами голове закрутилось, что Север начал войну и войска уже на подходе, но Гром тут же отмел эту мысль как невозможную и бредовую. – Ивашку! Загрызляти-и! – завыла женщина и рухнула на колени, пряча лицо в ладонях. Внутри мигом все заледенело. Игорь оставил прачку позади себя, уносясь по коридору к лестнице. Он не помнил, как вылетел на крыльцо, но оказавшись там, позабыл как дышать. В остановившихся напротив дома санях лежал кухонный мальчишка с изодранным горлом и брюхом. Столпившиеся вокруг него дворовые стянули шапки, поочередно шепчась. – Еще остыть не успел. – Часа не прошло, вон какая кровь живая. – Кто же теперь на кухне посуду мыть будет? – Эх, малой совсем. Жалко. На задеревеневших ногах Игорь спустился с крыльца, тут же проваливаясь в рыхлый снег, который не успели расчистить с утра. Кое-как пробравшись к саням, он вцепился взглядом в почерневшее под мальчишкой сено. Тонкая, ребяческая шейка, перебитая хваткой волчьих зубов, была вывернута наружу. Казалось, что кроме лоскутов кожи, перепачканных кровью, от нее ничего не осталось. "А ведь последнее, что он от меня услышал, это как я его прогоняю," – подумал Игорь. Мороз лез под халат и рубаху, пробивая дрожью еще не отошедшее ото сна тело. Утонувшие в холодном снегу ступни сводило, от мальчишки веяло сырыми потрохами и кровью. – Где его нашли? – скрывая дрожь в голосе спросил Игорь. Он запретил себе поддаваться тоске и унынию уже много лет назад, но привыкшая ко многому душа никак не могла вынести вид изодранного ребенка. Желудок болезненно сжался. – У ближнего леса, Игрь Констиныч, – проглатывая буквы пробубнил сидевший впереди саней мужик. – Его за хворостом сослали, а я в соседнее село по делу ехал. Мальчишку у прилеску оставил, сговорились, шо на обратке подхвачу. Возвращаюсь, а его неть! Кликал, кликал... А потом сам нашел. Прям под дорогой. – Ба! Тварюки клыкстые уже у ближнего ошиваются! – зычно пробасил конюх. – Что тако-ое делается-я! – завыл со стороны женский голос. Над мальчишкой кто-то зашептал молитву. Проснувшаяся со вчерашней метелью тревога вновь закололась под кожей. Игорь редко молился Богам, да и сейчас не стал бы. Ему еще ни одна молитва не принесла помощи или облегчения. Он велел увезти Ивашку подальше от любопытных глаз и начать собирать дрова к погребальному костру. Вышедший на шум Федор Иванович разогнал рыдающее бабье и увел побелевшего Игоря в дом. Как пройдут холода в этом году? Что будет после? Игорь не знал, но был готов уже ко всему.

***

Взбитый копытами пятнистого жеребца снег комьями разлетался в стороны. Близилась вторая седмица весны. Лежавшие некогда крупными, пушистыми шапками сугробы припали к земле, грозясь растаять в конце месяца. Игорь свернул с дороги в лес, уносясь по тропке к ручью, куда частенько сбегал в детстве. Жеребец под ним недовольно фыркал и все время уводил в сторону, посему поводья приходилось держать крепко. От рассвета прошло часа два или три, охота в дальнем лесу была в самом разгаре. Игорь пригнулся, избегая торчащих в стороны еловых лап, которые так и норовили отхлестать по лицу. Ушибленное не так давно плечо глухо ныло. Лекарь ему строго настрого запретил всяческий труд, и Гром бы его послушался, если бы не прибежавшая утром с деревни портниха. К концу зимы волков стали замечать у дорог. Все чаще пропадал скот, пропадали ушедшие к лесу люди. Когда же зверье стало показываться около тракта, стало ясно, что проводившиеся ранее отстрелы не сильно помогли. Игорь, недолго думая, отдал Игнату наказ собрать с окрестных деревень мужиков покрепче и оттеснить стаи подальше в лес. Не имея возможности присоединиться к охоте самому, Игорь остался в имении. Он сидел за разбором писем, когда у ворот заголосила портниха. Выяснилось, что еще до рассвета ушел в лес Леша, мальчишка, за которым она приглядывала. Отца у него загрызли, мать померла давно, зато осталась сестра. – Меня с неделю не было, в город торговать отъезжала. Как приехала, про охоту узнала, тут же к ним. А мальчонки нет! Я давай у Лизоньки выпытывать, а она в слезы, – тараторила портниха. – Брат велел никому не говорить. Видите ли, он место хорошее нашел, зайцев в дом тащил, рыбу. Им же про охоту никто не сказал! Я напугала, что если не выдаст, куда Лешка ушел, то загрызут братца. За ручей мальчик ушел, Игорь Константинович! Там же самые волчьи места! А он в шкуре ходит, попутают со зверем мужики, да хлопнут! Предупредить бы их как, да только наши все с Игнатом уехали, даже сослать некого. Места возле ручья Игорь знал как свои пять пальцев, и намного сподручнее было отправиться туда самому, нежели слать кого-то из дворовых. К тому же, он отлично помнил маршрут, по которому Игнат с мужиками собирался гнать волков. Гром велел конюху подать жеребца половчее и, взяв с собой одного караульного при оружии, отправился к ручью. В висках билась мысль, что мальчишку либо уже загрызли оттесненные из леса волки, либо кто-то из мужиков по ошибке подстрелил. Игорь отправил караульного к тропе, по которой должен был пройти Игнат, и велел предупредить о рыскающем в лесу мальчишке. Подумалось, что Сережа его действия назвал бы полным безрассудством: мальчишка явно не стоил того, чтобы самому идти во взъерошенный охотой лес. Сиротой больше, сиротой меньше - невелика потеря. А вот если деревни останутся без барского присмотра, то тогда действительно случится беда. Уже голосом Федора Ивановича в голове пронеслось хлесткое замечание, что наследовать родовые земли в случае чего некому и об этом стоит беспокоиться. Игорь тряхнул головой, прогоняя непрошенные мысли. Вскоре показался ручей. Он оглядел торчащие по берегу пучки прошлогодней травы и пошедший крупными трещинами пласт льда. Еще несколько дней и зажурчит весенним звоном. Возле ручья показались следы мальчишеских башмаков, за которыми цепочкой тянулись отпечатки волчьих лап. – Где же теперь тебя искать? – без надежды на ответ спросил Игорь, когда следы оборвались у покосившейся осины. Он дернул жеребца за поводья и двинулся в сторону речки, в которую как раз впадал ручей. Если мальчишка тащил домой рыбу и зайцев, значит он сначала ставил силки, а затем шел к проруби. Колючие ветви деревьев упирались в залитое утренним солнцем небо. В лесу было тихо. Игорь остановил жеребца и спешился, впереди подозрительно дернулся орешник. Он аккуратно переступал по ведущим к нему следам башмаков. Вдруг, нога резко провалилась под заледеневшую корку снега, разрезав лесную тишину хрустом. Из-за куста выскочила волчья шкура, а под ней вытянулись руки, выпуская в Игоря стрелу. Она прошла по касательной, вспарывая темный рукав кафтана. – Я бы предпочел начать разговор с приветствия, – сглатывая подступивший к горлу ком, произнес Игорь. Он оглядел пролетевшую мимо стрелу. Та была совсем маленькая, вряд ли бы убила, но покалечить могла. Из пореза быстрой струйкой побежала кровь. Мальчишеское лицо под волчьей шкурой замерло в испуге, и с каждой секундой в голубых глазах леденел ужас. Игорь хмыкнул: наверняка Леша подсчитывал, сколько плетей ему достанется за покушение на барина, если вовсе не повешение. – Плохое время ты для прогулки в лесу выбрал, – подходя чуть ближе, начал Игорь. – Сейчас идет охота, волков гонят от самого тракта до дальнего леса. Чудесная шкура, отец сделал? Леша неуверенно кивнул. – Наверняка теплая и в лесу скрыться помогает, – предположил Гром. Он подошел к мальчику вплотную и провел ладонью по серому меху. – Как думаешь, увидев такую, мои мужики выстрелят из ружья или спустят собак? – Я не знал, – дрожащим голосом ответил Леша. – Не поверишь, но я в курсе. Та женщина, что за вами присматривает... – Марья Ивановна? – Она, да. Пришла ко двору и просила тебя найти. Лиза очень расстроится, если ты не вернешься. Ты же не хочешь ее огорчать? – в ответ рвано мотнули головой. – Вот и пошли отсюда, покуда целы. – Ваша рука, – робко прошептал Леша. – Зацепился за ветку, пока скакал к ручью. С кем не бывает? – хмыкнул Игорь. – Но за то, что ушел в лес один, будешь месяц мыть посуду у меня на кухне за половину жалования. Мальчишка в удивлении закрыл и открыл рот, а затем натянул шкуру, пряча в ней лицо. Перед барином было стыдно до жгущих пяток, но еще больше было стыдно за предложенную работу в ответ на его проступок. Игорь хлопнул мальчишку по плечу и повел к жеребцу. – Ты с раннего утра в лесу. Не замерз? – Привык, – тихо отозвался мальчишка. За его спиной покачивались две тушки подвязанных зайцев. Мелкие, щуплые, с таких мяса совсем чуть-чуть выйдет. Игорь вспомнил про волчьи следы у ручья. Те тоже были мелкие, словно остались от едва подросшего волка. Они обрывались у дерева, как обрывались и Лешины башмаки. – Скажи, – Игорь задумчиво огладил пятнистый бок жеребца. От плеча к локтю съезжали кровяные капли, которые уже подсыхали и неприятно стягивали кожу. – Ты волков не встречал? Он помог взобраться Леше в седло и хотел влезть следом, как заметил мелькнувшую вдалеке тень. – Был один. Только волчонок еще, а не волк. Я утром из силка зайца доставал, а он на меня кинулся. – И что ты с ним сделал? – Игорь насторожился, рука в привычным движении легла на рукоять меча. Померещившаяся тень исчезла, но чувство, что за ними наблюдают, никуда не делось. – Забил. – Если ты забил волчонка, то значит где-то рядом была волчица, – тихо проговорил Игорь. Плечо разом заныло, начинающая подсыхать рана вновь открылась. Несколько капель слетело на снег. Жеребец тревожно заметался, переступая из стороны в сторону. От его ноздрей клубами вылетал пар, а грудина широко расходилась в учащенном дыхании. Иной раз Игорь списал бы такое поведение на молодой возраст и излишнюю пугливость, но у него самого сердце трепетало в нехорошем предчувствии. Если их выслеживает волчица, то жеребцу просто не хватит сил и выносливости достаточно быстро унести их обоих. Неподходящего для этого склада он был. – Слушай внимательно, – Игорь начал стягивать с Леши шкуру. – Здесь до тракта рукой подать. Поскачешь в обход ручья, повернешь у треснутого дуба и по прямой. На тракте найдешь кого-нибудь из мужиков и примчите сюда. – Барин, как же вы? – Леша дернулся, чтоб слезть с лошади, но Игорь удержал его на месте. – Он нас двоих не утянет, а зверь мою кровь за версту почует. К тому же, ты легче, – Гром вложил в руки мальчишки поводья. – Держи его крепко. Он хлопнул жеребца по ноге, отправляя в галоп. Шкура тяжестью придавила плечи. Излишняя чувствительность губительна, но Гром не смел отказывать себе в желании вытащить этого ребенка из леса. Будто одна спасенная жизнь могла хоть как-то исчерпать десятки загубленных по его вине и недосмотру. Жаль только, что у Игоря не было с собой ружья. Хоть он и стрелял до отвратительного плохо, пороховой заряд ему сейчас ой как пригодился бы. Сердце билось тяжело, но привычно въедающегося под самые ногти страха не было. Игорь передвигался с попеременной осторожностью: то хрустел ветками, прижимаясь к замшелым деревьям шкурой, то предельно тихо исчезал среди поломанных кустов. Как долго он уводил зверя - Игорь не знал. Оказавшись на опушке у оврага, скользившая до этого за ним тень перестала прятаться. Волчица скалила зубы и смотрела своими водянисто-желтыми глазами не мигая. Вокруг ее узкой морды шерсть побагровела и слиплась. Наверняка догрызала поваленного кабанчика или еще кого, когда потеряла детеныша из вида. Тишина леса давила на все тело разом, меч привычно оттягивал руку к земле. Шкура за ненадобностью слетела к ногам. Игорю часто приходилось биться с людьми, но со зверем - никогда. Волчица одним прыжком снесла его с оврага на заледеневшую реку. От удара из груди выбило весь воздух, небо перед глазами ослепительно белело. Игорь с усилием приподнялся на локтях, разъезжающийся под ладонями снег неприятно щипал содранную кожу. Меч скорее всего остался где-то у опушки, в то время как сам Игорь находился едва ли не по середине реки. Крутой склон щетинился торчащими из себя корнями и не предвещал ничего хорошего. Выбираться отсюда будет нелегко. Под ногами тихо затрещало. Скатившаяся следом волчица низко рычала. Она подходила все ближе и ближе, цепляя своими острыми когтями лед. Плечо вновь глухо заныло. Вряд ли Игорь сейчас сможет разорвать зверя голыми руками, как это делали богатыри из бабушкиных сказок. В воздухе закружились мелкие, словно хлебная крошка, снежинки. Опускались на горячие руки и тут же таяли. Они сверкали в золотящемся солнце и трепетали на подхватывающем их ветру. В такой красоте и сгинуть не жалко. Игорь сделал осторожный шаг назад, лед снова опасливо скрипнул. Волчица приготовилась к прыжку. – Давай! – дрогнул воздух в раздавшемся со склона крике. В мохнатый бок со свистом врезалась длинная, крупная стрела. Следом вылетело еще несколько, прошивая шею и лапы. Зверь всхрапнул сочащейся из пасти розовой пеной и завалился на бок. Внутри Игоря что-то оборвалось: то ли от жалости, то ли от облегчения. Он словно завороженный смотрел на темное древко стрел с красно-черным оперением. Такими никто в Верхних землях не пользовался, да и для загулявших разбойников выделка была слишком уж аккуратной. Игорь обернулся, желая увидеть своих спасителей, но не успел. Лед под сапогами треснул, проваливаясь. Над головой сомкнулись мутные воды речки, вырвавшийся из глотки вскрик поднялся пузырями вверх. Игорь пытался схватиться за край уцелевшего пласта, вскинул к нему руку, но плечо свело прострелившей болью. Глаза яростно обжигало холодом, оцепеневшее тело тянуло ко дну. Вдруг что-то крепко схватило его и дернуло вверх. Игорь почувствовал, как мокрое лицо лизнул ветер. Его отволокли в сторону. – Приди в себя, черт возьми! – крикнул строгий мужской голос, встряхивая Игоря за плечи. В грудь с силой ударили кулаком. Из легких вместе с хрипом выплеснулась вода. Игорь зашелся в раздирающем горло кашле и перекатился на бок. По щекам прошлись чужие теплые ладони, растирая. Мир вокруг звенел и плыл, словно покатившаяся по полу бутыль. – Костян, снимай тулуп, – приказал все тот же мужской голос. Ему что-то ответили, но слов Игорь не разобрал. – А кто будет? Я, что ли? Снимай, пока голову не снес. Он весь вымок! Игорь попытался привстать, его тут же подхватили все те же теплые ладони. Едва разлепив глаза, он увидел ревущего Лешу, подле которого стояло трое мужиков. Под распахнутыми тулупами виднелись длинные черные одежды с багровым, точно кровь на морде волчицы, поясом. В колотящееся от холода тело тяжело вплелось осознание, кем же являлись его спасители. Он перехватил чужую руку у ворота своего кафтана. Игоря смерили недовольным взглядом карих глаз, раненое плечо ощутимо сжали. Именно этому мужчине принадлежал тот строгий голос. На выточенном лице кривилось странное беспокойство едва ли не переходящее в раздражение. Рукава его темной одежды были мокрыми по самые локти, а пальцы перепачканы кровью то ли своей, то ли чужой. – Померзнешь и сдохнешь, до дома довезти не успеем, – сердито проговорил он. – Если на лошади поскачем, за меня удержаться сможешь? – Смогу, – Игорь слабо усмехнулся, не убирая руки. – Интересные у вас, москвичей, стрелы. – Ты мне не помогаешь, – обиженно буркнул мужчина в ответ, но по лицу скользнула короткая улыбка. Игорь кивнул, позволяя дальше расстегнуть насквозь промокший кафтан. Один из мужиков нехотя подал свой тулуп.