Ступая по рябине красной

– Приехал! Приехал! Бежавший в сторону имения мальчишка то и дело спотыкался, ковыряя старыми башмачками раскисшую после ливня землю. Олег на его возгласы лишь усмехнулся, прислуга есть прислуга - простая и эмоциональная. Близилось к концу лето. Деревья потихонечку желтели, бросая к земле иссушенные жаркими днями листья. Мальчишка давно скрылся за поворотом, Олег не спешил его нагонять. Утомленный долгой дорогой конь лениво покачивался и фыркал. – Чуть-чуть осталось, родной, – Олег ласково хлопнул животину по загривку. Дорога на подъезде была совсем рыхлой. Судя по всему, ее давно не укатывали, надо бы дать Демьянычу на это распоряжение. Неожиданно для себя Олег понял, что соскучился по мирским хлопотам больше обычного. Ему едва перевалило за четверть века, а душа уже просила покоя. Ворота были открыты. Дом ни капельки не изменился, все также величественно возвышался над двором, подпирая серой черепицей небо. Резные ставни вдоль каменных стен косились на Олега неприветливо, будто вот-вот захлопнутся в обиде, распугав своим скрипом притаившихся под крышей ласточек. Сбежавшиеся слуги низко склонились, наперебой заголосив. – Вернулись, батенька! – Услышали Боги наши молитвы! Олег заметил вставших рядком возле лестницы сестер. Они почтительно склонили головы и сухо поздравили с возвращением. Другой радости Олег от них и не ждал, поэтому так же сухо кивнул в ответ и спешился, вручив поводья подбежавшему конюху. – Олег Давидович! Слава Небу и Земле! – прихрамывая на обе ноги, к нему подскочил седой мужичок. – Демьяныч, старина. – Олег перехватил его поперек спины обеими руками, не позволяя согнуться в поклоне. Местный дворник следил за имением с незапамятных времен. Олега трогали смешанные чувства: в детстве Демьяныч его метлой от ворот гонял, чтоб он в город не улизнул, а сейчас чуть ли не в ноги бросается. – Радость то какая! Барин наш вернулся! – Будет тебе. Лучше скажи, куда Сережу спрятали? А то что-то не вижу я его здесь. Демьяныч потупился, почесал в затылке, стягивая помятую шапку с лысеющей головы. – Вам бы сперва отдохнуть с дороги, Олег Дави… – Где он? – жестко обрубил Олег. Слуги вмиг притихли. Демьяныч, не ожидавший такой строгости, охнул, но затем покорно кивнул. Видимо вспомнил, что его барин человек полевой дисциплины и расшаркиваний не терпит. Закипающее недоумение прервал раздавшийся с крыльца оклик. – Олег! Сережа застыл у двери, прикрывая длинными пальцами дрожащие губы. Мир вокруг на мгновение затих. В груди будто наконечник стрелы провернули и выдернули прочь, а вместо крови наружу полилась густая и тяжелая тоска. Как же долго Олег в себе ее душил! Оказавшись в несколько широких шагов у ступенек, он подхватил слетевшего к нему Сережу. Обнял крепко-крепко и закружил, целуя в щеку. Не выбираясь из плотного кольца рук, Сережа требовательно стукнул его по плечу. На запястье нервно брякнули кольца браслетов. – Ты обещал вернуться к весне, – стукнул еще раз, – а в итоге тебя не было два года! – и еще раз. Олегу эти удары были будто быку соломинкой. Отвыкший от улыбки рот безжалостно в ней треснул. Сережа совсем не изменился, разве что волосы стали длиннее, да скулы острее. Вдруг светлые глаза напротив подернулись блеском набегающих слез. – Целых два года! Тебя не было рядом так мучительно долго, – Сережа сорвался на задушенный шепот и в ту же секунду принялся беспорядочно зацеловывать щеки, лоб, нос. От макушки до пят разлилось позабытое чувство тепла, Олег покачал головой. Куда делась вся его строгость и сталь? Рассыпалась пылью под влюбленным взглядом, оплавилась под прикосновением ласковых рук. Глубоко вдохнув, он снова прижался поцелуем к гладкой щеке. Что же с ним делается, разве можно так терять голову от одной лишь встречи? – Колючий, совсем дикарем зарос, – хохотнул Сережа, касаясь смольной бороды. Олег кивнул и повернулся к одному из слуг. – Вели звать брадобрея. – Нет! – вскрикнул Сережа. Олег заметил, как поджались сбоку сестры и засуетились слуги, ища за каким бы занятием спрятаться. С крыши вспорхнули испуганные ласточки. – Я сам тебе ее сравняю, не надо никого звать, – на выдохе произнес Сережа и ткнулся носом в шею. – Свет мой, что-то случилось? – Олег обеспокоенно провел ладонью по чужой спине. – Просто не хочу ни с кем тебя делить даже минуту. От опалившего кожу дыхания дрогнуло все нутро. – Демьяныч, воду пусть греют. И одежду чистую принесут, – Сережа отстранился и стрельнул строгим взглядом на дворника. Внимательно проследив за тем, как Демьяныч выронил робкое «слушаюсь, Сергей Алексеевич» и засеменил прочь, Олег хмыкнул. Надо же, с какой кротостью подчинился. Раньше такого не было. Со стороны амбара гулко зарычала собака, на которую тут же недовольно шикнули и погрозили кулаком. Скользнувшая мимо девица завернула что-то в невзрачный передник и пошла к курятнику, поманив за собой мужичка с топором. Сестры распорядились о праздничном ужине. Не дав Сереже и шагу ступить, Олег ловко подхватил его на руки и понес в дом. В ответ раздался лишь звонкий смех.

***

Клубившийся над водой пар медленно полз вверх, Олег в удовольствии раскинул руки по бортам деревянной ванны. Вдали от дома мыться чаще всего приходилось в какой-нибудь лесной речушке, иногда пускали в баню крестьяне, если попадалась на пути жилая деревня, но таких было немного. Сплошь разграбленные и пустые дома. Там Олег умывался собственными потом и кровью, и не было поблизости ни ручейка, ни лужи, лишь липкое отчаяние. – О чем задумался? Сережа сидел рядом на табурете и медленно водил руками то по взмыленной голове, то по плечам Олега. Он с интересом касался новых, незнакомых ему шрамов, но задать вопрос хотя бы об одном из них так и не решился. По единственному окну съезжали крупные капли, оставляя за собой на запотевшем стекле кривые дорожки. – О том, что давно не принимал ванну, – честно ответил Олег. Сережа хмыкнул. Волосы его, небрежно схваченные лентой, слегка взвились. Олег протянул влажную руку к торчащему локону, который тут же намок и потяжелел. – Эй, – сморщился Сережа, – зальешь же ведь. Мыльная вода и без его участия стекала к закатанным до локтей рукавам Сережиной рубашки. Олег вздохнул. – Как ты тут без меня? Вопрос повис в искрящейся пелене пара. Оставлять Сережу было страшно, но еще страшнее - возвращаться. Олега терзал страх, что все выстроенное между ними непременно рухнет, Сережа начнет сторониться, как сторонился до свадьбы, а его вымотанное сражениями и невзгодами сердце попросту не выдержит этого и разорвется. Все, что было у Олега – два письма, которые с трудом дошли до границы, и обещание ждать. На этом и выжил. – Нелегко, если честно, – пожал плечами Сережа. – Твои сестрицы всю кровь попортили. Не понимаю, каким чудом они разлепились из трехголовой змеюки и теперь по отдельности ползают? Чудища! – всплеснул он руками, смеясь. – Ты их мать не застал. – И слава Богам! Действительно, слава Богам. Мачеха была склочной, Олега на дух не переносила, дочерей своих против него натаскивала. Наверняка бы захлебнулась желчью, узнай, что отец сделал его наследником нижегородского имения, а не сестер. Но чума унесла ее раньше, умирала тяжело и долго. У Олега в свои четырнадцать не нашлось к ней и капли сострадания. Он прекрасно понимал ее нелюбовь к нему. Давида как-то отправили послом в казанское ханство, откуда он вернулся с младенцем на руках. Кто-то говорил, что ребенка подбросили, а кто-то не стеснялся шептаться про татарскую принцессу - красивую, любящую, но умершую при родах. Он прекрасно понимал ее нелюбовь к нему, но унижения и бесконечные издевательства - нет. Она делила с ним за одним столом трапезу, выходила вместе на базар и всячески благодетельствовала у других на виду. Но за закрытыми ставнями с такой оттяжкой и злобой хлестала прутом за малейшую провинность, что следы не сходили неделями, а иногда месяцами. Отец лишь однажды заметил вспухшие полосы на детской коже. Занятой постоянными разъездами и делами в княжеском совете, Давид был попросту не в силах за всем уследить. После ее смерти Олег вздохнул с облегчением. Лишившиеся покровительства сестры побаивались его, несмотря на то, что были старше. Но, видимо, отъезд Олега развязал им руки. – Сильно докучали? – Еще как! Но и я в долгу не остался, – гордо вздернул подбородок Сережа. – Свет мой, мне готовиться к скандальным слухам? – Только из моих уст. – Чужие и слушать не стану, – серьезно кивнул Олег. Сережа смыл мыло с темных волос и провел гребнем уже по выровненной бороде. Огоньки длинных свеч, расставленных по каменному полу, трепетали словно загнанные мотыльки. Пахло еловым маслом. Облокотившись о деревянный борт, Сережа принялся бездумно выводить пальцем узоры по мутной воде. – Они все пугали, что ты вернешься, как твой отец. С ребенком, – прервал тишину спокойный голос. – Поверил? – Нет, конечно. Но неизвестность травит разум, сидишь будто на пороховой бочке и не знаешь чего ждать. Даже к ребенку был готов, лишь бы ты живым вернулся, – закончил Сережа. Его рука коснулась широкого шрама на плече. Вода в ванне начинала остывать. – Олег, я похоронил тебя. Полгода был вдовцом, – Сережа горько усмехнулся. — Был. Меня не было эти полгода. Я не жил. В его глазах не отображалось ничего. Только пустота, смотрящая сквозь стену. – Крепость сгорела. Твой меч нашли в чьих-то руках, но тело оплавилось так, что не опознать. Поэтому и решили, что ты не выжил. К горлу подкатила кислая тошнота. Голос Сережи был ровным и спокойным, словно уже давно остывшее пепелище, залитое его собственными слезами. – Мне жаль, – выдохнул Олег. – Жаль, что все же не сгорел? – не слова, а взвесь обиды и болезненной злобы. – Что не объявился раньше. Помощи тогда не дождались. На второй день осады в сторону крепости полетели горящие стрелы. Тех, кто не разбивался сам, летя в агонии с каменной высоты, закалывали. Олег был ранен и не мог ходить, но кто-то из дружинников кинул его тело в лодку и толкнул сквозь заводь. Лодка стремительно ушла по течению, растворяясь в темноте осенней ночи. Оранжевый блик догорающей крепости становился все дальше и дальше. Очнулся Олег от того, что к его губам приложили мокрую тряпицу. Пить хотелось нестерпимо, но из обожжённого едким дымом горла раздался лишь слабый хрип. За маленьким окошком под самым потолком земляной избушки день сменялся ночью, а дождь превращался в снег. Олег твердо встал на ноги уже под отзвук капели. Выходивший его старик жил отшельником и никакой благодарности не принял, лишь попросил натаскать дров, а после указал путь до ближайшей деревни. Рыжие пряди совсем выбились из ленты. Сережа наклонился ближе, обхватывая лицо Олега руками. Несколько свечей на полу все же погасло. – Ничто не сможет больше отнять тебя у меня, – тихо выдохнул прямо в губы. – Никому не позволю. Веришь? Олега обдало запахом лесных ягод и зацветающей липы. – Верю, свет мой. Он скользнул рукой к белой шее. Из-за ворота рубахи вывалился серебряный клык на толстой цепочке. – Все еще носишь? – не сдерживая улыбки в голосе, Олег подцепил кулон. Сережа смутился. – Конечно. Олег помнил тот день, когда подарил его. И тот день, когда Сережу вообще впервые увидел. Он стоял возле ворот в длинном красно-золотом кафтане, лениво мазнул взглядом по окну, у которого находился Олег, и улыбнулся. Тело вмиг закаменело. Снаружи за этим окном ничего не видно, но беглая мысль, что этот взгляд и эта улыбка предназначались ему, заставила душу дрогнуть. Привыкший к холодной рассудительности и несмущенному уму, Олег от этого чувства отмахнулся, как от назойливой мухи. Сердце глухо ударилось о ребра, когда тем же вечером по лестнице мимо пронеслось рыжее пламя, а за ним потянулся едва уловимый липовый цвет. Легким больше не нужен был воздух, только он. С кем же Олег тогда был в глубине сада? Вроде бы, с сыном мечника. Они бросали уже затупленные лезвия в исперстанную мишень, когда вдалеке показался Сережа, плывущий по дорожке в своей отрешенной скуке. Сын мечника взглядом за ним проследил и гадко облизнулся. Прижать бы верхградскую лисичку прямо к обеденному столу, молоденький, кровь с молоком, один везде шастает, наверняка ищет, с кем бы позабавиться, да, Волче? Волче его за волосы схватил и мордой в землю. Чужая голова казалось в тот момент такой хрупкой: сожми крепче и черепушка треснет, словно сахарная корочка. Под рукой раздался жалобный скулеж. Дышать стало тяжело и горячо, собственная ярость оседала солью на губах, выжигала глаза. Олег дернулся прочь в испуге от разгоревшихся чувств, но куда бы не свернул, свербящая злость всюду следовала за ним. Так и столкнулся с Сережей возле облетающего куста смородины. В светлых глазах застыл ужас, с каким жертва смотрит на хищника, прежде чем умереть. Кулон Олег вручил годом позже. Скомканно пробубнил, что никогда не причинит зла и желает только хорошего. Все нутро изнывало от тоски. Сережу хотелось видеть искренним и открытым. Он был таким, но только не рядом с ним. Олег словно стоял перед цитаделью, к которой невозможно подступиться ни огнем, ни мечом, ни мольбами. Только ожиданием. Олег отпустил кулон, тот рвано качнулся вниз, отгибая ворот рубахи. Сережа дернулся и поспешил отвернуться, но тяжелая рука остановила его. Выше ключиц виднелся длинный, ровный шрам, словно кто-то неумелый приставил к горлу нож и взял слишком низко. – Тебя пытались зарезать. Сережа хотел что-то ответить, но замолчал. Олег не спрашивал, он утверждал. Мозолистые пальцы проехались по чувствительной полосе, в ответ судорожно выдохнули. – Я вырвался. – Если бы лезвие было выше, – Олег очертил линию поперек шеи, – не вырвался бы. Слова врезались в дощатые стены и теперь липким студнем стекали на пол. У Олега внутренности свернулись тугим узлом, прямо как тогда в саду. – Кто? – Уже не важно. – Кто? – с нажимом повторил Олег. Сережа поджал губы. Выглядел оскорбленным, даже спину выпрямил. – Этот человек мертв, а кто его подослал - не знаю. Недоброжелателей у меня много, – он поднялся с табурета и отошел, перевязывая распутавшиеся волосы лентой. – Сначала я подумал на твоих сестер, они рвались прибрать себе имение. Якобы, детей мы не нажили, значит брак незаконный, и мне ничего здесь не принадлежит. – Они... ? – Нет. Яда у них пополам с трусостью, не решились бы на такое, – пожал плечами Сережа. Он взял со скамьи сложенный халат и вернулся к ванной. – Пойдем, вода остыла. Олег встал и переступил через деревянный борт, под ногами тут же растеклась лужа. Странная радость от того, что его сестры не были к этому причастны, раздулась и лопнула мыльным пузырем. Намного легче искать расправы над кем-то сторонним, чем над собственной семьей, пускай и не очень любимой. На плечи опустилась тяжелая ткань, по босым ступням ощутимо сквозило. – Князь думает сделать тебя своим преемником. Сережа встал перед ним, запахивая и подвязывая халат, словно Олег был маленьким ребенком и нуждался в помощи. В этих простых действиях он старался спрятать собственные дрожащие руки, разговор явно давался ему нелегко. – До меня доходили слухи. – Это не слухи. Он объявил об этом на совете, причем давно. Олег в удивлении выгнул брови. Сережа продолжил: – Само собой, это не всем понравилось. Не находишь странным, что крепость, которая пережила не одну осаду, взяли за какие-то жалкие две ночи? – К чему ты клонишь? На самом деле Олег думал об этом и не один раз. Его так удачно подбили за несколько дней до, и в это же время бесследно исчез лекарь. Вопросов было достаточно. – Ты сам все понимаешь, – нахмурился Сережа. – Ко мне сватались. Я хоть и не прямой, но наследник княжеского рода. Мое положение явно бы помогло занять престол. Все девицы на выданье меня страшно невзлюбили. Женихов, видите ли, переманил. А сдались мне эти женихи? – всплеснул он руками. – Ни стыда, ни совести. Я траурной ленты не снимал, а они все не унимались. Таскались сюда, искали встреч, уговаривали. Потом начал зарезанных петухов на пороге находить. До сих пор теряюсь в догадках, от кого такие подарочки. Олега эти слова будто по-живому вспороли и размесили все внутри. Вспомнилось, как Сережа ранее вызвался сам выровнять ему бороду. Теперь было понятно, что дело вовсе не в нетерпении, а в том, что кто-то посторонний держал бы лезвие в опасной близости. Сережа не доверял слугам, а они в свою очередь проносились мимо согнувшейся тенью. Боялись? Но почему? На ум пришла только одна мысль. – Свет мой, что ты сделал с тем подданным? – С каким поданным? – С тем, который напал на тебя. – Но я не говорил... Сережа озадаченно посмотрел на него. Брови его сдвинулись к переносице, но через мгновение лицо озарило неподдельное восхищение. Даже руки дрожать перестали. – Не представляю, как ты понял, но я его выволок. Вонзил нож, которым он собирался меня убить, прямо сюда, – он ткнул Олега под челюстью. – Насквозь. Как ты меня учил. Дотащил до окна и сбросил во двор, чуть кухарку не зашиб. Но я перед ней извинился! Правда, она все равно увольнение запросила, – и вздохнул грустно. – Ты сделал что? – Извинился, – кивнул Сережа. – В окно зачем сбросил то? – А куда еще? Он кровью истекал так, что потом все полы менять пришлось бы. В нашей спальне, между прочим. Олег обнял его, укладывая подбородок поверх рыжей макушки. – Сколько же всего с тобой здесь приключилось, родной? – вздохнул он. Перед глазами стояла картина, как около крыльца падает окровавленное тело, а из окна выглядывает не менее окровавленный Сережа с глубоким порезом на шее. Не удивительно, что слуги теперь его побаивались. После свадьбы Сережа пошутил, что он теперь "овца в волчьей шкуре". Олег считает, что все как раз наоборот.