Ступая по рябине красной

Близилось венчание. Пировальные залы вычищали до блеска, на длинные столы готовили скатерти, увитые верхградской вышивкой вровень московской. Игорь лишь краем глаза увидел полотна, а сердце все равно словно угольком прижгло. Никогда княжества не были так близки к укреплению своего союза, будто из дремучего леса наконец намечалась тропинка, и страшнее всего было с нее сбиться. Хоть Игорь и готовился еще долго сносить едкий шепот и вгрызающиеся в спину взгляды, какие ловил всюду после помолвки, кухарки отчего-то стали слать ему свои лучшие пироги, дворовые начали низко кланяться при встрече и даже бояре теперь коротко кивали головой в приветствии, не держа больше равнодушного вида. От таких перемен на душе опасно легчало. Игорь не забыл случившегося. Тело до сих пор могла охватить внезапная слабость после неудавшегося отравления, да и принимать пищу не из рук Мариюшки он теперь остерегался, даже почти сожалел, что не послушался Федора Ивановича и не взял в Москву своих слуг. Тогда Грому казалось правильным прийти в дом будущего мужа одному, как когда-то сделала его матушка, полностью отринув прежнюю девичью жизнь. Юля в письме беззлобно назвала его простодушным дураком, неприученным к жизни в теремных дворцах, и была отчасти права. Да только Игорь знал, что если при княжеском дворе на тебя кто-то замыслил злое, одними слугами спасен не будешь. Под высоким воротом и жемчужными бусами Сережа прятал линию шрама от подставленного когда-то к горлу лезвия. Уберег ли его тот десяток подданных, что он привез с собой в Нижние земли? Отнюдь. Возможно, Игорь и вправду был слишком беспечен. По всем правилам ему стоило испугаться, запереться в своих покоях и лишний раз не высовывать носа без сопровождения стрельцов, однако не в его правилах было труса играть. Всякое в жизни случалось, сколько одних только угроз от знатных купцов и князей, позарившихся на родовые земли после смерти отца, довелось пережить. Многие желали овладеть осиротевшим молодым барином, а вместе с ним и всем его наделом, кто честным путем, кто обманным. Раз охочим зубам было не под силу перекусить Игоря тогда, не под силу будет и сейчас. Холода неотвратимо наступали, но деревья вокруг не спешили сбрасывать разноцветные шапки, стояли яркие и нарядные в ожидании зимнего сна. Как природа вокруг готовилась укрыться первым снегом, так и нутро Игоря полнилось волнительным ожиданием. Совсем скоро на его голову ляжет белый плат, забьется в долгом торжествующем звоне колокол. Подготовка шла полным ходом. Убранства, яства, подготовка гостевых комнат, музыканты и шуты. Если б не Сережа, Игорь точно сгинул бы от тоски и нелюбви к шумным действам. Почти все дни нижегородский Княже был рядом, и даже сейчас они вместе возвращались после утренней молитвы. За несколько дней до венчания Грому полагалось посещать собор, и хоть особой надобности он в том не видел, идти против правил московского двора не хотелось. К тому же, запах церковных свечей удивительно избавлял Сережу от донимающей по утрам тошноты. – Это все из-за Олега, – переплел их пальцы между собой Сережа, грея чуть подмерзшую руку о вечно пышущего жаром Игоря. – Пока он рядом был, меня так не полоскало. – Ты сам уехал, – усмехнулся Гром, за что получил укоризненный взгляд. – Дождался б Олега и приехали бы вместе, глядишь и не тошнило б тебя. – Неблагодарный, – устало вздохнул Сережа, прижимаясь виском к его плечу. Шаг пришлось замедлить. – Я волновался о тебе! Меня, например, перед собственной свадьбой такие тревоги за душу хватали, вспоминать страшно. – Не то слово, – решительно кивнул Игорь. – Из-за своих тревог ты извел слуг, извел дядюшку, даже у моего отца глаз дергался. – А тебя, хочешь сказать, не извел? – вскинул он голову вверх и оглядел с внимательным прищуром. – Нет. Если не считать той ссоры из-за наряда, конечно. Сережа смущенно хихикнул, пряча лицо в ладонях и упавших с плеч медных кудрях. Прошедшая тогда в Нижнем Новгороде свадьба гремела на все три княжества, Давид для своего единственного сына расстарался на славу. И никто даже не ведал, что творилось за закрытыми ставнями, какое несчастье и страх заполняло Сережину комнату. Стыдно Игорю было вспоминать, как в детстве считал княжеского племянника плаксивым баловнем, и если б только знал тогда, что ждет его, их, впереди, держал бы язык за зубами почаще. Порой казалось удивительным, уму непостижимым, что они, двое таких разных и непохожих, смогли сдружиться и пронести эту связь сквозь время и расстояние. Возможно тому виной обстоятельства, сводившие их каждое лето вместе, но от робкой улыбки, от рыжего блеска волос, омытых душистой водой, невозможно было отвести глаз, а уж когда нежная беленькая ручка неуклюже касалась его темных вихрей, Игорь и вовсе не находил в себе сил взаправду оттолкнуть. Хватать под локоть, утаскивая от рассеянного взгляда нянек, оказалось неожиданно здорово. Сплетаться ногами и руками под одеялом, пустив к себе в кровать после ночного кошмара во время грозы - тоже. В этом и было Сережино колдовство, Игорь не умел ему отказывать, хоть и старался поначалу из вредности. Но та пора детства уже давно и безвозвратно прошла. Изменились они, изменился и мир вокруг. К горлу начинал подкатывать тугой холодный ком, а под ребрами будто поясом перетянули. Рядом с Серым он то и дело вспоминал былое и не находил нужных слов, чтоб поделиться обуявшей такой странной и светлой печалью. Игорь позволял обхватить себя за руку, подстраивал свой непомерно широкий шаг под чужой и надеялся, что глаза щипало лишь от холодного ветра. Он совсем не привык показывать свои волнения. – Рад, что ты скучаешь по Олегу, – после недолгого молчания тихо сказал Игорь. – Да я бы его покусал! – взвинченно зашептал Сережа, чтоб шедшие позади них служанки не слышали, а затем покаянно вздохнул. – Я не скучаю по нему. Слишком простое слово. Этот вздох так остро в Игоре отозвался, сразу вспомнились полные молчания и неизвестности дни в Залесском монастыре, гладь озера и изводящая душу тоска. Скучаю - плоское, бледное и совсем не выражающее пузырящихся внутри чувств слово. Игорь поспешил съехать с этой мысли. Вспоминать, как поддался себе и в радостном беспамятстве потерял всякий стыд на берегу залесского озера, до сих пор было неловко. Одно дело торопливо целоваться в закрытой от чужих глаз комнате и совсем другое почти у всех на виду. Думать о противоречащем собственным словам Сереже было не в пример проще и спокойнее. – Молчи. – Но я и так молчал! – возмутился Игорь. – Да по одним глазам вижу все, что сказать хотел. Вот будешь потом вспоминать, как прав был твой самый близкий друг, и устыдишься над своим глумлением! – Говоришь, словно моя матушка. Да и разве ж я глумился? – даже если бы Гром попытался, все равно не смог бы скрыть распустившуюся на лице озорную улыбку. – Глаза, все в твоих глазах, – гордо вздернул подбородок Сережа и продолжил. – Это сейчас ты не понимаешь, почему я приехал без Олега, раз так за ним тоскую. Полезно иногда быть порознь. В тереме все о нем напоминает, запах его всюду. Олег рядом, но в то же время нет, и от этого сердцу больно. Я и так переживал за тебя, а как Олег уехал и вовсе всякий покой потерял. И ладно бы он просто уехал, так нет же, велел сидеть и никуда не выходить! – А ты его, конечно же, послушался, – хмыкнул Игорь, впрочем, никак Сережу не осуждая. – Я посмотрю, как запоешь, когда так же понесешь дитя. Твой москвич с тебя вообще глаз не спустит, точно тебе говорю! – заметив в Игоре легкую растерянность и смущение, Сережа звонко рассмеялся, взмахнув длинными рукавами своего красно-золотого платья. – Помяни мое слово, в нем взыграет природное, и он захочет спрятать тебя подальше от чужих глаз, да и сам отлипать не будет. Еще бы, так долго тебя добиваться... – Долго, – с сомнением хмыкнул Гром. – Между сватовством и помолвкой полных трех месяцев не прошло, разве это долго? Тот же Олег дожидался свадьбы два года, а если верить его рассказу, то Сережу он приметил и вовсе, когда тому было только лишь пятнадцать. Если бы не Север, скалящийся в сторону Верхграда, Игорь позволил бы себе потомить Петю в нервном ожидании месяц-другой, не давая ответа сразу после сватовства. О том, что в таком случае у него и вовсе не было бы причин соглашаться, он уже не думал. – Погоди, – остановил шаг нижегородский Княже. – Хочешь сказать, вы впервые встретились, когда Петр Юрьевич тебя из реки выловил? – Наверное, – задумчиво ответил Гром, тут же вспоминая слова крестного. – Федор Иванович говорил, что Петя как-то приезжал со своим в отцом к нам в имение, но я того совсем не помню. Мы детьми были. – Как странно. И очень интересно, – прикусил губу Сережа и коснулся кончиками пальцев подбородка. Он над чем-то крепко задумался, и с каждым мгновением его взгляд наполнялся торжествующим пониманием. – Серый, ты меня пугаешь. Выкладывай, – гулко сглотнув, сказал Игорь. Сережа тихо выдохнул. – Помнишь тот день, когда меня за Олега просватали? Мы на ярмарку выбрались, и ты потащил меня на деревянных мечах размяться. Помнишь? – Смутно, – честно признался Гром и потер шею. Под кожей начинало зудеть от вспышек воспоминаний. Торговые ряды, циркачи на площади, скачущий рядом Димка, нервный и понурый Сережа. Ниточка оборвалась, и вот вместо главной площади они уже у деревянного помоста. Снова оборвалась. Игорь вертит в руках деревянный меч, а перед ним почему-то не Сережа, а... – Я тогда со стрельцом бился, – желудок будто глотком ледяной воды окатило. – Ты мне обещал кинжал добыть, и это казалось легко, – согласно кивнул Сережа, – а когда против тебя стрелец вышел... Не знаю, чем ты его тогда разозлил, но его запах аж до меня дошел. Тяжелый, душащий. На мгновение показалось, что он готов тебя убить. – Не помню никакого запаха, да и не смог бы запомнить, – хмуро отозвался Игорь. Запаха он и вправду не помнил, зато давно забытый взгляд, выверенные шаги и собственные слова, больные и хлесткие, вспоминались вполне. – Сначала я не был уверен, но душок твоего москвича мне показался слишком знакомым. – Почему раньше не сказал? – Я думал, ты его сразу узнал, а оно вот как! – снова всплеснул руками Сережа. – Уж прости, мыслей не читаю. На короткое мгновение Игорь ощутил себя слепым котенком, с которым игрались потехи ради. Над ним за спиной всегда смеялись, что он людских запахов не чует, даже недугом осмеливались называть, однако Грому эта особенность была лишь в пользу. Ни один человек, охваченный яростью или злобой, не мог его сбить с толка своим духом, но сейчас Игорь самую малость жалел об этом. Возможно, именно отсутствие природного нюха не позволило ему сразу узнать Петю. Странные чувства будило понимание, что они с Хазиным давно знакомы. И если раньше Грому было невдомек, с чего московский княжич так скоро начал клинья подбивать да в глаза заглядывать, то теперь все понемногу прояснялось. – Даже если так, – Игорь возобновил шаг в сторону южных комнат, мягко подхватывая Сережу под локоть, – это ничего не меняет. Верхграду нужна поддержка Москвы, поэтому я приехал сюда. – Но зачем тогда Москве сдался Верхград? – задал свой закономерный вопрос Сережа, чинно вышагивая рядом. Вряд ли нижегородский Княже не имел на это своего ответа, просто хотел услышать его именно от Игоря. – Худой мир лучше войны, – пожал плечами он. – И чтоб Москва пошла на этот худой мир без выгоды для себя? Смешно, – едко ухмыльнулся Сережа. – Тогда почему именно ты? Не какая-нибудь внучатая племянница моего дядюшки? Начавшийся допрос Игорю совсем не нравился, Сережина любознательность в доле с дотошностью иногда его выматывали. – Серый, – предупредительно понизил голос Гром, – ты либо уже говори, что задумал, либо прекращай из меня жилы тянуть. – Приголубит, приласкает, а потом вынудит платить за все втридорога, – с загадочным выражением произнес Сережа. – А из княжеского рода за москвича совет никого не пустил бы, они и тебя скрипя зубами отдали. За такую поддержку против Севера способный к сносям юнец скромная плата. – Какой я юнец? – отфыркнулся недовольно. – Тогда кто угодно дворянской крови сгодился бы, – безразлично скосился на друга Игорь. – Не сгодился бы, – завертел головой Сережа. – Судя по всему, сердце княжича уже давно тебе принадлежит. Спроси у него об этом. Немного подумав, Игорь ответил: – Сам расскажет, когда посчитает нужным.

***

Воздух со свистом тянулся в легкие, Петя крепче сжал руки, сминая края пергамента. В висках пульсировало то ли от злобы, то ли от усталости, даже перед глазами на мгновение потемнело. Костя рядом обеспокоенно покачал головой, но предусмотрительно отступил на шаг в сторону. – По приказу все расписано, – еще раз проговорил Хазин, стараясь унять себя, – где и чья десятина дежурит. Как у вас может не хватать людей? – Так вот, – тыкнул на выведенную чернилам строчку дьяк. – Сюдый выписано шейсят, а при пересчете пийсят пять получилося. – Пятьдесят пять стрельцов и пятеро из дворцовой стражи, – сквозь зубы прошипел Петя. – Вот здесь об этом сказано. Я за вас все читать должен? – Ойюшки, – закашлялся дьяк. – И то верно. Не желая портить себе день окончательно, Хазин молча всучил приказ обратно в руки дьяку, придавив его напоследок хмурым взглядом, и развернулся прочь. Либо мужик пущай себе лупу в пользование берет, либо на его место посадят кого поглазастее и помоложе, а то к старости совсем мозги усохли, раз додумался лично княжича дернуть. У Пети и без того дел невпроворот, свадьба на носу, не хватало еще за другими работу переделывать. – Костян, проследи, чтоб этот идиот больше ничего не напутал, – раздраженно махнул рукой Хазин. – А лучше выгони к чертям собачьим, если есть кем заменить. Цветков, идя на полшага позади, понятливо кивнул. Не сыпал привычно шутками и вопросами, уже научен за много лет, в какие моменты к княжичу лучше не лезть, чтоб самому не отхватить. Петя лишь сдавленно порадовался: хоть кому-то хватало мозгов на это. Боги, как он измотался за эти дни! Малодушно хотелось бросить все и рвануть к южным покоям, уткнуться к Игорю в шею носом, мазнуть по щеке поцелуем и... ...и ничего из этого сейчас Хазин позволить себе не мог, как бы ни хотел. Когда в княжеский двор стекались купцы со своим товаром, музыканты и новые рабочие руки, нежеланным гостям легче всего было пробраться через высокие стены кремля. Стрельцов на дозор пришлось выставить вдвое больше обычного, а за тем, как проводят досмотр на въезде, следить лично. Десятников Петя настращал будь здоров, теперь те носились по двору от поста к посту, словно утки по озеру, не давая своим подчиненным расслабиться. И все равно душа не на месте, будто что-то упустил, где-то недоглядел, да еще и всякие бестолковые дурни норовили выскочить перед носом с глупейшими вопросами. С каждым днем гостей, приглашенных на торжество, в Москве становилось больше. Многих из них Петя в глаза ни разу до этого не видел, но вынужден был дружелюбно улыбаться и вести разговор так, будто безоговорочно рад видеть всех и каждого. К сожалению, эта свадьба становилась праздником не для него, не для Игоря, а для всех тех князьков и дворян, расположение, деньги и люди которых обязательно Хазину понадобятся, как только наступит время его княжения, а оно обязательно наступит. Андрей стал совсем плох, толком не поднимался с постели и вряд ли спустится к пиру, где ожидал его увидеть Петя. Он обещал помолиться за них с Игорем, как только услышит звон колокола в день свадьбы, и тихо извинялся, что складывает на плечи брата бремя, которое должен был нести сам. – Ты заслужил спокойной и мирной жизни, а Князья такой не живут никогда, – сухим и ломанным голосом сипел Андрей, теряясь среди вороха одеял и подушек. – Пообещай одно. Как уйду, пригляди Ксении достойного мужа и отпусти. Она тебе верный друг и помощник, но не заставляй ее жить здесь без меня. Петя никак не мог выбросить из головы слов брата. Ему хотелось пообещать Андрею, что тот обязательно встанет на ноги, что будет еще здоровее и крепче прежнего, но уму было ясно - не поправится старший княжич уже никогда. Сердце не сжималось болезненно от грядущей утраты, но брата становилось по-человечески жалко. Единственного из семьи, кто не делал Пете умышленного зла, ожидал безутешный конец. Могло ли все сложиться иначе? Поддержал бы Андрей его стремление привести все три княжества к союзу, если бы не был так слаб здоровьем? Возможно, но Петя старался думать о тех, кто действительно мог ему сейчас помочь. Идти тогда к Бадарину с честным разговором до подрагивающих рук было боязно, все равно что с отвесной скалы прыгнуть в море и не знать - ждет тебя там скалистое дно или мягкое объятие вод. Петя сделал лишь первый ход, начиная игру, которую задумывал слишком давно, чтоб теперь от нее отказаться. Время близилось к обеду, желудок глухо заурчал, напоминая княжичу, что тот в торопях пренебрег утренней трапезой. Направившись в сторону кухни, по плечу вдруг прилетело яблоком. Хазин остановился, чиркнув каблуком сапога по пыльной земле. Яблонь рядом не росло и рухнуть оно с ветки не могло, а посему выходило, что кто-то нарочно метнул им в него. Костя рядом затаил дыхание, будто стоял возле пороховой бочки с зажженным фитильком. – Какая гнида посмела? – строго изрек Петя, разворачиваясь. – Так меня еще не называли, – раздался позади веселый мужской голос. Хазин глупо проморгался, не веря собственным глазам. Внутри на волну злости вдруг напрыгнула радость, все перемешалось и переплелось, рождая в Пете дикую смесь ощущений. Улыбка вышла скорее нервной, но вот смех получился счастливым и чистым. – Волчара, ну и зараза же ты! – кликнул Петя, оглядывая Олега, привалившегося спиной к телеге с мешком яблок в сопровождении парочки низовских крепких бойцов. – От такой же заразы слышу, – басовито гаркнул нижегородский Князь, прежде чем сцапать Хазина в крепкие объятия. По спине хлопнул, почти выбив хребет, но и Петя в долгу не остался. – Давно прибыл? – не теряя улыбки спросил он. – Только что. Олег ничуть не изменился, взгляд все такой же внимательный, отросшие волосы низко перехвачены лентой, а под короткой бородой едва проглядывающаяся ухмылка. Вся злость на докучающих недоумков мигом позабылась. Вот уж с кем не приходилось притворствовать и изображать вежливость, так это с Волковым. После встречи и поимки разбойников на границе Нижних земель, они виделись лишь однажды по государственным делам, после разрешения коих не упустили возможности вспомнить былое и вылакать два бочонка медовухи. Даже пытались помериться силой, однако вышло скверно, ноги заплетались у них даже сильнее, чем языки. Гостя с дороги первым делом требовалось усадить за стол, Хазин устроился ровно напротив. Сносившие им кушанья служанки не сразу Князя в Волкове признали. Могло показаться, что лишь золотая брошь на накидке да фамильный перст с крупным опалом выдавали в нем знатного человека, да только спину Олег держал так, как не держит простой воин, и лишних движений рук себе не позволял. Собран и строг, а прямого взгляда из-под косматых бровей оробевшие служанки старательно избегали. – Пугливые, – хмыкнул Олег, вытирая жирные после мяса руки. – Овцам положено бояться волка, – ответил Петя, отхлебнув морса. – Тогда странно, что тебя не боятся. – Ко мне уже привыкли, – краешком губ улыбнулся он, чувствуя себя польщеным. – Лучше скажи, отчего вы с супругом порознь прибыли? Олег слегка нахмурился, губы под темной бородой напряженно сжались. – Дела княжеские, по ним задержался. – Хорошо, – кивнул Петя. – А то я слышал, что на краю Нижних земель вздумали искать якобы внебрачного сына почившего Князя Тимофея, что до тебя правил. – У него не было ни прямых, ни косвенных наследников, – не терпящим возражений голосом произнес Олег. – Знаю, – в тон ответил Хазин. – Потому и спрашиваю тебя, верно ли я слышал. – Ежели верно, то что с того? Про Олега много разного в народе ходило. Кто-то считал его избранным богами Князем, ведь когда такое еще было, чтоб из горящей крепости один единственный человек выживал? Кто-то за глаза тайно шептал о порченой крови, что рожден он татарской девкой, а значит беду на Низовье накличет. Петя лучше других понимал, как сложно отмыться от гнусных слухов, как тяжело сохранить свое имя. Положение у Волкова было незавидным: даже женитьба на человеке княжеского рода не избавила его от судачеств и предрассудков, и если он не задушит смуту на корню, то беды не миновать. – Ежели верно, – начал Петя чуть тише, – то вышлю полсотни к границе с Низовьем. Для всех она будет беречь земли от ушлых кочевников, перебравшихся случайно к нам, а для кого надо станет подмогой в нужный час. – И кому же это будет надо? – сщурился Олег. – Если не тебе, то никому. – Мне не нужна подмога. – Пока не нужна, – качнул головой Хазин. – Пока, – согласился Олег, расслаблено опуская плечи. – Я ценю это, княжич, и слова твои запомню, но сейчас в своем княжестве справлюсь сам. – Уж будь добр, не хочу потом заиметь в соседних землях вместо тебя какого-нибудь полоумного князька-самодура, с которым воевать придется, – сморщился Петя. – А я, значит, тебя в соседних землях устраиваю? – Прям диво как устраиваешь! Плечи широкие, глаза умные и даже почти не кусаешься, если спишь зубами к стенке. Волков бархатисто рассмеялся, хлопнув ладонью по столу. Они снова будто были теми простыми вояками, случайно встретившимися на границе. Когда-то спасли друг другу шкуру, а теперь вели разговор, который обычно полагалось начинать, спросив совета у бояр. – Каков поганец, – беззлобно ругнулся Олег. – Не щедр ли ваш двор на помощь другим княжествам в последнее время? – А разве плохо? – вскинул вопросительно бровь Хазин. – Да не кажется ли тебе странной эта закономерность? – Какая? – Кочевники повалились на Низовье, жгли крепости и деревни, как никогда не жгли. Через год османы начали драть юг Московского княжества и ровно так же сжигать все на своем пути. Уж я повидал достаточно, чтоб справедливо опасаться этой бойни вновь, а Верхград сейчас на грани сорваться в нее. – Войны всегда были и будут, княжич, – многозначительно изрек Олег, пристально глядя Пете в глаза. – Вопрос лишь в том, как мы к ним готовы. – А Низовье готово остаться без поддержки Верхних земель? Если начнется война с Севером, если дойдет до бунта и попыток усадить князем самозванца? Это не щедрость, как ты говоришь, Олег, а лишь предусмотрительность, – чуть устало выдохнул Петя. – Так Москва предлагает Низовью негласную поддержку? Волков был человеком прямолинейным, а Хазин за годы в кремле уже отвык от таких однозначных ответов. Слово не воробей, да и юлить перед Олегом было бесполезно. – Я стрелецкий сотник и как сотник предлагаю лишь то, что могу, – вздохнул Петя. – Сегодня сотник, завтра Князь, – хмыкнул Олег и, добро усмехнувшись, поднял над собой кубок. – За твою грядущую свадьбу и мир в наших землях. Дальше разговор пошел незатейливый - о службе, вестях из заморских государств, о стекающейся к торжеству в Москву толпе гостей и зевак. Петя смотрел на Олега, на его стать и привычку держать себя в разговоре и все лучше понимал, что прошлый нижегородский Князь был далеко не дурак. Хорошего преемника себе выбрал - действительно умного и решительного, даже успел при жизни женить так, чтоб положенный статус обрел. Однако Олегу это все было не природой данное, не с кровью наследованное. Если года пойдут неурожайные или кочевники вновь подымутся, то облечь несчастья в кару богов за самовольно избранного Князя будет легче легкого. На третий час от начала обеда к ним в зал вошел слуга, коротко поклонился и принялся что-то сообщать, но договорить не успел. Его пнули под зад распахнувшиеся двери, за которыми красно-рыжим вихрем возник Сергей. – Олежа! – всхлипнул он и, дождавшись от мужа короткого кивка, кинулся вперед. Волков только и успел, что подняться из-за стола, как его сразу же оплели нежные руки. Сергей прижался ухом к широкой груди, и Пете показалось, будто он прислушивался к биению сердца. Встрепенувшись, Сережа обхватил ладонями лицо Олега и принялся осыпать короткими поцелуями колючие щеки. – Больше не оставляй меня одного так надолго, – зашептал горячо и тихо, совсем забыв, что они с Олегом здесь были не одни. – Свет мой, – устало выдохнул Волков, нахмурившись, – ты сам уехал в Москву без меня. – И все равно! – настаивал на своем Сережа, все еще всхлипывая. – Мы по тебе ужасно скучали. Взгляд у Олега поплыл, а лицо сделалось непривычно взволнованным. Петя поспешил выскользнуть прочь и закрыть за собой двери, оставляя нижегородских Князей наедине. Мысль о том, что он скоро сможет так же при всех обнять Игоря, не беспокоясь о правилах и приличиях, обласкала теплом изнутри.

***

Небо заволокло плотной пеленой облаков, ни луны, ни звезд не видать. По городу раскинулись крохотные огоньки еще не загасивших лучин домов. Игорь смотрел на ночь, последнюю ночь, что он проведет в этих покоях, и не верил. Свадьба казалась ему такой далекой, несбыточной, но вот уже через день все случится. Должна ли будет жизнь измениться? Станет ли он другим? Сережа говорил, что и да, и нет. Игорь не знал, как его понимать. Москва в разлившейся густой черноте с поднимающимся от натопившихся изб дымом казалось чарующей. Теперь она станет его домом, местом, где Игорь проживет жизнь. За прошедшие после помолвки месяцы он так и не смог до конца привыкнуть к ней. Другой уклад и правила, незнакомые дома и улочки. Москва чуть не убила Игоря, и она же его учила любить. Привалившись лбом к холодному окну, Гром шумно выдохнул. Сон не шел, а ведь завтра предстоял самый важный день подготовки. Игоря отвезут в терем одного из приближенных к Князю бояр, потому как идти под венец из дома жениха не позволялось устоями. Его омоют в трех водах, оденут в белую рубаху, плакальщицы завоют свои горькие песни. Для богов этой ночью Игорь Гром умрет и родится заново, о нем будут лить слезы грусти и радости. День, о коем мечтает всякая молодая девица, всякий румяный юнец, заставлял его чувствовать смятение. Этот союз нужен ради сближения княжеств, и есть ли в нем место для возникших чувств? Ведь они могут быть так опасны, стать причиной боли и бед, но никогда раньше Игорь не ощущал себя настолько любимым и желанным, настолько по-настоящему живым. Он с ужасом оглядывался на свою прежнюю жизнь в имении, где ночи сливалась с серыми бесконечными днями, где он собственными же руками топил себя в болоте рутинных дел и никак не пытался из этого выбраться. Даже если Петя давно к нему присмотрелся, даже если устроил сватовство через верхградского Князя, он прежде всего дал Игорю выбор. Тот их разговор, что состоялся за закрытыми дверями перед отъездом Хазина обратно в Москву, давно все обозначил. Петя честно признался, что если Игорь откажется, то найдется кто-то другой, но тогда и вся возможность укрепления союза княжеств встанет под вопрос. На том и закончились смотрины, Гром еще несколько дней после был под впечатлением. Уже тогда Петя его зацепил, запомнился, и даже если б Игорь отказался, то до конца своих дней думал бы о карих глазах и наглой улыбке. Хазин не просто спас его от холодных речных вод. Он спас от медленного тления, от самовольного заточения в стенах родного имения, и вряд ли кто-то кроме него смог бы. Пожалуй, суетных мыслей с него на сегодня было достаточно. Игорь отошел от окна. Какой толк в его смятении? Разве он сомневался в своем решении, в цели, которую хотел достичь? Нет. Глупая душа волновалась зря, стоило взять себя в руки и не распыляться на пустое. Тук - вдруг раздалось по окну в такт дернувшемуся сердцу. Тук - повторилось настойчивее. В памяти ожил теплый весенний вечер, гнутый полумесяц в небе над кремлем и трепетный звон внутри. Может показалось? Игорь приоткрыл створку, всматриваясь в темноту под окном. – Шире! – раздался недалеко от полуоблетевшего куста сирени знакомый голос. – Дурень, – только и прошептал себе под нос Игорь, без сомнений распахивая настежь окно. Холодный ветер взвился по комнате, подхватывая шторы, словно девичьи юбки в танце, засвистел гулко под дверную щель. Горевшие свечи нервно трепыхнулись, и две из них безвольно угасли, погружая спальню в совсем ночной полумрак. Дерево снаружи качнуло своими раскидистыми ветвями, ввалившийся Петя спешно прикрыл за собой окно, пока все тепло не ускользнуло наружу. – И что? Даже за подсвечник не схватишься для приличия? – весело спросил Хазин, лукаво ухмыляясь. – Я с тобой и без него управлюсь, – расправил плечи Игорь, оглядывая ночного гостя сверху вниз. Петя выглядел непривычно по-другому: без своего стрелецкого кафтана, в распахнутой ферязи и белой рубахе, небрежно заправленной в портки. От него едва уловимо пахло вином, но сильнее того природным духом. Елово-смолянистым. При мысли, что среди всех прочих запахов Игорь потихоньку учился угадывать Петю, голову кружило неподдельным восторгом. В последние несколько дней они не виделись толком, лишь вечером на короткий час, которого им совсем не хватало. Сегодня Петя должен был провожать холостую жизнь, и, судя по всему, бессовестно сбежал с собственной же гулянки. Со своей вольностью Игорь попрощался скромно - под некрепкое вино молча слушал треп примчавшейся из Верхграда Юли, уложив голову к Серому на колени. Кажется, он тогда вовсе уснул. Петя восторженно его оглядел, будто и не видел никогда до этого, улыбнулся ярко и шало. Друг к другу потянулись одновременно, сбиваясь в шаге и дыхании. Хазин и вправду пил вино, его губы приятно кислили, и Игоря охватило желание скорее сцеловать с них весь вкус. Накинутый на голые плечи халат начал съезжать, чужие грубые ладони огладили от ключиц вверх по шее, вплетаясь пальцами в короткие волосы. – Тебя не будут искать? – переводя дыхание, отстранился Игорь. В Петиных глазах тускло отражался огонек непогасших свечей, и рыжий свет в них казался знакомым, как будто стань он чуть ярче, все равно что от костра разгорался. Рука сама потянулась пригладить встрепанные волосы, Петя в ответ тихо замычал и ткнулся поцелуем в запястье. Игоря от живота до лопаток окропило мурашками и дернуло щекочущим чувством. После той близости во время течи они не сговариваясь остановились на поцелуях, но сейчас забыться под хваткой полюбившихся рук было слишком заманчиво. Игорь больно прикусил щеку изнутри, чтоб вернуть себе ясность ума. – Я соврал, что утомился и хочу спать, – подался вперед и прошептал на ухо Хазин. – И Олег так просто тебя отпустил? – неверяще усмехнулся Игорь, оплетая руками Петины плечи. Под ребрами заполнило текучим наслаждением от простых, но таких желанных объятий. – Олега ждет своя зазноба. Но ты прав, мне пришлось опустошить еще чарку вина, прежде чем выбраться из-за стола. – И после этого ты вздумал лезть по стене? Пьяным? – с шуточным укором выдохнул Гром. – Я пьян лишь от любви! – Игорь Константинович, у вас все хорошо? – раздался из-за двери беспокойный голос Мариюшки. Обычно по ночам служанка могла не заметить, как Игорь выходил в соседнюю комнату за книгой или письмом, стараясь отогнать бессонницу, а вполне тихий разговор тут же услышала. Стыд и страх оказаться застуканными кипятком хлынул к лицу, Петя нашел это забавным и уже хотел рассмеяться, но Игорь успел зажать ему рот ладонью. – Все хорошо, – удивительно собранным голосом отозвался он. – Молюсь перед сном вслух. Ступай и не беспокой меня до утра. – Доброй ночи, – ответила Мариюшка, и за дверью послышался звук ее отдаляющихся шагов. Петя мелко трясся, сдерживая свой смех. – Как интересно ты молишься перед сном, – шепнул он, оставив под ухом мокрый поцелуй. – Хотел бы я тогда увидеть, как ты исповедуешься. – Смешно тебе? А если бы она вошла? – с судорожным вздохом спросил Гром. – И? Думаешь, осмелилась бы что-то высказать? Мариюшка вряд ли бы, да и смысл? И не такое видела, но Игорю все равно было совестно и самую малость стыдно. – Ты говорил, что пьян, – вернулся к прежнему разговору Гром, чувствуя, как чужие ладони легли на поясницу. – От любви и только от нее. Во мне не больше трех чарок, все остальное я успешно сливал Цветкову, – Петя провел носом по шее, глубоко вдыхая. – Твой запах пьянит меня куда больше, поверь. – Решил вогнать меня в краску? – И бессовестно планирую заниматься этим всю оставшуюся жизнь, – решительно кивнул он. Комнату наполнила тишина. Игорь чувствовал себя глупо и уязвленно, даже глаза зажмурил, но отвечать что-то Пете совсем не хотелось. Хотелось лишь наслаждаться лаской и обожанием, но принимать это все в свою сторону должным образом до сих пор было непривычно. Игорь вслушивался в сбившееся дыхание, ощущал проникающее под халат тепло чужих рук, плеч, груди. Хотелось вжаться ближе, плотнее, чтобы заполнить все Петей и только Петей. – Нужно уйти прежде, чем стрельцы начнут обход и заметят меня вылезающим из твоего окна, – хрипло нарушил молчание Хазин. – Им хватит мозгов в темноте не узнать меня и выпустить стрелу в зад. – Эй, твой зад мне нужен целым, поторопись! – боднул в плечо Игорь, а затем вздохнул. – Мы не увидимся до венчания, да? Он и сам прекрасно знал, что да, но ему так хотелось потянуть время этим бесполезным вопросом, простоять рядом хотя бы на мгновение дольше. – Да, – кивнул Петя и поднял на него свой темный сверкающий взгляд. – Я буду ждать следующей нашей встречи, как не ждал ни одну из них. Гром смог только кивнуть и позволить сорвать еще один поцелуй со своих губ. Напоследок Петя улыбнулся, мигнул одним глазом и ловко скрылся в ночной прорези окна. В ушах шумело, под ребрами отчаянно колотилось сердце, но Игорь чувствовал лишь безмерное спокойствие. Игорь чувствовал, что любит Петю.