6 × 9 = 42
27
— Откуда вообще взялись эти чувства? — спросил Мишель. — Может, это не любовь и мы все сами придумываем? — Любовь люди и придумывают. — Ответил Марк. — Чтобы легче и проще жилось. Снег больше не шел, а центр города был полон людей, но в то же время был тих и спокоен. Они с Марком прошлись через многолюдную центральную площадь и прогулялись по перекрытому в честь праздника проспекту. Откуда-то до них постоянно доносилось рождественское пение, но Мишель сколько ни вертел головой, никак не мог найти его источник. В конце концов, к полуночи они добрались до пустующего пешеходного мостика около лицея Мишеля и встретили Рождество, сидя на узкой скамеечке и смотря на панораму праздничного города. — Что тогда — мои чувства? — снова спросил он. — Все вместе. Все, что мы приносим в жизни друг друга. Мишель достал из рюкзака бутылку вина. — Это Анджей сунул мне. Он…- Мишель запнулся, не совсем понимая, как объяснить свое родство с Анджеем. — Он внук дедушки. Тоже приемный. Марк присел рядом и забрал из рук Мишеля вино. Щурясь, начал вертеть бутылку в руках. — Хорошее, наверное. — Пробормотал он. — Написано, что с корицей. Попробуем? Мишель сжал в руках ткань своего рюкзака и помял мягкие свитера в нем. — Так оно же закрыто. Как мы? Он чувствовал, что начинает чуть-чуть замерзать. С холодной скамейки смели снег, и сверху Марк положил свернутый плед, который нес от самой машины через весь центр, но это все равно не спасало от зимней ночи. Но Мишель был счастлив. Рождественская сказка продолжалась, а Марк был рядом с ним. Он впервые за несколько лет полностью ощущал волшебство праздника и спокойно и легко поддавался ему. Они с Марком были на этом мосту в одиночестве, но в то же время в самом центре живого праздничного города. Под ними шумела магистраль, с недалекой набережной доносился перезвон и громкое пение, разлетающееся на морозном воздухе по всему городу. Город горел огнями и жизнью. Марк вскочил со своего места и аккуратно поставил бутылку на скамейку. Мишель машинально придержал ее, чтобы не упала, и с интересом посмотрел на альфу. Не понимал, что тот задумал. А Марк уже шустро расстегнул свою куртку, добрался до внутреннего кармашка и достал оттуда какой-то маленький блестящий предмет. Он сел обратно, снова забрал бутылку и открыл небольшой раскладной ножик. Стал поддевать им пробку. — Не думаю, что есть любовь, про которую все говорят. — Продолжил Марк. Он старался, крутил в замерзших красных пальцах нож и сосредоточенно смотрел на плотную пробку. — Сначала я почувствовал твой запах и просто захотел тебя. Будь мы при других обстоятельствах, будь ты старше и не такой…- Марк тихонько рыкнул и потянул за пробку. — Я не знаю, как объяснить. Будь на твоем месте хотя бы такой как Берни, я бы попробовал уломать тебя на секс. Мишель почувствовал, как залился краской. Он отвернулся от Марка и посмотрел на желтое море огней за бетонным ограждением. — Я же предлагал тебе. — Тихонько, почти шепотом сказал он. — Я готов. — Потом ты не шел все у меня из головы. Я подумал, что все из-за запаха, но решил попробовать с тобой встретиться. И ты мне сам по себе показался интересным человеком, не только из-за запаха. И милым. Со звучным хлопком пробка поддалась и выбралась из бутылки. Марк не удержал ее, и она отлетела в сторону, прокатилось по покатому снежному настилу, и улетела вниз. Марк привстал и выглянул за ограждение, как будто еще надеясь эту пробку вернуть. — Придется выпить все. — Разочарованно сказал он. — Милым? — переспросил Мишель. — А дальше? Марк вернулся на скамейку. Сел рядом, снова окутал Мишеля своим запахом. Уже не таким, как в первую встречу. Мишель все еще хотел быть с ним, как бывают вместе альфа и омега, но запах Марка он перестал воспринимать лишь как запах молодого альфы. Мишель, вдыхая его, расслаблялся. Чувствовал себя под защитой, чувствовал, что рядом с ним можно обустраивать дом и растить в нем детей. И их никто не тронет. — Когда ты рассказал все, я очень злился. И даже был на тебя зол первые дни. У меня проблемы с контролем, на самом деле. — Марк поднял голову и посмотрел Мишелю в глаза. Из-под его смешной шапки с балабошкой прямо на лоб выбралось одно черное колечко волос. Мишель заворожено поднял руку и поправил волосы Марка, слегка погладил пальцами его по лбу. Марк молчал и следил за действиями Мишеля. — Все еще не верю, что ты мне не снишься. — Мишель погладил щеку Марка. — Ты здорово себя контролируешь, когда отказываешь мне в близости. — Ты не понимаешь, это совсем другое! — Да прям? — засмеялся Мишель. — Иногда во мне как будто кто-то другой живет, очень-очень злой и раздражительный. Ты меня таким не видел, не знаешь. Я, вроде как, учусь справляться со своим характером. По крайней мере, сейчас не раздражаюсь из-за всякой ерунды. А вот был подростком, мог вообще из-за пары слов подраться. Один раз, мне шестнадцать было, я чуть было Эшли не ударил. По — настоящему, как альф всегда бил, кулаком. — Марк отпил остывшее вино из бутылки. Мишель уже давно понял каким-то внутренним чувством, что разговоры о братьях всегда выводили Марка из спокойного состояния. — Эшли совсем пиздюк был и собрался на свидание со взрослым мужиком, мы с ним здорово поругались. Я очень злился, нарычал на Эшли и замахнулся кулаком. Он сильно испугался тогда. Марк еще раз приложился к бутылке. Мишель смотрел как Марк обнажает свою белую шею, как ходит его кадык, когда он глотает. Мишель помнил Марка, когда месяц назад они разговаривали на этом самом мосту. Как пугал Мишеля его внешний вид, как Марк был не похож сам на себя. В жизни Мишеля почти все советы по отношениям давал ему Берни. И Берни говорил никогда не связываться с теми, кто хоть как-то мог навредить. Берни учил опасаться, не давать в обиду свое тело, психику и свободу. Но Берни всегда только хорошо отзывался о Марке и поддерживал их отношения. А уж Берни в людях умел разбираться. — Ты будешь пить? — спросил Марк, протягивая вино. — Оно не крепкое, но холодное. Осторожней. Мишель взял в руки холодную стеклянную бутылку. Отпил прямо из горлышка. На котором, как ему показалось, все еще остался аромат Марка и запах его губ. Мишель давно не был близок с ним, уже и не мог вспомнить ничего и понимал, что многое сейчас придумывает сам. Мишель сделал несколько маленьких глотков. Обжигающая жидкость прокатилась по горлу, прошла через тело. Он зябко поежился, втянул голову в плечи, пытаясь спрятаться от морозца в шарфе. После первого обжигающего эффекта по телу стало разливаться тепло, а во рту появился привкус корицы и пряных фруктов. — Я больше никогда не трогал кого-то слабого. — Снова заговорил Марк. — Мне тяжело тебе это объяснить, но до сих пор у меня бывает такое чувство, что я весь — сгусток ненависти и злости, и мне трудно контролировать свое раздражение. Ты когда все это рассказал, а потом упал, я даже боялся подойти к тебе, потому что был очень зол. Я знаю, что ты это все тяжело переживал, а я тебе даже не мог помочь. Мишель молчал. Мишель знал, о чем говорит Марк. Он сам мог становиться таким жалким комком — комком слез, нерешительности и малодушия. Когда нужно было проявлять характер, когда нужно было быть сильным и смелым, Мишель просто не мог справиться с собой и своими страхами. И только в последнее время он научился хоть чуть-чуть действовать. Он маленькими шажочками приближался к Марку — он целый день решался впервые ему позвонить, он со страхом брал впервые Марка за руку, он несколько недель выбирал между Марком и своими страданиями о далеком прошлом. Мишель с большим трудом вел войну с самим собой, пытался собрать вместе множество разных деталей, которые не сходились: свои желания, желания отца, Берни, дедушки; учебу, экзамены и поступление; свои эмоции, страхи и опасения; огромный долг за свою жизнь перед папой, который Мишель должен был нести и который должен был оправдывать. Но был Марк, который приехал и увез Мишеля с собой. Марк забрал Мишеля из вороха его мыслей. Своим одним существованием рядом затмил все остальное. И Мишель теперь сидел рядом с ним на пустом мосту, сидел в чужой шапке с ушками, пил вино из горла и смотрел на праздничный город. И это была его самая счастливая ночь. Ему было достаточно иметь Марка рядом и разговаривать с ним. Его любовь была этим. Он любил Марка не из-за запаха, ему не нужна была физическая близость. Мишель мог отбросить в сторону весь остальной мир и просто слушать его. И говорить самому. Делиться всем своим нутром. — Я же всего боялся. — Сказал Мишель, снова пробуя вино. Оно было таким приятным, таким бодрящим и вкусным. Так хорошо согревало Мишеля изнутри. — Я даже не знаю, что мне делать после школы и куда поступать. Что вообще мне делать в жизни не знаю. Во мне совсем ничего нет. Я же учусь хорошо, и экзамены сдам отлично, и деньги у меня есть, а сам я по себе ничего не представляю. Совсем ничегошеньки. Очень близко к ним вверх взлетела яркая шипящая искра и взорвалась красными огнями. С той же стороны слышались радостные крики людей. Мишель задрал голову и смотрел на внезапный фейерверк с тем же ощущением чуда, как и в детстве. — Я не считаю тебя обыкновенным. — Сказал Марк. Мишель передал ему бутылку, чтобы он тоже попил. — Я впервые в жизни так безрассудно поступил. — Забормотал Мишель, все еще рассматривая небо. Слегка пахло гарью. — Отец будет зол на меня, когда узнает. И они все будут меня искать. Но я совсем не жалею. — Нельзя жить только для других, да и эгоистом быть не хорошо. Нужно что-то среднее. Ты, на самом деле, очень сильный человек. — Мишель перестал рассматривать потемневшее небо и повернулся к Марку. Последние слова Марка были куда интересней, чем невзрачный городской небосвод. Марк смотрел вперед, куда-то на линию горизонта, скрытую домами, сжимал в руках бутылку и хмурился. — У тебя правильная и сильная мораль. Ты же можешь научить меня терпимости и любви к другим людям. Показать, что вся эта жизнь не зря. Мишель посмеялся и покачал головой. Забрал у Марка полупустую бутылку и медленно допил вино. — Я люблю тебя именно за это, не за запах. — Сказал Марк ему. — Но ты все равно пахнешь лучше всех. — Ты тоже. Мишель выпил много вина, нашел замерзшую руку Марка и сжал в своей. Сел к нему поближе, боком к боку. Марк слегка приобнял его, и Мишель с удовольствием прикрыл глаза, сосредоточившись на своих чувствах. — Почему ты решил вернуться за мной? — спросил Мишель через несколько минут тишины. Марк пожал плечами. — Захотел. — Ответил он. — Ты написал мне, что хочешь быть со мной, и я решил тебя украсть. — А как же братья? — Эшли очень романтичный. Я ему рассказал про омегу, и он сразу же отпустил. Почти силой за дверь выгнал. А Олли теперь с планшетом возится. Он, наверное, даже не заметил, что я уехал. — А папа? — Я у него не спрашиваю. Мы не очень близки. — Почему? Марк снова лишь пожал плечами и крепче притянул Мишеля к себе. Где-то над ухом Мишеля альфа глубоко вдохнул воздух в легкие. — Я зря спросил. — Мишель потерся носом о промокшую ткань куртки Марка. В сильном запахе альфы уловил посторонние омежьи нотки. Эти нотки очень гармонично ложились на запах Марка и почти переплетались с ним. Это точно был его брат. Был и очень слабый запах ребенка, немного пряный и для носа Мишеля не очень приятный. Он почти терялся на фоне других. — Это все словами тяжело объяснить, но я, кажется, понимаю. Тебе не надо рассказывать. — Он поднял голову и посмотрел Марку в глаза. — К черту их всех, этих взрослых. Учат и указывают постоянно, а потом… — Мишель запнулся. У него от выпитого вина, внимательных черных глаз и запаха альфы сейчас кружилась голова. — Отец вот снова в такой вечер на работе своей, если вообще не с омегой. Он завел кого-то. — Но это же хорошо. — Тем же тихим шепотом ответил Марк. — Чем? — Мишель с большим трудом сумел разорвать этот зрительный контакт. Марк своим взглядом умел гипнотизировать и сводить с ума даже на расстоянии. А тут они еще и сидели слишком близко, на одном маленьком пледе в одиночестве и в темноте над большой яркой магистралью. Мишель опустил взгляд ниже и засмотрелся на губы Марка. На холоде они не были такими привлекательными и оказались немного потрескавшимися, но все равно оставались красивыми. — Твой отец имеет право на личную жизнь. — Так же невозмутимо ответил Марк. — А я? Мишель придвинулся ближе. — Ты опять пристаешь ко мне… — Марк не успел снова вздохнуть, не успел больше ничего сказать или отстраниться. Мишель сам поцеловал его в губы. Слизал языком с них остатки пряного запаха вина. Было необычно и вкусно. — Будешь целоваться на морозе, — Марк отстранился от него, — простуда вылезет. — Да плевать! — Мишель снова прижался к нему. — Но, вообще-то, когда я увидел тебя в этой шапочке, очень-очень захотел с тобой что-нибудь сделать. Марк очень нагло протянул свою руку к Мишелю и потрогал его правое кошачье ушко. Шапка была, конечно, странной и немного смущала самого Мишеля, но другой у него с собой не было. Спасибо Анджею хотя бы за это. — А что не сделал? — Ты грохнулся в сугроб. — Я салюта испугался. — Давай-ка я тебя, все-таки, поцелую. — Марк наклонился к нему ближе и Мишель тут же снова загляделся в его глаза. Совсем же черные, очень-очень черные. Таких даже не должно быть у обычных людей. Марк умел быть разным. И он прекрасно понимал Мишеля и всегда знал, что тому хочется. Знал даже лучше самого Мишеля. В такую красивую и самую счастливую ночь Мишель хотел сказки. Хотел видеть рядом с собой прекрасного, нежного, но сильного альфу. Когда Марк сам его поцеловал, Мишель даже зажмурился. Опьянение от вина стало только сильнее, голова закружилась. Марк снова не стеснялся и действовал напористо. Очень напористо. Мишель только и сумел вцепиться руками в его куртку и предпринять жалкие попытки перехватить хоть капельку инициативы. Не получилось. И когда Марк оставил его рот в покое, коснулся горячими губами щеки Мишеля, прижался к этому же месту холодным носом, вдохнул запах Мишеля, сам Мишель уже плохо держался в реальности. Он не чувствовал ни холода, ни мокрых дорожек на своем лице, ни свое собственное тело. Он не хотел отпускать Марка, потому что только он и был сейчас его опорой. Даже скамейка, на которой они сидели, как будто раскачивалась на волнах, а весь мир кругом был непонятным и не очень Мишелю нужным. Мишель снова уткнулся в плечо Марка и немного потерся носом о его голую шею. Так снова прошло несколько минут. — Пошли до машины или в метро. — Попросил Марк. — Ты замерз. — Не замерз. — Буркнул Мишель. — Я чувствую, какой ты холодный. — Мне тепло. — Медленно проговорил Мишель. Он зарылся носом в ворот куртки альфы, ближе к его телу, туда, где было собрано очень много успокаивающего запаха. Мишеля захватывали его детские воспоминания, когда еще дедушка или отец позволяли ему делать так же. — Мне тепло от тебя. И от вина. И от счастья. — Это все очень романтично. — Марк зашевелился. — А что будешь говорить, когда завтра появятся сопли? — Завтра… — Мишель прижался щекой к старому колючему свитеру Марка. — Я не хочу завтра. Я хочу длинное-длинное сегодня. Чтобы оно никогда не кончалось, чтобы их всех здесь не было, только тебя хочу. Сопли… — Мишель задумался на добрую минуту. — Сопли не хочу. — Ты алкоголь раньше не пробовал, да? — спросил Марк. Мишель попытался кивнуть. Он устроился где-то на груди у Марка и почти перестал осознавать всю остальную реальность. Скамейка все еще качалось, весь остальной мир исчез за закрытыми глазами, а реальными были только колючий свитер под щекой, промокшая куртка, еловый запах и руки Марка, придерживающие Мишеля. Марк пытался еще что-то ему говорить и пытался посадить ровно, но Мишель его не слушался. — Поехали домой. — Попросил Марк еще раз. — Раздобудем немного еды, вина и посидим у меня в комнате. Там тепло хотя бы. — И вина. — Подтвердил Мишель, прослушав все остальное. — Ночь, вино и любовь, да? Вино обязательно. А как же без вина?28
Ночная тишина стояла над пустой длинной улицей. В старом спальном районе по соседству с промышленной зоной не было никаких уличных украшений и не так часто горели фонари. Мишель вышагивал по скользким бетонным блокам, выставленным вдоль дороги, и держался за протянутую руку Марка. Он с интересом заглядывал в чужие желтые окна и иногда видел в них людей, гирлянды и белые бумажные снежинки. — Уже три ночи. — Сказал ему Марк. — Даже в центре людей почти не осталось. Мишель посмотрел на него сверху вниз. — Сочельник закончился. — Сказал он тихим голосом. Не хотелось нарушать безмолвную тишину этой спящей улицы. Мишель выпил не больше Марка, уж это точно. Но Марк выглядел нормальным, в то время как Мишель все еще пребывал в странном искаженном мире, где все цвета были резкими и яркими, но картинка размывалась, стоило только внимательно на что-то посмотреть. Мишель все еще чувствовал горящий огонь в груди, заставляющий его лезть на бетонные блоки, вышагивать по ним, подпрыгивать и опасно нагибаться вниз, чтобы поцеловать Марка. Марк все это терпел и держал Мишеля за руку. Еще на мосту Марк с кем-то созвонился по телефону, потом заставил Мишеля быстро собраться, взял его за руку, свернул плед, повесил рюкзак Мишеля себе на плечо и быстро повел в сторону проспекта. — Один мой приятель из такси нас сейчас подкинет почти до места. Но придется немного ножками до общаги дойти. — А вино? — спросил Мишель. — У соседей возьмем. — Уверенно ответил Марк. — Есть у меня там пара должников. В теплом и темном салоне Мишеля немного разморило. Он рассеянно сквозь ресницы разглядывал пустынный мост, темные воды реки внизу и блестящий город на двух берегах. Мишель слушал тихий разговор двух альф, которые обсуждали общих знакомых и свою работу, дышал крепким запахом Марка и крепче сжимал пальцами его руку. Их высадили на небольшой площади, заставленной закрытыми на ночь ларьками, магазинчиками и праздничными фигурками оленей и елочек. Неподалеку от них было несколько компаний молодых людей. Кто-то громко смеялся, кто-то жег огни, а одна парочка кидалась друг в друга снегом. Марк взял его за руку и помог выбраться из сугроба, в который Мишель угодил, выбираясь из автомобиля. — Нравится твой запах. — Сказал ему Мишель и от избытка чувств чмокнул Марка в щеку. — Никого кроме тебя даже не чувствую. — Потому что Питер — бета. — Ответил ему Марк. Он наклонился и отряхнул куртку Мишеля от налипшего снега. — Нам всего несколько кварталов пройти осталось. И они пошли. Мишель с интересом крутил головой по сторонам, рассматривал панельные дома с желтыми окнами, огромные горы снега вдоль расчищенной дороги, припаркованные на пешеходных дорожках автомобили и разнообразные по яркости и цвету вывески магазинов и рекламные баннеры. — Наша улица считается исторической, — поделился Мишель впечатлениями, — там запрещена реклама. — Ага, и еще припарковаться нормально нельзя. — Как же ты так машину бросил. — Расстроено поджал губу Мишель. — Завтра заберу. Потом Мишель увидел длинное бетонное ограждение вдоль дороги, весело запрыгнул на него и прошелся по скользкой узкой дорожке, раскинув руки в стороны для баланса и посмеиваясь. Он медленно вышагивал, сжимал руку Марка и смотрел сверху в его черные глаза. Он был влюблен и пьян, и уже поэтому счастлив. Но никакая простая любовь не могла сделать то, что творилось в душе Мишеля. Здесь бы очень хорошо помог Берни с его любовью к философии. Он бы мог рассказать очередную красивую теорию о человеческом бытие, мог бы разложить все чувства Мишеля по полочкам и выдать готовое объяснение всему этому. Мишель был немного глупее, поэтому как назвать все с собой происходящее не знал. Но Мишель был уверен, что все это происходит от появления в его жизни Марка, поэтому называл все это своей любовью. Марк как будто читал его мысли, потому что через пару минут уютной тишины заговорил с Мишелем: — Я сказал, что ты делаешь меня лучше. — Он сверкнул своими глазами и остановился на месте. Остановился и Мишель. — Я же буквально знаю все твои чувства: как ты пугаешься, смущаешься, как смотришь на меня и постоянно восхищаешься. Я ни разу, никогда не видел в тебе зла. Ты грустишь постоянно, но и это только от доброты твоей. Пока Марк переводил дыхание, Мишель моргнул пару раз. — Сейчас ты другой. — Сказал Марк и протянул к нему свою руку. Мишель спрыгнул вниз, сделал шаг из кучи снега на прочищенную дорогу. Подошел близко-близко к Марку. — Я существую. — Сказал Мишель. — Чего? — теперь Марк непонимающе моргнул. — Я не умею про такое говорить, — Мишель вздохнул, — но я попытаюсь. Он взял руки Марка в свои, огладил его мозолистые пальцы, с любовью сжал в своих. Дышалось хорошо и легко, а все было почти понятно и просто. Был Мишель, с ним был Марк и мир вокруг. Мир не самый красочный, с не самыми приятными обстоятельствами для них, но это не было проблемой. Все же было на самом деле так просто — Мишель мог любить, пока у него была эта любовь, мог радоваться празднику, если хотел радоваться, мог дышать этим свежим морозным воздухом и мог просто жить, пока эта жизнь у него была. — Смотри, — Мишель поднял руки, держащиеся крепко друг за друга, — мы касаемся друг друга. У тебя теплые руки, а кожа немного грубоватая. И воздух вокруг холодный, а когда им дышишь полной грудью, немного обжигает. Но я чувствую в нем твой запах, и он очень-очень мне нравится. Я просто сейчас замечаю это. — Мишель немного помолчал. — Когда я сбежал сегодня, то чувствовал столько всего разного, что это разрывало меня. А сейчас просто чувствую «это». — Что? — спросил Марк подозрительно. Мишель долго не отвечал, все продолжал всматриваться в глаза альфы. — Опьянение? Мишель шикнул на него. — Мир вокруг. — Ответил Мишель. — Я его больше не боюсь, потому что я понимаю его, наверное. Я-то все делаю правильно. И прошлое вообще не должно никак мешать нам, потому что все эти обстоятельства создали не мы и не нам нести ответственность. — Давно тебе это говорю. — Сам не веришь в это. Марк вздохнул и отвел взгляд. Понимал ли он эти разговоры или нет, Мишель не знал, но ему нужно было сказать все это словами. Он же открыл тайну, он нашел путь к пониманию всего этого, наконец-то подобрал ключик. Вот об этом всегда ему рассказывал Берни, а Мишель отмахивался. Ночь перевалила за середину. Наступили самые тихие и спокойные часы, когда и в окнах почти не осталось света. Ночь была прекрасна, ночь показывала город с другой стороны — спокойной, тихой и сонной. В такое время и хотелось жить больше всего, когда оставался один посреди длинных улочек, между громадинами домов, под темным небом и потрескивающими желтыми фонарями. — Я не настолько умный, — Марк пожал плечами, — извини. В школе все прослушал. — Да я просто ужасно объясняю. — Мишель тихонько засмеялся, а потом притянул Марка к себе и обнял как маленький. Прижался щекой к его груди. — Я в школе все внимательно слушал и там про это не говорили. Марк от неожиданности охнул, потом тоже обнял Мишеля и они так и застыли на месте. Мишель думал, что его чувства Марку уж точно видны. Не хотелось ничего ему говорить про любовь. Вообще не хотелось говорить. А хотелось просто вот так вжиматься в него и бесконечно долго дышать им. Мишель тоже улавливал эмоции альфы — часть через запах, часть от того, что уже слишком хорошо знал Марка. Без разницы, любовь ли это или нет, появилась ли она только из-за запаха и природы или было уже что-то большее. Какая была разница, если Мишелю было хорошо. — Я знаю про птичек. — Сказал тихонько Марк. — Когда они птенчиками вываливаются из гнезда и им приходится очень быстро научиться летать, чтобы не разбиться. Они же, наверное, и так знают откуда-то, как это делать, но они не полетят, пока их не сбросишь. — Ты к чему? — буркнул Мишель. Вроде Марк все понял, но говорил очень странными метафорами, не такими красивыми, как было в голове у Мишеля. — Это твой опыт и мудрость. — Ответил Марк. — Ты растешь и учишься быть сильнее и лучше. Мишель шумно выдохнул воздух из легких. — Или ты все-таки немного пьяненький. — Добавил Марк.