Особые обстоятельства

25

После того как Мишель стал жить с отцом, на Рождество и последующие каникулы его всегда забирал к себе дедушка. За исключением прошедшего года, когда дедушки не стало и, вроде бы, никто из его большой семьи праздники не праздновал, а огромный дом стоял угрюмым и пустым. Отец Берни в том году повез свою новую семью в горы и захватил с собой старшего сына, поэтому Мишель остался в полном одиночестве. Был, правда, один памятный счастливый момент, когда они вместе с отцом пошли в небольшой ресторанчик, поели вкусного мяса, послушали живую музыку и Мишелю разрешили попробовать немного пива. Они с отцом разговаривали весь вечер напролет. Отец впервые рассказал о своей юности в военном училище, о своих родителях и школьных друзьях, о первом знакомстве с папой. Вечер вышел хорошим. Уютным и семейным. Мишель был счастлив. В это Рождество все вернулось на круги своя, и в доме дедушки снова собиралась вся его семья. Дедушка ни капли не врал, когда говорил Мишелю, что кровное родство не всегда имеет значение. Выросший Мишель полностью поверил в эти слова и не стал бы чувствовать себя здесь чужим, только потому что он им не родной. В конце концов, этот огромный особняк был его первым домом, в нем Мишель провел свое детство и уже только поэтому имел право находиться здесь. Мишель не спал почти всю ночь накануне, сидел у окна при слабом свете ночника и перебирал петли спицами. Но успел. И свитер получился довольно приличный и аккуратный. Без узоров, потому что Мишель не умел вязать узоры, но Марку бы подошел. Темно-серый, с высоким горлом, из качественной шерсти. Теплый. Мишель аккуратно обрезал последние ниточки и расстелил свитер на своей все еще не расправленной кровати. — До моих два часа ехать, я поеду рано утром, чтобы до пробок успеть из города выехать. — Сказал ему Марк этой же ночью по телефону. — Эшли я все-таки купил этот утюг для волос и для Олли планшет. Не самый хороший, но с большим экраном. — Продолжал рассказывать Марк с завидной теплотой в голосе. — Ему понравится, он любит мультики и сериалы смотреть. Мишель продолжал улыбаться и кивать, поглядывал на остатки пряжи на подоконнике и готовый свитер в своих руках. А Марк вдруг замолчал, как будто прислушался к обиженному сопению Мишеля и потом задал совершенно неожиданный вопрос: — Хочешь, я никуда не поеду? Давай я тебя заберу на Рождество. Мишель тихонько засмеялся сквозь набежавшие слезы и покачал головой. — Сначала думают, потом делают. — Тихо ответил он Марку. — Что? — Взрослые люди. Ты мне так говорил. Мы не должны так поступать, они же тебя ждут. — Ждут. — Подтвердил Марк. — Так и езжай. — Мишель сглотнул противный комок в горле, вытер набежавшие слезы. Это были эгоистичные слезы, которые не хотели, чтобы Марк ехал к своей семье, которые хотели, чтобы Марк полностью принадлежал только Мишелю, хотели, чтобы Марк забыл про младших братьев, чтобы не работал столько ради них, чтобы вместо дурацкого планшета для мультиков купил себе нормальные зимние ботинки. — Езжай. — Повторил Мишель, снова поглаживая мягкий рукав. — Это всего лишь одна ночь. Мы же еще успеем много раз встретить Рождество вместе? — Конечно. — Заверил Марк. — Я… — Мишель хотел сказать, что любит, но остановился. Не смог. — Счастливого Рождества. — Искренне пожелал он. — Если тебе рано вставать, поспи хотя бы несколько часов сейчас. — Счастливого. — Так же грустно ответил Марк. — Я бы хотел, чтобы ты тоже был со мной. Мишель еще раз улыбнулся. Не натянуто и вымученно, а одними уголками губ. Вытер остатки слез, так и не переросших в очередные рыдания. Он знал, что сейчас поступил правильно, как хороший мальчик. Он заслужил очередной подарок под елочкой в этом году. Ночью Мишель поспал не больше трех часов. Лег прямо домашней одежде, не переодеваясь в пижаму и не расправляя кровать. Мишель завернулся в покрывало, уткнулся носом в подушку и провалился в очень странный беспокойный сон. Снилось ему, что он совсем маленький оказался в той самой квартире, ключи от которой отец прятал в кармане старого пиджака. Что он стоял один посреди маленькой комнаты, прямо на огромном темном и липком пятне, а Марк — взрослый Марк — смотрел на него совсем без любви, а лишь с холодной яростью в глазах. И желал Мишелю смерти. — Это все из-за тебя. Ты не стоишь этого. — Сказал тот страшный Марк из сна и Мишель резко проснулся. Уже в который раз за последние месяцы он сидел в темной комнате, смотрел на желтые фонари через окно и не мог унять свое бешеное сердце. Дотянувшись до заряжающегося телефона, Мишель проверил время. Было почти шесть утра. Он проспал только три часа. Через час на работу уехал отец. Он пытался собираться тихо, думая, что Мишель спит, и очень удивился, когда Мишель все-таки выбрался из комнаты, чтобы проводить его. — Я постараюсь приехать пораньше. — Виновато сказал он. Протянул руку и потрепал Мишеля по волосам как маленького. — Я обязан ехать. — Почему? — тихо спросил Мишель, скидывая тяжелую руку отца со своей головы. — Это моя работа, я должен. — Все ты кому-то что-то должен. Первая половина дня прошла никак, и Мишель просто лежал в своей постели, иногда спал, иногда смотрел в потолок. К трем часам позвонил дядя Джейк и велел собираться — он уже отправил за ним машину. Мишель аккуратно упаковал оба свитера в рюкзак, все еще надеясь, что отец успеет к празднику и что Марк каким-то чудом окажется с ним. Последнее точно не могло случиться, потому что Марк еще утром уехал из города и прислал Мишелю фотографию заснеженной трассы и белых бескрайних полей за ней. Мишель никогда не был за городом. На отдых и в путешествия его возили только на самолете, а аэропорт прилегал вплотную к разросшимся городским кварталам. Такую пустынную красоту Мишель не видел никогда вживую, и теперь с жадностью рассматривал маленький нечеткий снимок на экране своего смартфона. Мишель выключил по всей квартире свет, проверил переключатели на кухне и запер дверь на оба замка. Держа набитый рюкзак у груди, Мишель спустился по лестнице на первый этаж и с трудом открыл тяжелую железную дверь, ведущую во двор. Автомобиль уже ждал около закрытых ворот, собирая на себе взгляды местных детей. У дяди Джейка только такие машины и были — черные, блестящие, как будто их всех кремом для обуви обмазывали. Водитель вышел на улицу и успел первым открыть для Мишеля дверь. Мишель, готовый протянуть руку к блестящей хромированной ручке, смущенно спрятал ее обратно в карман куртки. — Спасибо. — Пробормотал он себе под нос, не совсем уверенный, что эти слова вообще нужно произносить. Молчаливый водитель только лишь кивнул. В салоне пахло так же как и от дяди — приятным парфюмом. Сидения, возможно, были кожаными. Мишель поставил свой потрепанный школьный рюкзак с нелепыми пушистыми брелоками рядом с собой и достал из кармана телефон. Эта машина ехала по снежным ухабам настолько ровно, что Мишель даже не до конца верил, что они действительно едут. Зато сообщение получилось набрать с первого раза. «Счастливого Рождества. Как добрался?» — написал он Марку и быстро отправил. Пока звонить не стал, не хотел мешать Марку сейчас. Он же сам рассказывал, как редко видится со своей семьей и как по ним скучает. Не стоило его сейчас беспокоить. У них вся жизнь впереди для разговоров. Они еще успеют наговориться. Конечно же, успеют. А как по-другому? «Не реви, — просил себя Мишель, — только не реви. Это его семья. У тебя тоже есть семья. И отец, и все дяди и их семьи. Они же тебя любят» Семья дедушки была богата. С каждым годом все больше. Дедушка владел несколькими зданиями в городе, которые сдавали под торговые центры и магазины, и имел пару складов в логистическом центре под городом. Дядя Джейк занимал место управляющего всем этим, а после смерти дедушки возглавил семейный фонд, куда ушло все наследство. Дедушка-альфа и младшие сыновья в семейный бизнес почти не вмешивались. Каждый из них занимался своим делом. И каждый был талантлив. Дядя Джейк был старшим и любимым сыном дедушки. Это неправда, что детей любят одинаково, Мишель знал. Они были очень похожи. Дядя с подросткового возраста помогал дедушке, так и посвятил всю жизнь семейному делу, даже после того, как дедушка в последние годы заявил, что с него хватит, он наигрался и теперь желает только нянчить внуков. Всегда Мишель думал, что дядя Джейк довольно холодный человек. В детстве, пока жил в доме дедушки, побаивался его немного и никогда к нему не лез. Потом немного привык, когда уже подрос и жил с отцом. Дядя часто приходил к ним в гости, они с отцом вместе смотрели футбол или пили на кухне кофе, пока Мишель крутился рядом. С семьей ему не везло, но Мишель считал, что это правильно — дядя же был бетой, а бет мало кто любил. Но все-таки был в жизни дяди один омега, с которым тот постоянно начинал встречаться и постоянно расходился. Про Эйбела знала вся их большая семья, не любила его за то, что он постоянно бросал дядю, но и в тайне все надеялись, что когда-нибудь они все-таки сойдутся. Роман этот длился уже более пятнадцати лет — почти всю жизнь Мишеля. — Он уже не молод и остался один с ребенком. — Сказал безжалостно отец пару дней назад, после того как они с Мишелем остались вдвоем. — Джейк богат и любит его, для Эйбела — это лучший вариант. Мишель промолчал, но слова эти запомнил. Они были похожи на слова дедушки-альфы на похоронах. Кто-то любил, а кто-то смирялся и позволял себя любить. Эйбела Мишель встречал лишь раз в жизни и сильно испугался. Эйбел был высок, худ, с черными длинными волосами, с темными, еще темнее, чем у Марка, глазами и строгим лицом. Маленький Мишель тогда решил, что это сам дьявол явился в их дом. Если старший сын во всем походил на своего папу, то младший пошел по стопам отца. Майк появлялся в доме намного реже, чем все остальные. Сначала, когда Мишель был совсем маленьким, он учился в медицинской академии и жил в кампусе. Дедушка лишь посмеивался и говорил, что младшенький — копия отца. После Майк уехал проходить практику и учиться в ординатуре на другом конце страны и вообще перестал бывать дома. А вернулся в родной город, когда Мишель уже отселился к отцу. Поэтому Мишель знал его плохо, хуже всех остальных. Но у Майка все было хорошо — он уже самостоятельно оперировал в той же клинике, где работал его отец, лет семь назад женился, и сейчас они с мужем ждали второго ребенка. Дядя Коллин — средний сын дедушки, был самым любимым дядей Мишеля в детстве. Его мужем тоже был бета, они вместе работали фотографами и растили двоих приемных детей — Несси и Анджея. Дядя Коллин часто играл с Мишелем и разрешал трогать свою колючую бороду. Мишель действительно жалел, что с возрастом он почти перестал с ним общаться. Ведь дядя Коллин был таким совершенно бесхитростным и заботливым добряком. Автомобиль плавно и быстро ехал по городским улицам. Мишель, сжимая в руке молчащий телефон, смотрел на украшенные к празднику улицы, на толпы спешащих людей, на нарядные витрины магазинов. То место, куда он ехал, Мишель, конечно же, любил. И любил дедушкины семью, даже если половина этих людей уже стали для Мишеля чужими. Мишель был рад встретить с ними праздник, Мишель верил обещанию отца успеть к ночи, верил в то, что через несколько дней Марк вернется, и Мишель сможет подарить ему свитер. Но Мишель завидовал веселым людям, которых видел из окна автомобиля. Они гуляли вместе под мягким рождественским снегом, веселились и смеялись, закупались подарками к празднику, поднимали головы и любовались украшениями. Мишель бы хотел так же, но еще утром отец объяснил, что помимо капризов Мишеля у него есть еще и обязанности перед другими людьми. Мишель знал это и не мог требовать у отца дополнительный выходной. Мишель не мог позвонить Берни и попросить прогуляться вместе с ним, потому что Берни был в гостях у своего папы, а Мишель понимал, как Берни по нему скучал все эти два года и как радовался его приезду. Мишель не мог согласиться на предложение Марка по тем же самым причинам. Он не должен был отбирать Марка у его семьи. У Марка были братья, которые его ждали. Был совсем маленький Олли и Эшли, не старше Мишеля и тоже еще школьник. Раньше, много лет назад, северной окраиной город примыкал к большому и древнему сосновому бору, где высокие деревья уходили далеко вверх и под ногами лежал мягкий ковер из пожелтевших иголок. За этим бором, огороженный соснами как надежной стеной от душного города, стоял поселок из пары улиц с большими одинаковыми домами, ухоженными площадками, красивыми садами и высокими заборами. В последние годы город все больше разрастался, и уже и бор, и сам поселок, оказались окружены высокими современными новостройками. Но это место все равно оставалось самым дорогим и желанным для многих состоятельных людей их города. И именно здесь Мишель рос. Дом дедушки был высоким, двухэтажным с широкими светлыми окнами, выложенный из теплого белого камня. К дому примыкала деревянная терасса, летом нагревающаяся на солнышке. Мишель помнил, как на ней устанавливали детский надувной бассейн, ставили рядом такую же надувную пальму и Мишель мог часами плескаться в теплой воде один или вместе с Несси, брызгаться на взрослых и весело хохотать. Сейчас эта терраса была пуста, заметена ровным нетронутым слоем выпавшего снега. Перила крыльца, балки и балюстрады были обвиты мерцающими гирляндами, а чуть дальше во дворе стояла высокая старая ель. Летом, из-за шикарного цветущего сада, неприметная ель была незаметна, но зимой, украшенная фонариками и разноцветными шарами, она становилась главной красавицей. Мишель знал, что в доме, обязательно около камина, стоит еще одно дерево, искусственное, но такое же красивое, как настоящее. Под этим деревом Мишеля всегда дожидались подарки. Молчаливый шофер заехал во двор, остановился на подъездной дорожке и хотел снова идти открывать перед Мишелем дверь, но Мишель успел вперед. — Спасибо, я сам выйду. — Сказал он, быстро хватая рюкзак и выскакивая на улицу. В старой, немного пахнущей пылью и пирогами, машине Марка было в сто раз уютней, чем в этой. Даже несмотря на теплые кожаные сидения, парфюм и профессионального водителя. Мишель посмотрел в сторону белой двери, украшенной рождественским венком. Дедушка всегда выходил встречать его. И какую-то пару секунд Мишель ожидал увидеть его снова, но быстро взял себя в руки, вспомнил, что дедушки больше нет. И сам, как большой, медленно пошел к дому. Под ногами скрипел снег, нарядная ель мигала фонариками, его ждали, и все должно было быть хорошо. Поэтому Мишель старался улыбаться. Но улыбка пропала, когда вместо дедушки встречать его вышел Эйбел. Он даже не старался выглядеть дружелюбно, но и злым его лицо Мишель назвать не мог. Эйбел, как и сказал отец, был немолод, точно был раза в два старше Мишеля и у него в уголках глаз уже собирались морщинки. Но Эйбел был все так же худ, высок и имел все такой же длинный черный хвост. Правда сейчас из этого идеального хвоста выбилась пара прядок, а руки, с тонкими красивыми бледными пальцами, на одном из которых блестело долгожданное колечко, были испачканы в муке. И вытирал Эйбел их об фартук в мелкий цветочек. — Привет, — сказал он, — проходи. Все настолько заняты, что не заметили явление главной звездочки. Все-таки какая-то злость в Эйбеле осталась. Мишель не мог до конца смириться с тем, что именно Эйбел занял место дедушки в доме, что Эйбел теперь готовит выпечку на дедушкиной кухне, что он управляет слугами и даже выходит встречать гостей. Мишель лишь кивнул ему, потому что был вежливым мальчиком и прошел мимо. — Майки с его семейством приедет к вечеру. — Продолжил говорить как будто в пустоту Эйбел. — Все остальные здесь, проходи в гостиную. Анджей вернулся с сыном, теперь все восхищаются. — Сыном? — Мишель замер в открытых дверях, впуская в теплый дом морозный воздух. — Ты не знал? — Эйбел затолкал Мишеля в дом и закрыл дверь. — Джейк в кабинете, а мне надо на кухню. Коллин со стариком и детьми в гостиной, проходи туда. Мишель сам разделся, сам повесил в гардеробной свою куртку, забросил на верхнюю полку шапку и аккуратно свернул свой любимый шарф. И еще немного постоял посреди маленькой тесной комнаты, собираясь с мыслями. Пока ехал сюда, Мишель почти не волновался. Он появлялся в этом доме каждое Рождество и оставался на каникулы, но он уж не помнил, когда в этом доме собирался так много людей. Мишелю казалось, что пришли все. Мишель снова попытался улыбнуться. У дедушки была большая семья — это же хорошо. Большая и такая разнообразная семья. И Мишель, конечно же, оставался ее частью. Даже если здесь теперь хозяйничал Эйбел. Большая гостиная занимала почти весь первый этаж и имела высоту во все два этажа. Здесь всегда было уютно: старые кресла и диваны украшали клетчатые пледы, вдоль одной из стен тянулся длинный и высокий книжный шкаф, за ним пряталась широкая деревянная арка, ведущая в столовую, а следом и кухню. Именно туда быстро ушел Эйбел, и оттуда несло запахом жарящегося мяса и готовой выпечки. Самое главное и центральное место в доме занимала, конечно же, наряженная ель. Она стояла рядом с работающим камином и десятки маленьких язычков пламени отражались в красных стеклянных шарах. Мишель тихо, как незваный гость, прокрался в эту гостиную и остановился перед красивым большим и мягким ковром, как перед границей. У него сердце захватывало от воспоминаний из детства, от воспоминаний о совсем недавних счастливых праздниках в этой комнате, от мыслей о дедушке и от собственного неприятного чувства неправильности всего происходящего. В своем любимом кресле, придвинутом ближе к камину, сидел дедушка-альфа. Совсем постаревший за этот год, в очках с толстыми диоптриями и полностью седыми волосами. Свитер с оленями выглядел на нем немного нелепо, потому что Мишель помнил его только в классических старомодных костюмах. Но дурашливый свитер вдруг резко становился уместным, когда дедушка искренне улыбался и посмеивался. На руках у него был маленьких ребенок, совсем еще малыш, с толстенькими ручками и ножками, кучерявым русым чубчиком волос и в праздничном костюмчике все с теми же оленями. Вокруг дедушки и ребенка собрались все остальные: дядя Коллин, все такой же бородатый и добрый, серьезный Анджей и незнакомый Мишелю мальчик лет пяти. Черный цвет волос мальчика и его запах выдавали в нем того самого сына Эйбела. На Мишеля обратили внимание не сразу, и он еще несколько секунд стоял на холодном паркете в стороне и наблюдал за этой идиллией. Но стоило взгляду Анджея скользнуть по его фигуре, как тут же все остальные замолчали и посмотрели на него, даже малыш вывернулся в руках дедушки и повернулся в сторону Мишеля. — Ну наконец-то, — первым заговорил дядя Коллин, — мы тебя все заждались. Иди сюда! — он протянул в сторону Мишеля руку. Не согласиться было невозможно, и Мишель сделал первый уверенный шаг по ковру и потом быстро приблизился к теплому камину и оказался на краешке небольшого диванчика, бок о бок вместе с напряженным Анджеем. — Здравствуйте. — Мишель посмотрел на старшего альфу. Это дедушка его любил и взял в семью, а остальные лишь согласились. Это именно из-за дедушки к Мишелю стали относиться как к родному, но дедушка-альфа был немного другой. Мишель не был его самым любимым внуком. Он даже не был в топе. Малыш снова вывернулся в руках дедушки, все еще смотрел на Мишеля своими огромными серыми глазами. Потом заметил Анджея, запищал и полез к нему. — Это Юстас, Мишель. Первый правнук. — Сказал дедушка с улыбкой. — Ни минуты на месте не сидит, непоседа. Анджей уже взял ребенка себе на руки и прижал к груди. Их запахи, ребенка и его папы, сразу же смешались в один. Анджей слегка улыбнулся одними уголками губ и посмотрел на Мишеля. Это был все тот же взгляд, какой Мишель помнил из детства. Анджей смеялся над ним и его растерянностью. — Ты не знал про него? — спросил Анджей, покачивая своего ребенка. — Нет, никто не говорил. — Надо тебе почаще нас навещать. — По-доброму сказал дедушка, вытягиваясь в своем кресле. — Коллин, Майк звонил? Где он застрял? — Подъезжает. — Ответил дядя Коллин с пола. Он вместе с молчаливым мальчиком упаковывал последние подарки в бумагу, расположившись прямо посреди ковра, в самом центре узора. — Подъезжает, только все подъехать не может. — Проворчал дедушка. — Все равно стол еще не готов. — Не нужно было отпускать поваров. — Эйбел с Кеннетом прекрасно справляются. — Так же спокойно ответил дядя Коллин. — Давай эти конфеты завернем в синий, пусть тоже будут для Несси. — Продолжил он говорить с мальчиком. — А что мы папе твоему отложили? Мальчик подтянул ближе к себе небольшую белую коробочку и показал на нее. — Несси бы с кухни выгнать, пока ничего он там не сжег. — Снова заговорил дедушка. — Ой, да хватит, — отмахнулся Коллин, — его все равно к плите никто не подпускает. — Он хочет тебя потрогать. — Со стороны донесся голос Анджея. Мальчик опять закапризничал, и теперь с папиных рук тянулся в сторону Мишеля. — Он начал запахи чувствовать недавно, — продолжил объяснять Анджей, в то время как крошечная ладонь потрогала свитер Мишеля, — теперь ему все интересно. Мишель поднял руку, и мальчик обхватил его мизинец, потянул на себя. Анджей придерживал ребенка, чтобы не свалился с его колен и, вроде, был довольно дружелюбен к Мишелю. Мишель же, на самом деле, не знал, что Анджей родил. Он был старше Мишеля на неполные три года, совсем еще молодым. Мишель знал, что Анджей два года назад поступил в колледж и на этом все. В последний раз он видел Анджея на похоронах дедушки и, скорее всего, тот сразу же после них снова уехал. — Я не знал. — Ответил Мишель на последний вопрос. — Никто не говорил. — Тебе, и правда, стоит больше общаться с семьей. Что дядя Джейк женился, ты слышал? — Позавчера мне сказали. — Ответил Мишель. Ребенок изучал его руку. Не пугался незнакомых людей с чужими запахами, и это было хорошо. Он никогда не знал плохого отношения к себе и, имея под боком поддержку папы, доверял даже чужакам. Мишель чувствовал маленькие тепленькие пальцы, трогающие его ладонь, чувствовал, как маленький нос уткнулся в его рукав, как мокрый рот оставил на ладони немного слюней. Мишель хорошо относился к детям и, конечно, хотел когда-нибудь иметь своих детей, чтобы вот так же любить их, растить и заботиться. Раньше все эти мечты были абстрактными и далекими, но с появлением Марка в его жизни Мишель уже вписал его в свои мечты. Если бы они только наладили свои отношения, если бы им удалось остаться вместе, то через несколько лет они бы могли сыграть свадьбу, а позже и завести ребенка. Мишель позволил себе помечтать и представить вот такого же любопытного малыша с черными кучерявыми волосиками. — Ты ему нравишься. — Дедушка все время посматривал на них со своего кресла и продолжал спокойно улыбаться. — Ему все нравятся. — Анджей вздохнул, перехватил ребенка удобнее и оттащил чуть подальше от Мишеля. Мишель немного расстроился, когда его руку отпустили. Как будто его бросили. — Какой ты неосторожный мальчик. — Поругал Анджей ребенка, вытирая его слюни платочком. — И невоспитанный, обслюнявил дядю, ну вот зачем? Вскоре со второго этажа, из бывшего кабинета дедушки, спустился дядя Джейк, а из кухни прибежал веселый Несси. Он был полной противоположностью Анджея — очень ярким и подвижным. К Мишелю он тут же бросился обниматься, зажал в крепких объятиях, даже не дав подняться с дивана, почти задушил своим сильным запахом и заговорил громким голосом прямо около уха: — Наконец-то ты приехал, — радовался Несси, — я так давно тебя не видел, ты даже стал выше меня! Да сегодня самый настоящий праздник — все-все приехали, даже Анджей наконец-то вернулся! Ты уже познакомился с Юстасом? Несси бросил Мишеля и потянулся руками к мальчику. Анджей, с сыном на руках, отсел немного подальше. — Он тебя боится. — Сказал он недоверчиво брату. — Мы все его боимся. — Рассмеялся дядя Джейк за их спинами и по гостиной тут же прокатились и другие смешки. Смеялись все взрослые, а Анджей довольно улыбался. — Где Майки, кстати? — спросил дядя Джейк, закидывая одну ногу на ногу. Он уже устроился в еще одном свободном кресле и теперь напоминал короля на своем троне. — Все еще едет. Дороги все замело. — Ответил с пола Коллин. Мишель с диванчика наблюдал за двумя братьями. У них ведь была разница всего лишь в год, но они были максимально непохожи друг на друга. Дядя Джейк в честь праздника снял с себя пиджак и убрал галстук. Вместо этого вырядился в жилетку с красивой позолоченной вышивкой. И, в общем, выглядел, как идеальный джентльмен из высшего общества. Дядя Коллин сидел на полу в окружении подарков, упаковочной бумаги и липкой ленты, на руках у него остались блестки, а парочка попала и на бороду. Дядя Коллин был большой, походил больше на альфу и часто носил джинсы и растянутые фанатские футболки различных рок-групп. Из него каждый год выходил идеальный Санта. — Дядя Майки всегда опаздывает. — Несси тоже сел на пол, поближе к камину, и откинулся на согнутые локти. — А! — вдруг вскрикнул он. — Папа просил передать, что мясо еще не подошло, а мой пирог нечаянно сгорел, поэтому ужин будет только через час. Ну и хорошо, все успеют к горячему! Правда же? Дядя Джейк тихонько посмеялся.

26

До полуночи оставалось три часа. Дядя Майк, его беременный муж и семилетний сын давно приехали. Анджей уложил Юстаса спать в детской на втором этаже и оставил под присмотром радионяни. Ужин был почти готов. Дядя Коллин, Кеннет и Несси сервировали праздничный стол в гостиной. Мишель выбрался из шумной комнаты и снова спрятался в темной гардеробной. Позвонил отцу и долго ждал ответа. — Извини, — сказал ему отец, — я до полуночи не успею, но к утру точно приеду. Тебе весело? — Да. — Ответил Мишель и отключился. Проверил свою переписку с Марком, но там было лишь ответные пожелания, поздравления и фотография маленькой скромной елочки, украшенной самодельными бумажными игрушками и шариками из разных наборов. Елочка стояла где-то в квартире, около стены, обклеенной плакатами и снова детскими рисунками. Мишелю это милая елочка так понравилась, что он уже почти перестал держаться. Вместо этого он накинул на плечи куртку, всунул ноги в промокшие ботинки и выбрался наружу. Вечер был теплым и снежным. Ветра почти не было, а весь просторный двор и терасса приятно освещались множеством гирлянд. Вдали от городского шума было непривычно тихо, тишина была почти реальной и осязаемой. Мысли, носившиеся в голове у Мишеля, тоже немного поутихли. Стало немного лучше. Мишель вдохнул прохладный воздух полной грудью, медленно выдохнул, понял, что выскочил на холод без шапки и шарфа и рассмеялся совсем как дурачок. Красавица-ель возвышалась над всем этим красивым безмолвием. Ночью, подсвеченная маленькими лампочками гирлянд, она была еще более величественная и волшебная. Мишель спустился с крыльца, прошелся прямо по сугробу, чтобы встать ближе и сфотографировал эту красоту. Тут же отправил картинку Марку. Ель была красива, но Мишель все равно смотрел на маленькую елочку, которую, скорее всего, наряжал ребенок, и завидовал. Он выдохнул облачко пара изо рта, посмотрел вверх на светлое небо. Увидел целую настоящую звездочку, почувствовал, как на лицо падают холодные снежинки, словно маленькие иголочки кололи его щеки и тут же пропадали, растаяв. Он открыл рот и поймал им несколько снежинок, как делал это в детстве. Все равно рядом никого не было и никто не мог запретить Мишелю вот так безрассудно гулять по холоду. Мишель вылез из сугроба обратно на расчищенную дорожку и снова взялся за телефон. «Хочу к тебе» — написал он Марку. Прижал телефон к груди и вытер кулаком первые слезы. Он не должен был плакать. Зачем плакать? Все же было хорошо. Все шло правильно. Мишель медленно пошел по дорожке вокруг дома, надеялся на ответ от Марка. Хотя бы одно слово от него, хотя бы одна картинка. Мишель хотел посмотреть на елочку с другой стороны, хотел лучше рассмотреть рисунки на стене. Мишелю было интересно, как выглядят его братья, как выглядит его квартира. Еще Мишель хотел поговорить с Марком, спросить, как его встретили, понравились ли подарки, что они приготовили на праздничный ужин и что Марк делает сейчас. Но телефон все так же упорно молчал, длинная дорожка заканчивалась, а непокрытая голова была мокрая от падающего снега. Мишель забрел на задний двор, где сейчас стояли голые и из-за этого некрасивые розовые кусты, а за кустами такая же забытая на зиму детская площадка. На оставленных до лета качелях обнаружились двое. Сначала до Мишеля добрался запах табака с приторным запахом добавок — такие курил Берни. Мишель развернулся, прищурился и всмотрелся в темноту детской площадки, освещенной только светом, идущим из окон дома. Потом Мишель снова перелез через сугроб и подошел поближе. Анджей с тихим скрипом покачивался на качеле, кутался в большой и длинный пуховик, на голове у него была смешная полосатая шапка с пришитыми к ней кошачьими ушами, а в руках Анджей держал открытую бутылку с шампанским. Рядом стоял Эйбел, курил, слеповато щурился и смотрел на приближающегося Мишеля. — Ты чего один по улице гуляешь? — грубовато спросил Эйбел. Мишель сел на вторую свободную седушку, взялся голыми руками за холодные пластиковые ручки и тоже слегка качнулся. — Отец не приедет. — Поделился он своим горем. Анджей отпил шампанское из горла бутылки и протянул ее Мишелю. Мишель взял. Понюхал, а потом осторожно сделал пару глотков. Шампанское давно все выдохлось и было кислым. Мишель поморщился и вернул бутылку обратно. В такие праздники ему разрешалось выпить один символический бокал, но Мишель не очень хорошо переносил алкоголь. В первый и последний раз его напоил Берни в ту самую страшную ночь Хэллоуина, когда водка помогла Мишелю быстро заснуть и не рыдать всю ночь напролет. — Ну и черт с ним. — Анджей снова приложился к бутылке. — Ты его сильно ждал? Мишель повесил голову. Ждал бы, если бы не знал, что так и будет. Как он один мог соревноваться с работой отца, которая уже давно была не просто работой? Как он мог соревноваться с огромным чувством ответственности отца перед всеми его подопечными? Что Мишелю нужно было сделать, чтобы отец предпочел его, а не того омегу, которым от отца пахло уже пару месяцев? — А что с отцом? — спросил Эйбел. — Он его постоянно бросает. — Сразу же ответил Анджей и Мишель от удивления замер. Перестал качаться, проехался подошвами ботинок по промерзшей земле. Что Анджей, что Эйбел смотрели на него своими этими пугающими глазами и говорили совершенно неприятные вещи, совсем не жалея Мишеля. — Бросает? — переспросил Мишель. — Он старается, как может. — Он мало старается. — Ты-то откуда знаешь? — Мишель закипал. Они могли как угодно смотреть на него, надсмехаться и считать глупеньким, но должны были соблюдать хоть какие-то рамки приличия. Да, у них с отцом были проблемы, да, Мишель чувствовал себя одиноким, но обычно воспитанные люди знали, где нужно промолчать. Например, вот в этот самый момент. — Не лезь. — Попросил Мишель Анджея. — Это моя семья. — Да ладно тебе. — Анджей отвернулся, а ушки на его шапке смешно качнулись. Эйбел потушил окурок, а потом спрятал его в кулаке. Не стал бросать его. Они втроем молча смотрели на безжизненный зимний сад, которому не доставалось даже света из окон. Всматривались в темноту, лежащую за веточками роз, в тропинки, уходящие, казалось, в неизвестность. Анджей продолжал пить холодное шампанское. Они должны были понимать, почему Мишель гулял один на улице. И поэтому сильно не расспрашивали. Они должны были так же знать, что это такое — неясная и необъятная тоска по чему-то упущенному. — Сегодня такой хороший праздник, —произнес Эйбел тихо и мягко. — Не надо его портить. И нужно возвращаться, ужин же уже готов. Мишель и Анджей согласно кивнули, но даже с места не сдвинулись. — Чувствую себя безродной псиной, — снова заговорил Эйбел, — которую добрый хозяин подобрал на улице, накормил и устроил около камина. Еще и щенка моего приняли. — Ты зря переживаешь. — Анджей снова покачал головой с ушками. — Да все рады, что вы наконец-то поженились. Дядя же по тебе сохнет дольше, чем я живу. — Скай… — Он всем понравился. Дядя тебя любит и ты теперь здесь хозяин, поэтому не бойся. Да и все скоро примут тебя, мы же видим, как ты со стариком и с этим домом возишься. Папа мой про тебя хорошо отзывается. Все нормально. Мишель не ожидал увидеть от такого человека, как Эйбел, столько смущения и неуверенности. Он сам себе признался, что имел против него много предубеждений. Эйбел столько лет мучил дядю, Эйбел много раз бросал его, родил ребенка на стороне и согласился на брак, только когда уже других вариантов не осталось. Но, в конце концов, дядя Джейк был счастлив, а этот дом снова обрел омегу-хозяина и, впервые после смерти дедушки, выглядел таким живым и полным радости. Вот только у Мишеля эта радость выходила какая-то искусственная. Он честно старался, но именно сегодня, как никогда в жизни, ему хотелось бежать от всего этого. Хотелось идти на поводу у своих желаний и поступить эгоистично. В эту ночь люди обычно загадывали желания, а Мишель даже не мог понять, чего он хочет. Он хотел, чтобы не тянуло тоскливо где-то там, под сердцем. Качеля Анджея слегка проскрипела в ночной тишине, когда он остановился и собрался подняться на ноги, а у Мишеля в то же время завибрировал телефон в кармане куртки. В груди тут же все замерло, и даже руки дрожали, когда он вытаскивал гудящий телефон наружу. Марк. Казалось, еще больше разволноваться было невозможно, но Мишель и с этим справился. Совсем как в первый раз, он дрожащим и замерзшим пальцем провел по иконке и поднес телефон к уху. — Марк. — Шепнул Мишель, кашлем прочистил горло и спросил погромче. — Что-то случилось? Обругал себя дураком. Да что могло случиться? Просто Марк звонил, чтобы поздравить, чтобы поговорить с ним. Обсудить елки, в конце концов. — Случилось. — Кратко ответил Марк таким серьезным тоном, что Мишель еще больше испугался. Самое время было прижимать руку к сердцу и просить его немного успокоится. — Я еду в город. Анджей и Эйбел не уходили. Так и стояли рядом, ждали Мишеля и слушали чужой разговор. Пусть слушают, сразу же решил Мишель, он не мог беспокоиться еще и из-за них. Ведь Марк творил что-то странное. — Зачем? — спросил Мишель. Поднял голову и посмотрел в хитрые глаза Анджея. А тот ведь все понял быстрее Мишеля. Они оба сразу обо всем догадались. — К тебе. — Продолжал Марк. — Уже подъезжаю к городу. Где ты? Дома? За полчаса успею. — Да я же говорил, что к дедушке поеду. — Забормотал Мишель. — Да как? Зачем? Ты же… Ты же с семьей был. А Олли, — Мишель совсем растерялся. Взгляд Анджея становился все страшнее. Расскажет все отцу. — Олли же так подрос… Мишель повесил голову. — Ты хотел Рождество со мной встретить или нет? — продолжил пытать его Марк, совсем не обращая внимания на бессмысленное бормотание. — Хотел. — Признался Мишель. — Скажешь мне адрес? — Это… это поселок за Серебряным бором, владение пятнадцатое. Только там пропускной пункт на въезде, тебя не пропустят. Там только по списку. Да и дядя Джейк не пойдет навстречу Мишелю. Даже если пропустит Марка, обязательно расскажет об этом отцу. А там не пройдет и суток, как они будут знать всю его биографию. Так рисковать Мишель не мог. Он замолчал и Марк тоже. В трубке Мишель слушал, как работает мотор старенькой машины Марка и как тот громко дышит. Наверное, включил динамик, чтобы меньше отвлекаться от ночной дороги. Хорошо хотя бы, что снегопад почти прекратился. — Альфа? — спросил Анджей. Эйбел нетерпеливо притопнул ногой. Его любовные дела Мишеля так сильно не волновали. — Альфа. — Подтвердил Мишель. — Уедешь с ним? — С чего это? — Мишель прикрыл ладонью динамик. — Я не сбегу! — Сбегать? — Анджей смеялся одними глазами. Видимо, та недолгая милая беседа на диванчике в начале вечера Мишелю просто показалась. Они с Анджеем выросли, но их натянутые отношения никак не поменялись. — Здесь не тюрьма, чтобы сбегать. Скажи кому-нибудь из взрослых и едь. Мишель опустил руку, приоткрыл рот и посмотрел на двух омег, стоящих перед ним. Не этого ли он всегда хотел? Сбежать хотя бы один раз, пойти на поводу у своих желаний и чувств? Пусть простят его за эгоизм, пусть простят за то, что он такой, что напугал, что ушел с праздника, что впервые поступил так безрассудно. Но Мишель никогда ничего не хотел в своей жизни так сильно. Пусть отец сам решает, что с ним делать, прощать или нет. Но не выходил из Мишеля послушный и идеальный сын, не мог он больше выжимать из себя хорошего ребенка, не хотел больше быть правильным. Такая жизнь его уже до чертиков достала. Мишель, не разрывая зрительного контакта с Анджеем снова поднял телефон. — Приедешь к посту? — спросил он у Марка. Голос даже не дрожал, слез на глазах не было. От принятого решения задышалось легче. — Кедровая, строение семь, там шлагбаум. Я буду тебя ждать. — Хорошо. Здесь еще ближе, минут за пятнадцать доберусь. — Осторожней, пожалуйста. — Попросил Мишель. — И… спасибо тебе. — Да за что? — Я буду ждать. Через пятнадцать минут. Мишель сбросил вызов и еще раз поднял взгляд. Они так и не ушли. Стояли и смотрели на Мишеля, как будто увидели в нем что-то интересное. Даже Эйбел больше не торопился, а подошел поближе, встал рядом с Анджеем и сложил руки на груди. — Я ухожу. — Сказал Мишель, поднимаясь на ноги. — Да я не могу тебя отпустить. — Эйбел попытался схватить Мишеля за руку. — На улице ночь, а ты даже несовершеннолетний, куда ты пойдешь? — Подальше отсюда. — Мишель мягко вырвал руку из слабой хватки. — Можете позвонить и сказать отцу, если хотите. Только он все равно не приедет. — Да не в твоем отце дело, — Эйбел догнал его на дорожке и быстрым шагом пошел вслед за Мишелем. — Да постой ты, — снова поймал его за руку и заставил остановиться. Драгоценное время быстро утекало, а до поста на въезде в поселок даже быстрым шагом было идти не меньше десяти минут. — Постой ты. — Снова заговорил Эйбел. Он на самом деле выглядел обеспокоенным и уже не таким злым. — Это безопасно? — спросил он. — Джейк говорил, что ты умный мальчик, ты хорошо знаешь этого альфу? Он ничего тебе не сделает? Мишель громко выдохнул. Ну как он мог объяснить им, что Марк ему ничего и никогда не сделает? Да один его запах был лучше всех. Мишель не знал запаха папы, но был уверен, что даже и он бы так не пах, как пах для него Марк. Он доверял Марку так же, как маленький Юстас Анджею. Мишель рядом с ним не боялся ничего и никого. Марк просто не мог быть опасным для Мишеля. Для кого угодно, но не для него. — Он даже на секс не соглашается, потому что беспокоится обо мне. Он мне ничего не сделает. — И все равно… — Извини, но я уйду. Жизнь. От этого зависела целая жизнь. В этом Мишель был уверен. Он долго смотрел на Эйбела, прямо в его черные глаза. Не отводил взгляд, почти не моргал. Не получилось бы словами рассказать все то, что чувствовал Мишель. Но Эйбел же знал эти чувства. Эйбел же пытался сложить ту же самую мозаику, что и Мишель. — Мне нужно сказать Джейку. — Твердо повторил Эйбел. — Говори. — Это займет минут пятнадцать. — Я понял. Эйбел кивнул и отпустил. Даже сделал шаг назад, сложил руки у себя на животе и посмотрел таким взглядом, с которым некоторые омеги смотрели на своего ребенка. Мишель проглотил комок в горле. Сумел лишь кивнуть ему в благодарность и развернуться. В доме он схватил только свой рюкзак, где были спрятаны оба свитера и шарф, и снова выскочил на улицу, сбежал по ступенькам крыльца, пронесся мимо нарядной ели и уже почти выскочил за ворота. Догнал его Анджей. — Постой! — позвал он, и Мишель остановился перед самыми воротами, развернулся и недовольно шикнул. Сколько можно было его задерживать? Минуты шли, а вдруг Марк мог передумать и уехать, а вдруг Эйбел уже говорит с дядей, а вдруг сейчас приедет отец и никуда не отпустит? Мишель не мог больше оставаться здесь. Ни минуты. — Чего еще? — Возьми шапку. — Анджей протянул ему свою, с ушками. А когда Мишель даже не пошевелился, сам надел ее ему на голову. — Застегни куртку, и вот тебе… — Анджей достал из ворота пуховика темную бутылку. — Давай, повернись, засуну тебе в рюкзак, чтобы не разбилась. Мишель развернулся спиной и Анджей быстро открыл замок. — Будь осторожен. — Попросил он, выталкивая Мишеля за ворота, на пустую дорогу. — И счастлив. Ворота быстро захлопнулись, отрезав Мишеля от всех этих, несомненно, хороших людей. За воротами была прямая заснеженная улица. Здесь не ездили автомобили, не шумел город, и не слышались голоса людей. Все остались за закрытыми воротами, а здесь был лишь один Мишель, который в одиночестве стоял перед длинной прямой дорогой, ведущей в темноту, сжимал в руках лямку рюкзака и всматривался в ночь, подсвеченную фонарями. Мишель еще раз оглянулся на дом, вышел на середину дороги и быстро побежал в сторону поста. Всю жизнь он слушался отца и дедушку. Всю жизнь он любил их и не хотел расстраивать. Он мирился с их «нельзя», мирился с тем, что отец работал в праздники, с тем, что дедушка, уча его доброте, был строг и несправедлив со многими людьми. Мишель всегда убеждал себя, что прилежная учеба, послушание и доброта сделают его жизнь счастливой и прекрасной. Мишель думал, что ухаживания альф — это опасность, что вечеринки с друзьями — тоже опасность, что дружба с другими ребятами — ненужная вещь. Отец старался оберегать его от всего, но не хотел даже хотя бы раз поговорить с Мишелем по душам, прийти пораньше со своей работы, явиться на их общий семейный праздник. Да просто бы избавить его от постоянного одиночества. Отец мог хотя бы постараться наладить свою жизнь, чтобы Мишель не чувствовал себя виноватым каждый раз, когда заставал его сидящим на темной кухне. Отец мог хотя бы попытаться сделать что-то для них двоих. Мишель быстро устал и остановился, хотя и пробежал только половину. Далеко в темноте только начал виднеться огонек в домике дежурного. Мишель тяжело дышал, держал руку у колющего бока и смотрел вперед, не появится ли там свет автомобильных фар и назад — не пытаются ли его догнать. Мишель был их гордостью. Они радовались всем его успехам, собирали грамоты, хвалили за выученные стишки и отличные оценки. Они оберегали его от всех опасностей, возили в школу на машине или водили за ручку. Они любили Мишеля, правда. Они желали ему счастья и, наверное, даже не догадывались, как эта забота может душить. Да и сам Мишель об этом почти не задумывался. Он лишь долгими ночами смотрел на звездочку, иногда разговаривал с ней и убеждал себя, что все нормально. А потом воздушный замок рухнул. Когда Мишель увидел Марка. Когда он сказал правду вслух. Когда стоял на мосту в окружении тумана и глотал слезы. Что ему сейчас нужно было сказать? Простите, что не послушался? Простите, что подвел вас, что впервые в жизни поступил так, как хотел сам? Мишель крепче перехватил рюкзак и побежал еще быстрее. В полной тишине ему показалось, что он слышит звук мотора. Морозный воздух колол легкие, в боку болело, а в голове шумела кровь. Мишель тяжело дышал, но свет окон небольшого домика приближался с каждым шагом. А потом, когда оставалось совсем чуть-чуть, когда Мишель боролся с собственной слабостью из последних сил, он увидел яркий свет от машины, показавшейся из-за поворота. На последнем дыхании, путаясь в собственных ногах, Мишель еще быстрее понесся к шлагбауму. Он видел, как автомобиль остановился прямо перед ним, как яркий свет фар потух и открылась водительская дверь. Мишель упал, когда за спиной что-то громко взорвалось и испугало его. Он вскрикнул, выставил перед собой руки и сразу же ободрал ладони о выступающую плитку старой мощеной дороги. Рюкзак слетел с плеча Мишеля, а сам он резко обернулся на громкий звук. Это был всего лишь фейерверк. Яркий шипящий огонек поднимался вверх и распадался на сотни разноцветных вспышек. — Мишель! — встревожено позвал Марк. Мишель тут же забыл про небо в огоньках и вскочил на ноги. Быстро схватил рюкзак за лямку и бросился к Марку. Альфа успел оббежать закрытый шлагбаум, и был совсем рядом. Мишель обвил его руками, вцепился в куртку Марка, уткнулся носом в его теплую шею и вдохнул в свои бедные легкие этот такой родной и прекрасный запах. Марк придержал Мишеля за спину, погладил по голове, по смешной шапке с ушками. Мишель задыхался от быстрого бега, от испуга и нахлынувшего на него счастья. Мишель цеплялся пальцами за шнурки на куртке Марка, тыкался носом ему в шею и ворот, глотал воздух ртом. — Я… — вытолкнул он из себя один звук. Сердце в нем громко билось в такт громким залпам непрекращающегося фейерверка. — Я…я так люблю тебя. — Мишель зарылся носом в расстегнутый ворот куртки Марка. — Так люблю.

Конец второй части