Второй шанс

*** Крики из комнаты Алана и какой-то грохот (там же) подсказали Доктору, что настало утро. — Эй! Такое ощущение, что твой корабль живой! И он ненавидит меня! Вечером меня ударило током при попытке включить в комнате свет, а сейчас вот на меня ни с того, ни с сего свалился шкаф с одеждой! По-моему, мне было безопаснее остаться одному! Доктор повернулся к бушующему рыжему урагану со спокойной и жизнерадостной улыбкой, молча выслушал его претензии. — Она, — машинально поправил Доктор. — Что? — Она. ТАРДИС – это она, не он. Алан замолчал, уставившись на Доктора со смесью удивления и подозрительности. Потом вдруг, не удержавшись, тоже улыбнулся. — И как с тобой твои бывшие спутники уживались? — Ну… в основном, это были девушки. С ними как-то проще. Алан снова нахмурился, скрестив на груди руки. — Знаешь, твоё имя тебе не подходит. Ты не Доктор, ты больной, — заявил он серьёзно. Доктор продолжал улыбаться и невольно разглядывать лицо своего нового друга. Что-то определённо знакомое было в том, как он хмурит брови, как сверлит его подозрительным и недовольным взглядом, как поджимает тонкие губы. — И перестань улыбаться, как идиот! Такое чувство, что ты надо мной откровенно ржёшь! Чего во мне смешного?! – возмутился рыжий. Доктор хихикнул, ощущая себя совсем уж мальчишкой. Правда, давно он не чувствовал такой лёгкости на душе. И этот странный рыжий парень только добавлял радости. Доктор смотрел на его лицо и мысленно умилялся – огненно-рыжие кудряшки, чуть бледноватое, красивое лицо с большими голубыми глазами и слегка вздёрнутым носом, тонкие губы и – это Доктору нравилось больше всего – веснушки, рыжей россыпью покрывающие нос, лоб и щёки. — Просто тебе ужасно не идёт серьёзное выражение! – засмеялся Доктор, не выдержав. Алан мученически застонал: — Чёрт, я знаю! Мне ужасно не повезло со внешностью! Я не хочу быть рыжим! Я хотел бы быть каким-нибудь более… как это… брутальным, что ли! Хочу себе чёрные волосы и строгие черты лица! Но увы, на пластическую операцию я что-то не решаюсь… Вот тут Доктор расхохотался в открытую. Определённо, никто из прежних спутников не смешил его так сильно. От его смеха Алан возмутился ещё сильнее, веснушчатое лицо перекосило от гнева. — Я с тобой путешествую два дня, а ты меня уже бесишь! – зло крикнул он хохочущему Доктору и размашистым шагом кинулся обратно в комнату. Успокоившись, Доктор идёт за ним. Входит, не постучавшись, робко присаживается на край кровати, на которой сидит Алан. — Ладно тебе дуться, — шутливо протягивает мизинец. – Ну, мир? Рыжий подозрительно косится на Доктора, изображающего самое что ни на есть искреннее раскаяние. Тонкие губы невольно – почти незаметно – трогает улыбка. Демонстративно фыркает, презрительным жестом отодвигает мизинец Доктора. — Серьёзно, ты прямо как ребёнок. Пора взрослеть уже! – с этими словами он гордо выходит из комнаты, напоследок вновь едва заметно улыбнувшись. Доктор едва сдерживается, чтобы снова не засмеяться. Почему-то рядом с этим рыжим чудаком он чувствует себя гораздо моложе, почти ребёнком, почему-то рядом с ним становится радостно и тепло. Совсем как в детстве. Совсем как с… Мастером… Одиннадцатый отгоняет печальные мысли и возвращается к главной консоли. *** — Алан, мы приземлились! Они на какой-то очередной планете с гуманоидным населением, по расчетам Доктора. Уже неделю Доктор посещал все планеты из длинного списка, который выдала ТАРДИС по запросу «Разумные человекоподобные формы жизни». Доктор надеялся, что одна из этих планет покажется Алану знакомой, и память вернётся. Они уже успели побывать на 87 планетах, обезвредили несколько межгалактических пиратов, предотвратили восстание орулианцев – особых роботов с Орулиана, используемых людьми. Алан выглянул из-за его плеча, скептически рассматривая заснеженные поля за дверями ТАРДИС. — Не припомню, чтобы я жил в таком холоде, — недовольно заметил он. Доктор улыбнулся и хитро посмотрел на своего друга, в глазах заплясали озорные искорки. Алан нахмурился, предчувствуя очередную авантюру. — Эй, да ладно тебе, мы можем покататься на лыжах, это ведь здорово! В ответ от Алана только скептическое фырканье. Доктор улыбнулся ещё радостнее, начал рыться в кладовой корабля. Вскоре он вынырнул из кладовки счастливый, держа в руках меховую шапку, варежки и шарф. Алан благоразумно попятился. — Доктор, выражение твоего лица меня сейчас пугает! Ты же не собираешься меня одевать?! Я не… сними это с моей головы! — Но ты замёрзнешь! Снаружи холодно! — Вот сам и одевайся! Я не твой сын, не надо обо мне ТАК заботиться! Чёрт… что ты делаешь? Ты меня сейчас задушишь этим шарфом! — Тебе очень идёт этот шарфик. И правда, вид возмущённого рыжего, закутанного почти по самые уши – так, что видны только недовольные голубые глаза и россыпь веснушек – это было действительно мило. Ресницы Алана на секунду опустились, но Доктор успел заметить, как в голубых глазах друга мелькнуло что-то наподобие польщённости, тонкие губы растянулись в довольной ухмылке. — Ладно, шарф я оставлю, шарф мне даже нравится. Но шапка и варежки отправятся обратно в кладовку, ясно? *** — Апчхи! Алан недовольно шмыгнул носом и поправил заветный шарфик. — Будь здоров, — Доктор снова улыбнулся. — Ага. Покатались, блин, на лыжах. В следующий раз предупреди заранее, если захочешь посмотреть на снежного человека. — Обязательно. Доктор будто невзначай накрыл ладонью его пальцы, ловко вбивающие новые координаты на панели управления (надо же, как быстро научился). Ожидая, что тот в любое мгновение одёрнет руку – это было бы вполне в духе Алана. Тонкие пальцы под ладонью Доктора дёрнулись, вздрогнули разом, но руку Алана не убрал. — Ну вот, я же говорил, что тебе надо одеть варежки – не послушался, теперь у тебя руки холодные, пальцы дрожат, — Одиннадцатый выжидательно смотрит Алану в глаза. Голубые глаза смотрят сначала непонимающе, затем переводят взгляд вниз, на тёплую руку Доктора, накрывшую чуть подрагивающую от холода руку Алана. На губах снова расползается самодовольная, дерзкая ухмылка. На секунду Доктор думает, что эта ухмылка – признак презрения, и решает уже убрать руку, как вдруг ощущает, что тонкие пальцы Алана прочно переплетаются с его собственными пальцами, рыжий парень слегка тянет на себя Доктора за руку. — Что, Доктор, потянуло на ностальгию по девушкам? – почти издевательски шепчет Алан и притягивает его ближе, голубые глаза сверкают насмешкой. Доктор тоже ухмыляется, теперь он это умеет. Прижимает Алана к консоли. Руки остаются сцепленными. Это тело – молодое, жизнелюбивое, и энергия в нём бьёт ключом. Доктор знает, что остановится, если Алан не захочет заводить отношения дальше дружбы, но в голубых глазах – таких странно знакомых – тоже горит огонёк азарта и интереса. Несколько мгновений они продолжают играть в гляделки, а потом один из них не выдерживает. Тонкие, чуть холодные губы накрывают губы Одиннадцатого, язык вкрадчиво пробирается между его зубов и сплетается с его языком. Секунда, вторая, пятая, а потом они резко отстраняются друг от друга. Доктор чувствует, что у него покраснели уши, а у Алана вспыхнули щёки и, кажется, он наконец-то согрелся. А руки по-прежнему сцеплены, почти неосознанно… А потом свободная рука Алана тянется к пуговицам на рубашке Доктора, ухмылка становится лукавой улыбкой, в голубых глазах жадный блеск. — И со сколькими своими спутницами ты спал? – Алан спрашивает это тем же издевательским тоном, но, похоже, его это действительно волнует. — Ни с одной, — он может себе позволить маленькую ложь, его новое лицо умеет быть искренним даже при самом заметном вранье. А потом снова поцелуй, более горячий и долгий, и во время поцелуя Доктор стаскивает с Алана его шарф. Шарф не сразу поддаётся, и через какое-то время Алан, не прерывая поцелуя, едва слышно хрипит от удушья: — Двумя руками снимай, идиот, ты же меня задушишь! *** Доктору нравятся волосы его нового спутника. Они такие рыжие, такие мягкие, и они так приятно пахнут, если зарыться в них носом… Доктор надеется, что запах этих рыжих волос останется на подушке надолго. А запах остального тела останется на простынях и одеяле, в которое Алан сейчас завернулся… Они лежат в одной постели, Доктор – тесно прижавшись к Алану, вдыхая запах его восхитительных рыжих волос. — Ты чёртов соблазнитель, — констатирует Алан, чуть улыбаясь. — Если бы ты не давал мне повод для соблазнения – я бы и не соблазнял, — улыбается Доктор в ответ. – И вообще, тебе же понравилось. — Не отрицаю. Некоторое время они молчат. А потом вдруг Алан прижимает Доктора к себе, слегка поворачивается, чтобы смотреть ему в глаза. — По крайней мере, этой ночью мне не снились кошмары о моём прошлом. По утрам я начисто забываю детали сна, но остаётся ощущение, что снилось мне что-то жуткое. Иногда я думаю, что лучше мне не вспоминать ничего. Он молчит ещё немного, а затем выдыхает тихо-тихо: — Но без своих воспоминаний я ощущаю себя потерянным. Как будто я потерял что-то очень, очень важное… огромную часть себя… и я не знаю, хорошо это или плохо… Доктор нежно проводит большим пальцем по щеке Алана, запускает руку в его кудрявые волосы, утешительно шепчет: — Кем бы ты ни был в прошлом, теперь ты со мной, ведь так? Теперь всё будет хорошо, мы найдём твои воспоминания, и это ничего не изменит, я позабочусь о тебе… Мгновение – и Алан снова скептически усмехается, словно жалея, что так распустил сопли: — Лучше не надо, твоя забота наводит на мысль, что я – твой сын, а ты – педофил. Его растерянный взгляд вновь становится уверенным, и Алан больше не выглядит, как потерянный ребёнок, и это не может не радовать Доктора, потому что влюбляться в ребёнка – действительно нехорошо. А вот в молодого парня – почему бы и нет?