Второй шанс

*** Доктор не помнил, чтобы кто-то из его прежних друзей и спутниц так прочно заседал у него в голове. Да, он неоднократно влюблялся, но… Но этот раз был особенным. В этот раз он даже не мог думать почти ни о чём, кроме Алана. Все его мысли заняты теперь не восторгами от красот Вселенной, не спасением человеческих и инопланетных жизней, а только им, им, им… (Доктор помнил, что однажды так уже было. И закончилось это весьма плачевно. Тот, кого он любил вот так, сошёл с ума, ожесточился… погиб…) За дверями ТАРДИС – очередная планета. Доктор посмотрел на окружающую корабль пышную флору и фауну – похоже на какой-то лес. В базе данных ТАРДИС значилось, что здесь должна быть разумная жизнь. Иногда Доктор с тревогой и безотчётным почти страхом думает, что будет, если Алан всё-таки найдёт свой дом. Ведь – кто знает? – вполне возможно, что тогда Доктор снова останется один. Все его чувства упорно кричат – Алан должен быть с ним всегда… Из-за плеча Доктора выглянула сонная и недовольная мордашка Алана. Одиннадцатый ощутил на шее его дыхание, по коже пробежали мурашки. — Ты снова нашёл какую-то очередную идиотскую планету с разумной жизнью и думаешь, что тут я смогу что-нибудь вспомнить? – усмехнулся его любимый рыжий. — Ага, — радостно согласился Док. – Ну, вспоминаешь что-нибудь? Алан неуверенно ступил на мягкую синюю траву за дверью корабля. Доктор вышел за ним и тут же направился по подозрительной тропинке прямиком в синюю лесную глушь. — Не нравится мне эта идея… — Да ладно тебе! – Таймлорд беспечно махнул другу рукой. – Смотри, как тут красиво! Здесь, должно быть, обитают чудесные люди! Чудесные люди обнаружились почти сразу – в Доктора и Алана со всех сторон полетели самодельные стрелы. Доктор слишком поздно осознал, что пытаться договориться со здешними аборигенами – дело гиблое. — Стойте! Мы вам не враги! Мы просто путешественники! – Доктор в отчаяньи махал руками и вертелся во все стороны, пытаясь привлечь внимание лучников. Лица, смотревшие на них из-за деревьев, были угрюмые, не отягощённые интеллектом и явно не располагающие к переговорам. — Доктор! Ты полный придурок! Прекращай свою дипломатическую миссию и убирайся оттуда! – Таймлорд явственно слышал искреннее беспокойство в голосе Алана, но у него всё ещё оставались надежды наладить с местными контакт. Когда очередная стрела пролетела совсем близко у виска Доктора, он услышал, как Алан позади него вышел из защитного поля ТАРДИС – очевидно, чтобы увести своего непутёвого друга из-под обстрела. Осознав, что без защиты ТАРДИС Алан уязвим ещё больше, чем он сам, Доктор развернулся и кинулся к другу. Он не успел совсем немного. Очередная стрела со свистом воткнулась Алану в руку. Тот только тихо выругался и рухнул без чувств прямо на руки подбежавшего Доктора. *** Доктор убедился, что некоторое время ТАРДИС просто подрейфует в космосе, не приземляясь больше ни на какие подозрительные планеты, и прошёл в спальню Алана. Сам Алан лежал на кровати, закутанный во множество одеял и, тем не менее, дрожащий. Стрела оказалась ядовитая, и теперь Алана било в страшной лихорадке. Доктор, разумеется, сразу же обработал рану антибиотиками и перерыл весь корабль в поисках противоядий. Он перепробовал всё, что мог. Оставалось только ждать и надеяться, что парень окажется достаточно сильным и справится с этим. Повелителю Времени в этот момент было очень, очень страшно. Он держал своего друга за горячую руку и с беспокойством всматривался в его лицо – бледнее обычного, веснушки куда-то пропали, тонкие губы пересохли и были плотно сжаты в чёрную линию, огненно-рыжие завитки волос прилипли к пылающему лбу – всё это не внушало оптимизма. Доктор был бессилен. Он старался не думать о том, что будет, если всё-таки ни одно из противоядий не подействует. Если Алан умрёт, умрёт и Доктор – так ему казалось в этот момент. И он ничего не мог сделать. Собственное бессилие приводило его в отчаяние, хотелось рвать на себе волосы, изгрызть себе руки – как же он ненавидел такие моменты, когда даже он был беспомощен! Вспоминались все ошибки прошлого, все люди, которых он потерял, все города, разрушенные по его вине… — Я не хочу тебя терять… Ты слышишь? Не смей покидать меня! Бессвязный шёпот. Горячие слёзы, стекающие по щекам. Мечущийся в агонии рыжий парень на кровати. Всё напоминает какую-то глупую мелодраму. Доктор не отходил от кровати Алана около трёх суток. И – от этого Доктор испытывал невероятное облегчение – состояние того мало-помалу улучшалось. Парень уже почти ровно дышал, бесконечные судороги не передёргивали его тело. Только один раз, перед тем, как окончательно выздороветь, Алану вдруг стало хуже. Жар покрыл его лоб испариной, дыхание участилось, глаза под закрытыми веками забегали чаще. Было похоже, что ему снился кошмар. — Всё хорошо, тише, я рядом, — Доктор не был уверен, что Алан слышит его, но ему было необходимо хотя бы попытаться успокоить своего пациента. И вдруг парень резко распахнул глаза, сделал судорожный вздох и, изо всех оставшихся сил вцепившись в руку Доктора, посмотрел на него мутным, ничего не осознающим взглядом и с облегчением прошептал: — Тета. — Что? Откуда ты знаешь моё… — Доктор ошеломлённо попытался встряхнуть Алана, но тот уже вновь потерял сознание. — …имя… Несколько минут Доктор молча сидел, невидяще уставившись в пространство. Затем, желая проверить свою догадку – и одновременно страшась узнать правду – Доктор решительно достал стетоскоп и приложил его к груди своего друга. Два сердца бились в рваном, странном ритме четырёх ударов. Доктор очень долго безмолвно наслаждался этим звуком, пока не ощутил, что его слёзы уже не слёзы тревоги и отчаяния, а слёзы счастья. Счастливо, глупо как-то улыбаясь, Доктор положил голову на грудь своего рыжего возлюбленного и снова ушёл в забытье, слушая такой знакомый ритм. Он был уверен, что теперь-то всё будет хорошо. *** Когда, очнувшись после ранения и последующей агонии, Алан обнаружил мирно спящего в кровати рядом с собой Доктора, первым его чувством была злость. Он злился на своего легкомысленного друга за всё, что ему пришлось пережить, очень злился. И уже потом он испытал огромное облегчение оттого, что Доктор жив и невредим. Всё-таки он страшный тупица, что так собой рисковал, подумалось Алану. Он не представлял, что с ним было бы, если бы стрела попала не в него, а в Доктора. Это было довольно странно – ощущать такую привязанность к малознакомому человеку. В конце концов, они действительно были знакомы только пару недель. Алан задавался вопросом, почему его так тянет к этому сумасбродному Повелителю Времени, почему этот беспечный придурок кажется таким родным и знакомым – и не находил ответов. Память всё ещё упрямилась, отказываясь выдавать какие-либо тайны прошлого. Алан только знал, что и прежде был знаком с этим Доктором, но всё остальное было по-прежнему надёжно заблокировано сознанием. Доктор, вот этот вот странный, абсолютно сумасшедший альтруист-авантюрист, он сводил Алана с ума. Он чувствовал, что и сам становится не менее психованным. И, чёрт возьми, он любил Доктора… Как же всё это странно… Чувствуя себя всё ещё очень слабым после выздоровления, Алан медленно протянул руку и задумчиво погладил спящего рядом Доктора по чёрным волосам. От этого прикосновения Таймлорд проснулся, сонно посмотрел на Алана, и его лицо озарилось его особенной, глупой, раздражающей временами, но такой очаровательной улыбкой. — Ты уже очнулся? Я так рад, — искренне говорит Доктор, улыбаясь. — Да уж… В следующий раз уточни у своего «умного» компьютера, что разумная жизнь не подразумевает нашпиговывание отравленными стрелами каждого встречного… Алан пытается говорить с сарказмом, но ему кажется, что он не сумел скрыть радость от того, что Доктор за него так беспокоился. Тот улыбается ещё счастливее. — Ты ничего не вспомнил случайно? Вопрос застаёт Алана врасплох. Он смутно помнит, что во время лихорадки ему снились какие-то кошмары, обычные, в общем-то, привычные уже кошмары – сгорающая в неистовом пламени незнакомая планета с красно-золотым небом и красной травой, многочисленные убийства, какие-то барабаны… И тут он вспоминает, что вроде бы был ещё один сон, довольно-таки приятный… Там было двое молодых парней, чуть-чуть моложе, чем они с Доктором, и они были влюблены, и это было так приятно, этот сон дарил какое-то чувство уюта и уверенности… — Нет, пожалуй, ничего. Меня просто основательно глючило от яда, – Алан пожимает плечами и отгоняет воспоминания о странных снах, которые ну просто не могут быть его собственными воспоминаниями… *** — Я что, разрешал тебе самому распоряжаться посадкой ТАРДИС?! Алан впервые видел Доктора в почти что гневе. «Почти что» – это потому, что за напускной злостью Алан явственно видел искреннее беспокойство Доктора. Вечно он переживает по пустякам. Алан пожал плечами и усмехнулся: — Условно твоя истерика о том, что ты мне доверяешь, хотя я в этом так и не убедился, означала разрешение управлять кораблём. Алан скрестил на груди руки и победно посмотрел на смутившегося Доктора. Аргументов у того не нашлось. Уже около полутора недель прошло с ранения Алана. И вот что странно – он заметил, что после этого инцидента с отравленной стрелой отношение к нему Дока чуть переменилось. Доктор стал ещё страстнее, ещё нежнее и… ещё недоверчивее. Временами Алан ловил на себе его настороженный взгляд. Иногда в этом взгляде был заметен страх, который, впрочем, тут же угасал, стоило Алану слегка улыбнуться. Доктор вообще вёл себя в эти полторы недели весьма подозрительно. Когда Алан сообщил об этой странности самому Доктору, тот ужасно смутился и принялся уверять его, что ничего не случилось, что он ему по-прежнему доверяет… Алан только хмыкнул на его жалкие оправдания. Решив проверить свою догадку, сегодня утром он встал раньше Доктора – это оказалось сложно, во-первых, Доктор вставал очень рано, а во-вторых, спать в его объятиях действительно было очень уютно – и сам посадил ТАРДИС на какую-то очередную планету с гуманоидным населением. Не то чтобы Алан думал, что именно здесь к нему вернётся память. С содроганием вспоминая свои кошмары, он не думал на самом деле, что вернуть воспоминания так уж важно. Просто он решил проверить, как Доктор отнесётся к такой самодеятельности. — Ну… в принципе, наверное, ты прав… Может быть, нам действительно стоит прогуляться, и эта планета вроде бы достаточно мирная… — неуверенно забормотал Доктор, разглядывая координаты на экране. Алан подошёл к нему сзади и обнял за талию. Доктор вздрогнул, повернулся к Алану, сияя всепрощающей улыбкой. — Наверное, ты прав, я должен больше тебе доверять… Алан согласно кивнул, едва ли не с мурлыканьем ощущая, как длинные пальцы Доктора запутываются в его рыжих волосах. Доктор вздохнул: — Ну ты же знаешь, я не могу злиться на тебя. Алан это знал и был ужасно доволен таким положением вещей. — Ну так что? Посмотрим, где мы приземлились? Доктор снова улыбнулся, радостно чмокнул Алана в губы и выбежал за двери ТАРДИС. Как всегда, чуть более осторожный Алан пошёл следом. Никаких джунглей, никаких стреляющих в них аборигенов. Только вполне безобидные заснеженные холмы, серое небо и… звуки выстрелов вдали. Алан покрепче завязал свой неизменный шарф и неодобрительно посмотрел на Доктора, уже взбирающегося на ближайший холм, чтобы посмотреть, что происходит. Выстрелы усилились, в серые небеса взвился огненный столб. Алан нахмурился и полез вслед за Доктором – теперь выбор для приземления именно этой планеты не казался таким уж удачным, но он не собирался говорить об этом Таймлорду. — Знаешь, я тут бывал! – похвастался Доктор ему. – Вот только в прошлый раз тут не было войны… Надо бы выяснить, из-за чего они тут завязали войнушку… — Война, да? Ладно, уговорил, это даже может оказаться интересным. Доктор взглянул на него как-то тревожно, настороженно, но не ответил и начал быстро спускаться с холма в том направлении, где слышались взрывы и выстрелы. Алан спускался за ним, предвкушая зрелище. Войны он любил. И вот тогда он услышал этот звук. Звук, в большинстве случаев обязательно сопровождающий войну. Этот звук был почти тихим, потому что слышался вдалеке, но почему-то Алан слышал его очень отчётливо, как будто… как будто он звучал в его голове? Бой барабанов. Барабаны играли марш, поднимая боевой дух солдат. Барабаны звучали в голове Алана, стучали в его висках, их стук въедался в мозг, сжигал всё изнутри. Раз, два, три, четыре. Горящая планета из его кошмаров – это его родная планета. Раз, два, три, четыре. У него два сердца, стучащие всё в том же рваном ритме четырёх ударов. Раз, два, три, четыре. Этот звук свёл его с ума когда-то. Раз, два, три, четыре. Он тоже Повелитель Времени. Воспоминания накатывают неожиданно, память безжалостно возвращает всё, что так тщательно скрывала. Дни, годы, столетия… Слишком много воспоминаний за раз. Алану кажется, что его мозг сейчас расплавится. Перед глазами мелькают тысячи образов из прошлого, сознание кипит и взрывается миллионом забытых эмоций, острейшая, невозможная боль беспощадно раздирает его на куски… И всё это – под ужасающе громкий бой барабанов, которые бьют его по вискам. Алан не выдерживает и заходится криком. Сжимая виски, падает на колени, снова кричит, падает уже ничком. Краем глаза успевает заметить беспокойно суетящегося рядом Доктора, который, кажется, что-то говорит, но бой проклятых барабанов заглушает всё. — Я знал, что… это ведь из-за барабанов? – слышит он начало и конец какой-то фразы Доктора, мучительно воет вместо ответа. Он чувствует, как Доктор обнимает его, целует его лицо и руки, пытается утешить. — Пойдём отсюда, мы уйдём, и тебе станет лучше! – эту фразу он умудряется расслышать довольно чётко. – Давай, не бойся, я отнесу тебя в ТАРДИС… Чёрт, опять я виноват в том, что с тобой такое случилось! Обопрись на меня! Всё будет хорошо! Тебе скоро станет лучше, Кощей! Остатками рассудка Алан цепляется за эту фразу. Сквозь боль и бой барабанов в сознании явственно отпечатывается имя, которым Доктор назвал его. Это прозвучало странно и в то же время так… правильно… — Как ты меня назвал? – усилия, благодаря которым Алан выдавливает из себя слова, просто героические. Доктор быстро – слишком быстро – уточняет: — Аланом, а тебе что послышалось? Нет, он всё услышал правильно, и Доктор это знает. Он стонет от боли и досады. — Нет, ты назвал меня как-то по-другому! Повтори это, Доктор!!! Едва ли он осознаёт, что его голос сейчас звучит зло и как-то повелительно, но ему плевать. Он пытается удержаться в сознании, пытается не сойти с ума от нахлынувших воспоминаний, и то, обидится ли на него Доктор – сейчас последнее, что может его волновать. Доктор выглядит обречённым и растерянным. — Я назвал тебя Кощеем. Это твоё настоящее имя. — Да… да, это моё имя… С облегчением выдохнув, он позволяет себе соскользнуть в блаженную тьму и теряет сознание. Последнее, что он видит – слёзы и виноватую улыбку Доктора. *** — Раз! Два! Три! Четыре! Зашкаливающая энергия льётся через его тело к рукам, через его руки эта энергия выходит в молнии, которые бьют в Рассилона четыре раза. Мастер задыхается. Энергия уходит, и тело разрывает жуткая боль. Но, тем не менее, он почти счастлив. Он уверен, что теперь, когда он уничтожил источник барабанов в его голове, безумный грохот перестанет разрывать его рассудок на части. Он уверен, что теперь-то, наконец, его ждёт покой. Даже если он сейчас умрёт от слишком большого количества энергии, которую выбросило его умирающее тело. Он помнит, как всё заливает свет. Нестерпимо-яркий белый свет, и Доктор, кажется, кричит что-то за его спиной. Свет режет глаза, делает боль во всём теле в десятки раз острее, но Мастер успевает улыбнуться – потому что уверен, что сейчас эта пытка, наконец, закончится, и на смену свету придёт тьма… Какие-то доли секунды всего в этом свете, а Мастер ещё успевает подумать о Докторе. Подумать, что он спас его, Доктора, своего заклятого врага. Два сердца замирают одновременно, наливаясь странным теплом при этой мысли. Доктор теперь его должник, это уж точно. Всё-таки Мастер спас не только его, но и его чёртову любимую планетку, населённую этими говорящими мартышками. Да… Доктор, наверное, рад такому повороту событий… И это… это хорошо, пожалуй… Свет впивается в искалеченное барабанами сознание, и Мастер закрывает глаза. А потом приходит долгожданная тьма, в которой нет уже ни боли, ни воспоминаний, ни света… Тьма укрывает его разум, и больше он ничего не помнит. А потом он очнулся без памяти, в Ирландии и… с рыжими волосами. Дурацкий карманный телепорт, как он мог о нём забыть? Вечно эти автоматические телепорты включаются в тот самый момент, когда о них забываешь… Да ещё и регенерационная энергия, смешавшись с энергией телепорта, начисто вышибла память. Перед тем, как последнее воспоминание покидает его за считанные секунды после телепортации, Мастер даёт себе слово – никогда не связываться больше с телепортами. Он лежит на своей кровати. Да, он определённо имеет теперь право называть эту кровать «своей». Правда, пахнет она почему-то не только им, но и… Доктором. Сознание возвращается медленно. Но, по крайней мере, оно делает одолжение уже тем, что возвращается. В его голове теперь порядок и… тишина. Тишина – это так непривычно. Барабаны были с ним почти всю сознательную жизнь, а теперь их нет, и от этого он совершенно растерян. Он всегда страстно желал избавиться от их проклятого ритма у своей голове, но теперь, когда их нет, он не знает, что делать, чего ещё желать, не знает, сможет ли привыкнуть слышать тишину. Доктор сидит рядом, на самом краю кровати. Он сидит, опустив голову и не шевелясь. Руки – раньше они бы беспокойно сжимали руки Алана – смиренно покоятся на его коленях. Вид у Доктора откровенно жалкий. — Мамочка, не плачь, твой сыночек выздоровел, — привычно усмехается Таймлорд. Доктор резко поворачивается к нему, вскакивает с его постели, долго смотрит на него испуганным взглядом, наклонившись к нему. Затем неуверенно выдыхает: — Мастер? Вместо ответа Мастер поднимает на него тяжёлый, мрачный взгляд, совсем непохожий на обычный недовольный взгляд Алана. Доктор выпрямляется, снова сникает головой. — Прости… — За что именно, Доктор? За Галлифрей? За то, что ты сбежал от меня когда-то? За то, что ты готов был променять меня на чёртову Землю? За то, что вынудил меня пожертвовать жизнью для твоего спасения? – Мастер, на самом-то деле, уже давно не чувствует никакой обиды или злости за всё это, просто хочет немного поиздеваться. Доктор, кажется, побледнел. Он вжимает голову в плечи, становясь похожим на побитого щенка. Ни одна его регенерация так не умела. Доктор – он же Доктор! – должен выглядеть сильным и уверенным в себе. Мастер невольно улыбается. Таким Доктора он видел только тогда, когда тот ещё был мальчишкой Тетой. — За то, что из-за меня твои воспоминания вернулись. Ты был счастливее без них. — Да… пожалуй… Улыбка Мастера становится чуть грустной, когда он вспоминает, как хорошо было быть просто рыжим парнем без прошлого. Рыжим парнем, в которого влюблён лучший в мире Доктор. Мастер садится на кровати и оглядывает себя – он всё ещё в одежде, Доктор положил его, видимо, не осмелившись раздеть. Мастер хмыкает и деловито рассматривает свой шарф. Долго теребит его, словно решая, снять его или оставить. Доктор нерешительно поднимает голову, подходит ближе, смотрит на него растерянно, едва ли не плача. Вот псих-то, плакать ещё из-за такого пустяка вздумал. Мастер оставляет несчастный шарф в покое и вдруг, протянув руку, притягивает к себе Доктора за ворот рубашки и, улыбаясь, смотрит ему в глаза. — Значит, рыжим я тебе больше нравлюсь, чем брюнетом или блондином, да? — С чего ты взял? – Доктор тоже улыбается, эта его улыбка совершенно глупая, совершенно влюблённая и счастливая, глаза больше не поблёскивают слезами. Мастер капризно надувает губы, чуть хмурит брови – он знает, что Доктор с ума сходит от этого его выражения. В нынешней его регенерации, с этим до отвращения милым личиком и рыжими волосами это выражение притворной обиды, как хорошо известно Мастеру, приводит Доктора в полнейший восторг. — Просто прошлым моим регенерациям ты ничего не дарил из своей кладовки. — Ну, знаешь, в прошлые свои жизни ты каждый раз пытался захватить мир и всё такое, как-то не до подарков было, — Доктор озорно усмехается. — Может, я просто пытался привлечь твоё внимание. Иногда я думаю, что для того, чтобы разрушить очередной мой злодейский план, тебе просто нужно было подарить мне шарф… ну, и поцелуй в качестве бонуса. Он притягивает его ближе и целует – очень нежно, не прекращая улыбаться. Какая-то часть его сознания успевает ужаснуться, что теперь Мастер заразился от этого жизнерадостного придурка его улыбчивостью. — И вообще, Тета, за тобой большой должок. Я ведь из-за тебя в этот раз погиб, помнишь? Шарфом ты не отделаешься. — А этим? – Доктор целует его в шею и аккуратно стаскивает с него шарф. — Ммм… заманчиво, но нет… Учитывая, что я, вдобавок, исполнил мечту всей твоей жизни – ты всегда мечтал, чтобы я с тобой попутешествовал в качестве спутника. Ты мне должен минимум одну планету в моё полное распоряжение. — Согласен на необитаемую. — Ого! Окей, договорились. Это они произносят уже чисто механически, поскольку успевают за эти фразы полностью раздеться. — И… спасибо, Тета… — тихо говорит Мастер, прежде чем снова его поцеловать. — За что? – Доктор не хочет ничего соображать сейчас, от него веет жаром. — За то, что благодаря тебе у меня появился второй шанс… шанс начать всё сначала. Доктор серьёзно смотрит в его глаза, и он так и сияет от счастья. — Но не надейся, что это отменяет твой долг. — Разумеется.