Любовь по обмену

Pov: Т/и

-Если хочешь, я не поеду. - Слава нетерпеливо переминается ноги на ногу. Последние полгода я только и слышала о том, как он мечтает поехать в Шарлотт. Жить в американской семье, ходить в колледж, подтянуть язык, изучить традиции, быт... Какое уж тут "не поеду". -Что ты... -умело отворачиваюсь от поцелуя. Папа смотрит на нас ястребом и привычно хмурит брови. Мы со Славой встречаемся почти год, но это не такой приличный срок, чтобы можно было безнаказанно целовать его дочь у него на глазах. -Я очень хочу, чтобы ты поехал,-киваю, заглядывая Славе в глаза, и крепче сжимаю его руки.-Правда-правда. Просто немного взгрустнулось. Мы же...расстаемся. -Малыш,-он поправляет сумку на плече и обнимает меня,-не забывай: видеозвонки, голосовые сообщения и электронные письма. Каждый вечер. Да? Послушно киваю и стараюсь улыбнуться. -К тому же с тобой будет Фейт!-продолжает Слава и целует меня в нос. Вот об этом я и беспокоюсь. Как привыкшая к достатку и роскоши американская студентка будет выживать в заурядном российском городке, в небольшом доме с минимумом удобств да еще и в одной комнате с мной? -Все! Хватит лобызаний!-Мой брат врывается в пространство между нами, беспощадно разрушая интимный момент Он светится, улыбка тянется от уха до уха. Еще бы, Никита-настоящий везунчик. Ему стоит прожить ближайшие полгода в Сан-Диего, на берегу тихого океана, в шикарном особняке, принадлежащем семье моей подруги по переписке - Фейт Мурмаер Люблю тебя,-шепчет мне Слава Ему повезло чуть меньше-остановиться придется в доме Розы и Хуана Мартинез, американской пары мексиканского происхождения со средним достатком, любезно согласившихся приютить студента по обмену из России -И я,- отвечаю тихо, чтобы папа не услышал Ему очень трудно смириться с мыслью, что его крошка Т/и встречается с "патлатым переростком" -Уже скучаю.-Все-таки запечатлев над моей верхней губой короткий поцелуй, Слава делает шаг назад. Стискиваю его пальцы и неохотно отпускаю. Брат красноречиво косится на нас, на отца, затем морщит лицо и толкает Славу в плечо. -Давай, Славян, шевели окорочками. Он буквально оттаскивает Славу от меня и тащит за собой в зону вылеты. -Я тоже уже скучаю...- бросаю на прощание, робко махнув рукой. Мама подходит сзади и обнимает меня за плечи: -Зайка, не грусти,-прижимается и больно подбородком давит в плечо,-сейчас встретим Фейт и поедем домой. Вам вдвоем будет очень весело, вот увидишь.-Она старательно выделяет слово "очень", и это начинает беспокоить меня еще сильнее. Мамино желание понравиться американской гостье пугает. «Хэллоу, май нэйм из Людмила, – с улыбкой во все тридцать два зуба повторяет она, пока мы втроем медленно движемся к зоне прилета. – Вэлкам ту Раша!» Таланта к языкам у нее примерно столько же, сколько у нашего министра спорта. Может, даже чуть меньше, поэтому маман обзавелась новым планшетом, на который Никита установил онлайн-переводчик. – Нужно было написать табличку с именем Фейт, – спохватываюсь я, – чтобы было видно издалека. Так все нормальные люди делают. – Не переживай, – успокаивает меня отец, от которого за версту несет одеколоном. К встрече с гостьей он тоже готовился основательно: причесался, надел новый свитер, погладил брюки. – Вы же договорились, что ты будешь в красной водолазке. Тем более вы видели друг друга на фото и даже пару раз в «Скайпе». – Угу, – мычу я, чтобы не разреветься. Перед глазами по-прежнему стоит Слава. Вот он закидывает сумку на плечо, машет на прощание и торопливо удаляется по коридору. И брат с ним. Если бы не приезд Фейт, я бы окончательно расклеилась. «Вэлкам ту Раша», – повторяет мама снова и снова. Мы дружно топчемся на месте, разглядываем людей в толпе, сверяем часы. Так проходит час, затем второй. Папа жутко нервничает, мама зачем-то продолжает разминать губы своим «хэллоу», а я пытаюсь понять, в каком месте ошиблась. Не тот рейс? Час, день? Почему она не прилетела? А если прилетела, почему мы не видели ее? – Зайка, позвони в деканат, – просит мама, когда мы уныло плетемся к машине в вечерних сентябрьских сумерках, – пусть они выяснят, что произошло. — Я забыла телефон дома, прости. Как только доберемся, позвоню. И отправлю Фейт сообщение. — Может, девчонка передумала? — Ворчит отец, забираясь в автомобиль. — Зачем гонять людей в аэропорт, если решила не лететь? Трудно предупредить? — Я не знаю, пап, не знаю. — Бормочу, устраиваясь на заднем сидении. — Трудно было созвониться утром? — Продолжает он, заводя мотор. Но я уже не слышу. Пристегнувшись, откидываю голову назад и любуюсь медовым золотом, которым налилась листва на деревьях. — «Вэлком ту Раша», — как-то уже безрадостно шепчет мама себе под нос. Отец, качая головой, включает радио. Всю дорогу мы молчим, стараемся не смотреть друг на друга. Я уже скучаю по Славе и брату, сознаюсь сама себе, что чувствую облегчение — Фейт не будет, а, значит, не придется переворачивать свой мир с ног на голову, чтобы показать пресловутое русское «гостеприимство». — А это еще кто? — Спрашивает папа, притормаживая у подъездной дорожки. Подскакиваю, пытаясь вытянуть шею, чтобы увидеть. Замечаю лишь темную фигуру на крыльце. Машина сворачивает во двор, останавливается возле гаражных ворот, двигатель глохнет. Отстегиваю ремень, выпрыгиваю наружу и застываю от неожиданности. На ступенях сидит незнакомый парень. Судя по всему, очень высокий — ноги длиннющие, размер кроссовок, не меньше сорок четвертого. В вытертых на коленях джинсах и тонкой футболке в такой прохладный вечер. Ткань черного цвета еле скрывает перекатывающиеся под ней стальные мышцы. Волосы парня растрепаны: темные, волнистые. Губы пухлые, сжатые в линию в каком-то брезгливом выражении. В ушах наушники, в зубах дымится сигарета. Он сидит в расслабленной позе, наклонившись локтем на большую спортивную сумку, затягивается, выпускает дым, а затем… стряхивает пепел в стоящий рядом горшок с мамиными петуниями. Матушка вылезает из машины и хватается за сердце, папа демонстративно хмыкает и быстрым шагом направляется к незнакомцу. Я стою на месте и не могу оторвать взгляд от его карих глаз, с застывшим в них оттенком злости и пренебрежения. — Вы кто? — Громко спрашивает отец, подойдя к крыльцу. Парень не спешит вставать. Он неспешно оглядывается по сторонам и, не увидев урны, тушит окурок в горшке с цветами. Затем достает из кармана листок и протягивает папе. — Здесь… наш адрес, — недовольно говорит отец, когда мы с мамой подходим ближе. Парень сверлит меня холодным взглядом и медленно поднимается. Мне приходится затаить дыхание — он выше меня почти на голову. — Пейтон. — Говорит незнакомец, хмыкнув. Одним взглядом, небрежным и презрительным, дает мне понять, что я — пустое место, которое ему совершенно не интересно. Смотрит на моего папу и протягивает ему руку: — Пейтон Мурмаер. — Его голос низкий и теплый, с мягким южным калифорнийским акцентом. Отец растерянно жмет протянутую ладонь, затем передает мне листок бумаги. Пытаюсь вглядеться, но буквы скачут перед глазами. Кажется, там действительно написан наш адрес. Пейтон… Пейтон Мурмаер? Голова начинает кружиться. Фейт пару раз говорила, что у нее есть брат. Но почему он здесь? — Пейтон? — Мама выглядит очень беспомощной и растерянной. — Вэлкам ту Раша… — Жмет руку незнакомца. Ее маленькая ладонь тонет в его огромной лапище. — Фейт не смогла приехать, вместо нее здесь я. — Парень, вроде как, и сам не рад тому, что оказался здесь. Он закидывает сумку на плечо, прячет руки в карманы узких джинсов и хмурится. Мама с папой переглядываются и молчат. — Они что, не понимают меня? — Спрашивает парень, приподнимая бровь. — Нет. — Отвечаю я. — То есть… no… — Опасливо поднимаю на него взгляд. — Окей, ну, объясни им тогда по-быстренькому. — Он кивает головой и тут же напускает на себя скучающий вид. — Как там тебя? — Т/и. — Выдыхаю, чувствуя себя кроликом перед удавом. — Т/ишка? — Явно насмехаясь, переспрашивает он. — Нет. Т/и. — Ага. Ясно. — Он хитро щурится и еще раз ехидно произносит: — Объясни им, Т/иха. Pov: Пейтон