Любовь по обмену

Pov: Пейтон

«Первосортный засранец и третьесортный спортсмен!» — эти слова Фейт всплывают в памяти всякий раз, стоит мне только вспомнить, в какой жопе по ее вине я оказался. Если бы сестра не сдала меня предкам, хрен бы очутился в этой дыре. Убогая страна, угрюмые люди, холодина жуткая. Как они, вообще, выживают здесь? Немая сцена затягивается. — Э… эм… ну… — Девчонка явно не слишком умна, долго собирается с мыслями и выглядит обескураженной. — Я смотрю, ты мастер поддержать разговор? — Сочувственно гляжу на нее, затем на часы. — У меня не так много времени, и я ужасно устал после перелета. Давай без лишних «бла-бла», скажи своим предкам, пусть покажут мне мою койку, где можно будет перекантоваться, пока меня не выпрут обратно в Штаты. Окей? — Я… — Эта Т/и краснеет, как перезрелый томат. Явно собирается выдать что-то на английском со своим забавным акцентом. — Я не очень хорошо поняла, что ты сказал… — Блеет она, заламывая пальцы. — Не мог бы… ты… говорить помедленнее? Мне хочется ударить себя в лоб. Попал, так попал. Ее родители смотрят на меня, как на инопланетянина, неизвестно зачем решившего почтить своим присутствием их бунгало, а она и двух слов связать не может. — Окей. — Говорю, наклоняясь к этой малявке. Разжевываю по слогам: — Я буду у вас жить. Обрадуй родителей. По-нят-но? — Ан-дэс-тэнд, — сквозь зубы, явно обидевшись, рычит она, поворачивается к предкам и долго что-то объясняет на фирменно-русском: грубоватом, холодном и жестком языке. Все сказанное звучит, будто повторенное многократно: «Сталин-Путин-Гор-ба-чев», но мне почему-то нравится наблюдать в этот момент за ее губами. Они мягкие, розовые, пухлые и так красиво складываются трубочкой, когда она раз за разом повторяет какое-то «ON». Что бы значило это слово? Даже интересно было бы посмотреть в словаре. Поймав себя на этой мысли, трясу головой. Единственная моя задача — сделать все, чтобы в максимально короткие сроки свалить отсюда. Наконец, родители девчонки кивают головой, еще раз жмут мне руки и, очевидно, представляются. Вряд ли я когда-нибудь смогу повторить их имена, даже если очень постараюсь. Для меня все сказанное сливается в непрерывное «Zhazhuzhctevstvsvtsda» — один большой хаос, от которого вскипают мозги. Они натужно улыбаются и затем приглашают меня в свое жилище. Двухэтажный домишко квадратов на сто пятьдесят изнутри оказывается вполне пригодным для жизни местечком, светлым и даже уютным. Как если бы меня заселили в семейный придорожный мотель эконом класса. Папаша сразу бежит к телефону, а мамаша останавливает меня в коридоре, пытаясь что-то объяснить. Видимо, женщине чем-то не угодили мои кроссовки, она тычет в них пальцем и жестами разыгрывает какую-то пантомимическую сценку. — Пожалуйста, — тихо просит Т/и за моей спиной, — сними обувь. — Это еще зачем? — Спрашиваю. — У нас так принято. Оборачиваюсь и опаляю ее злым взглядом. — Охуеть! Ни за что! Девчонка поджимает губы, явно что-то обдумывает, затем смотрит на мать и что-то быстро говорит. Та кажется вполне удовлетворенной ее словами и отходит назад, пропуская меня в гостиную. Бросаю с размаху сумку на пол, падаю на диван и оглядываю обстановочку: стол, два кресла, телевизор на стене. Комната совмещена с кухней, где они, очевидно, и обедают. М-да… — Что ты сказала ей? — Спрашиваю у Т/и, которая продолжает вздрагивать, едва слышит мой голос. Ее огромные голубые глазищи хитро сужаются. — Сказала, что ты переживаешь… — Она снова старательно подбирает слова и аккуратно складывает их в предложения. — Что запах твоих носков… напугает ее. — Набирает в грудь больше воздуха и гордо вздергивает носик. — И что ты обещаешь ей потом вымыть за собой пол. Мое лицо вытягивается от удивления. Что ж, девчонка не так проста, как кажется на первый взгляд. Эта кроха с характером, а, значит, вдвойне приятнее будет утереть ей нос. — Черт, — бормочу, замечая, что кроссовки, и правда, оставили на полу грязные следы. И где я успел так вляпаться? Хозяйка дома скидывает плащ, продолжает что-то суетливо говорить дочери, хватает швабру и лихо протирает за мной пол. Ее муж меряет шагами кухню, громко общаясь с кем-то по телефону. Мы с Т/и играем в гляделки. Я — развалившись на диване, бесцеремонно разглядываю ее щуплую фигурку, она — видя это, хватает ртом воздух и вспыхивает еще сильнее. Кожа на ее лице и шее становится почти того же цвета, что и шерстяная водолазка. — Ты… — Наконец, решается снова заговорить она. — Ты же… должен хоть немного понимать по-русски, разве нет? Я?! Вот такого уж точно не было в моих мечтах. — Нет. — Морщусь. — Но… — Теперь Т/и опять похожа на перепуганного олененка Бэмби. Как же это забавно, и нравится мне все больше. Она задумчиво смотрит на мои кроссовки, покусывая губу. — Что? — Ведь таковы условия программы обмена… — Она запинается и косится на родителей. Хлопает длиннющими ресницами. — Изучать язык, быт, традиции, хорошо учиться в университете принимающей стороны. — Нет. — Усмехаюсь. — Этого я делать точно не собираюсь. Женщина со шваброй уже возле меня. Смущенно улыбается и жестом просит поднять ноги, чтобы она могла протереть под ними. Господи, да проще было снять эти чертовы кроссовки! Сумасшедший дом… — Но… ведь если ты не будешь всего этого делать, тебя исключат из программы и отправят домой. — Бормочет Т/и, теребя тонкий золотой браслет на запястье. Встаю, иду к двери, снимаю обувь и возвращаюсь в гостиную в одних носках. — Детка, в этом-то вся и фишка. — Недобро улыбаюсь, подмигиваю и перевожу взгляд на наручные часы. Дома сейчас раннее утро. Эта долбанная разница во времени ужасно меня напрягает — Пейтон! — Радостно вопит мама, распахивая объятия к этому неандертальцу. — Ты снял кроссовки! Похоже, он сразу догадывается, чему она так рада. И не мудрено: мама проговаривает слова отчетливо, артикулирует и жестикулирует так отчаянно, будто пытается обучить шимпанзе членораздельной речи. — Йес, мэм, — кивает Пейтон, сторонясь ее. — Мам, он тебя не понимает. — Бросаю с досады. — Совсем. Даже чуть-чуть. И тут же запинаюсь о его огромную сумку, лежащую на полу посередине гостиной. Лечу вперед с вытянутыми руками и еле удерживаю равновесие, остановившись всего в метре перед гостем-иностранцем. Парень протягивает свою огромную ручищу, чтобы помочь мне устоять на ногах, но я лучше схвачусь за гремучую змею, чем за его руку. Стискиваю зубы и поджимаю ушибленные пальцы ноги. У него что там, внутри этой котомки, кирпичи? — Правда? Ничего не понимает? — Мама совсем не кажется расстроенной. Она продолжает с улыбкой: — По правде говоря, это молодой человек ужасно не воспитан. И я не знаю, что мы будем с этим делать. Ей явно доставляет удовольствие возможность говорить про человека, когда он находится рядом и ничегошеньки не понимает. — Осторожнее, — Пейтон многозначительно вздергивает брови. Между нами все еще меньше метра. Он наклоняется ко мне: — Ты слишком спешишь в мои объятия, детка. — Что? — Бормочу на русском, опешив от такой наглости. Как сказать по-английски «вот еще» или «больно мне надо»?! Так и не придумав, возмущенно надуваю губы и отворачиваюсь. — Надеюсь, вышла досадная ошибка, и его отправят обратно. — Срываюсь с места и иду на кухню к единственному человеку, который может помочь нам во всем разобраться. — Этот парень не просто не воспитан, он...настоящая самовлюбленная задница! В эту секунду отец как раз заканчивает говорить по телефону. Поворачивается ко мне, и я вижу мечтательное выражение, застывшее на его лице. Он кажется довольным, его глаза хитро блестят, уголки губ приподнимаются в улыбке. — Зайка, почему ты не говорила мне, что отец Фейт — известный бейсболист? Борясь с желанием разбить что-то из посуды, застываю у обеденного стола. — А это имеет какое-то значение? — Да… — Папа бросает заинтересованный взгляд в сторону гостиной. — Очень большое значение… — И что изменит факт того, что этот хам из богатой семьи? Он кладет руку на мое плечо и несколько раз похлопывает: — А то, что мы покажем этому иностранцу всю мощь русского гостеприимства. И сделаем все, чтобы он освоился. — Папа ласково касается подушечкой указательного пальца кончика моего носа. Будто бы мне пять лет, а не восемнадцать. «Что за детский сад?» — А ты поможешь ему с учебой, зайка. Поняла? "Что блять?" Что?! Чего это ради?! У меня чуть дар речи не пропал. — Но почему? — Только и смогла выдавить, косясь на чужестранца, презрительно морщившего нос при взгляде на обстановку нашего дома. — Потому что отец Пейтона щедро оплатит наше терпение. Вот почему. — Но он ведь не собирается учиться! — Я сама не заметила, как повысила голос. — Этот Пейтон собирается сделать все, чтобы быстрее уехать назад! Его вышвырнут, и я не смогу поехать в следующем году в Штаты. Мне просто не позволят, потому что я «не оказала теплый прием и не создала должных условий» для студента по обмену!