Любовь по обмену

— О, Боже мой… Поднимаюсь по лестнице, захожу в свою новую комнату и падаю на кровать лицом вниз. Белье свежее, пахнет цветами и морозной свежестью. Но меня мутит даже от этого запаха. Отважно сражаюсь с самим собой, стараясь думать о чем-то отвлеченном. Достаю из кармана мобильник и проверяю почту. Фейт поставила «лайк» под моим фото: даже через экран чувствую, как сильно ей хочется меня придушить. Если бы не деньги отца и его дикая ярость, никто бы, конечно, не взял меня в программу вместо сестры. Еще и так быстро, даже экстренно. Мне очень жаль, но Фейт сама виновата — сдала меня отцу. Вот и осталась теперь без путешествия, подружки Т/и и «бортчщ»… О, нет, нет, нет, нет… От одного воспоминания о застолье меня прошибает пот. Смахиваю холодные капельки со лба, стараюсь дышать глубоко и часто, хватаюсь за живот. Так плохо мне не было даже, когда мы с парнями из команды решили перекусить мексиканскими чимичангами — тогда я провел в туалете почти двое суток. Оу, Боже мой… Утыкаюсь лбом в подушку и сглатываю. Во рту столько слюны, что можно затопить ею всю постель. Это, вообще, нормально? Или я уже умираю? В области живота появляется невыносимая тяжесть, а затем неприятная навязчивая резь. Будто кто-то тычет ножичком в солнечное сплетение — наверное, это Т/и, мстит мне за что-то. Только вот за что? Снова вытираю пот со лба. В голову стучится запоздалая мысль о том, что пора бы пойти разыскать уборную. Но перед этим я снова в темноте комнаты смотрю на дисплей смартфона: две сотни лайков и дюжина комментариев в духе «Боже, как тебя туда занесло?», «Пейтон, это что, шутка?», «Не завидую», «Крепись, бро». Открываю гугл-переводчик и ввожу английскими буквами слово «zadnitsa» — так сказала Т/и, показав на меня пальцем. Не проходит и секунды, как в графе «перевод» отображается слово «zadnitsa». Черт. Ну, а что ты хотел? Нужно писать русскими буквами, а их я не знаю. Попробую спросить завтра у хозяина дома или его жены. Они ведь мне теперь должны: после такого приема еще неизвестно, быстрее сам отсюда свалю, или эти люди меня прикончат своей пищей.

Pov: Т/и

Переодеваюсь в пижаму: коротенькие шортики, тонкий топ на бретельках. И забираюсь с ногами на постель. Конечно, мне немного стыдно, но только самую малость. Не стоило его заставлять доедать все блюда до конца. Предполагалось, что Фейт просто попробует все, о чем так давно мечтала. Но видеть смесь ужаса и безвыходности в глазах ее братца — это поистине бесценно. И лишь самую малость компенсирует мою досаду от того, что благодаря ему я лишаюсь возможности поехать в Штаты на будущий год. Достаю телефон. На экране большими буквами высвечивается сообщение от Ф. Мурмаер: «Прости, что так вышло. Это все отец — он очень разозлился на брата. Решил, что в ссылке он одумается бросать бейсбол» Отвечаю: «Он невыносим». Ф. Мурмаер: «Знаю(((Сорри, сорри, сорри(((Держи меня в курсе всего, ладно? Завтра созвон. Я на учебу» Ах, да. У них же около одиннадцати часов дня. Фейт в это время всегда выходит из своего частного общежития для состоятельных студентов и едет на машине двести метров до Университета. Ну, ладно. Зато можно позвонить Славе. Набираю. Сначала в трубке что-то шуршит, затем повисает оглушительная тишина. Сбросил, что ли? Ну, и правильно. Дорого же. Наверное, сейчас перезвонит по скайпу или ватсаппу. Но звонок не раздается ни через минуту, ни через десять. Пишу сообщение: «Все в порядке? Как там USA?» Гипнотизирую глазами телефон. Десять минут, двадцать, тридцать. Начинаю нервно тереть пальцем дисплей. «Лучше мозги себе потри, глядишь, заработают» — приходит очевидная мысль. Человек первый день на новом месте. О, Господи!.. Да он же еще в самолете! Никита говорил, что им лететь больше десяти часов. Вот я дурочка… Закидываю телефон под подушку, выключаю свет и выхожу из комнаты в темный коридор второго этажа. Крадусь на цыпочках в полной тишине. Когда до ванной комнаты остается всего пара метров, любопытство берет верх. Останавливаюсь и делаю два шага назад. Дверь в комнату брата прикрыта не плотно. Свет не горит, но в вечерних сумерках даже через узкую щель видны голые ноги гостя, торчащие у изножья кровати. Он лежит на животе, не шевелится. Надо же, уснул. И так быстро. Слушаю его мерное дыхание и качаю головой. Выносливый попался нам постоялец. Глядишь, все не так плохо, как кажется. Может, он даже не такой мерзавец, каким кажется. Хотя, вряд ли. Вот это точно — вряд ли. «Т/и, даже не мечтай!» Набираюсь смелости и приоткрываю дверь шире. В свете только набирающей силу прозрачной луны его ступни кажутся идеальными: ровными, аккуратными, даже красивыми, несмотря на гигантский размер. И пальчики — такие кругленькие, подушечки мягкие, а пяточки… Даже захотелось потрогать… «Ой-ёй-ёй-ёй! Неужели, квас в голову ударил?» Захлопываю с размаху дверь и бегу в ванную. Первый взгляд в зеркало подтверждает мои опасения — щеки опять горят. Возмутительно, бесстыдно, невозможно горят! Прямо как красное знамя — только дурак не заметит. Дрожащими руками закрываюсь на замок, включаю воду, жду с полминуты, пока немного нагреется, и лезу под душ. Освежиться. Смыть с себя все эти мысли. Жаль только, голову не прополощешь — было бы сейчас, как нельзя, кстати. Добавляю холодной воды. Еще немного. И еще. Пока терпеть ее становится почти невозможно. Зубы стучат, сердце колотится, как бешеное, а передо мной опять эти ступни — сексуальные до невозможности. И бицепсы, и волосы эти, слегка тронутые солнцем на кончиках, и кожа загорелая с оливковым оттенком. И глаза — до невозможного синие, хитрые и отчаянно наглые. «Слава. Слава. Слава. У меня есть Слава» — Повторяю как мантру, направляя душ себе прямо в лицо. Это просто временное помешательство. Только и всего. Ну, и почему так тяжело выкинуть этого Пейтона из головы? Пяточки, пяточки, ммм… Не знала, что они могут быть такими притягательными и красивыми. «Окстись!» — как сказала бы мама. И я неловким, почти импульсивным движением выключаю воду и принимаюсь судорожно обтирать себя махровым полотенцем. Лицо, шею, плечи, грудь. Когда все тело высыхает, мысленно уверяю себя в том, что завтра все пройдет. Обязательно. Вот только поговорю со Славой. Да и этот американец, наверное, не выдержит и свалит. Так что все пройдет. Пройдет. «Ну, вот, смотри, как же легко выкинуть его из головы» Натягиваю пижамный костюм, распахиваю дверь и со всей дури впечатываюсь холодным носом в горячую грудь Пейтона. Бам! Беззвучно, но мое сердце останавливается, издав именно такой последний несчастный стук. Жалобный и жалкий. Меня тут же отбрасывает назад от удара. Теряю равновесие, по инерции взмахиваю руками, но не успеваю даже охнуть от неожиданности произошедшего, как сильные мужские руки обхватывают в темноте мою талию — Пейтон решительно притягивает меня к себе...