squid and love

Давно; детство Арсения. Сегодня утром мама и папа сказали, что мы куда-то едем. Они не объяснили куда, и мне было страшно. Почему-то мама была радостная, а папа злой, и меня это напрягало очень сильно. Оказалось, что мы просто ехали на новый спектакль с участием маминого любимого актёра. Я боюсь папу, а когда он злой, это просто ужас. Он не любил ни меня, ни мамулю. Иногда я слышал, как мама говорила, что папа женат на своей работе. Я не понимал, что это значит, но не переспрашивал, потому что понимал, что маме больно. Мне хоть и девять лет, но все мои учителя говорили, что я умный и сообразительный мальчик. Они часто вызывали родителей, чтобы похвалить меня. Папа всегда думал, что меня будут ругать, поэтому перед уходом в школу он меня бил ремнем. Я привык, это уже обычное дело. А когда родители возвращались, мама, улыбаясь, говорила, какой я у неё молодец, а папа даже не извинялся за причинённую боль. Я привык. Первый раз он меня ударил, когда мне было семь. Это был июнь. Он тогда поехал куда-то по работе. Мне никогда не говорили кем он работает. Со временем моё любопытство угасло, стало всё равно. Но однажды он приехал с этой командировки очень злым. Я тогда уже лёг спать, но проснулся из-за криков на кухне. Сначала были просто оры, а потом я услышал звуки разбившегося стекла и мамин визг. И я понял, что папа впервые бьет мамулю… Мне было страшно, я зажался под одеялом и не мог пошевелиться. Когда крики стихли, я попытался успокоиться и уснуть, но видимо моему отцу было мало. Он постучался ко мне в комнату и, прокричав грозное «Арсений, выходи!», ударил по двери, от чего та сломалась и с грохотом упала на пол моей комнаты. Я тогда очень перепугался и подскочил с кровати. Именно в тот день, точнее ночь, мой отец впервые поднял на меня руку. Мама мне всегда была очень дорога. Я чувствовал любовь с её стороны и давал ей её взаимно. Но когда мне исполнилось десять, всё изменилось. Тогда история повторилась, но немного с иным концом. Опять июнь и опять папа вернулся с командировки злой. Он опять избил маму, но не рассчитал силу. Я ещё не спал, я читал книжку, подаренную мамой. В тот день не было скандала, а сразу крики и всхлипы матери, от которых хотелось рыдать. Я бы вышел и помог ей, но мне было самому очень страшно. Я слышал болезненные стоны мамы, звуки, будто кого-то приложили лицом о стену и я даже догадывался кого. Когда звуки прекратились, я подумал, что папа опять зайдёт ко мне и изобьёт меня, но ничего не было, я лишь услышал звук закрывающейся двери в спальню родителей. Я вышел на кухню, чтобы спросить у мамы как она, помочь ей и поддержать, но на кухне я увидел тело… Мамино тело в синяках и ссадинах. Вокруг было пятно из крови, и рядом с трупом лежал нож в крови. Я не смог на это смотреть. Меня окатил страх, боль и шок. Я побежал к себе, закрылся на замок и представил к двери шкаф, чтобы отец не зашёл. Я тогда не спал ночью. Я рыдал. Мне всегда говорили, что я сильный малый и всё вытерплю. Мне очень хотелось верить. На следующий день я сам вышел из комнаты. На кухне уже не было тела, а отец спокойно пил чай, будто ничего не произошло. — Собирайся, сын, — даже не поднимая головы на меня, строго и холодно сказал отец, когда я вошёл. От его тона по телу пробежались мурашки и окатила паника. — К-куда? — с заиканием спросил я, стоя в проходе и не рискуя подойти ближе. — Нам с тобой нужна женщина в доме, — он наконец поднял на меня взгляд, — поэтому мы едем в детдом выбирать тебе сестричку и домработницу, — холодно ответил он и снова опустил взгляд. Я понимал, зачем ему вдруг понадобилась девушка. Мамы ведь нет. Отец вообще всегда относился к женскому полу как к ничтожеству, которое должно работать на мужчин, подчиняться и удовлетворять. Я хоть и ребенок, но меня никогда не устраивала его позиция. Я понимал, что девочки такие же люди, и мы равны. — Здравствуйте, Сергей Попов? — спросила милая пожилая женщина на входе в детдом. — Именно, —оценивающе рассмотрев женщину, сказал он. — Пройдемте, мы выбрали для вас самую милую и послушную девочку, как вы и просили, — они шли по длинному коридору и в итоге свернули в одну из комнат. — Знакомьтесь, это Саша Елова, но, видимо с этого момента Попова, — она мило улыбнулась, поглядывая то на смущающуюся девочку, то на папу. — Привет, я Арсений, можешь звать Арс, но не Сеня, — решительно шагнув вперёд, сказал я, протянув ей руку в знак приветствия. Та мило улыбнулась мне и расцвела. — Приятно, я Саша и мне двенадцать, — она улыбнулась еще шире. — А мне десять! Отец всегда предвзято относился к Сашке, я и не сомневался. Мы с ней поладили и в скором времени стали лучшими друзьями. Я любил её. Она мне стала самой близкой. Мы часто сбегали из дома, после очередного избиения Саши или меня отцом. Когда Саша стала постарше, а точнее когда ей исполнилось шестнадцать, отец стал пользоваться ею не только как посудомойкой. Мне было четырнадцать, и я много раз хотел спасти Сашу, но я трус. Сидя в соседней комнате, я слышал сначала крики и плач, которые позже сменялись болезненными стонами и всхлипами сестры и стонами удовольствия отца. Саша потом приходила вся в слезах, и я её успокаивал всю ночь, ни на секунду не выпуская из объятий. Однажды я уже не вытерпел постоянных издевательств отца в сторону моей сестры и, собрав яйца в кулак, я пошёл в полицию. Не знаю, какая детская наивность мною двигала. Как и ожидалось, меня отшили. — Чего тебе, парень? — очень дружелюбное приветствие, ничего не скажешь. — Заявление написать. — Малой еще. — У меня в доме происходит инцест и насилие! Я должен это прекратить! — не выдержал я. — Имя, фамилия. — Арсений Попов. Боже, как же я сам не догадался, что всё подкуплено отцом. Надо мной тупо поржали и послали. Нам с Сашей ничего не оставалось, как просто смириться и ждать совершеннолетия.

***

Утро дня с последней игрой для Арсения и Антона началось не раньше двенадцати. Игру решили перенести, чтобы финалисты отдохнули и немного расслабились. Хотя все понимали, что это полный бред, так как в такой ситуации расслабиться просто невозможно. Когда ты понимаешь, что скорее всего это твой последний день, то становится не по себе. Паника подступает, и если не пытаться контролировать себя, то можно разрыдаться. Паническая атака и истерика сразу. Самое больное то, что в финале остались именно друзья. И Антону больнее всех — он знает, что все умрут. Он и предположить не мог, что так сильно привяжется к этим ребятам. Но этот день настал, и он понимал, что сегодня потеряет людей, которых так же быстро нашел и которые стали для него близкими. Антон проснулся подавленным. Апатия и грусть настигла с самого утра. Арсений ничего не стал говорить, прекрасно всё понимая. Как только он проснулся и увидел своего мальчика таким, мужчина просто сразу заключил того в крепкие обьятья, поглаживая по спине, нашептывая какие-то успокоительные слова и целуя затылок. Он прижимал его максимально близко к себе. Ему самому было больно от вида Антона, который прижимался сейчас к нему, цепляясь пальцами за футболку мужчины на спине и тихо всхлипывая. — Тихо-тихо, малыш, успокаивайся, — шептал Попов, не останавливаясь гладить этого котёнка. — Я… блять, ну как так, — скулил парень, всхлипывая от слез. На футболке Попова в районе груди уже красовалось мокрое пятно от слёз Антона. Шастун всегда стыдился слез, но сейчас он чувствовал доверие к этому человеку и ему было совершенно всё равно на стереотипы о том, что мальчики не плачут. — Малыш… — у Арсения щемило сердце от слёз юноши. Он сейчас такой маленький, беззащитный, желающий поддержки и ласки. Котенок. — Малыш, тш-ш. Не стоило так к ним привязываться… — Я… Я же случайно, — Антон понимал, что Арс прав — привязываться и вправду не стоило. — Я знаю, кексик, знаю… — всё так же тихо шептал на ухо мужчина. Антон успокаивался. Всхлипы стихали, но парень всё ещё жался к Попову, но а тот и не против. — Арс, спасибо тебе за всё, — куда-то в плечо проскулил парень, пытаясь снова не заплакать. — Я люблю тебя… И если ты меня бросишь, я не выдержу. — Ну чего ты, котенок, я тебя не брошу, —тихо, на самое ухо, проговорил Попов, всё ещё нежно обнимая шатена за талию. — Люблю тебя…

***

Финалисты сидели в пустом игровом зале, где осталось всего четыре кровати. Повисла гробовая тишина. Никто не знал, что сказать. Все сидели на своих кроватях, расставленных по разным частям зала. Клава и Антон были в своих мыслях, смотря то на свои руки, то на противоположную стену, то и вовсе закрывали глаза. Дима и Серёжа тоже думали о своём, но смотрели друг на друга, не отрывая взгляда ни на секунду. У обоих в глазах была боль, но оба держались, чтобы не разрыдаться. Антону было стыдно. Стыдно, что он выиграет незаслуженно. Победы достойны его друзья, но не он. Они молчали, не проронив ни одного звука, уже примерно час, с тех пор, как вернулся Антон. Было что-то наподобие скандала. — Антон? — тихо, лишь для себя, сказала Клава, поднимая голову на звук открывающейся двери, — Антон! — уже проорала девушка, быстро подскочив с кровати и побежав парню, словно гепард. Подбежав к Шастуну, она заключила его в обьятья, от которых тот слегка пошатнулся. Но девушка была всё-таки зла, поэтому отстранившись, она дала Антону жесткую пощёчину, от которой тот уже чуть не упал. Он схватился рукой за щеку и шокировано посмотрел на злую девушку, испепеляющую его взглядом. — Шастун, скажи честно, ты охуел? — совершенно серьёзно спросила она. В этот момент подошли Дима с Сережей, которые с кроватей наблюдали за этой ситуацией. — Клав… — только и смог вымолвить он, понимая, что жёстко провинился. — Блять, ну как так-то, Антон! — ещё больше закипала она. В её глазах начали скапливаться слёзы, и парень это прекрасно заметил. Он посмотрел на Сережу с Димой, сложивших руки на груди и всем видом показывая, что тоже обижены. — Клав… парни… — он сделал шаг вперед, чтобы обнять девушку, но та резко шагнула назад к парням. — Бля, простите. Я понимаю, что жёстко виноват, — он опустил голову, покусывая губы. — Шаст, это ненормально. Что за хуйня происходит? — Позов пытался говорить как можно спокойнее, но было понятно, что он закипал. — Я… — Объясни нам, что происходит! — агрессивно прокричал Матвиенко, делая резкий шаг в сторону Антона, от чего тот поднял взгляд. — Я не могу, — уверенно, но с нотками волнения, произнес Шастун. — С хуя ли? — парни и девушка его любили, но сейчас все были злы на него, ибо… что за хуйня. — Не могу и все! Слушайте, нам всем вместе провести время осталось меньше суток, а вы решили посраться? — Антону уже тоже не нравилась эта ситуация, тем более он совсем не собирался рассказывать про Арса. Друзья поджали губы, понимая, что Антон прав, им и правда не стоило ссорится. — Ладно, не хочешь — не говори, —спокойно, но с болью в голосе, сказал Позов, разворачиваясь и уходя на свою кровать. Все пошли следом за ним. Неожиданно для всех, двери зала открылись и вошел Павел Воля. Все напряглись, думая, что сейчас начнётся последняя, всё решающая игра. Но к удивлению всех, мужчина подошел к ребятам. — Ну, привет, финалисты, — ухмыльнувшись, сказал он. — В общем, по нашей традиции, люди, которые попадают в финал, перед игрой едят как в ресторане. В общем, вот вам костюмы, — он раздал всем чёрные костюмы с вышивкой их номеров. — Переоденьтесь и вас заберут. Приятного аппетита, — Павел уже развернулся, чтобы уйти, как вдруг резко повернулся обратно и посмотрел на Антона, прищурившись. — Ты, — он показал пальцем на Шастуна, — на пару минут. Антон ничего не понял, но всё равно встал и пошёл за уходящем подальше Волей. — Слушай, Тох, — он почесал подбородок, — всё, что я хочу тебе сказать, — Антон прищурился, но продолжил внимательно слушать мужчину, — жизнь — величайший дар: не следует отказываться от него в минуты слабости. Поверь, ты еще найдешь немало причин, чтобы жить, — он хлопнул парня по плечу и покинул зал, оставляя парня так же стоять в непонимании и переваривать сказанное.

***

Когда все переоделись, их отвели в другое помещение. Темные оттенки зала и лёгкое освещение гирлянды по всему периметру зала придавали атмосферу ресторана. Не сильно яркие свечи, пахнущие ягодами, на квадратном столе выглядели романтично. Четыре длинных стола, соединенных в квадрат, украшены белоснежной скатертью. Четыре стула у каждого стола. Приборы уже лежали. Ребята сели на свои места, разглядывая зал. — Красиво, — прошептала Клава, смотря на гирлянды. — Согласен, — разглядывая свечи, пробубнил Матвиенко. — Интересно, что нам принесут, — рассматривая изысканные нож и вилку, поинтересовался Антон. — Ой, хз, что-нибудь деликатесное может быть, — пожал плечами Дима. — Например? — переведя взгляд со свечей на Диму, спросил Сергей. — А я ебу? Стейки там всякие, — снова пожал плечами Позов, — креветки… Дима оказался прав. Принесли и вправду какие-то деликатесы. Никто из друзей никогда такого не ел и даже не видел. Это были, как и сказал Дима, стейки. Но также им принесли блюдо в большой раковине от мидии. В нём содержалось само мясо мидии, украшенное ягодами и зеленью. Там же лежал лимон и немного брусничного джема. Сама раковина была больше классической, в чёрно-белых тонах. Пахло морем, от чего все кайфовали. — Еба, — чавкал Сережа, — никогда такой вкусноты не ел. — Согласна, — Клава аж глаза от удовольствия прикрыла. Настолько это было вкусно. Также им принесли десерт — шоколадный торт, политый сверху ванильным кремом. Рядом лежало мороженое, украшенное листиком мяты и ягодами клюквы. Вино заменилось горячим кофе, которое подали в изысканных кружках с логотипами игры. От кофе пахло корицей. Сверху напиток был украшен взбитыми сливками и посыпан кокосовой стружкой. Подойдя к дверям, ведущим в зал, все напряглись. Всё расслабленное состояние улетучилось. Паническая атака подступала, не давая нормально выдохнуть. Тот факт, что они сейчас умрут, не давал нормально дышать. Кислорода становилось меньше, дыхание учащалось. Антон же не ощущал страх. Он ощущал боль за потерю друзей. Странное чувство, гложущее его изнутри, не давало спокойно смотреть ребятам в глаза. Чувство чего-то страшного поселилось глубоко внутри. Игроки так и остались в официальных костюмах, решив не переодеваться после застолья, ибо смысла нет. На них были чёрные классические брюки, белая рубашка, сверху чёрный пиджак и такого же цвета галстук. С левой стороны были их номера. — Я… я люблю вас всех, — тихо, почти шепотом сказал Антон, смотря вниз, выламывая свои пальцы, — я не могу вас убить… Вы мне стали очень близки… Мне больно, ребят. — Я не знаю, что это за ощущения, но мне до безумия больно… Никогда такого не ощущал. Не хочу я вас терять. Вы мне семьёй стали… — голос Димы дрожал, казалось, он вот-вот разрыдается. — Боже, парни, — Клава уже во всю рыдала. Она потянула к себе всех парней и крепко обняла, рыдая куда-то в ключицу Антона. — Я тоже вас люблю, ребятки. Знайте, что вы самые лучшие и близкие для меня люди, — Сережа держался, чтобы не зарыдать, как девушка. Наверное, это почти что самая большая моральная боль в жизни всех четверых. Сердце разрывалось. Хотелось забыть, забить и зарыдать, разрывая горло и крича, пытаясь уменьшить боль, а потом понять, что это так не работает, и единственное лечение этой боли — время, которого им, к сожалению, не достаточно. Точнее, у них нет его совсем. Их объятия и рыдания прервал Стас, пришедший будто из неоткуда с ключами от дверей, ведущих в зал. Правда то, что это Стас, знал лишь Антон, но это не особо важно. Двери распахнулись. Перед ними предстал огромный зал — тот самый, что был в первой игре. Только в нём было пару изменений. Небо сменилось с синего на серое, в связи с погодой, а на песке был странный рисунок, состоящий из огромного квадрата, треугольника и круга. — Блять, — да, это слово прекрасно описывало эту ситуацию. Страх парализовал. Серёжа нервно сглотнул, осматривая рисунок на полу. Он был красным, будто из крови. Прогремел гром. Антон непроизвольно дёрнулся в сторону. Арсений наблюдал за ним сверху. — Я не хочу вас убивать… — проскулил Антон. — Я… я тоже, — Дима перестал сдерживаться. Слеза медленно потекла по его щеке. Затем вторая, третья. Постепенно глаза становились красными, а Позов кусал губы, чтобы не издавать звуков. — Что встали? — развернувшись на пятках, грубо сказал Стас, осматривая всех и останавливая взгляд на плачущем Диме. Он цокнул от этого зрелища, и Антон был уверен, что тот закатил глаза, просто это было не видно под маской. — Заходим, ребятня, — хмыкнув, сказал он, сам проходя глубже в зал и вставая рядом с рисунком. Финалисты неуверенно прошли следом, тяжело дыша, понимая, что паника неизбежна. — Что ж, последняя игра. Называется — игра в кальмара, — он прокашлялся, — Итак, правила просты. Вам просто надо выпихнуть соперников за пределы рисунка. Ребята переглянулись. Нет, нет, нет, скажите, что это сон и они все останутся живы. — Что встали? — повторил он. — У вас десять минут, время пошло. Всё, это конец. Они медленно направились к рисунку и встали каждый на разный угол. — Простите. Я люблю вас, — тоже начиная плакать, сказал Антон. — Я тоже вас люблю, — грустно улыбнулся Дима. — И я… я не хочу убивать вас… — и Сережа не выдержал, начиная плакать. — Вы лучшие, — поддержала Клава. — Откровения — это охуенно, — грустно ухмыльнувшись, сказал Антон. — Время пошло, игроки! — крикнул Стас, заставляя всех играть. — Или вы все умереть хотите? — Простите. — Простите. — Простите, люблю вас. — Люблю вас, простите. Первым пошёл Серёжа. Он встал посередине и не знал, что делать. За ним зашёл Антон, встав напротив. — Ребят, кто бы ни умер, знайте, что победитель справится с болью. Мы сильные, — сказал Серёжа, смотря на Антона. — Прости, — сказал Антон перед тем, как взять Сережу за грудки и потащить к границам. Из его глаз бесконечно лились слёзы, не давая нормально видеть. Дима сделал уверенный шаг к Клаве. — Не хочу, чтобы ты умерла, ты достойна большего, тем более без Серёжи я жить не хочу, — сказал он, со слезами наблюдая, как Антон побеждает. — Дим… — За границу меня, я сказал! —крик был истошный, пропитанный болью. Клава дрожащими руками схватила Поза за плечи и толкнула его за границу, которая находилась буквально в метре от них. Серёжа и Дима лежали на земле, пустым взглядом смотря на небо. — Простите, — рыдал Антон, совершенно не сдерживаясь. — Умоляю, прости! — кричала Клава, тоже рыдая, вставая на колени. — У вас пять минут попрощаться, — скомандовал Стас. Дима и Серёжа медленно поднялись с земли. Они неуверенно зашли в рисунок и тут же упали в объятия Клавы и Антона. Они стояли, обнимаясь вчетвером, громко рыдая и шепча что-то. — Прости, прости, прости, — скулил Антон. — Пожалуйста, прости, — громко рыдала Клава. — Ничего. Я знал, что это случится, — тоже плача, сказал Серёжа. — Я вас люблю, — единственное, что смог сказать Дима прежде, чем отстраниться и выйти на поле. — У вас ещё две минуты. Сережа и Дима встали подальше от рисунка, держась за руки и смотря друг на друга. — Дим, — он грустно улыбнулся, — я люблю тебя. Нет, не так как Клаву и Антона, не как друга… Как парня, Дим. Если бы мы встретились раньше, я бы предложил встречаться, — Матвиенко не отрывал ни на секунду взгляда от Позова. — Серый… — он быстро накрыл его губы своими, целуя медленно, будто никуда не торопясь, сполна наслаждаясь моментом. Серёжа сразу ответил. — Это взаимно, Хвостатый, — улыбнулся он и снова поцеловал, не отстраняясь ни на секунду. Клава и Антон смотрели на это широко раскрытыми глазами. Больно. Очень. Помещение оглушило два громких выстрела. На поле лежат два тела, истекающие кровью в районе головы. Два тела, лежащие друг на друге. Ещё минуту назад они были живые, любимые и любящие в ответ. Только что у них билось сердце от влюбленности и поцелуя. Только что они обрели любовь, но сразу её потеряли. Только что они жили. Они уже не чувствуют боль. Они мертвы. Клава задыхалась от слёз, стоя на коленях и рыдая в руки. Антон перестал сдерживаться окончательно, громко крича, матеря весь мир. — Итак. Сейчас придёт ведущий и он сам решит, кто выиграл. три часа назад. — Доброе утро, отец, — холодно поприветствовал его Арс, заходя на кухню. Он уже проводил Антона, так что пришёл завтракать. — Здравствуй. — Вы когда уезжаете? — поинтересовался Попов-младший, даже не смотря на собеседника. — А я, знаешь ли, решил остаться на шестую игру, — пожал плечами он, уплетая третью печеньку. — М-м-м, почему? — Арсу определённо не нравилась эта идея. — А почему бы и нет? — сын решил не спросить и промолчал. — Слушай, наследство когда мне рожать будешь? — как бы невзначай спросил он. — Что? Ну, вообще-то не собирался никогда. — Арсений, ты же понимаешь, нужны наследники. Я так это не оставлю, — строго проговорил отец, смотря в упор на сына. Арсений был зол. Это было видно. — Отец, я тебе говорю — нет! Я не хочу детей! — крича произнес Попов-младший, повернувшись к отцу. — Нам нужен наследник! Кто будет вести игру после тебя?! — так же крича, спрашивал отец, смотря на сына в ненавистью. — Не нам, а тебе! И никто не будет! Я давно уже решил, что игра закрывается на мне! — уверенно сказал Арс, снова отворачиваясь от отца. Молчание повисло в комнате. Тишина была около минуты, после чего Арсений продолжил уже тише и спокойнее: — У меня есть любимый человек. — Какой-то тупой паренёк, да? — с отвращением сказал старший. — Он тебе ребёнка не родит! — А мне и не надо! — Арсений подскочил с дивана, и уже не сдерживаясь, в открытую крича на отца, — Я люблю его! И мне нахуй не нужен кто-то другой и этот ебанный ребенок! — он даже покраснел от злости. Сергей агрессивно сжал челюсти и кулаки, сдерживаясь, чтобы не дать жёсткую пощёчину сыну. — Не хочу ничего слышать, Арсений. Хочешь, чтобы я сделал то же самое, что и с мамой? Хочешь оказаться вместе с матерью и Александрой? — по-больному. Теперь сжимать кулаки очередь Арса. Он знал, что отец может его убить. Он знал, что на этом тот не остановится. Страшнее было за Антона. Тот может убить и его. — Ты же понимаешь, что на тебе я не остановлюсь? Следом пойдёт и твой паренёк на небо, — ухмыляясь, явно довольствуясь ситуацией, сказал отец. Арс понимал, он мог. Если он сказал, он сделает, особенно, если это касается убийств. Страшно было не за себя — за Антона. Арсений был уверен, тот сильный, он переживет, остынет, отпустит и полюбит другого или другую. Сам же он будет страдать всю оставшуюся жизнь, но главное, чтобы с кексиком всё было хорошо — Там, дорогой сынок, есть девица, — он хищно ухмыльнулся, — эм, не помню её номер. В финал попала. — у Арсения будто закончился воздух. Он выпучил глаза. Нет, нет, нет, он не может, она же подруга Антона, — Да, она мне нравится, значит её ты и возьмёшь в жёны, —он встал и ушёл в зал, где смотрят игры. У Арса нет выбора. сейчас. — Здравствуйте, игроки, — в голосе ведущего была слышна боль, но он пытался говорить максимально спокойно. — Арс… — Антон увидел ведущего, смотря на него как на своё спасение. Рядом с Поповым был Павел. Арсений пропустил это жалостливое «Арс» мимо ушей, хотя он всё прекрасно слышал. Ему больно, и если он посмотрит на Антона, то его сердце разорвётся на мелкие кусочки. Хотя оно уже разбилось. Паша жалостливо посмотрел на Антона, который ничего не подозревает и надеется на поддержку мужчины. Попов, так и не посмотрев на Шастуна, «уверенным» шагом направился к девушке. — Клава, — позвал её Арс. Воля же пошёл к Антону, помогая тому встать. Он держал его за запястье, чтобы тот не рванул к Арсу, ведь прямо сейчас ему разбивают сердце ещё больше. — Я тебя люблю, — красивая ложь. — Что… — удивлённо и болезненно проскулил Шастун, — АРС! — заорал он и хотел побежать к нему, но Воля крепко его держал. — Скажи, что ты шутишь! Арс! Я не понимаю! — рыдал ещё громче он, громко крича. У Попова начали слезиться глаза, но он держался, не оборачиваясь. — Не может быть…— тихо добавил он. — Всё ради тебя, кексик. Ради тебя. — прошептал мужчина, думая, что никто не услышал. Лишь Клава услышала. — Значит, между вами что-то есть, но мешает быть вместе? — пазл в голове девушки сложился, — А зачем тебе я? —мужчина не смотрел на неё. Не мог. — А хотя, похуй. Если мне жизнь спасают, то похуй. Бери в жены. Мне уже на всё так похуй, — глаза Клавы в миг стали стеклянные, но не из-за слез, а из-за холода, который убил её изнутри из-за боли. Апатия. — Увести его и дать половину денег, — дрожащим голосом приказал Арс. — Нет! Арс! Ты обещал! — истошно рыдал и кричал парень, когда его Стас и Паша за руки тащили к выходу, волоча ногами по земле, — Лжец! Ненавижу! Обещал, что не бросишь меня! Ненавижу, ненавижу! — продолжал кричать он, разрывая горло. Теперь парень не чувствовал себя живым. Он ощущал лишь гигантскую рану в сердце, которая, казалось, не заживёт никогда. На губах ещё остался сладкий привкус от поцелуев Арсения, которые он оставил буквально пару часов назад… Арс пытался не смотреть и не смотрел, в то время как девушка заинтересованно наблюдала за бывшем другом в миг похолодевшим взглядом. — Прости, Тош, прости… — но его уже не слышали. Неожиданно для обоих их пути разошлись. Арсений, что так упорно пытался найти любовь всей жизни, по своей же ошибке так глупо её отпустил. А Антон — молодой парень, что не гнался за любовью и отношениями, нашел любовь всей жизни, которая и предала его. Душевные раны незримы, но они никогда не закрываются; всегда мучительные, всегда кровоточащие, они вечно остаются разверстыми в глубинах человеческой души. Но даже не стремясь ко злу и не стараясь сделать кого-то несчастным, можно совершить ошибку и нанести душевную рану. И не только партнёру.