***
Следующая ночь прошла ничем не лучше первой. Ко мне никто не заходил, никто не принёс мне ни еды, ни воды, как советовал врач, чтобы профилактировать отёк головного мозга… но мне не хотелось ни есть, ни пить. Мне хотелось лежать и не шевелиться… И хотелось понять, что же всё-таки со мной случилось? Это всё затянувшийся кошмар? Это какая-то злая шутка? Или загробная жизнь такая? Что происходит? Силы таяли на глазах, словно я была маленьким кусочком масла, размазанным по слишком большому ломтю хлеба. Апатия, будто океанская волна, накрыла меня с головой, утянув в пучину отчаяния… долго я так не протяну. Мне нужны таблетки, мне нужно лечение и ответы на мои вопросы… Может, этот мальчишка что-нибудь мне расскажет? При воспоминании о чертёнке с ангельским лицом моё собственное мигом перекосило. Судя по его решительности, рассказывать завтра буду я, а не он… Хотя что говорить, если таких, как я, миллионы, не меньше? И интересно, блефовал он или нет? Мне действительно грозит тюрьма, всё так серьёзно? Я же ничего не сделала! От всех этих переживаний я всю ночь крутилась на жёсткой кровати и уснула только под утро. А ближе к обеду ко мне наконец пожаловал первый и единственный гость со стаканом мутноватой воды в руках… и крайне нехорошей усмешкой. — Я бы на твоём месте не набрасывался так на воду… — гаденько протянул он, подставив стул рядом с моей кроватью, пока я делала жадные глотки, ведь после тревожного сна в горле сильно пересохло. — Всё-таки доктор вчера говорил, что… — Немного можно, — отмахнулась я, постепенно приходя в себя. И пусть желудок урчал, а голова невыносимо звенела от дефицита отдыха, я поудобнее уселась на подушку и пристально посмотрела в угольно-чёрные глаза. — Ну как, перевёл? Или переводчик в отпуске? Мальчишка ещё более ядовито улыбнулся, а затем небрежно достал из кармана чёрного пиджака моё удостоверение со всеми карточками, раскрыл его и небрежно всмотрелся, будто читая. — Татьяна Игоревна, двадцать пять лет, ординатор московского медицинского университета… Я правильно понимаю, ты ещё учишься? Почему там тогда не написано «студент»? — Я получила высшее образование, но мне надо… доучиться, — сквозь зубы ответила я, так как мальчик был в неплохом расположении духа, и не надо было своими же руками портить момент. — Кадры дополнительного профессионального образования. Понятнее, конечно, не стало, но Том талантливо прятал недоумение за маской ледяного безразличия, а я не собиралась без лишней надобности что-то ещё пояснять. Надо будет — спросит. А не спрашивает — значит, не надо. — Медицинский университет… ты врач? — нахмурившись, уточнил он, и я нехотя кивнула. — Понятно… а это что? Вздохнув, словно у него в голове сложился пазл, Том поднял в воздух банковскую карточку вуза, где тоже были мои данные, и я коротко ответила: — Деньги. Целых девять тысяч рублей… Повисла тишина. Мы неотрывно смотрели друг на друга, словно пытаясь прочитать чужие мысли, но вот у меня как-то не очень получалось, а у него… а у этого дьяволёнка, судя по взгляду, в голове творилось что-то очень нехорошее, в чём я была непосредственно замешана. И я даже начала сомневаться, действительно ли хочу узнать об этом или нет. — Значит, ты из будущего? — в лоб спросил Том, на что я вздохнула и философски протянула: — Смотря что считать настоящим… Какой сейчас год? — Тысяча девятьсот сорок второй, — не моргая проговорил он, а из моей груди вырвался полный боли вздох. — Понятно… — прошептала я, так как увиденное до этого нисколько не противоречило услышанному только что. — Это какой-то бред… этого не может быть… — Так ты из будущего? — настойчиво повторил Том, и я, подняв на него полные отчаяния глаза, процедила: — Там же написана дата рождения, и опечатки в ней нет. Что ты ещё хочешь от меня узнать? Боль растекалась по телу, словно внутривенный наркотик. Дети, машины, грохот за окном, периодический вой сирен, нищие на грязных улицах… Война, это всё очень походило на войну, только вот что я-то здесь забыла, я вас спрашиваю? К удивлению, Том не стал ехидничать и повышать голос. Вместо этого, он терпеливо, словно змей, не мигая смотрел прямо на меня, будто получая некое извращённое удовольствие от вида моей боли, и я не выдержала и затараторила: — Я понятия не имею, как здесь оказалась. Сталин и Гитлер в моё время давно мертвы. Я врач и всё ещё учусь, сам прочитал. Все мои документы у тебя, ты видел даты. Я не понимаю, что тебе ещё от меня надо… и другим тоже. Я не шпионка, мне это даром не надо, я учусь лечить людей… верни меня обратно, прошу… По щекам предательски скатилась одинокая солёная слеза, но Том безразлично смотрел мне в глаза, не порываясь ни утешить, ни даже сказать что-нибудь. Уняв эмоции, я шмыгнула носом и вытерла лицо, тоже нацепив маску безразличия, а мальчишка наконец тихо заговорил, задумчиво посмотрев за моё плечо: — Я тоже понятия не имею, как ты здесь оказалась. И вернуть тебя не смогу, пока не пойму этого… Так ты точно не связана с коммунистами? — Нет, — медленно покачала головой я. — В моё время Советского Союза даже существовать не будет… Я правда оказалась здесь по ошибке. И я не знаю, что мне делать. В этот раз Том думал намного дольше, а я полусидя следила за каждой эмоцией на его холодном безжизненном лице и пыталась понять, что же меня ждёт. Он просто уйдёт? Отдаст меня на растерзание старику и людям в чёрном? Сдаст кому-нибудь? Или вызовется помочь? Что мне делать? И можно ли соглашаться на помощь с его стороны? Я ничего не знаю ни о ком вокруг, а он явно знает много… Но можно ли ему доверять? — Вот что… — наконец протянул Том, и я тотчас уставилась на него, жадно хватая каждое слово. — Дамблдор вчера отправил мне сову, и я написал, что тебе назначили постельный режим из-за головокружений… Ответа я пока не получил, но скорее всего, в ближайшие два дня гостей не предвидится… — Он жёстко вцепился взглядом в моё лицо, что я моментально вздрогнула, и на подёрнутых изморозью губах проступила едва заметная улыбка. — Я считаю, что никому, кроме меня, не стоит знать, что ты из будущего, а то слишком много… опасностей от неизвестности. Ты согласна со мной? Я кивнула, а сердце сжалось от предчувствия, что я совершаю роковую ошибку. — У нас есть два дня, я могу раздобыть документы… и сделать тебя сбежавшей эмигранткой, у которой трагически погибли родители… Даже можно Грин-де-Вальда к смерти родителей для правдоподобности приплести, чтобы тебе точно поверили. Мы поработаем над легендой и убедим старика Дамблдора, что тебе нужна защита… тем более что ты волшебница… и он разрешит тебе поехать вместе со мной в Хогвартс… где я буду присматривать за тобой… а дальше посмотрим, что будет. План не сказать чтобы сильно нравился, но кое-какую определённость он всё же вносил. Правда, мне было не совсем понятно, куда меня всё-таки хотели увезти, поэтому я робко протянула: — А Хогвартс — это?.. — Это школа, — усмехнулся в ответ Том. — Школа Чародейства и Магии. Тебе там понравится, там намного лучше, чем здесь. Ты же всё равно училась… какая разница, где учиться теперь? — Ну… вообще-то… — сморщилась я, так как хирургия и магия немного, совсем самую малость, практически никак не соприкасались, но Том встал со своего места и потёр руки. — В любом случае выбора у тебя нет, так что я бы на твоём месте кивнул и стал придумывать себе биографию… да поподробнее, потому что Дамблдор не дурак и легко выведет тебя на чистую воду… Мда, сколько же предстоит работы… Он опять задумчиво нахмурил брови, но только я открыла рот, чтобы задать один из множества вопросов, как Том перебил меня: — Полежи пока, а я завтра приду, и мы всё обсудим. Но если ты проколешься, то я не виноват, предупреждаю сразу. Понятно? Мне не оставалось ничего иного, как в очередной раз кивнуть, а когда хлипкая дверь захлопнулась, я принялась судорожно фантазировать и вспоминать историю… без этого теперь никуда.* * *
Бледная, я бы даже сказала «болезненно-бледная» кожа, овал лица обрамлён лёгкими кудрями цвета жжёного кофе почти до лопаток… Я запустила пальцы в волосы и провела по ним вниз, словно пытаясь расчесать таким образом непослушную шевелюру, а в голове невольно возник вопрос: «Неужели это мой настоящий цвет?..» Я столько красилась за свою недолгую, но вполне насыщенную жизнь, что успела позабыть свой натуральный оттенок волос. И ни одного серебряного волоса в густых прядях… всё правильно, поседею я в пятнадцать лет, а сейчас мне пока ещё четырнадцать. Есть немного времени, а потом придётся где-то искать краску для волос… Ну ничего, выкручусь как-нибудь. Всегда выкручивалась. На второй день изоляции вопросов накопилось ещё больше, чем до этого, а ответа — ни одного. С одной стороны, мне нравилось сидеть взаперти, чтобы меня никто не трогал, поскольку я настолько устала от людей, что готова была никого не видеть месяца так два, не меньше. А с другой… контактируя с другими, я могла бы узнать хоть что-то о том мире, куда по ошибке угодила… ведь пока на руках у меня была информация только от этого маленького проходимца, а ему я доверяла, мягко говоря, не очень, и мне это не нравилось. Но только я собралась от нечего делать сменить ночную сорочку на одно из потрёпанных платьев, как дверь тихо скрипнула, и я осела обратно на кровать и тяжело вздохнула, а Том, мельком взглянув на мой растрёпанный, даже потерянный вид, прошагал к своему вчерашнему месту и кинул мне на кровать кипу папок. — Выбирай, это все девочки-волшебницы примерно твоего возраста, пропавшие без вести за последний год. Там есть немного информации, но придётся многое додумать… или я зря сюда пришёл? Безразличие как-то незаметно сменилось колючим раздражением, и я вздрогнула и пересела поближе к коричневым картонным папкам, пытаясь растормошить сознание. Сейчас не до раздумий, нужно действовать. Валери Кларк, 14 лет. Замечена в Хартфордшире, но смогла сбежать от надсмотрщиков. Родители предположительно из Восточной Европы… Айрин Дин, 12 лет. Информации о родителях нет. Украдена цыганами. Венди Дэниэл, 14 лет. Информации о родителях нет. Национальность — ирландка?.. Белинда Флауерс, 13 лет. Русская. Сирота. Пропала из-под надзора по непонятным причинам… Алия Коул, 14 лет. Эмигрировала из Восточной Европы вместе с дядей и тётей, других данных о семье нет. Родственники убиты, информации о местоположении девочки нет… Друзилла Престон, 12 лет. Национальность родителей неизвестна. Сирота. Несколько раз попадалась на мелком воровстве с помощью магии, волшебной палочки на руках нет. Скрылась от надзора в январе 1942, других данных нет… «Друзилла… Господь, неужели других имён нет?!» — вздохнула я про себя, отложив последнюю карточку, и в этот же момент со стороны окна послышался такой же вздох, только наполненный раздражением. — Ты определилась? — Нет ещё, это же не раз плюнуть! — огрызнулась я, так как ни одно из имён мне особо и не нравилось. Передо мной сразу же послышалось шумное дыхание, и я быстро посмотрела на Тома и небрежно кинула: — Дай мне время. Уверена, если бы ты выбирал себе новое имя, ты бы выдрочил все известные книги, чтобы выпендриться по полной. — Не сомневайся, так оно и есть, — со странной, даже жутковатой усмешкой парировал он, и мне стало ещё больше не по себе, чем было до этого. «Вот чудик… он точно что-то задумал…» Я быстро перевела взгляд на вторую карточку, попавшую мне в руки, и Том моментально схватил её и нахмурил чёрные брови. — С цыганами лучше не связываться, как и с ирландцами, — коротко резюмировал он, откинув карточку в сторону, а я мысленно вычеркнула ещё одно понравившееся имя и невзначай спросила: — Почему? Правда, ответа не последовало, если не считать усилившееся раздражение, и я вновь оглядела оставшиеся имена, не зная, за что же зацепиться. — Белинда… в переводе — «красивая змея»… да ещё и русская… — с усмешкой прокомментировал мерзавец, уставившись на одну из оставшихся карточек, и я откинула её в сторону со словами: — Я, конечно, никогда не скрывала, что змея, но афишировать это тоже не собираюсь. Да и впервые слышу такое имя, она вряд ли была русской… — Тогда выбирай быстрее, время нынче дорого стоит, — с прежним раздражением поторопил меня Том, и я, в который раз перечитав все карточки, нехотя потянулась к самой первой и протянула её перед собой. — Что ж, Валери Кларк, четырнадцать лет… Что ты можешь рассказать о себе? Том, мельком прочитав скудную информацию о пропавшей девочке, пристально уставился мне в глаза, и меня снова обдало холодом, хотя за окном явно была жара. Но я быстро собралась с мыслями и принялась на ходу придумывать легенду. — Моя семья эмигрировала из России во Францию во время революции семнадцатого года… но вскоре бабушку, дедушку, отца и дядю жестоко убили… а мы с мамой и двумя младшими сёстрами успели уехать в Англию… Но я потерялась в порту, меня… меня ударили по голове… и с тех пор у меня провалы в памяти… Я не помню ни своего настоящего имени, ни имён членов семьи, только отрывочные воспоминания. Том усмехнулся моему откровенному бреду, а после резко бросил: — А почему ты сбежала от надсмотрщиков, которые хотели тебя поймать? — Испугалась, — просто ответила я, и ответ был настолько неожиданным, настолько искренним, что даже Том сменил гнев на какую-то крупицу милости и коротко кивнул, мол, «зачтено». — А откуда ты знаешь, что Грин-де-Вальд начал свою кампанию с Франции? — вдруг задумчиво протянул он, и я, скривившись, пожала плечами. — Я и не знала. Но все русские дворяне во время революции бежали во Францию, так было модно… Это логично. Том медленно кивнул, будто переваривая услышанное, а затем поднял наконец на меня глаза и неторопливо заговорил: — Хорошо. Вы иммигрировали во Францию, но на твою семью напали приспешники Грин-де-Вальда за то, что вы отказались с ними сотрудничать. Твоя семья изначально не была богата, вы потратили последние деньги на переезд в Англию. Тебя потеряли… ты ничего не знаешь… ты пряталась в порту, затем спряталась в торговом судне и попала в Брайтон… оттуда на перекладных в Хартфордшир… Незнакомых людей ты боишься, провалы в памяти… они нам на руку… Ты не помнишь, как оказалась в Лондоне, но тебя чуть не сбил грузовик рядом с сиротским приютом, и вот ты здесь. Но… откуда у тебя это имя, если ты ничего не помнишь? Вопрос был до безобразия логичен, и я сама нахмурилась, соображая, как бы залатать дыру в своей биографии. — Меня… в Брайтоне меня приютила семья Кларков, — подняв глаза на Тома, неуверенно пролепетала я, и он скептически изогнул бровь. — Я заболела, они нашли меня, вылечили… и стали называть Валери… а потом… я не помню, как оказалась в Хартфордшире… — Ладно, сойдёт. Кларков в Англии пруд-пруди, и в Брайтоне тоже есть не одна семья. Если будут ещё какие-то неудобные вопросы — изображай потерю памяти, у тебя это отлично выходит. — Я хмыкнула на это ехидное замечание, а Том встал наконец со стула и собрал все карточки с моей кровати. — Что ж, Валери Кларк… привыкай к новому имени, теперь тебя будут звать именно так. И подумай всё-таки над биографией, если ты будешь говорить абсолютно на все вопросы «не помню», вопросов станет ещё больше. Я кивнула, но едва чертёнок направился к выходу, как в голове созрел наболевший вопрос: — Том?! Он обернулся, а в его чёрных глазах заполыхало такое раздражение, будто я крикнула какое-то оскорбление, а не его настоящее имя. Но наверное, если мы собирались сотрудничать, надо было привыкать к его странной и высокомерной манере общения, поэтому я глубоко вздохнула и крикнула: — А мне можно выходить из комнаты? Я вроде уже неплохо себя чувствую, да и легенду мы придумали… — Поверь мне, всем плевать, где ты, — хмыкнул он вполоборота к двери. — Только особо не гуляй по приюту, а то подхватишь что-нибудь нехорошее… а я столько времени на тебя потратил. Опять этот ледяной ядовитый укол и мнимое страдание от пустяковых усилий. И я, так же ядовито усмехнувшись в ответ, послушно кивнула: — Конечно. Я буду паинькой, обещаю. — Посмотрим, — с такой же улыбкой кинул Том и хлопнул дверью, а я всё-таки решила одеться и разведать обстановку… вдруг другие дети расскажут что-нибудь полезное? Или лучше и вправду не рисковать, лекарств же нет? Но этот же гадёныш ходит и в ус не дует, чего я, собственно, боюсь? И, приняв-таки решение, я собралась на разведку.