***
В понедельник с утра начались девятые сутки послеоперационного периода Маклаггена-младшего, и я решила, что с учётом хорошо зажившей раны и сросшихся костей, пора ему уже вставать на ноги и уматывать из Больничного крыла. Всё-таки я ради него одного вот уже неделю вставала ни свет ни заря, а эта неблагодарная тварь только шипит в ответ! Примерно в одно время со мной с утра пораньше в лазарет пришёл Дамблдор в компании Маклаггена-старшего и неизвестной мне пожилой строгой женщины в ярко-лимонной форме с эмблемой на груди — перекрещённой костью и палочкой. Кивнув помощнику министра, я задумчиво уставилась на эмблему, пытаясь понять, какая именно кость была изображена на странной униформе, и Дамблдор, чтобы привлечь моё внимание, негромко кашлянул. — Валери, доброе утро! Ты как раз вовремя. Накануне Попечительский совет всё же смог уговорить целительницу Уиллис из отдела Недугов от заклятий поработать два года в Хогвартсе и непосредственно обучить мисс Вертебралис необходимым навыкам работы с детьми… Маргарет, это та девочка, о которой вам все рассказывали, мисс Валери Кларк. Целитель Уиллис оценивающе скользнула по мне холодными глазами и чуть приподняла один угол рта, а я тем временем прошлась по её седым, но не полностью, волосам, собранным в тугой пучок на макушке, и идеально выглаженной и накрахмаленной форме, и отметила, что передо мной был явно опытный человек, который вряд ли собирался терпеть конкурентов. Правда, заводить себе ещё больных я точно не собиралась, а того, что был, уже давно пора отпустить к чёртовой матери, так что и конкуренции быть не должно. И с этими мыслями я решительно подошла к единственной занятой кровати, у изголовья которой неуверенно стояла Харриет Вертебралис, и резко откинула тёплое шерстяное одеяло с ног уже проснувшегося мальчишки. — Эй, помягче! — Профессор Дамблдор, думаю, уже можно разломать гипс, — проигнорировав возмущения, протянула я, и преподаватель Трансфигурации тихо подошёл ко мне сзади и изящно взмахнул палочкой. И гипсовая повязка сама по себе развалилась на крупные куски, и на свет выглянула бледная конечность в чешуйках отмершей кожи, жёлто-коричневых застарелых кровоподтёках и с грубым шрамом вдоль большеберцовой кости, где рана с трудом заживала вторичным натяжением. Вздохнув, я уверенно потянулась к ноге, чтобы хорошенько пощупать, а за мной следило не меньше четырёх пар глаз, причём одна из них, принадлежавшая целительнице, следила особенно рьяно. Но только я прикоснулась холодными руками к шершавой коже, как Эверетт Маклагген хмыкнул: — А как же вопрос про моё самочувствие? — Есть какие-то жалобы? — ответно усмехнулась я, всё-таки взяв в руки ногу, и мальчишка неприязненно поджал губы, а я подумала про себя, что, даже если бы они были, то это всё равно ничего не изменило бы. — Оно и видно. Не больно, когда я сгибаю ногу? — Немного, — ещё сильнее скривился он, на что я вздохнула: — Привыкнешь. А так? Я аккуратно сгибала и разгибала ногу в коленном суставе, после в голеностопном, прошлась по стопе, а затем, удовлетворённая состоянием ноги, опёрлась ладонью на второе голое колено, и Эверетт вдруг прокричал: — Ай, холодно! Вскинув брови, я удивлённо уставилась на него, ведь я вот только что этими самыми холодными руками вдоль и поперёк облапала его правую ногу, и он ни слова не сказал, а тут вдруг… а тут вдруг мои мозги наконец прогрелись и начали работать, и я задумчиво присмотрелась к повреждённой конечности, а все остальные так же задумчиво уставились на меня. — А у кого-нибудь есть зубочистка? — тихо протянула я, ни к кому конкретно не обращаясь, и профессор Дамблдор первым протянул мне желаемое, находясь ближе всех. И я, поудобнее обхватив тоненькое древко, принялась поочерёдно колоть обе ноги Маклаггена, специально выбирая симметричные зоны, и при прикосновении к левой ноге мальчишка нервно вздрагивал, чего не было с правой ногой. — Понятно… — Мисс Кларк? — учтиво проговорил Тиберий Маклагген, в голосе которого, однако, чувствовалась немалая тревога, и я отдала зубочистку Дамблдору и снова вздохнула. — Когда кости сломались, они разорвали не только крупные сосуды, но и нервы… Сосуды-то мы с профессором Дамблдором соединили, кости сопоставили, но найти нервы в куске мяса без микроскопа и специальной подготовки невозможно, особенно подкожные, они очень тонкие… Поэтому неудивительно, что отсутствует болевая и температурная чувствительность. Целитель Уиллис настороженно прищурилась, а я тем временем задумчиво скомандовала: — Эверетт, ты можешь сам пошевелить ногой? Тот неприязненно покосился в мою сторону, ведь я только что тыкала в него зубочисткой, но всё же выполнил просьбу и сначала подвигал пальцами, затем покрутил лодыжкой, а под конец самостоятельно согнул ногу в коленном суставе. И я, облегчённо кивнув, указала глазами на пол. — А теперь попробуй встать, только аккуратно! Мальчишка со страхом посмотрел на меня, затем на отца, а после окончательно скинул одеяло и очень осторожно сел… было видно, что правая нога очень неохотно его слушалась, но лежать в постели без движения было наихудшей тактикой, особенно когда не было показаний к покою. А их уже не было. И Эверетт, ещё немного посидев, с опаской уставился на пол и крайне осторожно встал обеими ногами. — Пройдись, — тихо скомандовала я, когда мой пациент с трудом обрёл уверенность в вертикальном положении, и он вымученно закатил глаза и сделал два шага в сторону отца, но в конце пошатнулся, и мы с целителем Уиллис одновременно подхватили мальчишку под руки. — Мисс Кларк, что скажете? — уже с явной тревогой спросил Тиберий Маклагген, когда мы уложили Эверетта обратно в кровать, и я растерянно поджала губы. — Ну… видимо, крупные нервы, которые отвечали за иннервацию мышц и суставов, мы всё-таки восстановили вместе с сосудами, поэтому ходить ваш сын будет… насчёт бегать не знаю, про квиддич тоже ничего говорить не буду. Чувствительность вряд ли вернётся, возможно, некоторые мышцы со временем подвергнутся атрофии, если ногой не заниматься… — И как ей заниматься? Мистер Маклагген ещё более обеспокоенно посмотрел на меня, а я мельком скользнула по надменному мальчишке, от которого так и не услышала слов благодарности, и подумала, что больше нянчиться с ним точно не хочу. И, пожав плечами, повернулась в сторону целителя Уиллис. — А этим вопросом я предлагаю заняться уже профессионалу, у нас же наконец появился нормальный целитель! — Харриет мгновенно скорчилась, и даже приглашённая целительница посмотрела на меня в недоумении, совершенно не ожидая подобной дерзости от школьницы. — Ваш сын жив и даже сам ходит, что равносильно чуду, если честно. Так что я считаю, что моя задача выполнена в полной мере. — Спасибо, мисс Кларк, — без тени улыбки прошептал Тиберий Маклагген, однако от его тихого голоса моё чёрствое сердце чуть оттаяло, и я бледно улыбнулась в ответ. — Если вам будет нужна помощь, смело обращайтесь, я обязательно постараюсь помочь. — Хорошо… Я… пойду, — неуверенно протянула я, большей частью Дамблдору и Уиллис, которые словно ждали от меня ещё что-то, хотя я сделала всё что хотела и давно собиралась уйти. — У меня через пять минут Зельеварение, а я даже не завтракала… — Валери, Гораций знает, чем ты занимаешься по утрам, так что думаю, он не будет тебя ругать, если ты задержишься минут на десять… Дамблдор ласково улыбнулся мне, будто бы прося остаться ещё ненадолго, но я сделала вид, что не поняла намёка и, кивнув, развернулась и чуть ли не бегом выскочила из Больничного крыла, в котором мне почему-то стало тошно. «Грёбаный Маклагген, грёбаная Вертебралис… и вот стоят они того, чтобы с утра пораньше тратить на них время?! Хорошо хоть у Маклаггена-старшего совесть есть, да и с деньгами он мне помог… будем считать, что моя совесть чиста. Интересно, Слизнорт действительно не будет возмущаться, если я чуть-чуть опоздаю?» Конечно, есть очень хотелось, и живот предательски заурчал, когда я подумала о яичнице с беконом, булочке с маслом и горячем чае, но направилась я не в Большой зал и даже не в подземелья… а прямиком на внутренний двор, где после звона колокола совсем никого не было, и я могла чуть успокоить нервы никотином. Почему-то в последнее время мне хотелось этого всё чаще и чаще, и дурная привычка всё прочнее входила в мою жизнь. — А, Валери, наконец ты пришла! — расплылся в улыбке Слизнорт, едва я после небольшого перекура переступила порог класса Зелий, и двадцать человек дружно оторвались от учебников и посмотрели в мою сторону. — Как дела в Больничном крыле? — Всё хорошо, сэр, — лучезарно улыбнулась я, совершенно не подавая виду, что опоздала на целых десять минут, как и планировала. — Эверетт встал на ноги и больше не нуждается в моей помощи, теперь за ним будет присматривать целитель Уиллис. — А, Маргарет всё-таки согласилась приехать к нам? Надо же, надо будет обязательно подняться и лично поприветствовать её! Когда-то давно она училась на том же факультете, что и ты, и была лучшей среди сверстников! Мастер Зелий непринуждённо рассмеялся, и я поддержала его широкой улыбкой, а затем легко развернулась к самой последней парте, где над котлом в гордом одиночестве пыхтел Антоха. А мне вслед прилетело: — И плюс пять баллов Слизерину за помощь мистеру Маклаггену, я нисколько не сомневался в твоих способностях, Валери! Моя улыбка засияла ещё ярче, что нельзя было сказать про остальных… но мне было так плевать на окружающую злобу и зависть, если честно, особенно после сигарет и заслуженных баллов в общий счёт факультета. — Ого… кто-то выбился в фаворитки Клуба Слизней, — хмыкнул Антоха, пока я раскладывала вещи из сумки, а Слизнорт тем временем как ни в чём не бывало продолжил объяснять приготовление нового зелья. — Мало того что опоздала, так ещё и баллы срубила… и как у тебя это получается?! — Природное обаяние? — хмыкнула я, достав всё необходимое, а затем подняла глаза на доску, чтобы как следует продумать план на урок. — Ха, может быть! Но кое-кому это точно не понравится… — Намёк был не совсем прозрачным, поэтому я оторвалась от доски и непонимающе уставилась на Антоху, а тот одним лишь взглядом пытался что-то сказать… и спустя несколько минут раздумий до меня всё-таки дошло. — Знаешь, он привык купаться в лучах славы не меньше тебя… — Придётся отвыкнуть, потому что я точно не собираюсь двигаться, — в ответ фыркнула я, и речь была явно не о Роди, который тоже блистал идеальной успеваемостью, как и кое-кто другой. — Мда… эта битва будет легендарной! — широко улыбнулся Антоха, и я прыснула в ответ, но быстро вернула серьёзное выражение лица и пододвинула поближе учебник, чтобы не ударить в грязь лицом и закрепить результат любимицы декана… с этого точно можно было поиметь выгоду, причём немалую, и эта мысль грела мою душу вместо сытного завтрака и чашки ароматного чая. После Зелий был десятиминутный перерыв, а затем Прорицания, домашку к которым мы так «старательно» делали в субботу вечером. И теперь меня уже грела мысль не о превосходстве над остальными, а о том, что ещё сорок пять минут потерпеть — и будет большой перерыв с обедом, а там пара по Заклинаниям и весь остальной день свободен. Правда, Гонория Наткомб — главный провидец школы, была настроена менее пессимистично и более решительно. — Итак, мои дорогие! — поприветствовала она нас, выйдя буквально из тумана за окном, и мы, рассевшись за тесными круглыми столиками, распахнув глаза уставились на неё. У профессора Наткомб всегда был свой, уникальный стиль одежды, но сегодня она буквально превзошла себя: ярко-красный вязаный свитер вкупе с не менее яркими жёлтыми штанами заставлял глаза сочиться кровью, а мелкие цветные косички в ворохе спутанных кудрявых чёрных волос только добавляли образу ясновидящей безумного «шарма». Даже я, находясь на пике пубертата со всеми вытекающими последствиями, и то вряд ли решилась бы надеть что-то подобное, хотя во времена моей молодости как раз и была такая мода, а профессору Наткомб был уже явно даже не четвёртый десяток… или она действительно способна видеть будущее и живёт минимум в две тысячи десятом? — В прошлый раз мы с вами пытались заглянуть в будущее с помощью гаданий на кофейной гуще… надеюсь, что вы попробовали и сами на выходных, как я того настоятельно просила… — потусторонним голосом начала она, и вдруг через столик от нас взметнулась рука Гестии Кэрроу, которая сидела в компании Друэллы Розье и Аманды Булстроуд, и все трое были моими соседками по комнате, с которыми мы вот уже больше месяца практически не разговаривали. — Профессор Наткомб, а куда можно положить домашнее задание, которое вы нам задали? — Эм… вон туда, в шкаф, — растерянно протянула Наткомб, махнув рукой в сторону и без того забитых бумагой шкафов, и что-то гаденько шептало на ухо, что можно было сунуть туда абсолютно чистый лист, и никто даже не заметил бы… — Милые мои, мы все собрались здесь отнюдь не из-за оценок! Я знаю, что на остальных занятиях вы стараетесь заработать баллы для своих факультетов, чтобы выиграть кубок школы, но знаете, я… я… я не поддерживаю этот злостный дух соперничества. Она так жёстко сжала кулаки и поджала пухлые губы, что у меня невольно закралась мысль, что лет дцать назад этот кубок точно увели у неё прямо из-под носа, не иначе. Гестия Кэрроу заметно сникла после этих слов, ведь блеснуть на Зельях, как мне, ей не удалось, и я почувствовала ещё большие волны ненависти в свою сторону, чем даже с утра. А Наткомб, чуть отойдя от обид прошлого, глубоко вдохнула и широко расправила руки, будто бы пытаясь разом обнять все двадцать человек, собравшихся в тесной комнатке одной из башен. — Мои дорогие, в Прорицаниях прилежность и зубрёж — далеко не самое важное, даже наоборот… Я хочу, чтобы вы, переступив порог этой комнаты, оставили за плечами все домашние задания, тесты, контрольные работы, эссе, которыми вас мучат на других предметах… устроились поудобнее в мягких пуфах, расслабились и открыли своё сердце! Ведь без открытой души, открытой вот так, нараспашку! — Она ещё шире вскинула руками и сделала шаг, правда, тут же стукнувшись о первый столик с учениками, и мы с Антохой одновременно прыснули, не проникнувшись пламенной речью преподавателя. — У вас ничего не выйдет, да-да… Тройка через стол от нас смотрела в сторону преподавательского стола с совершенно непередаваемыми выражениями лиц, и даже Антоха, которого в принципе трудно чем-то удивить, задумчиво смотрел перед собой, силясь что-то уяснить для себя, правда, тщетно. — Я знаю, вам пока тяжело, — сочувственно вздохнула Наткомб, не найдя среди студентов отклика, и сердечно сложила руки на груди. — Да и людей, действительно способных заглянуть туда, за грань, даже среди волшебников можно пересчитать по пальцам… Я никого никогда не буду ругать и оценивать вас в привычной шкале тоже не буду, можете не переживать. Я всего лишь хочу помочь вам раскрыть то, что, возможно, скрыто где-то глубоко в душе… Для полноты картины не хватало только сверчков на заднем фоне, хотя откуда им взяться, если температура за окном с каждым днём плавно приближалась к отметке ноль? И профессор Наткомб, внимательно оглядев каждого, цокнула языком, а её театрально-трагический тон вмиг стал деловым. — Итак, на прошлом занятии мы гадали на кофейной гуще, и я думаю, что ближе к концу года мы обязательно вернёмся к этой теме ещё раз, чтобы закрепить результат. А сегодня я предлагаю вам чуть усложнить задачу и попробовать заглянуть внутрь волшебного шара! Она взмахнула рукой, и со всех столиков одновременно слетели пёстрые шёлковые платки, обнажив идеально круглые стеклянные шары, внутри которых клубился какой-то непонятный белесоватый туман. — Откройте свою душу, расслабьте разум и уйдите из этой бренной реальности! У вас есть на это целых тридцать пять минут, так что советую поторопиться. Наткомб подмигнула прямиком нашему столику, и у меня пошли мурашки по коже от её безумного вида. А вот Антонин без особого энтузиазма подпёр рукой щёку и уставился прямо в центр шара. — Мда… интересно, а можно хоть как-то помочь себе открыть разум и уйти из бренной реальности? И желательно не возвращаться… Я фыркнула в кулак, и вдруг за нашими спинами раздался громкий восклик преподавателя, отчего мы оба с выпученными глазами подпрыгнули на месте. — Это очень хороший вопрос, мистер Долохов! Да, не у всех людей способности к ясновидению сильны от природы, и некоторые провидцы прибегают к хитростям, чтобы усилить связь с потусторонним миром… Вот это уже было интересно, и все мигом оторвались от разглядывания шаров и повернулись в нашу сторону, а Наткомб по-хозяйски положила руки с длинными когтями на плечи Антохи и сжала их, что того буквально перекосило… хорошо, что ей не было видно его лица. Хотя кто знает?.. — Например, некоторые шаманы используют курительные смеси или специальные отвары во время ритуалов… когда я путешествовала по Южной Америке, в одном из племён мне дали попробовать отвар аяуаски, приготавливаемый специально для обрядов из лианы мёртвых. Это очень сильный стимулятор, на котором могут возникнуть необычайно яркие пророчества… «Наркота, короче, — сморщилась я, поняв, что речь шла о неизвестных галлюциногенах. — И как её только ещё не выгнали из школы с таким подходом?..» — А ещё такого эффекта можно добиться после приёма крепкого алкоголя… — задумчиво добавила Наткомб, и я была готова засмеяться в голос, ведь наша «научная работа» была примерно о том же. — Но я вам настоятельно не рекомендую заниматься чем-то подобным! — неожиданно громко заявила она, вскинув вверх указательный палец, и я философски поджала губы, ведь здесь можно было как следует развернуться, а вот оно как… — Школьная программа не требует от вас ни пророчеств, ни даже каких-то слабых предсказаний. Вы всего лишь должны знать, что это есть, это возможно, должны научиться отпускать душу в свободный полёт! Антоха облегчённо выдохнул и повалился на столик, когда цветное пугало за ним наконец разжало когти и подняло руки к небу, и я незаметно похлопала его по руке, чтобы чуть-чуть подбодрить. А Наткомб тем временем отошла от нашего столика к своему и задумчиво уставилась на свой хрустальный шар. — Знаете, у меня был друг… близкий друг… и у него был очень сильный дар. И чтобы ещё больше усилить его, он пил не просыхая водку с абсентом, отчего ему приходили невероятно яркие видения… Он смог чётко, до последней минуты, предсказать смерти всех своих близких, даже жены и маленькой дочки… Я никогда не видела такого, никогда… — Так может, он пил не просыхая именно потому, что увидел смерти близких, а не для того, чтобы увидеть их? — ехидно вставила я, и преподаватель спустя некоторую задержку повернулась и непонимающе посмотрела в мою сторону. — Я имею в виду, что алкоголизм был не причиной этих видений, а скорее, следствием… — Может быть, мисс Кларк, — растерянно пробормотала она куда-то в пустоту. — Мы этого в любом случае уже не узнаем… три года назад он вскрыл себе вены, — добавила Наткомб, не дожидаясь моего вопроса, который едва не слетел с моих губ. Я от неожиданности так и поджала их, а преподаватель тяжело вздохнула и печально нам улыбнулась. — Ясновидение — это невероятно редкий дар, мои хорошие… и одновременно, это проклятие на всю жизнь. Ведь никогда не знаешь, что придёт тебе в видениях… Поэтому я и не требую от вас каких-либо пророчеств, достаточно будет, что вы познакомитесь с этой темой и попробуете! И у вас для этого осталось полчаса. Представление закончилось, причём не на самой позитивной ноте, и мы с Антохой дружно открыли учебники на нужной главе и переглянулись. — Ты что-то видишь? — скривился он, кивнув на шар, и я наклонила голову и задумчиво выдохнула: — Я вижу… белый туман… и за окном тоже туман, кстати, с самого утра. Это можно считать за предсказание? — Предсказание — это то, что только будет, а не то, что уже есть, — скопировав тон Наткомб, пропищал Антонин, и я еле удержалась, чтобы не заржать в голос. — Так что вряд ли. — Тогда я предсказываю, что вечером тоже будет туман… — Мда… огонь. — Есть идеи лучше? — прошипела я, так как из моего помощника так и шёл неприкрытый скепсис, и тот максимально близко наклонился ко мне и горячо прошептал: — Тихо сидим полчаса, а потом рвём когти к еде. Как тебе? — Перфекто, — выдохнула я, и мы снова расселись по разные стороны стола, чтобы выглядеть как можно менее подозрительно. Минут десять или около того я посвятила чтению предложенной главы в учебнике, чтобы хоть чем-то занять время, но тяжёлые формулировки и непонятные термины быстро вызвали приступ головной боли, и я отбросила эту идею и стала просто чиркать в пергаменте перед собой прямые линии и завитки, ведь способности к рисованию у меня сроду не было, и абстракция была моим максимумом в изобразительном творчестве. Антоха же всё это время пялился в окно на стаю ворон, а когда к нашему столику снова подкралась Наткомб, то он первым заметил это и с напряжением уставился в шар, чем вызвал только тихий смех у меня и сочувственное похлопывание по плечу от провидицы. И от нас снова отстали… «Надо будет не забыть предупредить Роди, что завтра вечером я не смогу с ним заниматься… — флегматично подумала я, по нескольку раз вырисовывая чернилами резкий зигзаг, будто бы предыдущих десяти линий было недостаточно, а весь остальной мир отошёл от меня на задний план. — Интересно, а Том уже говорил ему, чем мы собираемся заниматься? Они же вроде как друзья… почему бы и нет? Хотя кто знает этого засранца и что у него на уме? И зачем ему нужна я и этот Эликсир? Хотя про Эликсир ещё понятно, любой бы хотел иметь в кармане безопасную дозу, чтобы воспользоваться в подходящий момент… Но неужели он действительно ради этого поймает крыс и найдёт весь инвентарь? А может, ему нужно побыстрее решить проблему с Эликсиром, чтобы замести следы касательно дела Маклаггена? Он же сам сказал, что ответ мне не понравится… Господь, что же всё-таки творится в его грёбаной гениальной голове?! И к чему в итоге приведут его игры с рэкетом и покушениями на убийство?..» Дочертив пятый изгиб, я мельком подняла глаза на туман в шаре, чтобы немного отдохнуть от жирных чёрных линий, и так и замерла на месте… ещё секунду в центре клубился молочный туман, как вдруг из него проглянули угли… нет, даже глаза… узкие, с вертикальными зрачками, как у змеи, а следом и бледное-бледное лицо, ещё белее окружающего тумана, и мне оно даже показалось немного знакомым… Я замерла, боясь сделать даже лишний вдох, а глаза вдруг сфокусировались на мне и прищурились… и я от страха отпрянула и замахала руками. — Эй, ты чего? — нахмурился Антоха, а я, резко вдыхая воздух, оглянулась, чтобы убедиться, что никто за мной не стоял и это было не отражение… хотя постойте-ка… — Не смешно, блядь! — прошипела я, чувствительно хлопнув соседа по руке, и тот подпрыгнул на пуфе, словно раненый зверь. — Вэл, ты чего?! Я же рядом сидел, уже почти заснул! Какая муха тебя, блядь, укусила?! Он настолько обиженно уставился на меня, будто бы и в самом деле ни при чём, но я же точно… — Только не говори, что ты правда там что-то увидела… — прошептал Антоха, и вдруг рядом раздался громкий голос преподавателя: — Что-то случилось, молодые люди?.. Я даже не заметила, как Наткомб и остальные отвлеклись от своих шаров и повернулись к нам, и честно, почему-то именно в этот момент я очень не хотела признаваться, что могла что-то увидеть. — Эм… я… я… — пробормотала я, и в чёрных глазах провидицы вспыхнул яркий огонь надежды, который ещё больше травил душу. — Я увидела… редкую птицу за окном. Я люблю… орнитологию. Преподаватель мгновенно сникла, едва услышала конец фразы, хотя и попыталась ободряюще улыбнуться мне, будто бы ничего не произошло. И как раз на всю школу зазвонил колокол, освобождавший нас от обязанности сидеть в пыльной тесной комнате и дальше. Мы с Антохой одними из первых поскидывали вещи в сумки и побежали вниз, в Большой зал, на время позабыв даже о недавнем конфликте, хотя мне было настолько не по себе, что даже есть не особо хотелось… только закурить, желательно две сигареты разом. — Как дела? — дружелюбно поинтересовался Роди, подсев к нам примерно через пять минут, а за ним присоединились и прочие пятикурсники, в том числе и Том, и Орион Блэк, и Эйвери. И я, поковырявшись в тарелке с супом, тяжело вздохнула: — Не знаю, с самого утра какая-то дичь творится… Развивать свою мысль дальше я не очень хотела, и Роди непонимающе повернулся к Антохе, который с набитым ртом выкрикнул: — Не знаю, что было утром, но буквально только что кое-кто заснул на Прорицаниях, ей что-то приснилось, и она со всей дури огрела меня! Парни вокруг ехидно улыбнулись, а я недовольно поджала губы, потому что такая версия меня совершенно не устраивала. — Я не спала… — Конечно! — хмыкнул Антоха, прожевав внушительный кусок курицы. — А я тогда Министр Магии!.. Теперь вокруг поднялся дружный смех, а я ещё более недовольно поджала губы и выкрикнула: — Да почему вы считаете, что в этом грёбаном шаре нельзя ничего увидеть?! Мы же в волшебном мире?! Разве здесь не возможно что угодно?! — Это действительно так, но… даже в волшебном мире Прорицания относятся к крайне неточным наукам, — примирительно протянул Эйвери, вроде и не сильно громко смеясь, но вроде и не защищая меня. — В отличие от тех же Зелий или Трансфигурации… мне кажется, ты единственная среди студентов за последние десять лет, кто хоть что-то видел в хрустальном шаре… если это действительно так. — Двадцать лет, как раз с выпуска Наткомб, — хмыкнул Нотт, но неожиданно в спор вмешался Роди: — Не единственная, я тоже увидел в шаре кое-что в прошлом году… Даже Антонин оторвался от еды и заинтересованно уставился на друга, а Роди немного помолчал и задумчиво проговорил: — В прошлом году мне как раз накануне занятия приснился кошмар, только я не запомнил его… Помню только страх и какое-то чудище, но всё так спутано… а на занятии Наткомб пыталась что-то рассказать, я отвлёкся и… увидел это чудовище, во всех деталях. Оно… оно бросилось на меня и хотело разорвать, как ему навстречу бросился чёрный волк… — Мда… — выдохнула я, так как Роди замолчал, и после такого никто больше говорить не собирался. — Тебя хоть кто-то собирается защитить… а мне привиделась какая-то тварь с красными глазами и белой кожей… точнее, это был человек, но я так и не поняла, что он хотел от меня… — Человек с красными глазами, — усмехнулся Антоха, посмотрев на меня, как на душевнобольную. — Вэл, ты хорошо спала сегодня ночью? — Я так и знала, что это ты! — выкрикнула я, под общий смех замахнувшись на Антоху, и тот сразу поставил блок и взревел: — Да я-то тут, блядь, при чём?! Говорю же, сама придумала этого чёрта! Но в этот момент Том зло посмотрел на Антонина, и я, чуть не забывшись, прикусила язык, чтобы не лишить себя привилегии посещать ванную старост… а то ещё кое-кто переделает пароль и не скажет остальным, а никто другой и не заметит. Парни вокруг продолжали смеяться нашей с Антохой «ссоре», хотя Том один сохранял некое подобие нейтралитета. И я с вызовом кинула ему: — А ты что думаешь по этому поводу? — Я думаю, что тебе нужно пораньше ложиться спать, чтобы не засыпать на занятиях. И тебе, Родольфус, тоже. Едкая реплика Тома спровоцировала ещё больший гогот, чем был до этого, и даже другие факультеты стали оборачиваться на нас, не говоря про преподавателей. И староста одним лишь холодным взглядом угомонил друзей, а затем как-то странно посмотрел на меня и вдруг резко указал глазами на Роди, а после снова многозначительно уставился на меня. Нахмурившись, я пыталась дать понять, что ни черта не поняла, но Том слегка наклонил голову, будто бы с нажимом что-то сказав, а после безразлично пододвинул к себе тарелку и принялся есть ростбиф с тушёным мясом и овощами. А меня вдруг осенило… — Роди… — тихо протянула я минут через десять, когда все успокоились и принялись обедать, и тот сразу же заинтересованно повернулся ко мне, а я слегка поджала губы. — Слушай, давай сегодня посидим подольше в библиотеке, я завтра не смогу… — Почему? Он настолько искренне и совершенно без единой капли злости смотрел мне в глаза, что мне стало ещё хуже от мысли о вранье… а раз Том не стал ничего говорить об Эликсире даже близкому другу, то и мне, видимо, не стоило. Блядь… — У меня… дела. — Какие? — снова в лоб спросил он, а я так и бегала глазами то по его лицу, то по своим рукам, пытаясь соврать по минимуму, чтобы потом не так сильно грызла совесть. — Это… касательно Эверетта?.. На последних словах Роди перешёл на шёпот, чтобы остальные не услышали, и я облегчённо выдохнула, так как он сам дал мне прекрасную отговорку в руки. — Да, его. Ты не обидишься? — Нет, конечно, — с улыбкой отозвался он, и я попыталась улыбнуться в ответ, хотя вышло не очень из-за всё той же совести. — Я приготовил для тебя несколько интересных заклинаний, думаю, ты оценишь! «Вот я дрянь, — подумала я, ещё сильнее улыбнувшись, не в силах больше смотреть, как человек рядом со мной светился от энтузиазма совместных занятий. — Побыстрее бы разобраться с Эликсиром и прекратить это враньё, мне и совместных посиделок в ванной старост хватает… Боги, лишь бы никто об этом не узнал, ещё подумают не то, что надо…» К слову будет сказать, не только Роди приготовил несколько интересных заклинаний. Диггори тоже как следует подготовился к занятиям за выходные и предложил нам отработать два интересных заклинания: аберто — с помощью которого можно было открыть любую дверь или окно, и портаберто, с помощью которого можно сорвать с двери даже самый прочный замок. Я не сомневалась, что уж эта парочка точно пригодится мне по жизни, а потому с удвоенной силой принялась отрабатывать чары вместе с Антохой, хотя тот всегда был в тройке лидеров в этой области. Хотя и я уже не плелась в хвосте, как обычно, и всё благодаря одному очень щедрому человеку… — А хочешь посмотреть, как выглядело то чудовище? — вдруг спросил Роди, когда мы уже вечером в библиотеке как следует отработали одно из заклинаний — Акцио, и собирались перейти к следующему — Фумос. — Что? — непонимающе протянула я, пытаясь повторить нарисованное в учебнике движение, а Роди тем временем достал из своей сумки уже знакомую мне чёрную кожаную папку и открыл её. — Я совсем недавно перерисовал старый рисунок, случайно его нашёл после того, как вы с Антонином порылись среди набросков… — Мои уши мгновенно вспыхнули, впрочем, как и его щёки, но Роди с олимпийской выдержкой протянул мне ещё один рисунок, на котором была самая настоящая сцена битвы. — Клянусь тебе, я правда увидел это в хрустальном шаре… и тебе верю, что ты могла что-то там увидеть. Это действительно возможно… На траве, судя по резким тонким штрихам, было трое участников: Роди, силуэт которого был в самом углу, огромный… монстр, ростом больше двух метров, а может, и все четыре, а в центре, между Роди и монстром — лохматый чёрный волк, глаза которого горели лютой злобой. — Ого, какой злой, — выдохнула я, засмотревшись на волка, и Роди смущённо хмыкнул: — Знаешь, если он защитит меня, то я совсем не против. — А это кто? Оборотень? Я ткнула пальцем в чудовище, и Роди мгновенно нахмурился. — Да, может быть. Или это хайд… я что-то не помню ни луны, ни темноты вокруг… — Хайд? — непонимающе спросила я. — Да. Это тоже человек, но он может превращаться в монстра по собственному желанию… или по желанию хозяина. Похож на анимагов, но не совсем. — Анимаги? — ещё больше удивилась я, на что Роди рассмеялся и убрал рисунок обратно в папку. — Слушай, давай в другой раз поговорим об оборотнях, анимагах и хайдах, и чем они отличаются друг от друга. У нас сегодня и так мало времени… ты запомнила движение палочкой? Обвести круг и резко взмахнуть… Он легко повторил нарисованное в учебнике движение, и рядом со столом завис туман, из-за которого не было видно соседний стеллаж с книгами. И я, выкинув из головы всю дребедень про монстров, сосредоточенно повторила движение, и уже вторая стена тумана скрыла нас от глаз посторонних, которых в такой поздний час и так было немного. — Отлично! Тогда у нас есть ещё немного времени, чтобы отработать третьи чары! Ты готова? И я решительно кивнула, ведь завтра вечером уже не получится как следует отработать нужные чары в настолько приятной компании…* * *
В шесть часов вечера, как раз после ужина, мы с Томом незаметно выскользнули по очереди из гостиной и встретились у заранее оговорённого места — развилки коридоров, рядом с картиной казни неизвестной ведьмы на костре в тысяча четыреста двадцать первом году (это было написано на самой картине). Далее Том повёл меня по холодным закоулкам ещё дальше в темноту и холод, пока мы наконец не пришли в довольно просторную комнату, где было несколько столов, уставленных посудой и котлами, а по периферии пищали двадцать крыс, рассаженных по одиночным клеткам. — Ничего себе! — удивлённо присвистнула я, никак не ожидая настолько точной и тщательной подготовки, но Том проигнорировал эти слова и раздражённо спросил: — Это всё, что тебе нужно? — Нет, — резко ответила я, и он недовольно уставился на меня. А я тем временем залезла рукой в сумку. — Но ты и не мог этого достать, так что… — Я могу достать всё что угодно, — надменно отозвался Том, но сразу замолк, только увидев, что же было у меня в руке. — Что это? — Инсулиновый шприц, — хмыкнула я, положив шприц на один из столов. — Точнее, для инъекций инсулина такие шприцы будут использовать гораздо позже, но название у него такое. — И зачем он? — Затем, что три капли на стакан воды — это слишком размытое понятие и для точных расчётов не пойдёт. Так, только надо размножить их, я не собираюсь испортить оригинал, он у меня один… Честно говоря, мне казалось, что Том из чистого любопытства сделает всё, что потребуется для экспериментов, но тот почему-то вместо активных действий сложил руки на груди и с усмешкой уставился на меня. А на моё искреннее удивление протянул: — Так вы же проходили с Родольфусом заклинание удвоения, разве нет? Да и Диггори любит повторять его в начале года… Я на это недовольно скорчилась, потому что это было одно из тех немногочисленных заклинаний, которые у меня так и не получились ни с официальным преподавателем, ни с репетитором. Но весь сучий вид Тома так и кричал о превосходстве, поэтому я с ненавистью сжала в руке палочку и, прокашлявшись, резко воскликнула: — Джеминио! В этот раз даже появилась ярко-оранжевая вспышка, но шприц так и остался лежать сиротой на деревянном столе. Бледно-розовые губы растянулись в ещё более злорадной ухмылке, и я, окончательно взбесившись, ещё резче воскликнула: — Джеминио, блядь! Всего за одну секунду вместо одного шприца на столе появилась целая сотня, и они, выйдя из-под контроля, посыпались на пол, некоторые даже разбились, ведь были из стекла. Конечно, успех приятно грел душу, но вместо ответного злорадства я лишь потрясённо оглядела гору шприцев и протянула: — Надо же… интересно, а Диггори знает о таком волшебном слове?.. — Думаю, вряд ли, — хмыкнул Том, тоже оглядев результат моего колдовства. — Тем более что все остальные нормальные люди пользуются приставкой «максима». Мы одновременно оторвались от разглядывания горы шприцев и посмотрели друг другу в глаза, и я бегло вернулась к столу и осторожно протянула: — А ты не мог бы убрать часть, а то у меня чувство, что мы здесь варим мет с герычем, а не занимаемся школьным экспериментом… да и нам столько вроде как не нужно… Бедное на мимику лицо тотчас вытянулось, и даже чёрные брови поползли вверх, на лоб. И прежде чем я успела пожалеть о сказанном, Том насмешливо протянул: — А ты разве не знаешь контрзаклятия? — Ладно, мне не сильно мешает, да и через пару часов они сами исчезнут, — хмыкнула я, бойко взяв в руки одну из копий, а затем подошла к котлу, где булькали остатки эликсира, которые я, кстати говоря, надёжно спрятала… но видимо, не настолько, чтобы чьи-то длинные руки до них не добрались. Взяв в пипетку ровно три капли, я набрала их из пипетки в шприц и довольно присмотрелась к чёрным отметкам. — Ноль семьдесят пять миллилитров, это уже то, с чем можно работать. Нужно ещё узнать массу и рассчитать плотность… Весы были под рукой, как и пустой шприц, так что я быстро узнала все интересующие параметры и растворила зелье в необходимом объёме чистой воды, заново рассчитав и массу, и концентрацию. Затем я надела перчатки из драконьей кожи, которые кое-кто явно стащил из теплиц, и достала одну из крыс, чтобы обмерить её и взвесить. Том тем временем под мою диктовку записывал все числа и быстро считал недостающие величины, а я споила крысе зелье в первоначальной концентрации и отпустила обратно в клетку ждать результата. На какое-то время образовалась гнетущая тишина, а затем крыса вдруг стала… покладистее, что ли, и совершенно по-другому посмотрела на меня. Я даже протянула руки, чтобы взять её из клетки, но животное вдруг закатило глаза, задёргалось в судорогах, изо рта пошла кровавая рвота, и совсем скоро в клетке был труп крысы вместо живой. Мы снова переглянулись, так как эксперимент закончился пусть и трагично, но ожидаемо, и я перехватила пергамент с расчётами и вздохнула. — Что ж, это явно доза леталис сто… — А на вопросительный взгляд пояснила: — Доза, при которой умирает сто процентов из ста, то есть все подопытные. — Но мы же взяли всего одну крысу? — ещё более непонимающе протянул Том, на что я закатила глаза. — То есть ты хочешь сразу угробить двадцать крыс и потом бегать по подземельям и ловить новых? Но он продолжал молча тяжело смотреть на меня, и я снова направилась к клеткам с подопытными животными. — Ладно, уговорил, давай попробуем ещё раз… Вторая крыса умерла примерно так же быстро, как и первая, и я триумфально усмехнулась своему «помощнику» и черкнула в пергаменте: — Доза леталис сто… ноль семьдесят пять на сто миллилитров воды. — И как ты собираешься подбирать не смертельную дозу?.. Том с неподдельным любопытством уставился сначала на пергамент в моих руках, затем на оставшихся крыс, затем на меня, и я снова вздохнула и развернулась в сторону котла с эликсиром. — Наугад, разумеется. А как ты ещё хотел? Это очень долгий, кропотливый и муторный процесс по большей части подбора и фиксации результатов. Думаю, стоит начать с половины капли на сто воды и идти с таким же шагом в пять сотых миллилитра до исходной дозы, чтобы потом построить график кривой концентрации, в том числе и возрастания летальности, а уже из этого графика делать выводы. Это надолго, — в качестве вывода добавила я, где-то глубоко в душе надеясь, что терпения Тома не хватит, и он бросит эту затею уже сейчас. — Очень. — Я никуда не тороплюсь, — не оправдав моих надежд, протянул он, а затем махнул рукой на дверь. — И ты не представляешь, сколько этих тварей бегает сейчас в темноте по коридорам… — Прекрасно… романтика! — вздохнула я, мельком посмотрев на два трупа, от которых мы, видимо, избавимся уже в конце вечера. А затем, набрав в шприц отправную точку эликсира, скомандовала: — Тогда бери себе шприц, крысу и иди в обратную сторону, всяко выйдет быстрее… только прошу, записывай каждую цифру и не ошибись в расчётах, от этого очень будет зависеть результат… Том в ответ кивнул и безо всякой брезгливости потянулся к одной из крыс, которая, судя по всему, примкнёт к своим менее везучим товарищам, ведь предлагаемая ей доза будет всего на пять сотых отличаться от абсолютно смертельной. Меня в целом устраивали такие эксперименты, потому что сколько крыс угробила на кафедре фармакологии я, в том числе и специально, чтобы оценить изменения внутренних органов под действием различных препаратов, будет трудно посчитать. Но с точки зрения обычного, неподготовленного трупами и людей, и животных человека, это должно было выглядеть дико. И я то и дело посматривала в сторону своего помощника, чтобы вовремя поймать хоть какие-то намёки на… брезгливость или неприязнь… отвращение, в конце концов. Но Том с ледяной невозмутимостью последовательно повторял обговорённый алгоритм, тщательно записывая каждую цифру, как я того и просила. И уже мне постепенно становилось не по себе от того, с кем же я решила провести вечер вдали от людей, тепла и света.* * *
Во вторник вечером мы закончили в среду. Причём под утро, настолько быстро пролетело время. На дозе в пять сотых миллилитра, с которой начала я, крысы вообще никак не реагировали, что-то чувствовать они начали только на пятнадцати сотых, а умирать прекратили на сорока пяти. Или начали, тут с какой стороны посмотреть. И как раз в этом промежутке действовать нужно было особенно аккуратно, чтобы вовремя выявить, в какой же именно момент и на какой дозе начинались первые побочные явления. На это ушло семнадцать крыс и вся ночь, причём умерло семь подопытных из двадцати одного. В целом, неплохо. Том, конечно, не оценил моего энтузиазма, впрочем, и горевать по умершим тоже не собирался. Трупы он тоже куда-то утилизировал в конце, и мне уже было всё равно куда, микроскопа же не было, чтобы изучать посмертные изменения для чистоты эксперимента. Словами не передать, как же я была рада Истории Магии именно в среду. Я даже еле высидела Зелья, считая минуты, когда смогу прийти в тихий просторный класс, сесть на заднюю парту и хорошенько поспать полтора часа долгой лекции о борьбе оборотней за суверенитет в пятнадцатом веке. Я даже хотела забить на все свои внеклассные дела после занятий и тоже пойти спать, настолько было тяжело, но неврастеник внутри настоял на хотя бы небольшой тренировке анастомозов, хотя бы одном! И когда Роди с Антохой бодро пошли на очередную тренировку, я поплелась в свою комнатку, где спрятала кишки и инструменты, чтобы чуть-чуть пошить и с чистой совестью пойти спать. — Господь, да что ты здесь опять забыл, а?! И так вчера весь вечер… просидели вместе, — тихо закончила я, обернувшись на противный скрип двери, но вместо привычного силуэта в чёрном с ебучей улыбкой сфинкса и взглядом Чикатило на меня смотрел другой, в тёмно-фиолетовой мантии и с ярко-рыжей бородой. Я так и замерла на месте с иглодержателем и пинцетом в руках, а Дамблдор потрясённо уставился сначала на меня, затем на глыбы льда, в которых лежали замороженные кишки и печёночка, а после снова на меня. И я, зажмурив на несколько минут глаза, будто бы принимая приказ об отчислении, тяжело выдохнула: — Я… я не смогу объяснить это, сэр. Но… я не делаю ничего, что запрещали бы правила школы. — Это… действительно так, — справившись с потрясением, проговорил преподаватель Трансфигурации, сделав шаг навстречу мне и свиным кишкам. — Валери, ты не против, если я… посижу здесь немного и… посмотрю… что ты делаешь? — Нет… сэр, — выдохнула я, прикусив язык от мысли, что лучше бы сюда всё-таки пришёл Том, чем Дамблдор. Но вроде бы пока было всё тихо, да и разборок мне никто не устроил… так что можно было и подождать, что из этого выйдет. Где-то полчаса сидели молча. Дамблдор присел на тот самый стул, где до этого сидел Том, а я тем временем старательно шила анастомоз бок в бок, стараясь делать швы уверенно и быстро, ведь в идеале я должна была потратить на такую вещь пятнадцать минут, а не час, как это было сейчас. Периодически я заглядывала в учебник, чтобы сравнить результат на разных этапах, а Дамблдор внимательно следил за моими действиями, так и не сказав ни слова. И когда я уже почти закончила, подумав, что откровенной беседы уже не будет, он вдруг пошевелился и кашлянул. — Валери… а чем вы вчера занимались с Томом?.. У меня чуть иглодержатель из рук не выпал от такого вопроса, а глаза сами собой полезли на лоб… Я же не называла ни одного имени! Почему он сразу понял, к кому я обращалась?! — Почему… почему вы решили, что я… вчера была с Томом? — прочистив горло, прохрипела я, и Дамблдор скользнул по мне пронзительными голубыми глазами и лукаво улыбнулся. — Потому что мне кажется, что с мистером Долоховым и мистером Лестрейнджем ты разговариваешь совсем в другом тоне… — И вы считаете, что я могу разговаривать в подобном тоне со старостой факультета? — наигранно удивилась я, и со стороны стульчика послышался тихий смех, хотя лично мне было совсем не до смеха. — Мне кажется, что можешь, Валери… учитывая, как ты неделю назад набросилась на Элоизу Стоукс… «Ну всё, блядь, теперь мне это ещё долго будут припоминать…» — невольно закатила я глаза, а Дамблдор тем временем продолжил внимательно смотреть на меня, нисколько не сомневаясь, что мы с Томом были вчера вместе. И я, поджав губы, расплывчато проговорила: — Том… он заметил, что у меня в последнее время большой прогресс в Зельеварении… и предложил мне… поработать над одним сложным зельем вместе. Это… ему это нужно для СОВ, а мне просто интересно. — Это очень благородно с его стороны, — вежливо отозвался Дамблдор, а я очень надеялась, что моя шитая белыми нитками ложь будет не замечена. И, чтобы хоть как-то сместить центр внимания, я сделала предпоследний шов, отложила инструменты и воскликнула: — Сэр, а как вы всё-таки догадались, что я ждала именно Тома?! — Вы с ним не ладите, Валери, — словно само собой разумеющуюся вещь, проговорил он, и я удивлённо распахнула глаза, неужели это правда так видно?.. — И я даже не удивлён этому, потому что у вас схожие… — Характеры? — подсказала я, на что Дамблдор вежливо помотал головой. — Нет, амбиции. Последние три или четыре года Гораций Слизнорт только и делал, что восхищался юным талантливым мальчиком Томом Реддлом, и я нисколько не сомневался, что в этом году именно Том станет старостой факультета. Но… вот уже месяц или около того при любой беседе я слышу именно твоё имя, Валери… И мне было очень интересно посмотреть, как же Том отреагирует на сильного конкурента. — Роди учится намного лучше меня и с лёгкостью составит Тому конкуренцию… они хотя бы на одном курсе… — Нет, не составит, — словно маленькой девочке улыбнулся он, и я ещё больше погрузилась в непонимание. — У Родольфуса нет и никогда не было таких амбиций, как у Тома, даже его отец это подтвердит. Дело не в знаниях, а в том, с какой целью ты собираешься их применить… — Но мы же работаем с ним… вместе… — И это самое интересное! Несмотря на свои разногласия, вы как-то нашли способ существовать вместе… А ты можешь утолить любопытство старика и приоткрыть тайну, над каким зельем вы всё-таки работаете?.. Я очень старалась держаться как можно более невозмутимо, но что-то мне шептало, что у меня на лице и так всё написано. Но всё-таки, если я скажу правду, то сразу всплывёт враньё про СОВ, ведь эликсир был намного выше уровнем сложности, и история со Спраут, и просьба Слизнорта, и мои совсем необычные знания о клинических испытаниях токсичных веществ, а там недалеко и до настоящей истории, как я вообще сюда попала… И мою душу сковал лёд страха. Не знаю, почему, но я боялась выдавать информацию о себе кому бы то ни было, хватит и одного человека поблизости… хотя вино после матча, замороженные кишки и учебники по хирургии и без того должны были многое сказать, и Дамблдор был буквально в шаге от разгадки. И если бы он ещё немного надавил, я бы точно сдалась и выложила всё до последней капли, но… он терпеливо ждал ответа, и я вздохнула, чувствуя себя ещё большей тварью, чем до этого. — Прошу прощения, но Том… просил никому не говорить. Мне даже Роди пришлось врать, хотя он спрашивал, а это… это очень трудно для меня. А вам врать я точно не хочу. Пожалуй, это была единственная правда за весь наш разговор, и несмотря на отказ, Дамблдор неожиданно тепло улыбнулся мне, будто бы получил ответы на все вопросы. — Что ж, я нисколько не претендую на уровень доверия мистера Лестрейнджа, так что… надеюсь, что со временем вы всё-таки расскажете хотя бы Горацию о своих… экспериментах. Валери, на самом деле, я хотел поговорить с тобой по совершенно другому вопросу, но твоё приветствие… немного сбило меня с мысли. Я поджала губы, словно прося прощения за не самые дружелюбные слова на пороге, а Дамблдор тем временем встал и осторожно подошёл чуть ближе ко мне. — Я слышал, что ты хочешь открыть новый школьный кружок? Не сразу, но я вспомнила о такой своей неосмотрительной затее, и стало ещё более странно, что именно этот человек хотел поговорить по такому поводу. Или он хотел вместе с нами шить куклы? Так даже я не знала, как их делать, что уж говорить про остальных… — Да… — А ты знаешь, как его организовать? — проницательно посмотрел на меня он, и я, сглотнув, предположила: — Прийти в кабинет директора и написать заявление на имя профессора Диппета? — Не совсем. Тебе будет нужно подойти к профессору Стоукс, потому что именно она занимается всей внеучебной деятельностью. «Ну вот и всё, — тяжело вздохнула я, закрыв глаза. — Кружок закрылся, даже не успев открыться… эта стерва никогда не даст мне такое разрешение, а эти противные девки так и не отстанут от бедной Эмили…» — Я знаю, с какой целью ты собралась организовать этот кружок, и также знаю, насколько… сложные отношения у тебя с Элоизой, — деликатно вставил Дамблдор, и я открыла глаза и прохрипела: — Мда, проще перечислить людей, с кем я ещё не успела испортить отношения… — Со мной у тебя вполне неплохие отношения, — вдруг улыбнулся он, и я недоверчиво уставилась в ответ. — И если бы ты попросила помочь тебе в этом вопросе, то могу тебя заверить, что я постараюсь сделать всё, что в моих силах. — Но зачем вам это?.. — всё, что смогла прошептать я, и преподаватель впервые скривился, словно бы от приступа боли. — Валери… мне больно видеть, насколько сильно ты мне не веришь. И не только мне, ты не веришь никому, даже тем, кто видит в тебе смысл жизни. Может быть, в том окружении, в котором ты росла до этого, это было нормальным, но… не здесь. Я долгие годы преподаю в этой школе и всегда старался, чтобы люди вокруг… помогали друг другу. Я вижу, что ты тоже хочешь помогать людям, причём от всего сердца, только вот… ответную помощь просить не хочешь. Или не можешь… Мне было нечего сказать на это, лишь то, что недоверие к людям было для меня таким же естественным, как для Ирмы Уизли насмешки над слабыми. А вот Дамблдор, подойдя ко мне ещё чуть ближе, наклонился и заглянул в глаза, просвечивая, казалось, насквозь до самой души. — Мне стыдно в этом признаться, но с Томом Реддлом у меня примерно такие же отношения, как у тебя с профессором Стоукс… — Я мгновенно поджала губы, а он вдруг игриво подмигнул мне. — Хотя нет, между нами всё-таки не так всё плохо. — Я закрыла глаза на откровенный подъёб, причём в буквальном смысле, а Дамблдор тепло улыбнулся. — Знаешь, в этом, наверное, есть и моя вина, одно время я относился к Тому с некоторым… предубеждением. И мне казалось, что он каким-то образом связан с некоторыми… не очень хорошими вещами. И возможно, мне это казалось потому, что он всегда был нелюдимым и… отстранённым от большинства людей. Но после того как ты, обладая такими же чертами характера, самоотверженно спасла Эверетта, я вдруг начал думать, что мои догадки относительно Тома могут быть совершенно беспочвенными. И мне также кажется, что если я… смогу подобрать нужные слова к тебе, то со временем, мне откроется и Том. — И поэтому вы хотите помочь мне с кружком? — переспросила я, пытаясь наиболее точно понять услышанное. — Да. — И вы надеетесь, что я взамен помогу вам наладить отношения с Томом… хотя вы сами вначале сказали, что мы с ним не ладим? — Не совсем, — протянул Дамблдор, переведя взгляд с моего лица чуть вбок. — Я надеюсь, что если смогу сохранить доверительные отношения с тобой, то со временем смогу также общаться с Томом. Я не прошу тебя быть посредником, лишь собеседником. И я надеюсь, что со временем ты начнёшь доверять мне и делиться проблемами и тайнами, которые будут терзать твою душу… Знаешь, это очень ценно, когда, столкнувшись с трудностями, есть человек, к которому ты можешь пойти и поделиться… а не пить одной херес в темноте, надеясь, что проблема уйдёт сама собой. Я был таким же лет двадцать назад и могу тебе точно сказать, что это не выход, Валери. — Эльфы вам на меня наябедничали? — хмыкнула я, догадавшись, что пропажа алкоголя с кухни не прошла даром, и он в ответ загадочно усмехнулся. — Да. Причём они наябедничали именно мне, а не профессору Диппету или профессору Стоукс, которые, несомненно, острее отреагировали бы на подобные жалобы. Поэтому я прошу тебя быть аккуратнее, потому что в следующий раз они могут пойти и не ко мне… и если тебя будет что-то тревожить, в моём кабинете ты всегда сможешь найти хорошего собеседника… и стаканчик огневиски… небольшой. «С этого надо было начинать!» — хмыкнула я про себя, внимательнее присмотревшись к морщинистому лицу преподавателя Трансфигурации, который оказался далеко не так прост, как кажется. Хотя с другой стороны, огневиски для меня будет равносилен сыворотке правды, и я могу неосознанно разболтать то, что в трезвом состоянии никогда не скажу… может, на это и был расчёт? — Сэр… спасибо за такие… тёплые слова… в такой… холодной обстановке, — с трудом проговорила я, и Дамблдор вежливо кивнул мне, отвечая взаимностью. — Так тебе нужна помощь с кружком, Валери? — Очень, — наконец вполне искренне выдохнула я, решив воспользоваться возможностью, пока она была. — Вы правы, профессор Стоукс никогда не даст мне такое разрешение, а я уже обещала Эмили, ей больше не на кого рассчитывать. — И ты, и мисс Бёрдс можете рассчитывать на меня, я вам помогу. Думаю, завтра после занятия я тебе его отдам, это не займёт много времени. Но тебе придётся следовать правилам и повесить на общей доске объявление о наборе, а также официальное расписание… Элоиза тщательно следит за кружками, и вам стоит быть начеку. — Спасибо, сэр. — Что ж… я рад, что у нас с тобой всё складывается куда лучше, чем с Томом, — напоследок улыбнулся мне Дамблдор, а я уже успела забыть, что передо мной лежали недошитые кишки. — Я тоже рада, что с вами общение куда теплее, чем с профессором Стоукс, — ответно улыбнулась я, и тот помахал мне рукой на прощание и вышел прочь из моей мини-операционной в тёмный холодный коридор. А я шумно выдохнула, закрыла с помощью магии дверь и растерянно посмотрела на инструменты перед собой. «С одной стороны, помощь с кружком очень кстати… — подумала я, дошивая анастомоз, хотя мысли были уже далеко не о хирургии. — А с другой — он явно хочет следить за Томом… он уже следит за ним, причём давно, но точно не знает столько, сколько знаю я». И это, в общем-то, было не удивительно, потому что Том сам захотел открыться мне, причём не с самой хорошей своей стороны. И вот теперь вставал главный вопрос: а будет ли Дамблдор так же заискивающе улыбаться мне и предлагать помощь, когда узнает, в скольких же грязных делах на самом деле замешан Том… и я вместе с ним? Том же не будет молчать и сдаст меня со всеми остальными. А ещё один вопрос был связан с тем, чью же сторону мне стоило принять… Холодного нелюдимого озлобленного на весь мир гения, благодаря которому у меня наконец появились свои деньги и подобие уважения, или всеми любимого преподавателя, благодаря которому я могла потерять и уважение, и деньги, и вылететь из тёплой школы в холодный и неуютный мир?.. И что-то мне подсказывало, что к огневиски в кабинете Трансфигурации я вряд ли прикоснусь, слишком велик был риск потерять всё, что у меня есть. А было у меня уже немало.