***
Мелодия будильника звенит уже долгое время, но никто её не отключает, потому что Арсений умывается, а Дима продолжает валяться в спячке. Вернувшийся с полотенцем на шее Попов с изумлением пялится на друга, который и ухом не ведёт. Выключив свой будильник, он подходит к кровати Позова и кричит в ухо, но и этот способ оказывается недейственным. Тогда он приносит кружку с холодной водой и выплёскивает её в лицо парню, резко вскочившему с кровати, чертыхнувшись. — Вот ты козёл, — бубнит Дима, вытирая воду с лица. В его глазах метаются молнии, а Арсению хоть бы что — стоит и внаглую ржёт. — Доброе утро, спящая красавица, — издевается Попов, обаятельно улыбнувшись, но потом становится серьёзным. — Что я тут вчера пропустил? — кивком он указывает на аккуратно стоящие в углу комнаты бутылки алкоголя, и Дима моментально мрачнеет. — Ладно, поговорим после того, как я вернусь с универа. — Ты? — удивляется Позов. — Я тоже иду, — парень отбрасывает в сторону одеяло и наспех одевается, пока Арсений за него собирает рюкзак. По пути к выходу также быстро умывается, а потом всю дорогу выслушивает от Попова нравоучения, что стоило остаться в общаге с его похмельем. У дверей университета Дима вспоминает о вчерашней, сказанной по телефону просьбе историка зайти к нему, но он не желает этого делать. Он собирается игнорировать его существование, по крайне мере, пока не придёт в себя и не будет готов посмотреть ему в глаза. Выждав определенное количество времени, чтобы не попасться на глаза Сергею Борисовичу, парни заходят в университет, бегом проходя через турникет, и шуруют на философию. Выходя с первой пары, Дима уже чувствует навалившуюся на него усталость, а впереди ещё три, последней из которой будет история. Стоило послушаться Арсения и остаться сегодня дома, но Дима не ищет лёгких путей. Ещё пару часов он потерпит, а с истории просто сбежит. Всё гениально и просто, по мнению Поза. Правда головная боль, сухость во рту и чувство тошноты усложняют задачу продержаться две пары. Арсений свалил в столовую, чтобы поесть, потому что в общаге не успел позавтракать из-за сборов друга, поэтому Дима решает сгонять в медпункт и попросить хотя бы таблетку от головы. Но не успевает он свернуть к лестницам, как чья-то сильная рука хватает его за предплечье так резко, что Позов чудом не вывихнул себе руку. Обернувшись, он с недоумением и растерянностью вглядывается в тёмно-карие глаза. Сергей Борисович смиряет студента пронзительным взглядом, в котором Дима улавливает молчаливый укор и пресечение на попытку побега. Всё равно дернув рукой из вредности, Позов негодующе смотрит на него в ответ, начиная по-новому вскипать от злости и остатков вчерашней обиды. Преподаватель открывает дверь, рядом с которой они находятся, и силой заталкивает туда парня на глазах у всех учащихся. Они оказываются в маленькой комнате, предназначенной для уборщицы. На стеллаже располагаются средства для мытья полов и окон, куча грязных тряпок, ржавые вёдра. В углу стоят две швабры и веник. «Как романтично», — думает Дима, чувствуя в затхлом воздухе химический запах порошков. В желтом свете небольшой лампочки кружится пыль. Прежде чем развернуться к парню, Сергей Борисович щёлкает замком. — Ого, вы научились закрывать за собой двери? Похвально, — отпускает Дима язвительный комментарий в сторону историка, не в силах удержать язык за зубами. По своему обыкновению Матвиенко складывает руки на груди, привалившись спиной к двери, и внимательно смотрит на него. — Надо поговорить, — заявляет мужчина серьёзным тоном, от которого Диме хочется фыркнуть или усмехнуться. — И о чём же? — скептически уточняет Позов, не настроенный сейчас на какой-либо разговор. Ревность всё ещё бушует внутри него, даже если он не имеет на неё права, она волной проходится по его телу и пульсом отдаётся в висках. Может, в нём сейчас говорят вчерашние бесчисленные бутылки выпитого алкоголя, но он продолжает: — О том, как вы трахаетесь на собственном столе в аудитории, которую ежедневно посещают студенты, или... — Позов, — злобно сквозь стиснутые зубы цедит Сергей Борисович, заставляя студента заткнуться. Хоть Дима и послушно умалкивает, но о сказанном не жалеет. Чтобы не терпеть на себе холодный взгляд преподавателя, он отводит глаза в сторону и впивается ими в одну из швабр. — Не забывай, с кем ты разговариваешь и где ты находишься. — Это вы не забывайте, где вы находитесь, когда занимаетесь... — Заткнись, — тихо, но с нотками явной угрозы шипит историк, приблизившись к нему на два шага. Резкий химический запах сменяется приятным фруктово-цветочным парфюмом. Дима по нему успел соскучиться и в молчании наслаждается родными духами. Взгляд со швабры возвращается к мужчине, опасно нависавшего сверху, как какой-нибудь ястреб. — Если ты ещё выкинешь что-то в таком духе, отведу тебя к ректору и будем беседовать втроём, ясно? — Дима оставляет вопрос без ответа и силой воли заставляет себя не улыбнуться, пока Сергей Борисович окончательно не пришёл в ярость. — Для начала спрошу, почему ты не подошёл ко мне перед парой? Это была не просьба и не приглашение на свидание, а чёткий приказ. — А вы военный, раз отдаёте приказы? — продолжает плеваться ядом Дима, откровенно веселясь. Ликёр точно ещё не выветрился из его организма, видимо, по этой причине он не фильтрует свои слова и ни о чём не думает. В глазах преподавателя застывает стальной холод. — Интересно, где это ты смелости успел набраться, — размышляет историк и Дима всё-таки расплывается в издевательской улыбке. Мужчина с подозрением прищуривается. — Ну-ка дыхни. — Ещё чего. — Быстро, — требует Сергей Борисович и Позов дует ему в лицо, а потом хохочет с его выражения. Матвиенко улавливает смесь сигаретного дыма и спиртного, презрительно морщась, желая выбежать на улицу и вдохнуть свежего осеннего воздуха после прошедшего утреннего дождя. — Какого чёрта ты пьяный ходишь на занятия? — Может вы уже скажите, что хотели, а то у меня пара скоро начнётся, — поторапливает его Дима. Как-то не хочется получать замечание и выговор в виде дополнительного домашнего задания от преподавателя из-за опоздания на пару минут. — На счёт вчерашнего. — Спасибо за напоминание, а я только забыл, — драматично вздыхает Дима. — Прекращай строить из себя идиота. Или тебе нравится им быть? — вскидывает бровь Сергей Борисович, а Позов чувствует острую нужду выкурить сигаретку. Ему этого не хватает как чистого воздуха в этом пыльном помещении. — Надеюсь, ты понимаешь, что об этом трепаться не стоит? — Как жаль. А я уже собирался напечатать объявления, чтобы развесить по всему универу. Такое вы обломали, Сергей Борисович! — парень выпячивает нижнюю губу и с тоской покачивает головой. — Я тебя прошу по-хорошему. Это важно для меня, — неожиданно смягчается мужчина. Дима гипнотизирует его долгим взглядом, натыкаясь лишь на глыбы льда в его глазах. Вместо сердца тоже наверняка кусок айсберга. — А что мне за это будет? — снова ехидно улыбается парень. Он честно не собирался манипулировать и шантажировать Матвиенко, просто хочется повеселиться. Пара всё равно уже началась. — Что? — недоумевает историк, явно не рассчитывая на подобный ответ. Слишком привык к Диме-паиньке, который опускает глаза в пол и отмалчивается на занятиях, когда его спрашиваешь. — И что ты хочешь? — отступив на шаг, вопрошает преподаватель. — Ну, не так сразу, Сергей Борисович. Мне нужно подумать, — Позов обходит его и открывает замок, выходя в коридор. Лёгкие наполняются чистым кислородом, но вскоре к нему добавится никотин. Оставив мужчину одного, Дима спускается на первый этаж, перепрыгивает через турникет, и закуривает, завернув за угол здания, где в прошлый раз его поймал Сергей Борисович. Он включает телефон и отсылает смс Арсению, что едет в общагу. На вопрос — что случилось? — отвечает ёмким: историк. И всем всё становится предельно ясно.***
— Что ты ему сказал? — ошарашенный Арсений чуть не брякается со своей кровати, но вовремя хватается за матрас и удерживается от падения. Дима, вилкой поедая из банки кукурузу, пересказал ему про вчерашнюю ситуацию в аудитории, посиделки у Славы в кофейне и утренний диалог с историком в комнате уборщицы. Сейчас, будучи окончательно трезвым, ему становится так стыдно и неловко перед историком, что хочется засунуть голову в песок, как страус, и никогда больше не смотреть на этого мужчину. И кто его за язык тогда тянул. Зато теперь есть некое преимущество: можно выпросить любое желание у него взамен на молчание, и Дима пока что прибережет этот козырь для удобного случая. — Во мне говорил алкоголь, — в свою защиту буркает Дима, рассматривая свои радужные в полосочку носки. Телефоны, лежащие на тумбочках, одновременно отзываются звуком уведомления. Переглянувшись, парни заходят в групповой чат второкурсников и узнают, что Сергей Борисович заболел и завтра отменяется пара по истории, стоящая по счёту первой. — Наконец-то выспимся, — радуется Арсений и получает самый зловещий взгляд друга, на который тот только способен. — Ты вроде его сам хотел избегать, — напоминает он, — чего киснешь? Дима сверлит глазами сообщение от старосты. Все одногруппники дружно радуются и Позову становится так обидно и больно за историка, что сердце сжимается. Интересно, а чем он болен? Как сильно? О нём кто-нибудь позаботится? Парня настолько сильно волнуют эти вопросы, что он мгновенно переходит в их диалог и печатает:Вы:
Вы правда заболели?
Надпись «был в сети сорок минут назад» сменяется на значок онлайн. Ответ не заставляет себя долго ждать, но Дима от волнения и нетерпения нервно кусает себя за указательный палец. Сергей Борисович: Нет, Позов, просто захотел прогулять пары по истории. Беру с тебя пример.Вы:
Какой вы злопамятный
А это надолго?
Сергей Борисович: Уже соскучился? Сообщение преподавателя насквозь пропитано сарказмом, но какая-то часть Димы надеется, что это не так. Если быть до конца откровенным, то историк прав. В той кладовке Позов был под градусами и не успел налюбоваться преподавателем как следует. Сейчас он бы с удовольствием взглянул в его глаза уже трезво, спросил бы о самочувствии и поддержал, если бы ему это позволили. Но ведь звучит как идея? Не говоря Арсению ни слова, Дима сматывается в универ с утра пораньше. Из-за отмены истории нужно было прийти ко второй паре, но парень едет к первой, потому что сейчас у него другая цель: нужно выцепить одну важную информацию у ректора. И так как Дима на хорошем счету у Павла Алексеевича, то проблем возникнуть не должно. Кабинет ректора оказывается закрытым и студенту приходится выжидать целых двадцать минут, пока на горизонте в конце коридора не виднеется макушка ректора. Мужчина вопросительно смотрит на второкурсника, пока открывает дверь ключом, и жестом приглашает войти. Усевшись за рабочий стол, Павел Алексеевич складывает руки в замок и с интересом смотрит на Диму. — И что же привело тебя в такую рань? Я же просил передать вашей группе, что вам ко второй паре. — Я в курсе, — кивает Дима. — Но я на счёт Сергея Борисовича. — Любопытно, — улыбается Воля, не пытаясь скрыть свой интерес. — И что же? — Можете дать его адрес, — выпаливает Позов. С губ ректора слетает смешок. — Мне очень надо. — Ты же в курсе, что это конфиденциальная информация? — Да, но... — он хочет придумать причину, но в голове совершенно ни одной мысли. Придётся говорить правду. — Если я вам скажу, вы ему не скажете? Умоляю, Павел Алексеевич. — Зависит от твоего ответа. Я начинаю волноваться за него уже не просто как за коллегу, а как за лучшего друга. Для Димы не было секретом, то что ректор и историк являются лучшими друзьями, хотя на первый взгляд этого и не скажешь. Такие разные, но по слухам, ещё ходившим на первом курсе, они дружили со школы. Правда одноклассниками не были, потому что Воля старше Матвиенко на два года, зато поступили оба на исторический факультет. Павел Алексеевич с помощью связей знакомого устроился в университет, а Сергей Борисович пошёл работать в школу учителем обществознания и истории, но вскоре уволился и лучший друг помог устроится ему преподавателем в университете. — Я хочу его навестить, — признаётся Дима, боясь получить отрицательный ответ. — Всего на пять минуточек, если он мне вообще хоть дверь откроет. Я просто... волнуюсь за него. — Заметь, единственный из всех студентов на вашем потоке. Остальные от радости прыгают до потолка, — усмехается ректор, отрывая небольшой листок для записей. Делает короткую пометку чёрной гелевой ручкой и передаёт листок с адресом. Бабочки у Димы оживают, он чувствует себя таким воодушевленным, словно держит в руках не просто бумажку, а нечто ценное. Хочется прижать листок к груди или расцеловать, но лучше не делать этого на глазах у ректора. — Но условие: о том, кто его тебе дал, ни слова, усёк? — Как скажете. Прежде чем покинуть кабинет Дима несколько раз благодарит Павла Алексеевича и обещает, что он не будет сильно тревожить историка, после чего с облегчением и спокойной душой идёт на пару, где встречается с Арсением и делится своим планом. Попов конечно его поддерживает, как и в любой затее, и желает выйти из квартиры Матвиенко живым. Позов лишь фыркает на эту реплику и с трепетом ждёт конца учебного дня, который как назло длится слишком долго и томительно. В комнату после учёбы Дима залетает практически ураганом, потом бежит на общую кухню второго этажа общежития и пропадает там на целый час. Арсений находит его по запаху яблочного пирога, который тот испёк для преподавателя. — Ну отрежь кусочек, куда ему столько? Лопнет ведь, — клянчит Попов, крутясь перед свежей выпечкой и пуская слюнки. — Потерпи до завтра, я тебе сготовлю точно такой же, — улыбается ему Дима, перекладывая горячий, только что вытащенный из духовки яблочный пирог, на аромат которого сбежались чуть ли не все студенты с этажа, на тарелку. Аккуратно упаковав его в пакет, он переодевается и мчит к метро, оставляя голодающего друга, по словам Арсения, в одиночестве. Дорога до дома занимает сорок пять минут. К счастью, удача сегодня на стороне Димы, поэтому в домофон звонить не требуется — какая-то бабушка выходила из подъезда и он успел заскочить, пока дверь не закрылась. Стоя перед его квартирой и глядя на смущающий номер с числом 69, Позов уже подумывает сбежать, но желание хотя бы одним глазком взглянуть на преподавателя побеждает и он неуверенно жмёт на звонок. Слышится лай собаки, неторопливые шаги и недовольное бурчание. Дима покрепче сжимает в руках тарелку с пирогом и боится, что ему не откроют дверь, если историк заглянет в глазок и увидит нерадивого студента на пороге. Однако вопреки опасениям слышится звук открытия замка и дверь распахивается, являя лицо Сергея Борисовича. Бледнее чем обычно, явно лишенный физических сил из-за болезни, он прислоняется виском к двери и даже не удивляется визиту второкурсника. — Позов, ты мне теперь и вне университета будешь глаза мозолить? — севшим и хриплым, почти незнакомым голосом интересуется Матвиенко. Мужчина кашляет в кулак, отвернувшись, и вопросительно смотрит на него. На нём домашняя футболка с Губкой Бобом и клетчатые шорты до колен, волосы собраны в хвост. Диме, привыкший видеть преподавателя только в официально-деловой одежде пялится на него некоторое время, а потом несмело начинает: — Я просто хотел справиться о вашем состоянии. Как вы себя чувствуете? — он замечает, что взгляд Сергея Борисовича упирается на его руки, в которых он держит тарелку. Сняв с неё пакет, он протягивает его историку: — Это вам, — и старается ободряюще улыбнуться. — Что это? — Яблочный пирог. — Мне? — кажется, искренне удивляется мужчина. Дима даже не понимает, что не так. Может, у него аллергия на яблоки? Он ведь просто приготовил по своему вкусу и рецепту. — Бабушка всегда готовила мне его в детстве, когда я болел, — пожимает плечами парень, ненадолго возвращаясь в тёплые воспоминания у бабушки в деревне. Как сейчас помнит тот аромат яблок, выращенных в собственном саду. Он собирал яблоки, а бабушка пекла пирог, а когда повзрослел, то передала ему рецепт и научила готовить его самостоятельно. Дима надеется, что Сергей Борисович сейчас не испортит драгоценные ему воспоминания. — Спасибо, — полувопросительной интонацией произносит Матвиенко, забирая тарелку себе. Он всё ещё с изумлением рассматривает пирог, принюхивается к запаху и прикрывает глаза от удовольствия. Глядя на эту картину, Дима плавится и пропадает. Он тонет в этом человеке без всяких сомнений. Жаль, что нельзя сфотографировать и оставить себе на память этот до безумия милый, домашний момент. Такие, к несчастью Позова, бывают у него с историком максимально редко. А если быть точнее, это первый случай, когда Сергей Борисович за что-то благодарит студента, готовившегося визжать от радости. — Так как вы себя чувствуете? Вызывали врача? — всё-таки пытается добиться ответа Дима. — Ещё чего, — припоминает Сергей Борисович вчерашний ответ парня, когда он попросил его дыхнуть. — Всё, узнал, что хотел? Свободен. — Не пустите? — зачем-то уточняет Дима, хотя ответ очевиден. Размечтался на радостях. Заметно помрачнев и опустив голову, он прощается и направляется к лестнице, начиная спускаться по ступенькам. Но вдруг позади слышится тяжёлый выдох и откашливание, а затем голос преподавателя. — Позов, — окликают его и он мгновенно оборачивается, навострив ушки. — Можешь зайти, если тебя так приспичило, — отчеканивает историк, скрываясь вместе с тарелкой яблочного пирога в квартире. Преисполненный счастьем, Дима чуть не летит кубарем вниз по ступенькам, но берётся рукой за перила и поднимается. Он на носочках заходит в квартиру, закрывая дверь на замок, в отличие от некоторых, и осматривает прихожую с особым восторгом, попутно стаскивая с себя обувь. Справа в углу стоит напольная вешалка с чёрным длинным пальто. Вдоль стены слева стоит мягкий диванчик, на котором до сих пор небрежно валяется пачка сигарет. Дима сразу же вспоминает, как историк нагло вырвал у него эту пачку на территории университета, но он думал, что Сергей Борисович её сразу же выкинет. Зачем хранить её у себя дома? Обои ни чем не выделяющиеся — кремового цвета в светлые и тёмные коричневые полосы. Дима проходит дальше, натыкаясь на несколько дверей. Две прямо, одна слева и другая справа. Выбрав наугад, он идёт прямо и заходит в ванную комнату. Чёрная плитка играет в контрасте с белоснежной ванной, раковиной и навесным шкафчиком, рядом с которым висит овальное зеркало с подсветкой. Пока парень моет руки, он невзначай рассматривает полочку под зеркалом и подмечает одну зубную щётку и пасту, пену и станок для бритья. Никаких женских тюбиков, косметики и второй зубной щётки. И это так греет душу и расслабляет, что он выходит из ванной с улыбкой до ушей. Сергей Борисович скрылся в одной из комнат, так что, к счастью, этого не видит. Рядом с ванной туалет. Дверь слева ведёт на кухню, значит напротив неё спальня самого историка. Студент предупреждающе постукивает костяшками пальцев и поворачивает ручку, заглядывая внутрь. Огромная кровать молочного цвета, на которой лежит преподаватель с прикрытыми глазами. По краям прикроватные тумбочки из тёмного дуба. Напольный торшер рядом с одной из тумб. Напротив кровати во всю стенку огромный массивный шкаф, наверняка хранящий в себе всю одежду и не только. Хотел бы Дима в него заглянуть хотя бы одним глазком. В углу комнаты он замечает большую мягкую лежанку для какого-то животного. В ней набросаны игрушки: зелёный теннисный мяч, издающая противный писк резиновая косточка и белый погрызенный провод. Дима не успевает спросить, чьё это. Он чувствует сзади движение и рефлекторно оборачивается, натыкаясь на заинтересованную собачью морду с высунутым языком. Замерев, он старается даже не дышать, потому что размеры собаки внушают страх. Шоколадный лабрадор нюхает его ноги, колени, обходит в круговую и смотрит, склонив голову вбок. Хвост виляет из стороны в сторону. — Ральф, фу, — командует с кровати Сергей Борисович, приоткрыв веки. — Лучше не лезь к нему, — советует он Диме, — он чужих терпеть не может. Парень медленно протягивает руку к питомцу, чтобы почесать за ушком, и не встречает сопротивления в виде недовольного рычания. Дима присаживается на корточки и Ральф тут же принимается вылизывать его лицо. — Вечно меня не слушаешь, — фырчит Матвиенко нравоучительным тоном. Позов отстаёт от собаки и подходит к кровати осторожными шагами. Обычно рядом с больными всегда лежит хоть какое-то лекарство, но прикроватные тумбочки совершенно пусты. — Вы что-нибудь принимали? — боясь услышать ответ, спрашивает Дима. — Нет. — И как вы собрались лечиться? — удивляется студент, вскинув брови. Бабушка и Арсений всегда заставляли выпивать его лекарства. И таблетки, и сироп, и порошки, растворяющиеся в воде. О нём всегда заботились, почему рядом с Сергеем Борисовичем никого нет? — Твоими молитвами. — Ясно, где у вас аптечка? — Дима сталкивается с вопросительным взглядом карих глаз. — В шкафчике на кухне, — через какое-то время нехотя говорит историк, вновь сомкнув веки. Позов ретируется на кухню, ползая по многочисленным шкафчикам. Крупы, пакетики специй, кастрюли, столовые приборы, чай... Банка кофе. Того самого, что Дима приносил в подарочном пакете в аудиторию и бросил там же. Он моргает несколько раз, убеждаясь, что это не глюки и ему не мерещится. Совершенно новая, ещё не распакованная. Неужели он обратил внимание на его подарок, а не просто выбросил пакет с ненужным хламом в мусорку? Дима, прикусив от волнения губу, открывает шкафчик с посудой. На нижней полке ровным рядом стоят тарелки и блюдца, а верхнюю занимают многочисленные кружки, среди которых находится та самая — любимому преподавателю истории. Он её не выкинул! Пока историк не видит, Позов танцует короткий победный танец, чуть не наступив в миску с водой для Ральфа. Закрыв дверцы, продолжает поиски аптечки, которая в конце концов находится на самой верхней полке. Её содержимое отнюдь не радует: активированный уголь, бинт, цитрамон, электронный градусник. И что, всё? В голове Димы крутится слишком много вопросом. Чем этот человек собрался лечиться? Или он думает, что всё пройдёт, если просто лежать на диване? Сергею Борисовичу двадцать восемь лет, не может такого быть. Мельком открыв дверцу холодильника, парень удивляется ещё больше. В их с Арсением холодильнике еды и то больше, чем в этом несчастном. Две пустые коробки из-под пиццы, бутылка фанты, недоеденная лапша быстрого приготовления и наполовину съеденная плитка горького шоколада, подаренная студентом вчера вечером. Ни один из трёх подарков Сергей Борисович не выбросил, и от этого хочется кричать от радости, пока не сядет голос, хочется подорваться к нему и крепко-крепко обнять, сказать спасибо и множество приятных слов, что вертятся на языке, но увы. Вернувшись в спальню, чтобы спросить у преподавателя кое-что, Дима наблюдает спящего историка. Ральф грызёт провод в своей лежанке, пока мужчина тихо и по уютному сопит в подушку, обнимая её двумя руками. Сердцебиение парня ускоряется от картины перед глазами. Тихо позвав к себе Ральфа, он выходит из комнаты вместе с собакой. Мысленно составляет список лекарств и продуктов, ищет поводок и цепляет его за ошейник Ральфа. Взяв с крючка единственные висящие на нём ключи, Дима выходит из квартиры, закрывая её как свою собственную, надеясь, что ему за это несильно прилетит. Он выходит на улицу с лабрадором и тот тащит его в траву. Парень прихватил с собой теннисный мяч с лежанки, так что вместо палки использует его, чтобы кинуть его далеко-далеко и бегать наперегонки с собакой. Позов понятия не имеет, почему Сергей Борисович сказал, что к Ральфу лучше не лезть. Прогулка подсказывает ему, что это ласковая, добрая собака, которая и муху не тронет. Ральф крутится в ногах Димы, ставит передние лапы ему на плечи, подпрыгивает и громко лает, даже не суётся к другим собакам. После полуторачасовой прогулки с собакой, Дима идёт вместе с ней в магазин, где в тележку складывает все нужные, по его мнению, продукты. По пути обратно к дому заходит в аптеку и покупает самые банальные, но необходимые лекарства. В квартиру возвращается тихо и жестом показывает Ральфу тоже быть потише. Сергей Борисович провалился в крепкий сон, так что продолжает сопеть в подушку, пока Дима моет грязные лапы его питомцу. На кухне он разбирает два огромных пакета с супермаркета, стараясь разложить в холодильнике всё аккуратно, и разбирает лекарства. За час Позов успевает приготовить овощной суп с брокколи и компот из сухофруктов, поиграть с Ральфом, трижды проверить Сергея Борисовича и на всякий пожарный принести ему тазик из ванны, если вдруг затошнит. Когда он отключает плиту и мешает суп, то дверь кухни неожиданно распахивается и на пороге виднеется сонный и удивлённый историк. Скрестив руки, он смотрит на Диму как на приведение, переводит взгляд на кастрюлю супа, на компот, стол, заваленный продуктами, и явно ничего не понимает. Вальяжно присев за стол, он оценивающе рассматривает студента с ног до головы и вдруг выдаёт хриплым ото сна голосом: — Я себе мужа на час не заказывал. Дима чуть не роняет половник на пол, но чудом удерживает в руках. Сглатывает, чувствуя бешенный пульс, и не знает, что ответить. Сергей Борисович заглядывает в холодильник и давится воздухом. — Откуда? — задаётся он вопросом. — У вас не было никаких продуктов толком, я сходил до магазина. — Ты закрыл меня в собственной квартире? — уточняет историк. — Просто великолепно. — Я хотел, как лучше. — Разумеется. — Сергей Борисович, — осторожно произносит Дима, — лучше скажите, что вас беспокоит. Нужно выпить лекарства. Студент кивком указывает на пополненную упаковками, бутыльками и пакетиками с порошками аптечку, которую мужчина вертит в руках, словно впервые видит. Затем признаётся в тошноте, головной боли, влажном кашле, насморке и ломоте в теле. Дима заставляет измерить температуру и оказывается не зря — градусник показывает 38,5. Покачав головой, Позов ставит перед преподавателем стакан воды, две таблетки и одну капсулу. Пока Сергей Борисович поочередно выпивает их, приговаривая себе под нос какие они противные, Дима разливает компот в две кружки, чтобы он поскорее остыл и был готов к употреблению. — Странно, что ваша девушка о вас не заботится, — замечает он, думая, что останется не услышанным. Но у Сергея Борисовича, как и на парах, чуткий слух. — У меня нет девушки, — пресекает мужчина Диму и тон его становится резким и холодным. Поссорились после вчерашнего? — И странно то, что ты этим интересуешься. — Вовсе нет, — Дима пододвигает ему кружку, подаренную вчера, и наблюдает, как историк пробует сваренный студентом компот. От волнения скручивает желудок. Пусть Позов внешне и остаётся спокойным и рассудительным, но вот внутри него творится настоящий хаос и ураган чувств. Вот так просто, глядя на Сергея Борисовича. Знал бы это сам историк. — Кстати на счёт этого, — вспоминает он что-то, пальцем стуча по кружке «Любимому преподавателю истории». — Ты бросил позавчера этот пакет и убежал. Это ведь предназначается мне, я правильно понял? — Дима едва заметно кивает в ответ. — И для чего? Надеюсь, это не взятка? Ты же не думаешь, что я буду ставить тебе хорошие оценки из-за твоих подачек? Взятка, подачки?.. Дима на некоторое мгновение перестаёт дышать, надеясь, что он неправильно расслышал. Так историк думает, что он здесь из рук вон лезет ради оценок? Какой же бред. Позова одновременно охватывает обида, злость, горечь и разочарование. Он делает всё это искренне, от души, а ему плюют в душу. — За кого вы меня принимаете? — хмурится Дима, отвернувшись к стене. Обои точь-в-точь такие же, как в прихожей. В целом атмосфера квартиры довольно уютная, домашняя и светлая, но вот её хозяин явно выпадает из этой категории, как лишний элемент в цепочке. Взяв бумажную салфетку и непонятно откуда лежащую на столе ручку, Дима пишет как нужно принимать лекарства, какие и сколько дней, а затем выходит в прихожую, начиная обуваться. — Я не понимаю, почему ты крутишься у меня под ногами, — парирует Сергей Борисович, двигаясь следом за парнем. Ральф тоже присоединяется к ним с погрызенным проводом в зубах, и перестаёт вилять хвостом, осознав, что Дима уходит. Он начинает скулить и провод выпадает из пасти. — Чудовище, ты что погрыз мою зарядку? Боже, — отбросив испорченную вещь куда-то в сторону, мужчина наблюдает за суетливым студентом, схватив его за руку. — Прошу прощения за беспокойство, яблочный пирог, новые продукты и лекарства. Выздоравливайте, Сергей Борисович, — медленно произносит Дима, пытаясь сдержать рвущиеся наружу эмоции. Он смотрит в лицо историку, ненавидя себя за то, что отчаянно продолжает его любить, несмотря ни на что. Что бы этот человек не сказал, как бы не поступил, Позов не способен оттолкнуть его. Он цепляется за него всем, чем только может, а его пинком отпихивают подальше. — Верни сигареты на место, — резко меняет тему разговора преподаватель, поставив Диму в тупик. Мужчина выразительно смотрит на пустующий диванчик, затем на карманы студента, в один из которых залезает рукой и вытаскивает пачку сигарет. Позов отводит глаза в сторону, хотя не считает себя виноватым. Это его сигареты и он имеет права их вернуть! — А вы их коллекционировать собрались? Вы же не курите, зачем они вам? — Скажи, что тебе от меня нужно, — строго просит историк. Дима пытается выбраться из хватки, чтобы покинуть квартиру и переварить происходящее за последние несколько часов, но его не отпускают. Попался как в цепкий капкан. Он всматривается в его пронзительные глаза, раздумывая над ответом. Позов никогда в жизни не признается ему в чувствах, потому что не хочет быть отвергнутым, а иного варианта с Сергеем Борисовичем нет. Ему придется жить с этой тайной до конца своих дней, если дурацкая влюбленность не пройдет. Сергей Борисович сказал, что у него нет девушки, но Дима ему конечно же не верит. Историк точно не собирается посвящать какому-то нелепому второкурснику свою личную жизнь. В особенности Позову, которого даже по имени ни разу за всё время учёбы не назвал. Исключительно по фамилии, которая досталась ему от ненавистного отца. От ответа на поставленный вопрос Диму освобождает внезапный звонок в дверь. Наконец отпустив руку студента, Сергей Борисович открывает дверь и на пороге появляется ректор, с интересом разглядывая смущённого второкурсника. — Так вот что в твоём понимании «не больше пяти минут»? — ухмыляется Павел Алексеевич, держа в руках связку апельсинов. — Это ты ему адрес дал? Убью, — в глазах историка появляется смертельная угроза, но Воля едва сдерживает улыбку. — Уходи уже, — велит Матвиенко, обращаясь к парню, который проскальзывает между двух мужчин и вываливается в коридор. Дверь громко захлопывается и через неё слышится жалобный скулёж Ральфа и ворчание Сергея Борисовича. Дима медленно спускается по ступенькам, чувствуя, как силы медленно покидают его. Хотел сделать как лучше, проявить заботу, а наткнулся на колючие шипы, поранив себя ещё больше прежнего. Идиот. Просто кусок придурка. Ему не терпится принять душ из кипятка, чтобы наказать себя за свою же глупость. Может хоть так он выбьет из себя всю доброту?