Призраки любят вальс, карамель и закатное солнце.

Восходящая луна, три часа ночи, листва, шелестящая под иссиня-черными высокими берцами, шнурки которых огибали ноги парня не менее трех раз, в наушниках какой-то тяжелый панк, а качели, сооруженные из шины и верёвок, напоминали космический корабль, который вот-вот унесёт в беззаботное детство без проблем, а лишь с мультиками на старом телевизоре по утрам и хлопьями с молоком на завтрак. Прежде не было уймы тех проблем, которые начинают преследовать нас в течение юности и дальнейшей жизни. Ментоловые сигареты сменяют мятную жвачку с чудоковатыми серебряными звёздочками, а несколько банок энергетиков — содовую, так нежно расщепляющую некогда нежное детское горло. Казалось, это дерево, когда-то приютившее маленького озорного пятилетнего мальчишку, защищая его от родительской ругани, и ставшее пространством для страданий, творчества и поедания конфет, скоро сломается, и самый настоящий дом станет лишь мемориалом, напоминающим о событиях одиннадцати лет, которые пронеслись мигом, словно рыжие листья прохладной осенью. Всё же старушка старательно держится из последних сил, за что подросток был ей очень благодарен — его укромный мирочек всё ещё продолжал существовать, его собственный монстр, защищающий парня изо дня в день всё ещё с ним. “Держи ритм Фрэнки, держи ритм” — шестнадатилетний юноша снова поругался с родителями, которые выставили его во двор, закрыв дверь — это наказание преследует Айеро с малолетства. Всё предельно просто: любой шаг не туда и ты ночуешь на улице. Ветер проникал сквозь тёмно-синюю ветровку прямо под свитер, рукава которого были натянуты на кисти рук. Замёрзшие пальцы держали телефон, экран которого напоминал душу Фрэнка — такой же разбитый и истерзанный судьбой, все ещё проходящий тест на прочность. Парень пытался отбивать ритм ногой и не терять его. Проблема юноши была в его излишней эмоциональности — музыка была даже не частью его души, а скорее, она и была его сущностью. Айеро был отвратительно старательным и таким же переполненным. Он вкладывал в свою музыку всё — голову, пятки и последнюю вишневую жвачку. Несколько секунд и система в голове парня танцует канкан, наплевав на все попытки сконцентрироваться. Забавно, что Фрэнку всегда было чем заняться, у него абсолютно всегда были дела даже будучи изгнанным из дома. Правда, ему никогда не было к кому пойти, поэтому приходилось воровать кипяток вместе с пакетиками чая в местном круглосуточном супермаркете, внутри которого, к слову говоря, вечно несло трупами и летящей юностью. Айеро бы ни на каплю не удивился, если бы там жили вампиры по соседству с призраками в отделе для хранения мяса и всякой подобной дребедени, которую Фрэнк терпеть не мог, поэтому когда Линда, мать молодого человека, готовила что-то из животины, юноша покидал дом со скоростью тахиона, будто собственными глазами убедился, что в доме живут призраки, которые так и норовят съесть его душу, а тело отправить на помойку, как старый и сломанный CD-плеер, подаренный Фрэнку на его двенадцатилетие. Сегодняшним вечером Айеро планировал стащить помимо чая и кипятка что-то поинтересней. В категорию “Интересных Вещей Фрэнка Мать Его Айеро” входили либо вишнёвые леденцы, либо ментоловые сигареты — ни того ни другого сегодня в арсенале парня не оказалось, поэтому на что падет выбор подростка остаётся только гадать. Фрэнк знал в точности все отделы магазина, он в своё время даже выделил целый разворот своей тетради по физике, чтобы схематично изобразить планировку данного заведения, повторяя за шпионскими фильмами, из которых он и позаимствовал столь гениальную задумку. И не важно, что кроме этой записи в тетради в ней ничего не наблюдалось — это сильно ударило по достоинству Айеро, ведь тот сам себе кинул вызов не писать ничего на физике до конца года, но все планы разрушило желание греться. Айеро не был никогда несчастным ребёнком, он был лишь “замкнут в пространстве своей черной дыры в душе”. В общем, он был тем ещё эмо-мальчиком, которого никто не любил. Фрэнк хорошо делал вид, что у него получается себя оградить от издёвок и замечаний, но на самом деле он растерзал свою душу до язв, которые навсегда останутся шрамами, даже спустя жизнь, даже сквозь вечность. Около часа ночи — самое время. Молодому человеку стало холодно и захотелось пить. Черные волосы закрывали глаза Фрэнка, руки были погружены в карманы, словно парень в своим мысли. Он расхаживал по супермаркету, словно его владелец, делая вид, что пытается тщательно изучить каждую пылинку на прилавках. На самом же деле Айеро искал единственного работника ночной смены. “Оу, вау, да он же ни хера не заметит, даже если я вынесу перед ним навороченную плазму!” У подростка было всего два правила: 1. Магазин должен наблюдаться лишь одним продавцом 2. Никаких людей, кроме него Хотя, сейчас Фрэнку уже давно нечего бояться — последние покупатели, которые не являлись местной пьянью или наркоманами, последний раз были здесь, когда юноше было около десяти. “Незнакомое лицо...Интересно. Он ещё и на наркомана похож, как его вообще сюда взяли? Хотя, штат работников тут сократился еще в далёком 1989. Хотя мы с ним чем-то похожи”, — мысли поглотили молодого человека, продолжающего бродить меж стеллажей, но уже с более отстраненным взглядом. — Вам помочь с выбором? — монотонно промолвил парень, не отрывая глаз от какого-то журнала. Чёрные волосы, спадающие на глаза, худоба и неестественная бледность. “Точно накроман!”,- пронеслось в мыслях Айеро плывущий строкой, будто субтитры какого-то неинтересного фильма. — Нет, спасибо, я сам найду то, что мне нужно. — промямлил Фрэнк, произнося каждый звук уверенней чем предыдущий. Он настолько давно не вёл хоть какие-то диалоги, что и позабыл, кто такие звуки и с чем их едят. Голос юноши напоминал свежесть хеллоуинской ночи, которую каждый год он нетерпеливо ждёт с очаровательным детским любопытством, но связано это совсем не с его днём рождения, который парень терпеть не может, а из-за волшебства атмосферы, в которую погружается город,и всё на секунду становится добрым и уютным, будто во всё остальное время все не испытывают отвращения друг к другу, всё напоминает детство, в котором ты веришь в людей, мир, оборотней, вампиров и привидений. В детстве мальчишка всегда перед рождественской ночью искал подарки, заглядывая в каждый шкаф и ящичек, попадающийся на глаза, но из-за небольшого роста он замечал около одной четвёртой всего пространства, но делал это с такими искорками в глазах, с такой детской наивностью, что невольно очаровывал всех вокруг. Он был полон энтузиазма жить, каждый человек думал, что Фрэнки добьётся успеха, будет лучшим из лучших, но такой жизнерадостный мальчик превратился в неудачника Фрэнка, в котором желания жить меньше чем в консервной банке. Уголёк всегда захочет урвать свою искру, даже если сейчас хочется лишь испепелиться. — Вы уверены в этом? — незнакомец всё-таки оторвался от неимоверно интересного журнала. Краем глаза Айеро заметил, что статья была посвящена каким-то рок музыкантам, который Фрэнк не успел разглядеть. Глаза молодого человека напоминали хвойный лес, да от него самого доносились нотки деревьев. Такой загадочный, неизведанный, совершенно непонятный. Консультант напоминал какого-то лесного жителя, который вылезает из своего жилища лишь осенью, и то ближе к холодам, а до этого, спрятавшись, живёт в недоступной взглядам прохожим норе, которая безусловно обставлена всякой чертовщиной по типу черепов зверей, странный сосудов и трав, висящих вдоль стен. Хотя, возможно он вампир и питается людьми...Кто знает этих незнакомцев, работающих в ночную смену в захолустье. Лично Аейро он напоминал сидящего на героине, но, если доходить до откровений, словно девчонки в рождество, то что-то его зацепило, правда парень никак не мог понять что именно. Было что-то необычайно захватывающее в этом незнакомце. Он был не похож на всех, кто жил тут поблизости. Не то чтобы Фрэнк вообще замечал его прежде. Будто лишь в данный момент частицы энергии собрались тут и образовали этого молодого человека из пустоты. “Какой назойливый чёрт! Чего его вообще занесло в такую-то глушь”. Подросток не был рад такому пристальному надзору. Он всегда слишком легко отделывался: за супермаркетом присматривали либо пожилые люди, либо местные пьяницы — что первые, что вторые вечно спали на своем месте, либо просто не замечали парня. Даже такому опытному вору, как Фрэнк Айеро, было понятно, что сегодня остаться незамеченным будет крайне сложно, если вообще возможно, но иного выхода у него всё равно не было. Вряд ли бы кто-то хотел мёрзнуть на улице, даже сидя на любимых качелях. Да и юноша давно успел проголодаться. — Вполне. — коротко и понятно. Фрэнк никогда не распылялся на какие-то полные диалоги. Он давно не пытался быть услышанным. Всем всегда было плевать, что там говорит Фрэнк мать его Айеро. Так было всегда. Так есть сейчас. Так будет дальше. Он смирился, больше это не приносит боль, даже досады больше не чувствуется. Кажется ещё немного и парень напрочь забудет как произносить звуки, и что он вообще умеет разговаривать. К тому же, у юноши никогда не было общих тем абсолютно ни с одним человеком в мире. Либо Айеро был слишком странным, либо люди были недостаточно хороши для него. Сам же парень, конечно, настаивал на первом, вернее, он слишком часто слышал это, поэтому и поверил. Когда тебе вечно вторят одно и то же, невольно начинаешь верить в это, какой бы глупостью сказанное не было. Вот и с Фрэнком произошло нечто похожее. Правда, не то чтобы у Фрэнка было своё мнение. У Фрэнка вообще ничего своего не было, кроме качелей и старого дерева. Парень прошёл сквозь сотни рядов со сладостями. Айеро сотню лет уже не ел ничего, что содержало бы в себе на первом месте в составе сахар. Он даже скучал. На сегодня его целью были леденцы и чай. “Чай и леденцы — леденцы и чай” — пропел в своих мыслях Фрэнки. Рукава прикрывали пальцы вплоть то средней фаланги. Будь они длиннее парень бы закрыл их полностью. Ему тяжело было смотреть на свои руки, поэтому в гардеробе молодого человека была лишь одна футболка, и то потому что она была привезена с концерта The Misfits. Это было что-то вроде счастливого талисмана, только даже под неё Айеро надевал кофту, обычно это было что-то в полоску. По всей длине конечности были рассыпаны сотни шрамов, которые напоминали звёздное небо, правда весьма необычное. Каждый шрамик — свёзды, слова, выведенные на бледной коже, — созвездия, а ожоги — маленькие чёрные дыры, правда настоящие чёрные дыры украшали душу Фрэнка, забрав с собой маленького жизнелюбивого мальчика с глазами-искорками. От того ребёнка осталось лишь имя и родинка на щеке. Айеро любил черный чай с мятой, но достать он сможет максимум пакетик самого дешевого настоя, который окрашен тёмным красителем. Фрэнк не уверен, что хотел бы знать, из чего сделан тот чай, который ему приходится заливать в себя чуть ли не каждый вечер, поэтому он просто воровал, стараясь не задумываться о столь философских вопросах. Подросток повторял то, что уже делал сотню раз — достаём пакетик чая, сразу же скрывая его где-то под длинными рукавами кофты. В этом магазине коробки были потрёпаны — то ли их такими поставляли, то ли дети забавлялись таким весьма странным образом, но то бы это ни было, Фрэнку всё было на руку. С леденцами всё гораздо сложнее — прежде он почти не воровал их — это было в шестом классе, да и вышло тогда всё очень неудачно. В голове Айеро крутилось очень много вариантов того, как можно совершить задуманное, но ни один вариант не был на сотню процентов успешным, да он даже на пятьдесят процентов не был, чего уж скрывать. Отступать было уже поздно, да и хотелось в преддверии Хэллоуина задобрить духов, чтобы после отдать свою грешную душу на растерзание призракам и присоединиться к их числу. Стенд с разнообразными конфетами был скрыт за остальными. Он проглядывался лишь с одного угла и то немного. Парень был поражен и очарован — леденцы, которые он последний раз видел глубоко в своём детстве, когда всё ещё они праздновали Хэллоуин, когда они всё ещё оставались семьёй, а не её подобием. Фрэнк быстро взял горсть конфет и засунул в не очень глубокий карман. Одна ошибка и ты расстрелян, один выстрел и ты убит. Казалось, всё проходит успешно, осталось без приключений добраться до выхода и бежать на встречу загадочным монстрам, которые поджидают за углом. Призраки любят танцевать вальс и быстро бежать. — Молодой человек, вы, кажется, что-то обронили, — произнёс незнакомец, не отрываясь от уже другого журнала. — то, что так сильно пытались скрыть. “Блять...БлятьБлятьБлять” — единственное, что вообще ккрутилось в голове Айеро. Сердце ушло в пятки, страх главенствовал над телом, над душой, над разумом. Наверное, хорошо быть призраком — никто никогда ничего не заметит, потому что тебя просто не существует для всех вокруг. Но сейчас Фрэнк не был призраком, он был вполне существующим шестнадцатилетним потенциальным самоубийцей, а для всех остальных — шестнадцатилетним закрытым подростком. Слишком много мыслей для одной головы. Вечно холодный рассудок постепенно сгорал. От него веяло теплом и гарью. В этот момент парень не знал, что он будет делать. Он не знал это так же, как и то, что будет делать незнакомец. Чимиморё — лесное чудище. Он обязательно съест его, разорвёт, выкинет всё, что останется от невысокого подростка. Сейчас консультант казался тем, кого всё детство любил Фрэнки, но он никогда не хотел оказаться рядом с таким зверем. Он пахнул хвоей и холодом. На удивление юноши, лесное чудовище осталось сидеть на своём месте, оно даже взгляд не оторвало от безумно интересной статьи. Даже ошарашенному подростку стало любопытно, что же сдерживает незнакомца от мелкого воришки. — Почему ты просто и ничего не делаешь? — выпалил Айеро на одном дыхании. Он не думал в этот момент ни о чем. Ему просто было по-детски любопытно. — Тебя же уволят. Разве тебе всё равно? — Он успел наплевать на воспитанность. Слишком непонятно, слишком неправильно. — Ну типа того… — это было совершенно не заинтересовано, будто это в порядке вещей — норма. — Я даю тебе уйти. Почему ты стоишь? Глаза цвета мрамора были обращены прямо в душу воришки. Они залезали так глубоко, прямо в чёрную дыру. Даже захотелось прибраться в закромах этого мира, чтобы встретить гостя, как подобает. Выкинуть мусор, подмести пол и тщательно протереть пыль. Почему-то хотелось стать лучше, казаться лучше. Этот взгляд казался таким близким и глубоким. Нет, он не чудовище, он свет. Загадочный незнакомец. Очаровательный незнакомец. - Не хочешь отвечать. Ну ладно. Я Джерард, — пробормотал парень, снова отводя взгляд на статью — Джерард Уэй. Кто ты, милый странник? Кто ты…