Some day's end when I need a few friends
Now and again, I could never hope to keep them
Утро Джерарда было невыносимым: он совершенно не помнил, что происходило прошлой ночью — всё тело пронизывала боль, на душе скребли кошки, а горло казалось пустыней; веки никак не хотели подниматься. Комната всё так же была наполнена неоновым фиолетовым — сложно было понять, сколько прошло времени: пара часов, сутки? Эд мирно сопел на своей подушке, наслаждаясь яркими сновидениями, чего нельзя было сказать о Джи, который всё время слышал плач Айеро. Парень и сам не понял, как оказался у раковины, умывая лицо. Уэй где-то откопал стакан, в котором было нечто, похожее на воду, и, доверившись судьбе, выпил содержимое, надеясь не умереть. Быстро натянув вещи, Джерард покинул неоновую комнату — люди всё ещё тусовались, а значит прошло всего несколько часов, а может и того меньше. Улицы в эту ночь были одиноки, лишь ветер завывал, напоминая о холодах. Джи уверенно направлялся в сторону дома — он шёл в неуверенность и страх, но сейчас ему это было необходимо, как воздух: парень скучал по мальчишке, вопли которого постоянно слышал в своей голове. С каждой минутой он нёсся всё быстрее и быстрее, словно опаздывал поезд. Возможно это действительно был поезд из веры в недоверие, в утрату чего-то очень важного. Ноги молодого человека предательски заплетались, но каждый раз он успевал предотвратить падение. В голове не было никаких мыслей, лишь крики и плач — настойчивый и громкий. От жилища Эда до чердака Уэев было не так уж далеко. И вот они, заключительные шаги — Джерард летел по ступеням. Чертовы ключи, которые он оставил на столешнице парня (какого) или вовсе потерял где-то на улицах Джерси. Джи оставалось лишь надеяться на то, что парни ещё не спят. Он долбил по двери подобно сумасшедшему, который пытается выбраться из изолятора. — Откройте, умоляю! — Уэй испытывал весь спектр эмоций за секунду. Казалось, что ещё секунда, и у парня начнется истерика. Так и вышло. Холодные слёзы обжигали щёки Джерарда, разбиваясь о холодный бетонный пол, словно надежды, которых в эту секунду он лишился. Молодому человеку было совершенно плевать, что он разбудит всех жильцов дома шумом — Уэй продолжал стучать и рыдать — это всё, что ему оставалось. За дверью было всё так же тихо, будто там никогда никто не жил. Для всех соседей так и было — просто шум на чердаке. Силы покидали парня, который, кинематографично скатившись вниз по двери, разместился на холодном полу. Дрожащие руки кое-как подожгли сигарету — она слегка освещала всё вокруг — Уэй начал замечать мелочи, которым раньше не придавал значения: надпись на некогда зеленой стене гласила: “You will never know the real me”, — действительно. Ведь Джерарда действительно совершенно никто не знал настоящим, даже Майк. Он и сам был не уверен, насколько хорошо знал себя. Знал ли вообще? Что его интересовало? Почему он стал тем, кем стал? Слишком много факторов, которые повлияли на то, что он потерялся в себе. А умеет ли он любить, как любят все остальные? Может, его чувства — это совсем другая любовь. Джи всегда старался всем помочь, чтобы лучше понять мир, чтобы спасти кого-то от того, что пережил он сам, но он не спас себя в нужный момент — просто забыл. Люди всегда всё забывают — важное или не очень: забывают имена, портреты, увлечения, себя прошлых — абсолютно всё. Теперь у Уэя была вечность, но что с ней делать, он не знал. И вот даже теперь он продолжал помогать. Он давно был мертв внутри. Последняя слеза скатилась с щеки, окурок выпал из рук, а глаза закрылись. За окном светало — Джерард провёл так много времени в собственных мыслях, что потерял даже примерный счёт времени, хотя он давно ему уже не нужен: вечность — вот его время. Он, как и многие другие, думал, что после смерти его ждёт перерождение, но на деле всё оказалось не таким уж и лёгким. Даже после смерти ты что-то кому-то должен — это убивало. Перед смертью не надышишься, как и после. Джи только начал засыпать, как что-то начало толкать его в спину — кто-то пытался открыть дверь. Уэй резко поднял голову, которая так удобно лежала на острых коленях, и вскочил, пытаясь повернуть голову на 180. Это был Фрэнк, вышедший покурить в обшарпанный подъезд, чтобы не будить Майки. Босые ноги, большая растянутая футболка, которая оголяла одно костлявое плечо, черные растрепанные волосы — он был искусством в чистом его проявлении. Он не должен быть в этом мире рядом с мертвыми, он обязан быть живым. Парень не успел толком выйти из квартиры, как упал в объятия Джерарда — Айеро никогда не встречал человека с такими крепкими объятиями. Они дарили ему тепло, которого у него никогда не было. Слёзы сразу же навернулись на глаза, словно пытаясь защитить подростка от яркого мира. — Блять, я думал, что я тебя потерял. Прости меня, умоляю, прости меня. Я идиот, я самый настоящий идиот, — Уэй всё крепче сжимал худощавого парня, который, казалось, переломится от такого напора молодого человека. Фрэнк только молчал — у него не было сил говорить. Парень сел на бетонный пол, облокотившись на дверь, поджег сигарету и закрыл глаза. Он устал за эту ночь так, как не уставал никогда в жизни. Ему просто хотелось наконец почувствовать себя счастливым, почувствовать себя живым. Джерард разместился рядом с Айеро, обнимая его за плечи, но уже легче. Они сидели в лучах рассвета и плакали. Уэй пытался доказать себе, что подросток реален, гладя его по волосам. Никто не знал, сколько продлиться это молчание — им так многое хотелось друг другу сказать, но мысли разом покинули обе головы. Они были рады просто быть вместе. Сигарета Фрэнка заканчивалась. Юные голоса слышались с чердака, разбиваясь о стены маленького и пустого подъезда. Они многое успели обсудить: пропажу Джерарда, бесконечные слёзы Фрэнка, даже спящего Майка упомянули. Парни снова были вместе, они воссоединили свои души. Сейчас им комфортно, как никогда. — Я думал, что ты больше не вернешься, что ты надолго ушёл. Я боялся, что ты оставил меня, что мы больше не встретимся, хотя, кажется, я забыл, что это не жизнь и нам уготована целая вечность в компании друг друга. Мне было очень страшно, Джи, очень. Ты был первым человеком, которого я встретил в этом чужом для меня мире, именно ты показал его мне, познакомил с новой реальностью. Я не знаю, что бы я сделал, если бы знал, что никогда тебя больше не увижу. Мир мертвых слишком жесток — в нем ты даже умереть не можешь. Я не знаю, нравится ли мне находиться здесь: с одной стороны, у меня появились ты и Майки, а с другой — я не хочу вечно тонуть в своих чувствах. Не пропадай так больше, хорошо? Оставляй записки, знаки, хоть что-то, только безмолвно не исчезай! — Голос Фрэнка начал срываться, он почти кричал, но мысли в его голове закончились. — Извини меня, Фрэнки. Я испугался того, что стану мерзким для тебя, что я слишком сильно напугал, что между нами больше не будет того доверия, которое мы успели выстроить. Я не хотел тебя бросать, совсем не хотел, просто подумал, что так тебе будет легче. Да, знаю, мне не стоило думать. — Виноватое лицо Джерарда говорило гораздо больше, чем тот смог произнести. Рука Айеро лишь потрепала чёрные волосы Уэя. Он был слишком близко. Ведь это правильно — делать то, что тебе хочется? Особенно если это что-то приносит тебе счастье и душевное умиротворение. Фрэнк решил полностью отдаться в руки чувств. Он прижался лбом к холодной голове парня, его ноги дрожали — от холода или от собственных мыслей —, страх парня развеялся в воздухе. Айеро осторожно прикоснулся к губам Джи, такого уставшего, такого нужного и любимого. В этот момент мир подростка перевернулся — он почувствовал слишком много в одну секунду — взорвалась звезда и породила нечто новое, прежде незнакомое. Он аккуратно держал фарфоровое лицо Уэя в своих костлявых руках. Джерард был на вкус как мечта, как вишневая жвачка, как осень и их первая встреча. Сейчас Айеро хотелось утонуть в Уэе, он стать его частью, чем-то значимым. По ощущениям их поцелуй длился неприлично долго. Глаза Джерарда излучали весь свет этого мира, а особенно его собственного. Фрэнк никогда не видел его таким наполненным, будто он что-то открыл в этом печальном молодом человеке. Теперь Уэй сам был похож на звезду, которая не собиралась угасать. — Вы чего здесь сидите? — зевая, произнес Майки, который, кажется, только проснулся. Два загадочных взгляда устремились прямо на потрепанного парня. — Чего уставились? — Младший Уэй явно был растерян, — Что-то не так? — его бровь достигла пика. Громкий смех будил всех жильцов дома, оставаясь лишь отголоском двух душ. Майки, ничего не поняв, вернулся обратно в квартиру. И вот что-то вновь толкнуло парней в спину, заставив сдвинуться на пару сантиметров. — Вы это, долго тут не сидите, а то заморозитесь и помрете молодыми и счастливыми, лучше идите чай пить, — дверь вновь закрылась. Парни обменялись молчаливыми взглядами. Джи первым поднялся на ноги, подавая руку Айеро, словно принцессе. Это был его принц, сотканный из множества звёзд, которым он не даст погаснуть.
***
Эти двое были готовы проспать до обеда, нежась в теплой кровати Джерарда. Множество пледов и подушек, хлопковая футболка Фрэнка, дневное солнце — это только их время.