Волчья кровь. Дар великих.

- Ольта-а-ар! – совсем немелодичный вопль Неринги, раздавшийся по ту сторону распахнутого окна, вырвал из сладкой дремы. Я с неудовольствием приоткрыл глаз, в который тут же ударило яркое летнее солнце, прищурился, и со стоном накрыл голову подушкой. Неугомонное светило сдалось, но затем снова бросилось в бой, нещадно припекая спину. Сон выветрился, зато появилось стойкое желание убить оборзевшую сестру. - Вставай, болван! Я знаю, что ты не спишь! Я резко сел, чувствуя, как закружилась голова, и гневно выдохнул: - Неринга, мать твою, что тебе надо? - А что такое, братик? – ехидная мордашка, а на деле дьявольская рожа, заглянула в окно. – Не выспался? С чего бы это? Нашел себе новую волосатую пассию? - Иди в жопу, - привычно огрызнулся я, падая спиной на подушку. Просто смешная - после стольких-то лет! - ненависть Неринги к Виктору уже успела достать меня до печенок. Но, если Виктор изначально был весьма дальновиден - вот будь у меня такие клыки, я откусил бы сестре голову за первую пару фраз, а может и до них - то взбалмошная девка не успокаивалась ни на минуту. На самом деле, она была доброй девочкой, в чем-то даже простодушной. Когда я был совсем мелким, она казалась мне лучшей сестрой на свете. Но потом умерли родители, и сука-жизнь поставила Неринге вопрос ребром - либо она учится выживать, причем со мной на руках, либо продолжает быть ангелочком, у которого трясутся руки при попытке зарезать с трудом пойманного кролика. Неринга сделала свой выбор. Визг несчастного косого, вспоротого ножом, и ее слезы до сих пор стоят у меня перед глазами. Я был ей благодарен, честно. Но это не мешало мне иногда хотеть ее придушить. - Это не моя специальность, уж извини. С этими вопросами к твоему волосатенькому. Где он, кстати? - небрежно поинтересовалась она, опираясь животом на подоконник, и переваливаясь в комнату. - Повел стаю на промысел, ты же знаешь, - я мрачно посмотрел на упавшую на пол тушку. Вставать она, по видимому, не собиралась, разнежившись в солнечных лучах. Волки впервые за годы вышли на охоту. Какой-то там их Совет - Виктор особо не распространялся на эту тему - решил, что животных накопилось достаточно. Я не был в особом восторге, конечно, ведь стая уходила на все лето, но волки есть волки, вечно рыбу они есть не станут. Она и мне порядком поднадоела, а уж Неринга так вообще зудела не переставая весь последний год. - Ничего я не знаю, я за твоей сворой не слежу, - она зевнула, все же села, облокачиваясь спиной на край кровати, и миролюбиво добавила: - Там тебя черномазенький зовет. У него что-то стряслось. Я резко подскочил. - Давно? - Ну да, - мстительно улыбнулась Неринга. - Он попросил зайти к тебе утром, но я пока поела, собралась, дошла. Цени, что я вообще куда-то поперлась! - Ценю, - мрачно буркнул я и поднялся, подхватывая с пола свои вещи. Неринга окинула меня оценивающим взглядом, из-за которого я почувствовал себя племенным быком на базаре, и удовлетворенно хмыкнула. Я проигнорировал, поспешно натягивая на себя штаны, и вылетел из дома, на ходу застегивая рубашку. - Быстрее, рыцарь, а то Айдас умрет без твоей помощи! - Неринга зловеще расхохоталась, не спеша выходить, и мне осталось только понадеяться, что она не станет шариться по нашим вещам - это волки не заходили в дома друг друга без спроса, а дражайшая сестрица периодически то игнорировала это правило, то, когда ей было выгодно, пользовалась им вовсю. Я поспешил по тропе южного креста к мастерской Айдаса - он был простым парнем, без особых заморочек, но если просил помощи, значит она ему требовалась. Волки построили его вотчину несколько лет назад, и он по прежнему был единственным, кто мог обучить бет вязать уже почти ненужные сети и снасти, так что периодически в мастерской зависали "чужаки", как с неудовольствием называл их Виктор. Я не особо разбирался в территориальных заморочках волков - они были куда сложнее, чем границы земель обыкновенных животных. Как-то давно, одним зимним вечером Виктор пытался мне объяснить, как устроена их иерархия, но я, признаться, не понял. Слишком много у них было уступок, поправок: порой прощалось непростительное, а иногда жестоко карались обыкновенные проступки - во всех этих нюансах и черт бы ногу сломал. Виктор просил меня лишь следить, чтобы чужаки не ходили дальше мастерской Айдаса, а в ином случае звать на помощь бет Общины. Волки по прежнему не особо доверяли нам, все же природную осторожность и скрытность из них не вытравила даже совместная и весьма продолжительная рыбалка. Да что там, они друг другу даже своих имен не произносили! Но, все же, в критической ситуации они бы меня послушались. Я был парой вожака, хотя и не мог оставить от него потомство, "передать горячую волчью кровь" ага, как же. На самом деле это был сложный вопрос. Очень. Прожив столько лет бок о бок с волками мы все - Неринга не в счет - более-менее привыкли, что... эм... рожают детей мужчины. Человечество - тот еще таракан, оно приспосабливается к любым условиям, но все же трудно представить себе эдакую шутку природы, особенно применительно к себе. Я не особо любил человеческих детей - в банде мальчишек я был самым младшим, а мелкие беспризорные парнишки, которые хотели к нам прибиться, лишь раздражали. Возможно, я ревновал, возможно, чувствовал некоторую выгоду от положения самого младшего - как бы то ни было, детей я не любил. Ни тогда, ни сейчас. Слишком шумные, слишком надоедливые, слишком беспомощные. Слишком жестокие. Но волчата... Когда Арвен ни с того ни с сего перестал превращаться в человека, застряв в волчьем обличье, я почувствовал слабый намек на сожаление. Я не питал к омегам стаи Виктора добрых чувств, но Арвен был связан с Салтаром, и отношения у них были самые что ни на есть серьезные, так что Арвен, пожалуй, был единственным не-человеком с которым я смог наладить подобие дружеской взаимосвязи. Я пытался выпытать причину столь длительно перевоплощения у омеги, но не добившись от осторожно скалившегося волка объяснений, разумно обратился к Виктору. Тогда мы были на холме, вдыхали аромат летних трав и смотрели на закат. Виктор улыбнулся мне моей любимой улыбкой - мягкий, хищный отблеск глаз, ямочка на рассеченной шрамом щеке, и чуть заметные морщинки в уголках рта - и ответил, что Арвен ждет волчат, и не перекинется, пока они не достигнут трехгодовалого возраста. В глубоких зрачках, окруженных янтарной радужкой, я увидел отблеск тоски, сразу сменившийся тихой нежностью. Виктор тут же потянулся ко мне, но вечер был непоправимо испорчен, и с тех пор меня съедала сперва злость, а затем и грусть. Волки странно относились к созданию семьи - как и их южные... собратья?.. аналоги?.. в общем, как и обычные волки они были абсолютно моногамны. До идиотизма, как презрительно говорила Неринга, но я знал, что она просто завидовала. Я и сам долго привыкал, дергался каждую чертову весну, но потом просто поверил. Я любил Виктора, и он любил меня. Но, все же, я не мог дать ему того, что мог дать любой омега из стаи. Раньше я о детях не задумывался, принимал, как свершившийся факт то, что никогда у меня их не будет. И был рад. Но черт потянул меня за язык тем вечером, и в глазах Виктора плескалась безнадежная, смирившаяся грусть. А потом Арвен родил волчат. И оказалось, что после полугода полной опеки и какого-то безумного помешательства, когда омега и близко не подпускал к себе никого кроме пары, он благополучно и с облегчением скидывал воспитание окрепших детей на всю стаю. Я видел, как поистине огромный Виктор, словно пушинка прыгал на четыре метра вверх и ловко перехватывал зазевавшуюся куропатку, а затем с такой же грацией приземлялся на гигантские лапы. И я никогда бы не подумал, что огромные волки не в состоянии сносно уследить за двумя мелкими волчатами. Ребятишки не особо отличались от обычных щенков, и устраивали просто невообразимый хаос, без страха лезли, что к альфам, что к бетам, и, как ни странно, к нам. И это было... весело. Да потрясающе это было, что там! Они были забавные, маленькие - всего по пояс, но быстро росли, круглоухие, с умильными, но уже грозными мордашками. Я не смог воспринять их как обычных щенков. Они, несомненно, были детьми, обычными ребятами в волчьих обличьях, но лишенными человеческой безжалостности, жестокости, беспомощности. Они были великолепны, и сердце ныло, когда я видел, как волчата бесились рядом с Виктором, и он бесконечно аккуратно прижимал их огромной, тяжелой лапой, чтобы не мельтешили, или спасал хвост от острых зубов и рычал так угрожающе-громко, что тряслась хвоя на раскидистых елях. Но дети совершенно его не боялись, облизывали морду, затевали потасовки, а мой грозный и жесткий вожак растекался восковой лужей. Я ужасно, невероятно сожалел, что облепившие Виктора волчата сверкали на солнце белой шкурой, и глаза у них были прозрачно-желтые, а не родного, яркого, теплого янтарного цвета. "Ты обабился", презрительно выдала Неринга, когда я в отчаянии рассказал им, а Айдас хлопнул ее по затылку и посмотрел на меня с сочувствием. Я любил Виктора. Очень. И чувствовал себя полным и абсолютным подонком, потому что он дал мне все, спас меня из беспросветного отчаяния, а я никак не мог ему отплатить. И у нас... у нас не было ничего общего, такого, что доказало бы, что я не просто приблудившийся калека, не способный даже понять главное волчье предназначение, а истинная пара вожака стаи. Я никогда не любил детей, и с первой своей ночью, в подвале старого дома, которую я провел вовсе не с грудастой девицей, я спокойно принял тот факт, что у меня никогда их не будет. Да и от кого? От пьяной потаскушки, которая согласилась бы "выдать" ребенка мне на руки за деньги? Нет, увольте. Но теперь... Я хотел детей. Я хотел продолжение себя в ком-то. Хотел продолжение Виктора. Хотел, чтобы он был счастлив, возвращаясь с охоты, не только потому, что его встречаю я. Хотел бы вместе воспитать сына, и подарить ему достойную жизнь и достойное будущее. Это были бессмысленные мечты. Да и не мечты вовсе, так, баловство... Был ли, вообще, смысл мечтать о неосуществимом? Я почти добрался до дома Айдаса, но меня кто-то окликнул. Я обернулся, ругая про себя умение волков ходить бесшумно, и с удивлением обнаружил за своей спиной Нидена - хрупкого, низенького, но исполненного грации и благородства старичка. Он был омегой, насколько я знал, парой одного из вожаков стаи - седого альфы, не назвавшего мне своего имени. Ниден был стар, судя по всему довольно слаб, но омеги шептались, что он слышит, как говорят Великие Духи. В волчьих Духов я верил, по крайней мере больше, чем в своих Богов, хотя к подобным заявлениям относился скептически. Но было в седом старике что-то такое, что заставляло прислушиваться к его словам даже разношерстную, вздорную компанию омег города. Да что там! Неринга застывала злобным сусликом, когда он говорил, и выражала свое недовольство только потом, лично мне и Айдасу, и, с большим энтузиазмом - Виктору. - Здравствуйте, Ниден, - я кивнул ему, не сумев воспроизвести ритуальный волчий выверт головы. - Я могу вам помочь? - Можешь, - глаза старика были похожи на стеклянные капли, и я поежился от дурного предчувствия. - Я хочу рассказать тебе маленькую историю, волчонок. - Я не... - я изумленно нахмурился, недоумевая. - Послушай меня, - старик, казалось, не заметил моего замечания, все так же глядя стеклянными глазами. - Это давняя история, произошедшая еще во времена, когда мы Пели Первые Песни, - Ниден помолчал, словно прислушиваясь к чему-то. У него был скрипучий, завораживающий голос, напоминающий о потрескивании костра зимним вечером. - Великие Духи были вспыльчивы в те времена, и осерчали на одну из наших стай. Они наслали на них неожиданную ярость Северных Ветров, которая застала их далеко от дома. Вожак этой стаи, принял единственно верное решение, и повел волков сквозь снега в пещеры, где они могли укрыться. Но Духи не желали, чтобы эта семья выжила, и разверзли землю под их лапами, являя свое огненное дыхание. Я был не слишком высокого мнения о характере волчьих Духов, да еще и не понимал, с чего старик рассказывает мне эту историю, но послушно слушал. - Вожак вовремя заметил разлом, и спас стаю - всех, кроме одного слабого беты, который провалился в щель и повис над собственной смертью, - Ниден остро глянул на меня прояснившимся взглядом. Но лучше бы он не смотрел - было в его зрачках что-то хищное, древнее, огромное. Я даже помотал головой, разгоняя наваждение. - Вожака той стаи ждала пара, носящая в своем чреве его детей. Омега не смог бы пережить зиму в одиночку - тогда мы еще не создавали Общин и не заботились друг о друге. Мы ценим жизни своих соплеменников, но жизнь одного не стоит жизни многих, Ольтар. Любой волк бросил бы охотника из стаи - потому что спасти его можно было только умерев самому. Выбирая между своей жизнью и жизнью, скажем, Айдаса - я бы выбрал свою. Но это не значит, что я остался бы спокойно стоять и смотреть, как кто-то из моей семьи погибает! Я свернул бы горы, но нашел выход! Ниден чуть заметно кивнул, будто прочитал мысли, и продолжил, вцепляясь в меня пронзительным взглядом. - Вожак той стаи спас бету. И умер сам. Это была ошибка, такая, которую не прощают, ведь стая погибла бы без того, кто прокладывает Путь. И омега погиб бы без своей пары. Но когда вожак умирал, когда летел к огненному дыханию земли, он думал о том, что, будь у него второй шанс, он поступил бы так же. И Великие Духи, пораженные его поступком, самоотверженностью души, оказали ему честь, и преподнесли свой Дар. Я совершенно перестал понимать, что несет этот странный старик, но все же переспросил: - Дар? - Да. Они оживили его, и провели в пещеру, воплотившись в вороне, - Ниден склонил голову типичным жестом подчинения, который до сих пор мне не удавался. - Иногда, Великие Духи обращают на нас свой взор и оценивают наши дела и поступки. И если мы оказываемся достойны - преподносят Дар - величайшую честь и величайшую ответственность. Потому что волк, оказавшийся недостойным, вызывает их ярость - огромную и сокрушительную. Запомни эту историю. - Зачем? - недоуменно спросил я, чувствуя, как кружится голова от лишней информации. Но Ниден уже перекинулся, и песочный с проседью волк скрылся за деревьями. Я пожал плечами, решив не заморачиваться бреднями старика, и поспешил к Айдасу.