Волчья кровь. Дар великих.

Осень Он бесил меня до дрожи. Нет, ну правда! От запаха мокрой шерсти, когда он становился псиной, до этого гребаного шрама на левой щеке. Оооо, как он меня бесил!!! Сука, а он еще смотрел на меня с этим своим мерзким терпением, он, видите ли, уважает во мне женщину, готов сносить все выходки и оскорбления! Женщину он уважает, как же! Да он и не знает, кто это такие! Конечно, в его гребаном голубом мирке, где все суют друг другу члены в задницу, и знать не знают, как устроен нормальный человеческий мир. Тупая, волосатая хрень! И ладно еще, когда эта дворняга приплелась к нам, уставшим, как ломовые лошади, и начала нас... изучать. Так нет же, этот дебил, по какому-то недоразумению являющийся моим братом, скормил псине всю рыбу. Я молчу про то, что случилось дальше, но когда эта гребаная тварь приперлась и решила, видите ли, заявить свои права на моего брата!.. На моего брата! Сука, да что он понимал в нашей жизни?! Я вырастила его! Я воспитала его! Я пыталась его остановить, когда он спутался с этим своим... другом. И что в итоге?! Да пошли они в жопу! Эта псина ничем, ничем не отличается от того предателя! Ну да, конечно, вот только если после первого раза Ольтар оправился за полгода - ужасные, невероятно страшные и мучительные, когда я, как идиотка, сидела с ним, держала за ручку, спасала от кошмаров - то после того, как его бросит эта псина, братец не оправится. То, что дворняга его бросит, я не сомневалась, вот ни на грамм! Стоило только посмотреть на этого урода - весь в шрамах, взгляд тяжелый, глаза страшные, желтые, вроде большой, а движется так, будто его кошка учила! И смотрит на всех, кроме Ольтара так, что дрожь берет! Боги, я его боялась и жутко, до ужаса ненавидела! Что у них с Ольтаром могло быть общего, кроме как дерьмового пристрастия братишки чувствовать член в своей заднице?! Да ничего! Псина играла с ним, использовала, а то, что мой впечатлительный болван запал на нее - так это естественно! Он всегда искал на свою жопу как можно более опасные и дерьмовые приключения! А остальные дворняги? И этот город? Да это же ужас! Первобытные твари со странными понятиями, непонятными правилами - задолбало! Ладно, дом был хорош. Хотя не бог весть что, конечно, землянка какая-то, но, по-крайней мере, это был наш с Айдасом дом, которого я лишилась еще в детстве. В общем, я, конечно, боролась. Первую пару лет даже не оставляла надежды, придумывала им пакости, пыталась показать Ольтару, с кем именно он связался, раз уж сам он как слепой котенок. Не помогало, но я не отчаивалась. И мои ожидания оправдались, впрочем, как и всегда. Этой осенью тварюги не вернулись. Я ходила в приподнятом настроении, не испытывая желание кому-либо гадить, что, признаться, водилось за мной нечасто. Я искренне надеялась, что дубина Ольтар пострадает чуток и успокоится - что называется было бы по кому плакать! Но я ошиблась. Мой недоумок ходил сперва встревоженный, оборачиваясь на каждый звук, и почти не оставался дома. Он застывал, бессмысленно глядя в пустоту, и это бесило меня до крайности. А уж то, что на мои подколки и подначки он тоже перестал реагировать, вообще выходило за всякие рамки. Да еще и Айдас постоянно меня одергивал, будто я была виновата в том, что Виктор и его стадо сдохли где-то там! Когда вернулся засранец Тай - единственный более-менее нормальный волк в этом безумии - уже была поздняя осень. (Кстати, зима в этих дебильных краях была ужасно долгой, и это тоже раздражало.) К этому времени Ольтар превратился в собственную тень, нехорошо напоминающую о тех временах, когда он с криками просыпался каждую ночь. Ему снова начали сниться кошмары, а я, как дура, валялась рядом с храпящим Айдасом, подавляла желание его придушить, и грызла губы от беспокойства. И, если после первого предательства он психовал, ругался, пылал то неверием, то жаждой мести, а теперь же... он просто сдался, опустил руки, смирился, и сел просто тупо ждать. Меня до дрожи пугал такой Ольтар - с пустым, остановившимся взглядом, скованными движениями, будто через боль. Черт побери, меня не устраивало такое положение вещей! Если уж выбирать между волосатой, вонючей псиной, которую я и так терплю уже много лет, и депрессняком моего брата, неизвестно чем опасного, то я, пожалуй, выберу собачку. В конце концов, ничто не мешало мне представить, что это просто идиотский домашний любимец. Только бы они вернулись. Нет, Ольтар здесь вовсе не при чем, я просто... просто хочу пожрать мяса, а не гребаной рыбы... Именно так. Зима Первую зимнюю метель я встретил у окраины города. Я стоял на дальней тропе южного креста, около елей, опоясывающих видимую только волкам границу, и до рези в глазах всматривался в сгущающуюся тьму. Метель набирала обороты с каждой секундой, но я лишь дрожал под пронизывающим ветром и ждал, ждал, ждал. Когда снега намело мне по колено, а руки и ноги окончательно задубели, из леса за спиной бесшумно выскользнула темная тень. В поджаром, осунувшемся волке я с трудом узнал Арвена. Я думал, что он пришел увести меня в город, как приходили Айдас и Неринга до этого, но омега покосился на меня больными, желтыми глазами, и сел рядом, ожидающе уставившись в воющую пустоту. Ему тоже было, кого ждать. Эти волчьи Духи, которые управляли погодой, или как там, совсем разыгрались, и через час бессмысленного ожидания я окончательно и бесповоротно замерз. - Они вернутся? - тихо пробормотал я оледеневшими губами, щурясь от яростного ветра, и не надеясь на ответ. - Честно, Ольтар? - незаметно перекинувшийся Арвен не сводил глаз с утопающей во тьме границы, и я едва заметно кивнул, чувствуя, как сжимается сердце. - Нет. Если стая не вернулась осенью, значит не вернется уже никогда. Я помотал головой, отказываясь верить в подобную чушь. Просто невероятный бред, как он мог говорить такое? Безумием, истинным безумием было хотя бы на мгновение предположить, что Виктор не смог защитить себя и свою стаю! Это же... ну это же Виктор, он всегда... Бейся глупое сердце, бейся ровно. - Тогда почему ты сидишь здесь? - я не собирался верить в безумный, фаталистический бред отчаявшегося омеги. - Можешь катиться в свой дом к своим детям, и объяснить им, что Салтар не вернется! Арвен улыбнулся мне отчаянно и безнадежно, сощурил остекленевшие глаза, и столько тоски сквозило в каждом его движении, каждом взгляде, каждом жесте, что я задохнулся, вглядываясь в него. - Я скажу им, Ольтар. Когда придет весна и они впервые перекинутся, - омега печально усмехнулся. - А потом я оставлю их на попечение Общины, и, надеюсь, они найдут свое место в какой-нибудь из стай. Берегите себя. Он медленно, не превращаясь побрел в сторону города, и, глядя на его неестественно ровную осанку, я вспомнил, что, когда погибает один из пары, священное право второго уйти вслед за ним. Волки были фаталистами, но я не был волком, и остался стоять, вздрагивая каждый раз, когда вой ветра казался мне далеким воем стаи. А затем темнота поглотила не только окружающий мир. Я пришел в себя на кровати в нашем доме от ощущения чужого присутствия рядом. Окоченевшее тело дрожало и не желало слушаться, но я рывком поднялся и до рези в глазах всмотрелся в темный силуэт на фоне окна. - Виктор?.. - Прости, - волк развернулся, чтобы было видно лицо, но я уже понял свою ошибку. - Что ты здесь делаешь, Тай? - я упал спиной на холодное покрывало и уставился в потолок. Отчаяние - глубокое и безысходное - накрывало с головой, как огромная, тяжелая волна, вышибало воздух, и так яростно и быстро колотилось сердце, что, казалось, оно бежит, спешит туда, куда не сможет успеть. - Уходи. - Подожди, - альфа отступил в тень, привалился спиной к окну, скрещивая руки на груди - излюбленная поза Виктора... О, Боги, что делает здесь эта псина? - Пошел прочь! - я не хотел, не желал видеть никого из них, сочувствующих, но даже не понимающих, что именно значил... как сильно я... - Черт, да уйди же ты! Оставь меня в покое! Тай покачал головой - я видел как блеснули в темноте желтые волчьи глаза, - но не ушел. - Ты ведь видел его? - голос альфы, со знакомыми рычащими нотками, вцеплялся кошачьими когтями в душу и безжалостно ее рвал. - Видел воплощение Великих Духов? - Ничего я не видел! - я судорожно вдохнул, чувствуя, как трясет все внутри, вытер что-то мокрое с щеки, и попытался сказать твердым голосом. - Уйди, Тай, я не хочу никого видеть. Альфа долго смотрел на меня - я чувствовал его взгляд, - а затем бесшумно, как и все волки, направился к двери. Я развернулся к нему спиной, детским жестом подтягивая колени к груди, и стараясь стать как можно меньше, и лишь зажмурился, когда он тихо сказал, почти не перекрывая вой ветра за окном: - Попроси их, Ольтар. Великие Духи переменчивы, и не отказывают любимым детям. Я не ответил, а когда на мгновение стал громче свист метели, и тихо скрипнули давно не смазываемые петли, перевернулся на спину, вглядываясь в темный потолок. Я никогда не молился, никогда никого не просил - слишком рано понял, что положиться можно лишь на себя и на друзей, а потом жизнь ударила по башке, и стало понятно, что и друзьям лучше не доверять. Даже в самых отчаянных ситуациях, когда запястья захлестывали веревки, а в затылок упиралась жесткая ладонь, пригибая голову к земле, я ругал дьявола, демонов, чертей, но никогда не просил Богов. И о чем же мне молить тех, кого я узнал лишь несколько лет назад? О чем просить их? Если они не услышали собственных детей, имеет ли смысл мне говорить с ними? В существование волчьих Духов я верил гораздо больше, чем в присутствие собственных Богов, потому что наши Боги обещали всепрощение, милосердие, рай для тех, кто хочет и будет служить им. Кто знает, выполняли ли они свои обещания, но горести, боль и чудовищную несправедливость они показывали нам гораздо, гораздо чаще. Волчьи Духи были яростны, непримиримы, беспристрастны, безжалостны - как мир, природа, стихии, время, судьба, как их любимые дети - но неизменно справедливы. И они никому никогда ничего не обещали. И, судя по всему, они никогда не лгали. Я не любил просить о помощи, но сейчас я боялся не за себя. У меня не было шансов помочь пропавшему Виктору и стае, но не делать совсем ничего я не мог. И поэтому, послав к черту гордость, я отчаянно зашептал в воющую темноту. - Я не знаю, есть ли вы на самом деле… Я не верю в наших Богов, уж слишком много гадостей они натворили, но… Но если вы есть. Если Виктор не напрасно верит вам. Я прошу, пожалуйста, умоляю, Великие Духи, помогите ему. Помогите нам всем. Пусть они вернутся. Никто не ответил, как, в принципе, и ожидалось – неужели, если меня бросили несуществующие Боги, то какие-то духи помогут? Я ведь даже не их детище, а они и с волками суровы. Виктор всегда… Я почувствовал, как судорожно сжалось сердце, и помотал головой. Нельзя думать о Викторе. Они вернутся после этой бури. Обязательно. Вот завтра я проснусь, и он будет тихо спать рядом со мной, обхватывая сильной рукой. Он откроет глаза сразу же, как я прикоснусь к тонкому шраму на левой щеке – чисто собачья или, вернее, волчья способность мгновенно просыпаться. Или я буду идти по заснеженному городу, а меня неожиданно обхватят со спины и жарко выдохнут в ухо, и тогда я развернусь и вмажу ему со всей дури, чтобы не смел меня так пугать. А он лишь фыркнет и сверкнет янтарными глазами, проводя пальцем по моей щеке. Или я буду беззлобно переругиваться с Нерингой, а затем она замкнется, насупится, и кожу на шее обожжет горячий волчий язык. Я развернусь и стукну по черной мочке носа, а он лишь весело оскалится, демонстрируя двадцатисантиметровые клыки. Или мы с Айдасом будем шутливо обстреливать друг друга снежками, как беспризорные ребятишки, а затем меня толкнет в спину огромная голова, и я с хохотом покачусь по заледеневшему снегу. Айдас мстительно обстреляет меня белыми снарядами – он невероятно меткий, как и все его племя – а громадный волк будет прыгать, как щенок, щелкая пастью. Как бы то ни было, Виктор вернется завтра. Воздуха не хватало, легкие жгло огнем, и я медленно вдыхал и выдыхал, повернув голову к слюдяному окну и глядя, как резвится на улице метель. Перед тем, как уснуть, я услышал, или же мне почудился, звонкий, ледяной, предвкушающий хохот в затянутом тучами небе и последовавшее за ним громовое карканье. Но стоило вынырнуть из подкравшейся дремы, как оно обратилось в злой свист ветра, и я вновь зарылся в подушки на слишком просторной для одного кровати, предвкушая возвращение стаи. Но они не пришли ни на следующий день, ни через день. И зима закончилась для меня так же, как и началась – в одиночестве. Без Виктора.