Волчья кровь. Дар великих.

Виктор. Его теплый, терпкий, смешанный с кровью запах ударил по оголенным нервам, и я сам не заметил, как протянул к нему руку в жесте… Чего?.. Безумно, одуряюще захотелось прикоснуться к нему, провести по теплому, длинному носу, зарыться лицом в жесткую шерсть на шее - убедиться, что это он, что он вернулся ко мне. Виктор мимолетно глянул на меня любимыми, янтарными, лучистыми, разъяренными глазами, а затем снова перевел страшный немигающий взгляд на все еще нависающего надо мной волка. Меня пробрало сладкой дрожью, внутри свернулось тугим комком возбужденное предвкушение чего-то правильного, такого неимоверно желанного, что я замер, не сводя глаз с Виктора. Он молча оскалился, сморщил нос, обмахнул языком изумительно острые клыки. Серый альфа надо мной тихо зарычал, медленно отступая в сторону. Но разлившееся в воздухе напряжение не оставляло шансов избежать драки, и что-то внутри меня, что-то дикое, непривычное, звериное, нечеловеческое, хотело этой битвы. Хотело почувствовать дрожь сотрясаемой земли, яростные щелчки челюстями, хотело, чтобы в этом бою Виктор доказал на меня свое право. И, что бы это ни было, я был с ним полностью и абсолютно солидарен. Волки замерли напротив друг друга. Виктор был ниже, но шире в кости, и всю его серую, тусклую шкуру украшали тонкие проплешины шрамов. Я любил прослеживать их пальцами в темноте комнаты, как карту его жизни, знал все наперечет. Он долго не был дома, долго не ел нормальной пищи, истощился и явно устал. Альфа же был великолепен – огромный, пышущий здоровьем, с яркой, блестящей шерстью, полный надежды и силы. Он воинственно дыбил загривок, разом становясь в полтора раза крупнее, высоко задирал хвост и голову. Виктор низко опустил морду, исподлобья глядя на противника холодными глазами, и я почему-то не сомневался в исходе поединка между изможденным и здоровым волком. Альфа кинулся первым, с яростным рычанием и громким щелканьем зубов. Виктор неуловимым, смазанным движением отскочил в сторону, рванув плечо противника клыками, и, пока волк не повернулся, бросился вперед, вцепляясь в нежную кожу около уха. Альфа взвизгнул, изогнулся, вхолостую рассекая клыками воздух на том месте, где мгновением раньше была шея Виктора. Но тот увернулся, поднялся на дыбки, обхватывая шею противника лапами, и сильно мотнул головой, сжимая зубы. Альфа завизжал, пытаясь сбросить тяжелое тело, но не удержал равновесия, падая на спину. Виктор разжал пасть, чтобы не упасть вместе с ним, едва успел отдернуть переднюю лапу от мелькнувших клыков, рванул неосмотрительно подставленный бок, открывая шею. Альфа не стал медлить, неуловимым движением вцепляясь в жесткую, густую шерсть воротника и сильным рывком подмял Виктора под себя. Тот резко мотнул головой, с хрипом и через силу смыкая челюсти на плече альфы. Они с рычанием и визгом прокатились по поляне, грызя друг друга, перехватывая инициативу, и я почти перестал различать, где чья мерцает шкура – все слилось в серое, смазанное ревущее пятно. На притоптанной молодой траве оставались капли крови. Одна из них упала мне на тыльную сторону ладони – горячее, маленькое красное пятнышко. Я заворожено уставился на него, подмечая свои дрожащие в такт рычанию пальцы. Мир сузился до этой небольшой, темно-бордовой капельки, пульсации внутри и дрожи земли от ярости огромных волков. Все закончилось так же стремительно, как и началось. Лишь недавно звеневший от визга и рыка, воздух застыл, и в наступившей тишине я нашел в себе силы медленно поднять голову. Измазанный, пыльный Виктор нависал над распластанным на спине волком и молча, страшно скалил окровавленные клыки. Альфа ощерился в ответ, но как-то неуверенно, прижимая к голове уши. Одно из них, в клочья разодранное, тряпичным треугольником свисало до уголка глаза. Виктор замер на время, а затем слез со жмущегося к земле волка, напряженно задрал хвост и оскалился, но альфа не пожелал продолжать драку, и перебежками, попеременно оглядываясь, скрылся в лесу. За ним протянулась кровавая дорожка. Виктор задумчиво обнюхал ее, презрительно щерясь, прошел пару метров по развороченной почве, чуть заметно прихрамывая, и так пренебрежительно пометил место прошлой драки, что я легко улыбнулся, жадно всматриваясь в него. А потом он поднял голову, и я утонул в провалах расширенных, огромных зрачков. Виктор не двигался с места, напряженно и недоверчиво раздувая ноздри. Из его бока мерно капала густая красная кровь, и я мелко и незаметно вздрагивал в такт глухим ударам. Отхлынувшее было во время волчьего сражения возбуждение снова свернулось в паху тугим, пульсирующим кольцом, с каждым вздохом Виктора расползаясь по телу липким, душащим жаром. Пальцы задрожали, я сжал руки в кулаки, пытаясь приподняться. Со второй попытки мне все же удалось встать на дрожащие ноги, выпрямиться под немигающим взглядом, глубоко вдохнуть. Голос дрожал и срывался, поволокой застилало глаза, но я все же нашел в себе силы мрачно спросить: - Где тебя носило!? На то, чтобы требовательно приподнять бровь ушла последняя выдержка, и, под изумленным фырканьем Виктора, мышцы живота судорожно сжались, выбивая тихий стон. Серые уши едва заметно дернулись, а взгляд волка неуловимо изменился. Я задохнулся, вглядываясь в неспешные, хищные движения приближающегося альфы, и предвкушение захлестнуло меня с головой. Он был… разным. Что в волчьем, что в человеческом обличии, он был неизменно спокоен, заражая своей неисправимой уверенностью стаю, помогая, поддерживая не только волков, но и людей. Он был беспощаден в своей ярости и великолепен в справедливом бесстрастии, наказывая, но не злоупотребляя своей властью. Он был нежен или сдержан, неизменно осторожен в постели. Это порой раздражало меня, я провоцировал его всегда, как мог, но на возмущенные, задыхающиеся жалобы он лишь фыркал, нежно целовал между бровями. И неизменно осторожничал. Я понимал его, видел как-то раз, как он одной рукой поднял из ямы упавшего туда маленького, пятидесятикилограммового волчонка. Волки считали слабыми человеческие тела, но это было правдой, только если знать, на что способны волчьи. Истина в сравнении. Но я, черт побери, был не хрустальным! За множество проведенных вместе часов я полностью изучил его тело, сетку шрамов, чувствительные места, то, как его пробивает дрожью от зарывшихся в волосы на затылке пальцев, но так и не добился от него ничего, кроме возбуждающего рычания и сверкания янтарных глаз. Но сейчас он медленно и аккуратно приближался ко мне, наклонив голову так, чтобы морда была на уровне лица, все еще недоверчиво принюхивался, а в глазах… Янтарная радужка почти скрылась за расширившимися, темными, бездонными зрачками, и в них плескалась хищная, приглушенная, будоражащая опасность. Я почти задохнулся, когда он остановился всего в метре от меня. Влажный горячий воздух вырывался из чуть приоткрытой пасти, обдувая лицо, и от него так терпко и потрясающе пахло, что я почувствовал колотящую тело дрожь. Виктор заметил ее, окинул меня быстрым взглядом, обмахнул окровавленные брыли стремительным движением языка, широко и шумно раздул ноздри, но с места не сдвинулся. Опять! - Чайку заварим? – хрипло пробормотал я, не в силах контролировать голос. На то, чтобы издевательски небрежно скрестить трясущиеся руки на груди, меня еще хватило. Хищная тьма в его глазах плеснула возбуждением, я почти видел, как запертый в клетку зверь заходится яростным воем. – Или пойдешь, вздремнешь? Я не знал, что именно заключило его за эти прутья, закрыло в заточении, но я хотел эту тьму. Черт побери, меня колотило дрожью, в голове мутилось, член ныл, штаны больно задевали разгоряченную кожу, по бедрам текло… Я чувствовал себя дерьмово, и искренне хотел придушить Виктора за медлительность. - Ты меня трахнешь уже, или мне пойти за тем несчастным? – раздраженно и сбивчиво пробормотал я, закрывая глаза. От запаха альфы сносило крышу, я с трудом сосредоточился на собственном сбитом дыхании, пытаясь отвлечься от невероятных ощущений. Тело снова подвело меня, сладкой судорогой скрутив мышцы, когда Виктор яростно рыкнул. Затем его сердце забилось быстрее, всего на удар, но я услышал, сильно сжимая кулаки, и сорвано выдохнул через сжатые зубы. А потом моей щеки аккуратно – черт побери! – коснулись теплые, шершавые пальцы. Я хотел было выдать что-нибудь язвительное, но чертово тело действовало само. Я подался вперед, прижимаясь к жесткой ладони, и меня словно прошибло током, тряхнуло так, что лязгнули зубы, в паху невыносимо заныло, по телу разлилась болезненная судорога. Я распахнул глаза, мимолетно взглянул в лицо замершему, напряженному Виктору, и, плюнув на все, рванулся к нему. Каменно застывшее тело обожгло, я с облегченным вздохом прижался к нему, обхватил руками, зарылся носом в шею – и это было так сладко, так одуряюще хорошо, так восхитительно вкусно и резко от него пахло, что у меня перед глазами вспыхнул огненный фейерверк, и я зашелся прерывистым стоном, толкаясь бедрами к Виктору. Долгожданный болезненный оргазм не принес за собой ничего кроме дурманящего, кратковременного облегчения. Я уткнулся лбом в его ключицу, вцепился пальцами в рубашку, непрерывно всхлипывая. По взмокшей спине осторожно скользнула теплая рука. Я почувствовал, как снова отзывается проклятое тело, и отчаянно выдохнул. Черт, Виктор, пожалуйста.… Ну, пожалуйста… - Шшш… - наконец прошептал волк, и я понял, что говорил вслух. Он смотрел на меня потемневшими, почти черными глазами и хищно раздувал ноздри. Я задрожал от этого взгляда, впился пальцами в его руку, отследил легкую, скованную улыбку. – Пойдем… Куда, черт тебя побери, ты, гребаный болван, неужели ты не понимаешь… Я сейчас… я… Но Виктор потянул меня за собой, уверенно направляясь к нашему дому. Мою руку обхватывала теплая ладонь, и я сосредоточился на этом тепле, стараясь не обращать внимания на вновь набирающее силу возбуждение. Я не видел ничего вокруг, кроме широких плеч, обтянутых окровавленной рубашкой, но сквозь пульсацию в ушах слышал, как яростно рычит Виктор. Видимо на других волков, я не знал, но никто не попытался нас остановить. Он почти грубо втолкнул меня в комнату. Я бездумно обвел ее взглядом, втягивая носом не выветрившийся запах Арвена, и обернулся на Виктора. Он стоял, прислонившись спиной к двери, уткнувшись в нее затылком, и рассматривал меня сквозь полуопущенные ресницы. Я чувствовал, как его взгляд скользит по плечам, груди, дрожащим ногам. Почему он не двигался и вел себя так, будто это и не он вовсе? Будто я… не принадлежу ему? Черт! - Виктор? - Что произошло? – хрипло выдохнул он, и я чуть не застонал, столько желания было в его голосе. Я слышал, как почти измененные когти скрипнули по древесине, помогая их обладателю сдержаться. Он хотел меня. Вот черт, он меня хотел. Тогда какого дьявола он там стоит!? - Виктор, - прошипел я, пользуясь временной передышкой от мучительного, возвращающегося возбуждения. – Давай выясним это потом? Волк не ответил, но я заметил, как сильно он сжал челюсти. Хорошо, поиграем по твоим правилам! Я дрожащими руками, под изумленный выдох, стянул с себя рубашку, чуть не застонав от прикосновения прохладного воздуха к разгоряченной коже. Взялся руками за пояс штанов, не сдержав шипения, а затем меня сгребли в охапку, бросили на кровать, и я успел лишь изумленно ахнуть, пока горячее тело не накрыло мой мир. Я застонал от прикосновения ткани к голой коже, от долгожданной тяжести, обхватил Виктора ногами за талию, и только изумленно всхлипнул, когда мой рот накрыли горячие губы. Я видел, как дрожит тщательно скрываемая, желанная тьма в глубине его зрачков, и, черт побери, сейчас я меньше всего хотел, чтобы он сдерживался. - Пожалуйста, - голос с пробивающимися рыданиями испугал даже меня, но я так всепоглощающе устал без него, так ужасно испугался, но верил, ждал и… - Виктор, пожалуйста… Не знаю как, но он понял меня. Хищно улыбнулся, из-за чего меня прошибло стоном, поцеловал уже иначе – жестко, кусаясь и зализывая оставленные раны. От него так упоительно пахло, сбивающим с мыслей мускусом, и когда плотная ткань штанов затрещала под сильными руками, я лишь бессильно застонал, расцарапывая его плечи через рубашку. Моей шеи коснулся влажный, горячий язык, и я гневно вскрикнул, вызывающе толкаясь пахом в бедро Виктора. Нашел время ласкаться! Но он не остановился, длинным движением лизнул кожу, а затем в мое плечо впились заостренные зубы, обжигая, выворачивая наизнанку. Я закричал, выгибаясь, сжал руками покрывало, и это была такая правильная, горячая, долгожданная и желанная боль, что я лишь тихо захныкал, когда она сменилась мягким поцелуем. Руки сильно, с нажимом прошлись по моему телу, схватили за плечи, и в следующее мгновение я лежал, уткнувшись носом в подушку. Ноющий член требовал разрядки, в паху горело и ныло, но прижаться и потереться о кровать мне не позволила жесткая, властная рука, подхватившая за талию. Виктор, скользнул поцелуями от моей шеи вниз, я бессильно застонал, когда он замер, с силой вдыхая носом терпкий запах, а раздавшееся следом яростное, нечеловеческое рычание отозвалось вспышкой наслаждения по всему телу. Виктор вряд ли соображал сейчас, что он делает, и, сквозь застилающее глаза возбуждение, я услышал только хриплый, облегченный стон. На скользнувший в меня шершавый язык я ответил громким, просящим криком, выгибаясь в пояснице и обессилено закрывая глаза. Черт… черт, черт, черт… тело горело и плавилось, как опаленная огнем свеча, но я… Мне так хотелось… - Черт, да давай же!.. – почти прорыдал я, не выдержав безумной пытки и подаваясь назад. Виктор никогда не поддавался на эту провокацию, всегда мучил меня до последнего, и я всегда, в жаркой, дурманящей ловушке из ласк и стонов, забывал об этом, прося снова и снова. И вновь получал отказ и мягкую нежность. Но в комнате раздалось тихое, нечеловеческое ворчание, и я, не очень соображая, что именно делаю, на голых, чужих инстинктах, выдохнул короткий, просящий скулеж. Виктор откликнулся мгновенно. Резко оторвался от меня, по-волчьи схватил короткими, человеческими зубами за плечо, и я закричал, забился под ним, завыл раненным зверем, чувствуя, наконец-то чувствуя его, как никогда раньше. В себе, о, черт, Виктор, это Виктор… Он замер лишь на мгновение, но я тут же рванулся к нему, не желая отпускать, и он резким, выбивающим дыхание толчком, вбил меня в кровать. А затем подхватил за талию, я поспешно выгнул спину - наконец-то, да, так сильно, так болезненно хорошо, так оглушающее ярко, да, о, черт, давай же! Да-а-а… Напряжение всех этих безумных дней, недель, месяцев, возбуждение болезненной и жаркой первой весны скрутилось, сконцентрировалось внизу живота, и оргазм накрыл меня с головой, смывая все чувства, кроме неимоверного облегчения. Судорожно сведенные мышцы расслабились, и я смог позволить себе уткнуться лицом во влажное покрывало. Виктор накрыл меня собой, не торопясь выходить, уже мягко поцеловал в основание шеи, аккуратно провел рукой по моему боку, скользнул к животу, раскатывая по коже капельки спермы, и я изумленно охнул. Затихший было, жар вновь разросся, заполняя каждую клетку утомленного тела. Наслаждение, пока еще слабое, волной прокатилось по оголенным нервам. Виктор тихо рыкнул, прихватывая губами мочку моего уха, прижался еще сильнее, и я почувствовал, как он заполняет меня, уткнулся затылком в его плечо, не в силах сдержать стон. А когда он перекатился на бок, обхватывая мои бедра руками, все же сумел сбивчиво пробормотать искусанными губами: - Сюрпризы наше все, а, Виктор? И лишь засмеялся на яростный рык, а потом застонал и обессилено выгнулся в надежных руках. *** Я со всей дури долбанула рукой в дверь дома мерзкой твари, которая уже энный год держала моего несчастного, тупого брата в мозговом плену. Дверь не поддалась, больно врезав по злосчастной руке, и я разразилась длинной, прочувствованной тирадой, которую, я уверена, не слышали в этом паршивом городишке ни разу. Семенящий за мной Айдас подался было вперед, и открыл рот, но я так на него глянула, что он резко передумал мне возражать. Уууу, сука! Бесишь! Пинку дверь тоже не поддалась, выбесив меня до состояния нервной дрожи, а затем я, наконец, догадалась заглянуть в окно. И куда эта падаль увела Ольтара!? Я не видела брата целую неделю, с того памятного скандала, в очередной раз справедливо учиненного мной. Ибо, с какого, спрашивается, хрена, мой придурок приобрел мерзкую привычку обрастать вонючей шерстью и становиться шавкой!? Я даже перестала интересоваться, как именно произошло это противоестественное гадство, окончательно запутавшись в их объяснениях! Меня бы просто устроило обыкновенное обещание больше так не делать! Его-то я и пыталась добиться от тупо упрямящегося брата. Да фиг с этим, сейчас не это важно! Где Ольтар? Я уже неделю его не видела и была готова ходить по городу и орать во всю глотку, чем успешно и занималась, с удовольствием глядя на недовольные хари волков. Айдас оставил попытки меня остановить, но ходить за мной не перестал, что меня жутко раздражало. Черт побери! Я мрачно развернулась, намереваясь обыскать каждый сантиметр гребаного города, и уткнулась в дурно воняющую морду. - Ты куда моего брата дел, сволочь!? – прошипела я, подаваясь вперед. Айдас остановил меня, перехватив за руку, и я не стала вырываться, пылая жаждой мести. Виктор повел ушами, обернулся на стоящего за спиной светло-серого, небольшого волка. - Бра-а-атец, - протянула я, узнавая. Ольтар оскалился – получилось криво – и неуклюже переступил лапами. Он неловко чувствовал себя в волчьем теле, и я совершенно не понимала, какого черта он еще не приобрел нормальный вид! И не остался в нем, желательно навсегда! Виктор и Ольтар переглянулись, брат тяжело вздохнул и прижал уши к голове – я как воочию увидела, как он вызывающе хмурится, совсем как в детстве, когда чувствовал себя виноватым. Та-а-ак! Виктор перекинулся, посмотрел на меня своими мерзкими, абсолютно спокойными глазами, и тихо улыбнулся: - Ольтар не может перекинуться. И не сможет еще некоторое время. - Что!? – взвизгнула я. – Почему!? Виктор улыбнулся, мягко и счастливо, и мне очень не понравилась эта рожа. - Он носит в чреве наших детей. Что он... Что? - Что-о-о!?