Особенности национальных праздников

Первый лейтенант автоботов умолчал об основной составляющей всех расчётов, руководствуясь которой он проводил большинство своих диверсий и разведопераций в тылу врага – беспримерной наглости. Шнырять под самыми носовыми конусами и оптикой противника Джаз считал самым надёжным прикрытием: ведь незаметнее всего то, что на самом виду. Так и здесь: он основательно надеялся, что десы никак не ждут гостей на следующий день после того, как чуть ли не пинком вышвырнули их вон и настоятельно попросили больше не появляться. Автоботы вырулили на «главную» дорогу и, пыля налипшими на колёса опилками и меловой крошкой щебёнки, покатили к центру посёлка. На широком, скорее напоминающем веранду, крыльце правления стояли, опираясь на перила, несколько человек и пристально всматривались в показавшиеся со стороны леса машины. – Чтой-то фура эта мне, кажись, знакомая, – произнёс наконец старик в фуражке с надломленным лаковым козырьком, тот самый «управляющий финансами» Фёдор Афанасьич. – На такой сослуживец нашего генерала вчерась в свите премьера приезжал… – Ну да, точно! – откликнулся старик в подбитой мехом жилетке. – И шевролет этот серый оттуда же! Чегой-то они к нам вдругорядь пожаловали? – Да по ваши души и пожаловали! – хохотнул, лихо мотнув головой, мужчина в камуфляжной куртке, завгар Трофимыч. – Вы ж вчера столько собак на начальство всех рангов и уровней спустили – вот вас сейчас под белы рученьки в эту фуру и на Лубянку, к твоим, Афанасьич, бывшим сослуживцам! – Типун тебе на язык! – сердито сплюнул «главный счетовод». – Ты начальство и не так костеришь, и матом, и Бога, и чёрта поминаешь – и никакая ржа тебя не берёт! – Так я ж не перед премьером! А вам, деды, теперь точно Сибирь светит! – Испужал! И так в Сибири всю жисть прожили, куда уж дальше! – откликнулся второй старик, в меховой жилетке. – Не скажи, Андрианыч! – не унимался развеселившийся завгар. – У нас тут, почитай, Европа через горы, а туда, – он махнул рукой на восток, – до Колымы, ещё пилить и пилить! – Типун тебе на язык, пустобрёх, – повторил Фёдор Афанасьич, а молчавший до этого крепкий мужчина средних лет, бригадир Валентин Дмитрич, оттолкнулся руками от перил и, шагнув вниз по ступеням, произнёс: – Чего гадать-то? Вот подъезжают уже – сейчас всё и узнаем! – и после паузы добавил: – Чай, не тридцать седьмой год, и не роту ОМОНА они в эту фуру загрузили! А взводом-то нас не взять, маловато будет! В это время автоботы, плавно описав полукруг по площади, остановились около правления. Передние дверцы «Шевроле-Нивы» открылись, и с водительского места поднялся уже знакомый местным молодой русоволосый мужчина с весёлыми голубыми глазами, «сопровождающий премьера». С пассажирского кресла выбрался лесничий Юрий Кузьмич, распрямился, надел на голову фуражку и степенно поздоровался со спустившимися с крыльца односельчанами: – Здорово, Фёдор Афанасьич, Пётр Андрианыч! Здорово, братаны! Вот, вчерашних гостей с обещанными гостинцами к вам привёз, принимайте! – Гости – это хорошо! – Фёдор Афанасьевич сделал пару шагов вперёд. – Здравствуйте, люди добрые! Помним вас, конешно. Я Фёдор Афанасьевич Карташов, колхозный главный бухгалтер, а вас как звать-величать? Не представились вы вчерась, не до того, видать, было… Старик выжидательно замолк, с прищуром глядя на Джаза и подошедшего к нему Оптимуса. Другие органики тоже явно ждали, когда гости назовут себя. Имена автоботы придумывали себе, пока ехали к правлению от лесопилки. Причём сложнее пришлось Джазу, хотя его позывной был созвучен чуть ли не с половиной имён солдат из отряда Леннокса, а на позывной Оптимуса походило одно-единственное. Но оказалось, что у русских все наоборот: никаких Джеков, Джонов, Джимов, Джорджей и прочих Джеймсов у них не было, в переводе эти имена звучали совсем по-другому. На «Д» имена, конечно, были, но созвучия не было и в помине, и, помучившись, Джаз решил назваться Женей. Но оказалось, что у русских так представляются друг другу дети и молодые люди в компании сверстников. А сопровождающий премьер-министра должен, по крайней мере, назваться полным именем, пусть и без отчества (на фамилии они решили забить сразу, не найдя в роликах новостей настоящего имени того, чей облик воссоздал Джаз). Что ж, выбора не было. Лейтенант автоботов тоже шагнул вперёд и, протянув руку, коротко представился: – Евгений. Зато единственное английское имя, созвучное позывному Оптимуса, имело шикарный русский аналог, и он уверенно шагнул вслед за Джазом: – Тимофей. Местные тоже поочередно представились, пожимая руки гостям. – Гостям мы всегда рады! – приговаривал завгар Трофимыч, заговорщицки ухмыляясь и поблёскивая глазами. – Да и гостинцы по традиции обмыть надо! – Тебе лишь бы повод пообмывать, – сердито буркнул в его сторону старик-бухгалтер. – Что ещё за гостинцы – знать не знает, а уже – обмы-ыть! Тут Фёдор Афанасьевич повернулся к Джазу, чуть склонил голову набок, хитровато прищурился и наивно-простодушным тоном, абсолютно не вяжущимся с цепко-проницательным взглядом блекло-карих, утонувших в старческих морщинах, глаз, вопросил: – А что за гостинцы-то, мил человек, ты нам привёз? Вроде ж мы у премьера ничего не просили? На нехватку техники жалились, это да… Если б не шефы, руки б вилами да лопатами так и обрывали… Неужто, – он окинул габариты прицепа Оптимуса оценивающим взглядом, – автопогрузчик новый? Старик перевёл взгляд на Джаза и, не видя положительной реакции, продолжил: – Или кормораздатчик на ферму? Тоже мимо? Или, – он еще раз измерил взглядом прицеп, – мульчер-ротоватор, лес по квадратам опахивать? Джаз помнил, как на луговине люди говорили, что на весь колхоз один старенький трактор, что МТС дерёт непомерные деньги за аренду техники, что на ферме почти всё приходится делать вручную, а про лесхоз и говорить нечего, но… Сетования взрослых органиков как-то не затронули его Искру, тем более что те постоянно подчёркивали, что теперь, с помощью шефов, у них просто благодать – шефов, шарковых десов, неизвестно зачем прикинувшихся друзьями землян! Это, Юникрон забодай, вызывало скорее раздражение, чем сочувствие… Бесхитростный рассказ ребятишек куда сильнее запал ему в процессор. И дождавшись, когда старый бухгалтер замолкнет, лейтенант автоботов произнёс: – Извините, Фёдор Афанасьевич, но вы действительно ничего не просили, наоборот, утверждали, что с помощью шефов великолепно со всем справляетесь! А вот ваши ребятишки попросили… Они во многом помогают взрослым, и в поле, и в поселке, и в лесхозе, но их труд остаётся невознаграждённым. Ваш председатель давно обещал им компьютеры, спортинвентарь, игровую площадку – и до сих пор ничего не сделал. Наш премьер решил восполнить этот пробел и приказал закупить необходимое оборудование. Это мы и привезли в подарок вашим детям. – Детям? – удивлённо переспросил старик. – У премьера они попросили? Значить, пока мы тут за жизнь и высокую политику гуторили, они свои хотелки втихаря релизовали? Ну, молодежь пошла, а? Мало им школу новую, клуб… – А может, и к лучшему это, Фёдор Афанасьич? – негромко произнёс бригадир, представившийся Валентином Дмитричем. – Пусть видят, что власть о них заботится, что и у нас в посёлке жизнь можно современной сделать, не хуже, чем в райцентре, чем в городе? – Ага, – горько откликнулся старик. – А кончится детство, пойдут на работу – на поля, на ферму, на ту же пилораму иль в лесхоз, с годок погорбатятся так, что к вечеру ни до клуба, ни до компутера – да и рванут в город, чтоб на работу в ботиночках ходить, а не в сапогах болотных! – Старый ты стал совсем, Афанасьич! – вмешался лихой завгар Трофимыч. – Не помнишь уж, как сам, как мы - так же горбатились, а к девкам на вечерки аж в Пузырёво шастали, и ничего, не уставали, а с утра опять в поле?! – Тогда, паря, соблазну меньше было, и в райцентре, как у нас, в полях да на фермах работали, и в городах на заводах упахивались, а теперь, вон в новостях посмотришь – кругом автоматизация да роботизация, а у нас все вилами да лопатами! И-ех! – Да вы ж говорили, шефы вам хорошо помогают? – вновь перевёл разговор на ключевую тему Джаз. – Или это тоже на взаиморасчётах? – Да нет тут никаких особых расчётов, мил человек! Наш колхоз всю жизнь на ранних овощах да на буряке с капустой специлизировался – хлеб-то у нас плохо растёт, сыро слишком, а овощам самое то! Теплицы вон до самой горы стояли – у нас, видишь ли, в распадке теплее, ветров нет – рано все поспевало, весна – а у нас уже лучок, редиска, огурцы… А как агрохолдинги эти начались – все из-за границы круглый год везти стали: и огурцы, и капусту… Наши овощи магазины в городе брать перестали: картошка у вас неровная, свёкла грязная – а какой ей быть, коль её из земли выдернули? А помой – храниться не будет. Стали мы их, родимых, на спиртзавод продавать – выход-то с них хороший, натуральные ж! А тут трезвость объявили, пусть и не сразу, но и до нашей глуши добрались – спиртзавод прикрыли… Совсем уж мы колхоз распускать хотели – мужики кто на лесозаготовки, кто на химзавод, кто на нефтепромыслы подались, жить-то надоть! Молодежь, едва школу закончат – сразу вон из села… И тут шефы нежданно-негаданно к нам свалились, новую секретную технику испытывать – ну, да что я вам говорю, вы, чай, сами там в правительстве все знаете! – Ну, знаем, конечно, но как у вас взаимовыгодное сотрудничество сложилось – интересно бы послушать! – сразу откликнулся автоботский разведчик. – Да их новой технике экологически чистое топливо требуется, а у них тоже, как везде, лимиты. А наша буряковка им идеально подошла! – и, видя недоумение на физиономиях «представителей премьера», пояснил: – Ну, картофельно-свекольный самогон у нас буряковкой называют. Он у нас качественный – почти чистый спирт! Вот этим за помощь и расплачиваемся – и нам не накладно, и им впору пришлось. В прошлом годе мы с их помощью даже посевной клин восстановили, а то ить часть полей-то бросили, зарастать уж начало… А теперь как в лучшие времена сажаем – и все уходит! Уж больно техника у них прожорливая! Они и сами процесс перегонки освоили, своё поле засадили, но и нас не бросают, дай бог им здоровья! Все окончательно прояснилось. И хотя Джаз хотел бы побольше узнать о жизни людей в глубокой провинции, посреди гор и тайги, но в любой момент могли появиться их драгоценные «шефы» – десептиконы... Диверсант решил побыстрее передать подарки и откланяться: – Ну, вот видите, как у вас всё удачно сложилось: у вас сырьё и технология, у них – техника… – И-ех, мил человек! – вздохнул старый бухгалтер. – Так ведь они люди военные! Сегодня они здесь, а завтра пришёл приказ – и передислокация! Чать, сам служил - знаешь… И останемся мы опять при своём «студере» да «Беларусе»… Ну да ладно, сверху, чай, виднее… И то верно, взрослые сами о себе должны позаботиться, а дети… Дети – наше будущее, наша надёжа, правильно премьер решил им жизнь подсластить... Джаз понял, что старик очень сожалеет, что не догадался напрямую попросить у премьера что-то из перечисленной им техники, что он фактически уговаривает сам себя: все правильно, компьютеры детям нужнее, чем колхозу – автопогрузчик… Глянув на Оптимуса, диверсант увидел, что тот ощущает то же самое: непонятное, неоправданное, но от того не менее острое чувство вины за трудную жизнь этих людей, как будто разведчики реально были теми, за кого себя выдавали… Тем временем Фёдор Афанасьевич справился с собой и, прервав на полуслове свои оправдания, нарочито-бодрым тоном произнёс: – Ну, гости дорогие, кончаем разговоры – доставайте подарки-то, а то уж мелкотня под крыльцом истомилась, чай! И только после этих слов автоботы заметили, что в щелях досок, зашивающих снизу крыльцо-веранду, тут и там поблёскивают и вновь пропадают в темноте любопытные детские глаза. – А ну, вылазьте, партизаны мелкие! – скомандовал лесник Кузьмич. – Стёпка, ить знаю, и ты там, вылазь! – Я не Стёпка, деда! – яростно отозвалась девочка, и из щели с боковой стороны крыльца, у самой стены, показалась взлохмаченная русая голова. – Я Степанида! Айда уж, ребята, засветили нас! Вслед за ней в щель протиснулись ещё несколько ребятишек от семи до десяти лет и один совсем малыш, явно чей-то братишка, увязавшийся за старшими. Он, сосредоточенно сопя, тащил за собой ярко-алый новенький самокат. Отряхнувшись от подкрылечного мусора и откинув со лба густые вьющиеся волосы, Стёпка бесстрашно подошла прямо к Джазу и, недоверчиво склонив на бок голову, вопросила: – Неужто правда для нас столько всего, – девочка качнула головой в сторону прицепа Оптимуса, – привезли? – Ну, что вы заказали – то и привезли, – отозвался тот. – Там, конечно, не луна-парк, но… Степка всё ещё недоверчиво и почему-то шепотом, как заговорщица, попросила: – А посмотреть прямо сейчас можно? – Не только посмотреть – прямо сейчас испытать! – весело ответил лейтенант автоботов и обратился уже ко взрослым: – Где у вас тут можно компрессор к электросети подключить? – Это смотря на какую мощность, – рассудительно ответил бригадир Валентин Дмитриевич. – И – места-то много понадобится под установку? Я так понял – будет надувная такая матрасина с бортиками? – Ну, по такому принципу, но на вид гораздо интересней, – ответил Джаз. – А по площади четыре на шесть метров займёт. – Тогда вон там, где трансформаторная будка, и поставим – и компрессор подключить, и мешать ничему не будет, да, Афанасьич? – обратился бригадир к старику-бухгалтеру. – Оно, да, место хорошее, – ответил тот, – и из правления видно хорошо, если что… Может, с утра этим займёмся, гости дорогие? А то вы с дороги, устамши, вон уж стадо домой идёт – щас бабы наши молочка надоют, перекусите, баньку вам организуем, переночуете у меня, а завтра… В конец улицы действительно медленно втягивалась с луговины пёстрая группа крупных бело-рыжих животных. – Фёдор Афанасьевич! Дядя Валентин! Деда! Ну пожалуйста, давайте сегодня! Сейчас! Батут ведь быстро накачается! И мы поможем! И расстелить, и закрепить! – вразнобой умоляющими голосами заверещали ребятишки. В планы разведчиков, особенно после полного подтверждения их догадок, тоже никак не входило оставаться в посёлке на ночь. Поэтому Джаз присоединился к просьбам ребят: – Это действительно недолго! Оп… Тимофей, перегони машину ближе к будке. Сейчас вытащим, развернём и накачаем. Помогите-ка, молодые люди! – обратился он к небольшой группе подростков, стоящих среди собравшихся вокруг стариков и женщин, вышедших встречать коров и заодно полюбопытствовать, кого и зачем занесло в их глухомань на этот раз. И вот общими усилиями лежащий сверху надувной батут был стянут с прицепа, распакован, расправлен, закреплён по периметру. Завгар Трофимыч ловко, не отключая трансформатор, накинул клеммы компрессора на нужные контакты, и под негромкое «чух-чух-чух» махина батута начала медленно приподниматься. – Ну вот, сейчас сгрузим остальные. Завтра решите, куда поставить, там есть инструкции, с такими-то талантами, – Джаз кивнул на Трофимыча, – легко соберёте. А компьютеры, – он открыл задние дверцы своего альтмода, – надо в помещение занести, а то мало ли что – дождь, животные… – Это-то занесём, конечно, вон в школу сразу и занесём! – согласился Фёдор Афанасьевич и кивнул подросткам: – Давайте-ка, ребята! Те подошли к «машине», быстро выгрузили из салона коробки и под руководством Валентина Дмитриевича потащили их в школу. – А вы что ж, в ночь ехать удумали? – обратился старый бухгалтер к автоботам, принимая от Джаза сопроводительные документы и накладные. – Да, нам же своих догонять надо! – ответил «представитель премьера». – Нас только на два дня командировали! Завтра должны соединиться с кортежем премьер-министра! – Ночь у нас падает быстро, дороги вы не знаете – заплутаете по темноте, – гнул свою линию старик. – Оставайтесь, утро вечера мудренее! – Нет, никак не можем! – настаивал разведчик. – Вот, распишитесь в документах о передаче, и… Их препирания прервал пронзительный многоголосый вскрик и возгласы старух: – Ох, Господи, сейчас закатает! Мамыньки, ну точно закатает! О-ох! За это время стадо коров вошло на площадь, впереди выступал могучий – настоящий бугай! – светло-пегий бык с белой мордой и кольцом в ноздрях. И именно в это время яркие красно-жёлтые башни батута-крепости начали под давлением расправляться, одна за другой поднимаясь вверх. Ребятишки радостно запрыгали, захлопали в ладоши, восторгаясь возникающей красотой сооружения… Быку все это явно не понравилось: гвалт, суматоха и, главное, непонятные яркие колышущиеся колонны, поднимающиеся всё выше и выше. Он остановился, наклонил лобастую рогатую голову и, длинно и гулко фыркнув, ковырнул землю передним копытом… Люди, знакомые с норовом этого бугая, тут же шарахнулись в стороны, к заборам и калиткам, к крыльцу правления. На пути быка остался только мелкий пацанчик, упавший в суматохе на землю. Он старался подняться, но запутался лямками штанов в самокате и раз за разом плюхался обратно. От крыльца к нему птицей подлетела отважная вихрастая Стёпка, подхватила пацанёнка, но, сделав два шага, сама споткнулась о потащившийся за малышом самокат. Бык медленно двинулся вперёд… – Ох, закатает! Как есть закатает! – снова запричитала какая-то старуха. Быстрая тень метнулась от машин наперерез бугаю, выхватив детей буквально у него из-под рогов, кубарем перекатилась к трансформаторной будке и, распрямившись, по одному забросила ребятишек на её крышу. Обернувшись к надвигающемуся быку, Джаз, не раз проделывавший такие кульбиты в робомоде, с досадой подумал: «Шаркова конспирация! Перейти бы сейчас в базовую – я б тебе, скотина рогатая, показал, кто есть кто! Ну, ладно, всё же не Девастатор – выкрутимся как-нибудь!». В этот момент разогнавшийся было бугай встал как вкопанный: лейтенант автоботов увидел позади быка «Тимофея»-Оптимуса, цепко ухватившего за хвост разгневанное животное. От школы уже бежали мужики и молодёжь, размахивая выдернутыми из заборов кусками досок и кольями. Бугай грозно взревел от такого неподобающего обращения со своей персоной и резко развернулся к вновь появившемуся противнику, вырвав хвост из рук Оптимуса и едва не уронив его самого. Но Прайм удержался-таки на ногах и решительно преградил путь «рогатой скотине». Плотносветовая голоформа легче человеческого тела, но обладает неоспоримым преимуществом – возможностью сконцентрировать энергию в одной точке и резко выбросить, изобразив удар, чем и пользовались боевиконы в зимних дружественных аборигенских потасовках «стенка на стенку». Этим воспользовался и Оптимус, встретив надвигающегося быка мощным ударом в лоб. Ошарашенный бугай коротко взмукнул, всхрапнул ноздрями, медленно, мотая головой, осел на задние ноги и начал заваливаться набок. – Ох, мамыньки! – опять запричитали старухи. – Убил Бруню-то! Как есть убил производителя! Кто ж теперь коров по району крыть будет? – А ну, цыц! Разговорчики в строю! – рявкнул неожиданно густым капральским голосом Фёдор Афанасьевич. – Оклемается и встанет ваш Бруня! Он в прошлом годе бульдозер Савелия с разгону башкой затаранил – приревновал к Антонине, – и то через полдня уже за тёлками бегал, а тут… А вот и Антонина, легка на помине! Через площадь быстрым шагом, почти бегом, летела к лежащему быку молодая женщина, удивительно похожая на девочку Стёпку – такая же синеглазая, с задорным лицом и растрепавшимися из-под косынки вьющимися русыми волосами. – Бруня, маленький мой, обидели тебя, уронили? – она присела рядом с поверженным бугаём, ласково погладила его по морде, подула на нос, потеребила за ухо – и бык протяжно замычал, открывая глаза. – Вставай, миленький, чего тут разлёживаться, девок домой привёл – и к себе в стойло, там я тебе яблок свежих положила, вот смотри, каких! – она вынула из кармана жакета румяное яблоко и поднесла к ноздрям животного. Бык с шумом втянул воздух, потянулся за яблоком, женщина поднялась на ноги и поманила его: – Вставай, вставай, лежебока! Так они и пошли улицей: впереди невысокая молодая женщина, за ней, как на привязи, громадный бык на ещё чуть подрагивающих ногах. Проходя мимо приткнувшегося у забора бульдозера, Антонина негромко произнесла на ходу: – Спасибо, что подвёз, Савелий! Ты уж извини, не получится сегодня почаёвничать – Бруню успокоить надо, а на тебя он плохо реагирует… Разведчики, медленно холодея, уставились на того, к кому она обратилась: из кабины бульдозера на них не менее удивлённо смотрел крепкий молодой мужчина, которого наручный сканер Джаза уверенно обозначил: «конструктикон Скреппер».