Из Уилтшира с любовью...

      Гермиона не появлялась в Хогвартсе с прошлого сентября, когда Орден эвакуировал учеников. Сейчас здесь было тихо. Она поднималась по винтовой лестнице на Астрономическую башню, вспоминая времена, когда эти стены наполняли звонкий смех и болтовня одноклассников. Она никогда не посещала башню по утрам, и неестественная тишина и розоватое освещение придавали ей странно-незнакомый вид, несмотря на нахлынувшую ностальгию.              Через несколько часов в замке больше не будет тихо. Повсюду воцарятся крики, взрывы и смерть.              Вскоре всё так или иначе закончится.              Гермиона знала свою задачу. Держать оборону, не подставлять под удар Минерву, Снейпа, Лаванду и остальных. Присоединиться к группе прочёсывающих замок. Выводить из строя Пожирателей, ломать их палочки, убивать, если понадобится.              Она чувствовала себя совершенно неподготовленной.              И всё же она была здесь.              Гермиона поднялась на смотровую площадку, удивляясь, почему из всех мест Драко выбрал именно Астрономическую башню. Возможно, потому, что она ассоциировалась с началом войны, за которое он себя винил, или с тем временем, когда он чувствовал себя совершенно беспомощным. Или, может быть, он выбрал это место именно потому, что теперь сам контролировал свою жизнь и боролся за то, чтобы сделать своё будущее таким, каким бы он хотел его видеть.              Гермиона подошла к башенным турелям, на которых стояли смотрящие в разные стороны телескопы, и стала наблюдать за восходящим на горизонте солнцем. Вокруг было тихо и спокойно. Вспышки ярко-алых листьев напоминали пятна пролитой крови.              — Гермиона.              Она подскочила и обернулась. На стуле в тёмном углу башни, вытянув перед собой ноги, сидел Драко. Её сердце затрепетало при виде его белокурой макушки и устремлённых на неё серых глаз. Драко был в мантии и перчатках Пожирателя смерти. В руках он держал рукоятку меча Гриффиндора, лезвие которого упиралось в пол между ног. Маска Пожирателя покоилась на колене.              Гермиона подняла брови:              — Ты что, собираешься сражаться мечом?              Он покрутил меч, удерживая его на месте пальцем. Свет отразился от грани лезвия, рассеиваясь по всей башне. Проследив за тем, как он медленно вращался, прежде чем остановиться, Драко опустил ладонь на рукоять и пожал плечами:              — Может быть. Это неплохое вспомогательное оружие, и я смогу спрятать его под мантией, — он по-мальчишески ухмыльнулся. — Обезглавить Нагайну вышло на ура. Тебе тоже стоит попробовать.              — Спасибо, я предпочитаю палочку.              — Ты бы по-другому запела после того, как смахнула бы им чью-то голову.              Она сморщила нос от отвращения.              — Сомнительное удовольствие.              Драко усмехнулся. Его сапоги из драконьей кожи несколько раз скрипнули, пока он подходил к Гермионе. Высокий и статный, полностью облачённый в чёрное. Её желудок сделал кульбит, когда она вспомнила, что до битвы оставалось всего несколько часов, но она с нежностью ему улыбнулась.              — Ты был одет так же, когда я дала тебе галлеон.              Драко оглядел себя, потянув за тёмную ткань.              — Мантии просто нелепы. Они могут устрашать, но в них совершенно неудобно бегать: постоянно за что-нибудь цепляются.              — Допустим, — согласилась Гермиона. — Сам-Знаешь-Кто может быть могущественным волшебником, но он не очень прагматично подходит к делу.              — Должно быть, перепил крови девственных единорогов, — невозмутимо произнёс Драко.              Его лицо озарили розовато-оранжевые лучи рассвета, вспыхивая огнём в его глазах, когда он подошёл ещё ближе и положил руку ей на поясницу. Гермиона прильнула к нему, вдыхая такой знакомый и родной запах.              Она обняла его, и Драко притянул её ещё ближе к себе, любуясь вместе с ней забрезжившим рассветом. Дотянувшись до ближайшего к ним окуляра телескопа, он развернул его так, чтобы в него можно было заглянуть.              — Эти телескопы не такие мощные по сравнению с Хабблом.              Гермиона не стала поднимать вопрос о его предстоящем суде. Драко тоже не хотел об этом говорить. По негласному соглашению они оба решили наслаждаться тем временем, которое у них осталось. Гарри и Джинни поступили точно так же, исчезнув в ночи после того, как троица закончила предаваться воспоминаниям, попивая огневиски.              Гермиона не знала, что принесёт новый день, но если они оба выживут, она ни за что на свете не допустит, чтобы он отправился в Азкабан.              Справившись с гневом, она наблюдала за тем, как Драко щурился под лучами солнца.              — Да, не такие. Но Хабблу не приходится смотреть через атмосферу. А линзы у него намного больше.              — И подумать только, всё это исчезнет через пять миллиардов лет.              Насколько же глупа и бессмысленна война.              Гермиона взглянула на него. В рассветных лучах он казался задумчивым.              — У тебя может успеть появиться ещё двадцать три поколения несносных белокурых придурков задолго до того, как это случится.              Драко поднял бровь:              — Несносных, но прекрасно обеспеченных белокурых придурков.              Услышав, как кто-то поднимался по лестнице, они обернулись и увидели растрёпанные тёмные волосы Гарри. Он остановился, заметив их. Драко тоже напрягся. Астрономическая башня была знаковым местом как в жизни Гарри, так и в жизни Драко. Неудивительно, что их обоих сюда потянуло.              — Извините, — произнёс он и начал спускаться. — Я только…              — Нет, Гарри. Иди к нам.              Она протянула руку, и он медленно подошёл и сжал её протянутую ладонь, чтобы вместе с ними встречать восход. Гермиона не знала, как Гарри будет реагировать на Драко: впервые со времён школы они оказались лицом к лицу. Нельзя сказать, что в ту ночь, когда Драко спас её из Азкабана, им удалось поговорить.              Оба парня, стоявшие по обе стороны от неё, были заметно напряжены и настороженно смотрели друг на друга. Но ей хотелось, чтобы они оба разделили с ней этот момент, прежде чем война закончится, чьей бы победой это ни обернулось.              Гарри оставалось жить примерно пять часов. Пять часов, а потом она никогда больше его не увидит. Гермиона не собиралась плакать. Она дала себе обещание держаться ради него. Последнее, в чём он сейчас нуждался, — это в её рыданиях о его последних часах на этой земле.              — Рон до сих пор спит? — спросила она.              — Не знаю. Возможно, — Гарри перегнулся через парапет, взглянув на землю. В то самое место, куда упал Дамблдор. — Но Джинни точно вырубилась.              — Так хорошо трахнул её, Поттер? — пошутил Драко.              Выпрямившись, Гарри медленно поднял бровь и ответил:              — Избранный и всё такое.              Драко фыркнул.              Вот так они в один миг избавились от неловкости, которая сквозила между ними после шестилетнего школьного соперничества. Гермиона с благодарностью посмотрела на Драко. Тот опустил взгляд и понимающе подмигнул. Как же сильно она его любила! От избытка чувств она ещё ближе притянула к себе и его, и Гарри.              Все трое смотрели на простирающиеся перед ними шотландские склоны. Осенние краски ещё ярче горели в розовато-оранжевых рассветных лучах.              — Думаете, Дамблдор знал? — спросил Гарри. — Обо мне?              Он уже преодолел этап гнева, отрицания, шока и уныния. Он принял свою судьбу и шёл навстречу ей, как герой, которым и был. Гарри умрёт, чтобы его друзья могли жить, и теперь он мог говорить о своей смерти как ни в чём ни бывало.              Гермиона ещё не достигла этой степени принятия, несмотря на то, что у неё было больше года, чтобы свыкнуться с этой мыслью. Ей было трудно так бесстрастно обсуждать его приближающуюся кончину, поэтому она прибегла к окклюменции. Заметив это, Драко в знак поддержки сжал её плечо.              — Уверена, что он знал, — ответила Гермиона, почувствовав, как ей сдавило горло. — Если я смогла понять, то Дамблдор давным-давно должен был всё знать.              Дамблдор был в курсе многого, но предпочитал держать всё при себе. Ей было интересно, знал ли он о Снейпе. Ни она, ни Драко, ни Гарри всё ещё не понимали до конца смысл всех событий, которые когда-то произошли на этом самом месте. Ни у кого не было подходящего объяснения, а Минерва сказала, что это секрет Снейпа, после чего поручилась за его порядочность.              Гарри, казалось, ждал её ответа. Она видела, как он пальцем обводил линии кладки стены.              — Думаю, я всегда знал, что должен умереть, — он прищурился, глядя на поднимающееся солнце, и свет, казалось, ещё ярче зажёг его зелёные глаза. — Но… Я рад. Действительно. Я знаю, что моя жизнь и моя смерть послужат благой цели. — Драко пристально посмотрел на Гарри, но ничего не сказал, и Гарри продолжил: — Это всё, о чём только можно мечтать, верно? И я сделаю это ради друзей. Ведь они — единственная семья, которая у меня когда-либо была. Они на многое ради меня пошли, а многие из них не дожили до этого дня.              Прикусив губу, Гермиона уставилась на руки, которые скрестила на груди. Драко большим пальцем погладил костяшки её пальцев, когда она моргнула и слеза против её воли скатилась по щеке. Она не могла держать всё это в себе, даже окклюменция не помогала. Драко перевёл взгляд на Гарри.              — Тебе не надоело уже строить из себя мученика, а, Поттер? — Гарри расплылся в улыбке, увидев игривое выражение на лице Драко. — Должно быть, это ужасно утомительно, когда все с таким восторгом надрачивают на каждый твой шаг?              Гермиона с любопытством посмотрела на Драко. Несмотря на всю его иронию, в последнее время и у него самого развился комплекс мученика.              Гарри какое-то мгновение изучал Драко, развернувшись к нему лицом.              — Даже не знаю. Раньше я ненавидел всё это внимание и шумиху, но раз тебя это так бесит, то оно того стоит, — он окинул Гермиону взглядом и заговорил, обращаясь к ней: — На моём надгробии обязательно должно быть написано: «Мальчик, который выжил, чтобы выбесить придурка Драко Малфоя».              Гермиона невольно улыбнулась, вытирая слезу. Она не могла спокойно воспринимать его юмор висельника.              — Первым же делом после битвы, — выдавила она.              Ей грело душу то, как они непринуждённо болтали друг с другом. Возможно, всё дело было в нависшей над ними угрозе. Больше не было необходимости что-то из себя строить. Но она снова не могла сдержать слёз.              — Ну, я должен сказать, что тебя явно ждёт успех. Из твоей могилы наверняка устроят настоящий алтарь, которому будут поклоняться, не переставая выбешивать меня ещё долгие годы после твоей смерти.              Гарри поднял бровь, насмехаясь над ним.              — Тогда я действительно прожил свою жизнь не зря и распорядился ею наилучшим образом.              Драко рассмеялся.              — Кто убьёт его? — спросил Гарри, из его тона ушла вся язвительность. — После моей смерти?              Драко перевёл взгляд на восход солнца.              — В добровольцах недостатка нет. Я бы и сам не отказался, Северус планирует это сделать. Моя мать тоже очень хочет его убить.              Гарри удивлённо приподнял брови.              — Не шутишь?              — Мать Блейза тоже хотела бы это сделать, — продолжил Драко.              Гарри с ухмылкой повернулся к Гермионе:              — Это та, которую мы видели на вечеринке у Малфоя, пока ждали тебя в саду?              Драко понимающе улыбнулся Гарри.              — Если хоть раз видел мать Блейза, ты ни с кем её не перепутаешь.              Гарри улыбнулся в ответ.              — Я умру счастливым, представляя, что она будет той, кто убьёт Сами-Знаете-Кого. Я могу умереть счастливым, просто думая о ней. Точка.              — Мы подкупали Блейза, чтобы он приглашал нас к себе с ночёвкой, чтобы мы могли…              — Вообще-то, я всё ещё здесь, — раздражённо перебила его Гермиона. Гарри усмехнулся. Но она была благодарна Драко за то, что он сумел развеселить Гарри именно в такой день. У неё не получалось с такой легкомысленностью обсуждать его предстоящую смерть: она слишком остро всё воспринимала. Но, казалось, именно в этом нуждался Гарри.              — Она ничего не имеет против тебя, — успокоил её Драко, покровительственно поцеловав в макушку.              — Ты же знаешь, что она легилимент, — парировала Гермиона, — и учила меня окклюменции.              — Да, я понял это, когда… — Драко застыл. Гермиона с лукавой улыбкой подняла взгляд, отмечая, как на его лице отразилась паника, когда он сообразил, что следовало из исключительных талантов Ясмин. — Ох, бля!              Гарри расхохотался.              — Я никогда больше не смогу посмотреть ей в лицо.              Гермиона смеялась вместе с Гарри.              — Нет, вы не понимаете, — сказал Драко, в ужасе поворачиваясь к ним. — Я дрочил на всё подряд, когда мне было пятнадцать.              — Мы все так делали, — посмеиваясь, сказал Гарри. — Раньше у меня был один образ с мадам Трюк.              Драко недоверчиво посмотрел на него:              — Трюк?              — Было что-то в том, как она держала метлу, — объяснил Гарри.              — Я всегда знал, что с тобой что-то не так, Поттер.              — Ну, Малфой, шрамы, полученные от Сам-Знаешь-Кого, имеют тенденцию ещё и не так влиять на человека.              — Да что ты говоришь? — Драко поднял левую руку, обнажая свою Тёмную метку. — Выбери другое оправдание тому, что ты больной ублюдок.              — Быть одержимым им, ни секунды не теряя с ним связи, — парировал Гарри.              Драко удивлённо приподнял брови:              — Это пиздец.              Гарри лишь фыркнул, после чего они втроём погрузились в тишину, наслаждаясь восходом солнца.              — А ты ничего, Малфой, — прокомментировал Гарри.              — А ты нет.              Гарри фыркнул в ответ, после чего Гермиона крепче сжала их руки, притягивая к себе.              — Знаете, чего я никак не могу понять? — негромко спросил Гарри, глядя на утренние лучи.              — Снейпа? — предположил Драко, по-видимому, он думал о том же.              — Снейпа, — согласился Гарри.              — Этот пидорас никогда ничего не объяснял.              — Как и Дамблдор.              — Может, у этой сладкой парочки просто произошла любовная ссора?              Гарри с Гермионой расхохотались.              Подул ветер и растрепал ей волосы. Вдалеке раздался крик какого-то зверя. Солнце поднялось из-за кромки леса, предвещая, казалось бы, светлое будущее. Оно явно издевалось над ними. Сдерживая слёзы, Гермиона сжала их руки сильнее. Они больше никогда не будут так стоять вместе с ней. Гарри умрёт. А Драко…              Она не знала, как всё обернётся, но она опустошит ад, чтобы он не попал в Азкабан.              — Чёрт. Гермиона, я уже руки не чувствую, — пожаловался Гарри.              — Я думаю, что твои ногти навечно оставили отпечатки на моей коже, — сказал Драко. После паузы он добавил: — Не то чтобы я был против чего-то подобного.              — Лучше бы я этого не слышал, Малфой.              — Ты ужасно чувствителен для человека, который должен спасти всю Волшебную Британию. А ты уверен, что именно ты — Избранный?              Гермиона улыбнулась, и по её щеке скатилась ещё одна слеза.              

***

             Гарри отправился побродить по залам Хогвартса. Он надел мантию-невидимку, желая попрощаться с местом, которое, по сути, было его единственным настоящим домом, кроме Норы. Но настоял на том, чтобы пойти в одиночку.              Гермиона взглянула на Драко. У них оставалось ещё несколько часов до появления Волдеморта. Откинув волосы с глаз, он смотрел на птицу, которая, пролетев мимо них, уносилась вдаль. Он задумчиво глядел на осенние краски, окружавшие замок. Очень скоро он присоединится к другим заключённым, а перед этим ему придётся сразиться с собственными друзьями. Он не мог позволить себе такую роскошь — сражаться на одной стороне со всеми, кто ему дорог. Она прикусила губу, желая спросить его об этом, но переживая, что он не захочет обсуждать такую важную тему, разрушив последние минуты тишины и спокойствия.              Почувствовав её взгляд, он обернулся, встречаясь с ней глазами.              — О чём ты думаешь?              — Ни о чём.              Он фыркнул, не сдержав смешок:              — Невозможно.              Она моргнула, серьёзно на него взглянув:              — Тебе придётся сражаться против собственных друзей.              Его кадык дёрнулся, но в голосе слышалась твёрдость:              — Да.              Драко уже определился. Ну разумеется, он ведь был здесь. Он сообщил Ордену всё, что знал о составе армии Волдеморта, нашёл перебежчиков и уже смирился с фактом, что будет сражаться с теми из своих друзей, кто не сменил сторону.              И что потом? Какое будущее его ждало? Драко не хотел, чтобы она накладывала Империус на Кингсли, но что, если его не оправдают?              — Драко?              — М-м-м?              Её сердце так громко билось в груди, что Гермионе показалось, что даже Драко может услышать его стук.              — Я люблю тебя. И хочу быть с тобой, — она коснулась пальцами его мантии, а затем притянула его ближе к себе. — Завтра.              Он поднял бровь.              — Завтра? — Драко снова смотрел вдаль, но позволил притянуть себя ближе. — Мы даже не знаем, доживём ли до конца этого дня.              Он уклонился от ответа.              — Давай предположим, что доживём.              Драко искоса взглянул на неё.              — Гермиона, а что, если завтра наступит через пять-десять лет? Или ждать придётся ещё дольше?              Она нахмурилась.              — Я думала, что ты веришь Кингсли и что у тебя будет справедливый суд.              Он продолжал смотреть вдаль, возможно, чувствуя себя неловко под её обвиняющим взглядом.              — Да, — его голос затих. — Но гарантии нет.              Это был не тот настрой, в котором он пребывал после собрания с руководством Ордена.              — Драко, ты никому ничего не должен.              Он встретился с ней взглядом. Она поразилась тому, сколько тяжести в нём таилось.              — Это не так.              — Но так и есть. Разве ты не видишь, как много всего сделал? — неосознанно она начала говорить громче и почувствовала, что начинает нервничать. — Мы бы никогда так далеко не продвинулись без тебя. Я думала, ты больше всего на свете хочешь быть свободным.              Озадаченный её комментарием, он ответил:              — Да.              — Но тогда почему ты не разрешаешь мне бороться за твою свободу?              Слёзы начали печь ей глаза.              — Гермиона, — мягко ответил он, понимая, к чему был её вопрос. Обхватив её подбородок, он провёл большим пальцем по её губам и стёр слезу, стекавшую по щеке. — Да, но… — он сделал несколько тяжёлых вдохов, и его лицо совсем побледнело. — Я убивал детей.              — Да знаю я, что ты делал, — она подавила всхлипывания, стараясь не расплакаться. — Но их всё равно убили бы, тебе просто пришлось это сделать! И я тоже делала ужасные вещи! Все мы делали! Ты ничем не отличаешься от нас!              Он нахмурился и покачал головой.              — Я — это другое дело. Вот почему я должен пройти через Визенгамот.              — Драко, одно дело покаяться в грехах, и совсем другое — казнить себя за них. Это не одно и то же! — её голос эхом разнёсся над лесом, и она убрала его руку от своего лица, крепко прижав её к груди. После чего продолжила говорить, но уже тише: — Ты можешь каяться всю свою жизнь, не проходя через этот сомнительный суд. Ты можешь принести так много пользы, если захочешь этого. Но чего можно добиться, пройдя через Визенгамот?              — Я хочу, чтобы меня простило общество. Это покаяние, — ответил он, умоляя понять его. — Но не только. Я хочу, чтобы суд надо мной разрешил проблемы в обществе, а не стал предпосылкой для новой войны. Я хочу стать частью того мира, о котором говорил Кингсли. И больше всего на свете… — его голос стал звучать глуше, — я не хочу больше носить с собой свои грехи, Гермиона. Они разъедают меня. Я хочу освободиться.              — Но ты и так свободен! — её губы задрожали. — Прямо здесь и сейчас! Почему ты рискуешь всем тем, за что боролся? Ты считал, что у тебя нет ни контроля над своей жизнью, ни свободы, но посмотри! — отпустив его, она широко развела руками в стороны. Драко наблюдал за ней, и его глаза вспыхнули, когда ветер сдул пряди волос с её лица. — Ты взял под контроль ситуацию, на которую изначально не мог повлиять. И у тебя есть будущее, с которым ты можешь делать всё, что захочешь. Тебе больше не нужно ни перед кем отчитываться. — Она дёрнула его за ткань мантии, практически задыхаясь от своего гнева. — Твоё тело принадлежит только тебе. Твой разум принадлежит только тебе. И ты волен делать, что захочешь!              — Да! — хрипло ответил он, — И именно поэтому я выбираю отправиться в Аз… — он замолчал и его глаза расширились от удивления.              — Ты хочешь отправиться в Азкабан? — недоверчиво прошептала она, не веря своим ушам.              — Нет, — моргнув, он провёл рукой по волосам, выглядя столь же удивлённым, как и она. — Нет, конечно, нет.              Её губы приоткрылись от осознания. На мгновение она вспомнила тот день, когда он передал ей пергаменты для приёма в его поместье и его дикое, безумное лицо, когда он кричал, требуя, чтобы она причинила ему боль. Теперь всё это обретало смысл.              — Нет! — повторил он уже более решительно, увидев, как изменилось выражение её лица. — Не хочу! Нужно быть больным на голову, чтобы хотеть этого.              Он всё это время подавлял негативное влияние от того, что использовал ненависть к себе для создания Круциатуса и убивающего заклинания. Гермиона отказалась причинить ему боль, поэтому он нашёл другой выход, чтобы наказать себя, хоть и подсознательно.              — Драко, ты когда-нибудь слышал, чтобы кто-нибудь добровольно согласился отправиться к дементорам?              — Мой отец, — ответил он, покачав головой. — Но там другое. Он делает это, чтобы спасти мою мать и меня. Я не… — он посмотрел на неё и нахмурился, встревоженный её выводом. — Я вовсе не этого добиваюсь.              Но выглядело всё именно так.              — Гермиона, — он наклонился к ней и обеими руками обхватил её лицо. — Гермиона, послушай меня. Пожалуйста. У нас не так много времени. Давай просто переживём сегодняшний день, ладно?              Шмыгнув носом, она посмотрела в его глаза, всегда такие яркие и пылкие.              Какой у неё был выбор, кроме как согласиться? Она не знала, выживет ли сама, не знала, выживет ли Драко или хоть кто-нибудь из её друзей, и поэтому кивнула. Но теперь всё казалось ясным. Драко был не в себе. Он поддался воздействию тёмной магии. Гермионе казалось, что в её сознании прорвало плотину, и она наконец-то знала, что делать.              — Хорошо, — она коснулась его предплечий, поглаживая его запястья. — Но я не сдамся.              Он слегка улыбнулся и пробормотал:              — Если ты сдашься, мир рухнет.              Это правда.              Потянувшись к нему, Гермиона прижалась губами к его губам — жаждущая, желанная и любящая. Она не собиралась отпускать его. Он ответил мгновенно, запустив пальцы ей в волосы.              Задыхаясь, она притянула его ближе, отчаянно нуждаясь в том, чтобы он крепче её обнял. Когда она сняла с него мантию, он проник ей в рот языком, и жар разлился по телу, заставляя пылать её кровь, ступни, кисти и всю кожу.              Постепенно они избавились от всей одежды, бросая её в кучу на каменном полу, и сплелись конечностями. Она целовала его повсюду. Её губы были решительными и властными, она впивалась в его кожу и тут же искала новое местечко, где оставить свою метку. Драко нуждается в ней, и она его не подведёт. Они отчаянно цеплялись друг за друга, изо всех сил держались, не зная, что им принесут следующие несколько часов.              Сидя у Драко на коленях, Гермиона обвила его торс ногами, упираясь пятками в спину, и их потные тела заскользили друг по другу. Разорвав поцелуй, он посмотрел на неё: её щёки раскраснелись, а губы припухли. Казалось, что он уже ускользал от неё, и она вцепилась в его плечи, крепче прижимаясь к нему. Убрав влажные волосы с его глаз, она всхлипнула, когда он толкнулся в неё.              Купаясь в утренних рассветных лучах, они крепко держались друг за друга и тяжело дышали, сплетаясь руками и ногами. Драко смотрел на неё с болью во взгляде, и сердце Гермионы защемило от тоски. Он был её. Она сделает для него всё. Тяжело дыша, она обхватила его голову и запрокинула. Он обнял её, и его горячее дыхание коснулось её соска. Его сердце гулко стучало в груди в унисон с её собственным. Она молча прижалась к нему, они оба лежали на каменном полу, переживая из-за битвы, но всё же надеясь на то, что будущее для них возможно.              Прижавшись к нему щекой, она изо всех сил обняла Драко.              Не желая его отпускать, Гермиона потёрлась щекой о его макушку, и он медленно выдохнул, согревая своим дыханием её кожу.              Она не могла спасти Гарри, но она могла спасти Драко.        ——— Примечания от автора MistressLynn: В следующей главе: И ГРЯНЕТ ГРОМ!