Second Chances

Ночь. Звёздное небо. Луна по-зимнему холодная и белая освещала здания вокруг. Выстрелы разносятся в округе, и нет гарантии, что какая-нибудь из прогремевших пуль не прилетит тебе сейчас в голову. Мидория привык спать в таких условиях. Он больше не вздрагивает при каждом выстреле. Он знает, что государство защитит их. Айзава спит на соседней кровати у стенки и на его выбритые, короткие волосы светит луна, отражаясь от белой постели. Он кажется святым из-за этого свечения. Не кажется. Он, правда, святой. Ведь именно он подобрал Деку, когда тому было меньше трёх лет, когда произошел крах всего мира. Неизвестный вирус забрал жизни многих людей. И все говорят, что его победили. Всему миру даже сделали вакцины. Однако многие герои поплатились за выздоровление. Кто-то пожертвовал способностями, а кто-то - своими жизнями. Так, Альянс злодеев, ставший самой разыскиваемой террористической группировкой, пропал без вести. А Символ мира отдал свою способность, чтобы выжить. "И всё же, - думал про себя полусонный Изуку, - что-то здесь не сходится. Почему тогда не все герои погибли? Почему не у всех героев была забрана способность? Почему некоторые люди все ещё живут?" Мидория находил покой в бесконечных вопросах. Он купался в них, плавал и, так и не находя ответа, тут же переходил к другому вопросу. Что поделать, мальчик родился умный, одаренный. Только теперь его "дар" - работать на благо Системе, которая ещё, кстати, строится. Может, не всё ещё потеряно? Может, ещё есть шанс на хороший финал? На вопрос так никто и не ответил. Айзава кряхтя перевернулся на другой бок. Теперь светилось его лицо. Оно было старчески бледным. Корни у висков поседели и потеряли свой цвет. Морщины его не украшали, но и не устрашали. Всего было в меру. Средний человек со шрамом под глазом и по всему телу. Тело, накаченное благодаря работе на стройке, было таким же бледным, как и лицо. Что ж поделать, простой рабочий класс много не получает - за собой ухаживать не удаётся. Особенно, когда у государства уже давно экономический провал. Да что там у Государства - у всего мира полный крах экономики. Деньги стали просто бумагой, к тому же, переработанной, и просто напоминали о том, давнем, прошлом, когда всё было нормально. Когда все были счастливы. Мидория тоже перевернулся и уткнулся в бетонную стену, покрытую неотшпаклёванной, отваливающейся, серой штукатуркой, и отковыривал её давно не стриженными ногтями. - Изуку, - голосовые связки Айзавы тоже умирали, - давай спать. Завтра нас ждёт не менее тяжёлый день. На языке вертелись тысячи извинений и оправданий, но ни одно из них не было сказано. Ничто не делало эту ситуацию лучше. Всё, на что бы не взглянул Мидория, не отпускало от осознания, что они по уши в дерьме. "Завтра будет лучше". И это правда, только "завтра" не настанет никогда, и постоянно будет это усреднённое "сегодня". Как и предсказывал Папа, на следующий день на работе задачи становились всё труднее и труднее. Вчера нужно было лишь перетащить пару блоков. А сегодня в обиход вступили металлические балки, размером и весом в целую рельсовую колею. Они строили Министерство. В этом здании будут собираться Богатые и проводить свои конференции. Мидории это казалось несправедливым. Он пашет без устали лишь для того, чтобы в это здание приходили всякие толстопузые дядьки и недовольные тетки, чтобы жаловаться на скучную жизнь и тяжело вздыхать при каждом вызове начальства. Зарплата была такая же, как и вчера: сух паёк и бутыль воды, которую нужно было правильно потратить на мытьё и другие нужды. Обязанность экономии любых средств лежала на Изуку, потому что Айзава в этом "ничего не смыслил". Толпа дешёвой физической силы шла по разбитым улицам. Целыми днями напролет были слышны ото всюду выстрелы, взрывы и шум пролетающих мимо самолётов. Солнце уже давно село за горизонт, и лишь последние его лучи грустно прощались с работниками. Каждый расходился по своим мрачным улочкам в блоки. Благо, работа не так далеко находилась от "дома", как могла бы быть. Когда они подошли к подъезду, и Айзава начал шуметь связкой ключей, их окликнула какая-то женщина. Она была одета в дорогой костюм (явно приобретенный заграницей), опиралась бедрами на свою глянцевую, начищенную до блеска машину. Шота осуждающе повертел головой, тяжело вздохнул и откликнулся на ее зов. Её голос был мерзко высоким и флиртующим, будто она звала своего мужа. Изуку даже не пришлось оглядываться: он тут же узнал Мисс Полночь. Министр здравоохранения населения в Системном Азиатском Блоке. - Улетай обратно в столицу, - сказал ей холодно Айзава. - Нам нечего обсуждать. Просто отпусти ситуацию. - Айзава, пожалуйста, выслушай, - дерзкая, на первый взгляд, женщина средних лет, тут же преобразилась: ее взгляд стал более снисходительным и умоляющим, - подумай хорошенько. Ты ещё можешь получить хорошее будущее. Просто стань моим подчинённым, и я тебя подниму очень быстро, ты же меня знаешь. Перестань, хватит здесь гнить. Шота не смотрел на неё, он, откровенно говоря, пялился на новенькую модель за её спиной: CSA-46. Шикарная машина. Округленный, мягко-черный, глянцевый корпус, климат-контроль, требует мало топлива, может преобразовываться в режим Полёта, экономная и красивая. Кто ж не хочет такую? - Айзава, мои глаза левее. Он тяжело вздохнул и открыл дверь в подъезд: - Мидория, иди домой, я немного переговорю с Мисс Полночь и вернусь. Война за ресурсы унесла с собой не только жизни, но и все здания тоже, поэтому Великое Государство решило по-быстрому построить наидешёвейшие панельки, полностью состоявшие из бетона. Ничего лишнего. Ну, лишь в некоторых, "люксовых", как прозвал народ, квартирах, комнаты были намалёваны штукатуркой. Именно - "намалёваны". Деку неаккуратно, со звонким, опасным звоном поставил бутыль на бесцветный пол. Одежда была в непригодном состоянии, но ничего не оставалось, кроме как потратить воду на стирку и подшить её. Благо, этим занимался Айзава, а, значит, можно было просто раздеться, рухнуть на кровать и уплыть к своим вопросам, ковыряясь в штукатурке. Может, узор какой-нибудь выйдет. В квартиру вошёл Айзава. Его лицо говорило само за себя: Полночь выводила из себя. - Мидория, пожалуйста, подмети пол и вынеси мусор, - после этих слов Айзава направился в ванную отстирывать вещи. Изуку матернулся про себя, но всё-таки начал убираться. Он был благодарен отцу за то, что в очередной раз отвергает предложение Мисс Полночь и остаётся с ним. С ним, непослушным маленьким ребёнком двадцати лет, который всё ещё не может вырасти и быть самостоятельным, становясь обузой для отца. Он взял в руки сборище веток, которые они когда-то подобрали на улице, и тщательно начал вычищать строительную пыль с пола. Тапок не было, поэтому каждый день Мидория любовался видом почерневших стоп. Изуку зацепил очередную занозу, но даже бровью не пошевельнул. Из пальца пошла по капелькам кровь. Заживать будет долго, если Айзава не найдет выброшенную на улицу бутылку спирта. Опять он всё взваливает на плечи отца. Тем временем по междугородней трассе Мисс Полночь летела в сторону бывшего Токио. Сейчас он называется Зона J1. Машина своим корпусом разрезала воздух, набирая скорость за двести километров в час. Полночь вздохнула и сняла туфли, из-за которых сильно затекли ноги. Смартфон, подключенный к автомобилю, вывел на галограмму звонок. Номер не определился. - Мисс Полночь, - шумы мешали отчётливо видеть оппонента, но по голосу и стилю речи можно было сразу определить, кто с ней говорил, - я жду вашего приказа. - Хокс, эх, - выдохнула Полночь и помассировала подушками пальцев лоб, - мне не удалось уговорить Айзаву. Поэтому приказ остаётся в силе. - Вас понял, отключаюсь, - в плане телефонных разговоров Хокс был довольно строг и говорил всегда по делу. Вот бы и в жизни он был таким. Улицы города продолжали пустеть и заливаться шумом войн территорий. Мидория любовался видом ночного неба с балкона и закуривал очередной косяк, который он добыл у Шинсо по специальной, дружеской акции. Ничто не мешало мимо пролетающей пуле задеть висок Изуку. И он это понимал, однако стоял непоколебимо, будто весь город под ним - его собственность. Будто его невозможно убить. Будто он не осязаем. Отец подошёл сзади, приобнял своего ребёнка и начал напевать знакомую мелодию. - Эй! - Обернулся Изуку, дав своему отцу закурить траву. - Это вообще-то я познакомил тебя с этой песней, забыл уже что ли? Они шутили и смеялись. А что им ещё оставалось делать? Только улыбнуться прошедшему дню и пойти дальше, надеясь на свет в конце туннеля. Только вот, кажется, что там, в конце, ещё более густая тьма непробиваемого свинцового туннеля. Во воздухе отчётливо ощущался вкус пыли и сырости. Она осядала в лёгких тяжёлым грузом тысячелетних отходов. Но, задыхаясь в этой грязи, они продолжали жить и надеяться на лучшее будущее. Кто они? Они - обычные люди, что были рождены, чтобы пахать на государство и получать среднюю зарплату. Другие им не нужны: они либо слишком много знаю, либо просто путаются под ногами. Следующие две недели протекали медленно, вязко и скучно. Ничего не менялось. Мидория продолжал каждую ночь залипать в стену и ковыряться в своей голове. Айзава продолжал смотреть, как его сын крепчает с каждый днём. Отцу больше ничего не нужно: ни свободы, ни денег, ни каких-либо других материальных благ. Ему было важно видеть своего ребенка живым и здоровым. Остальное придет вместе с ним. Только он забыл, что вместе с ребенком в дом приходит и грязь со старых ботинок, и строительная пыль на обветшалой одежде, и многомесячная усталость под глазами. После очередной смены Мидория попросился на одиночную гулянку. Айзава отпустил его. Ну, устал, наверное, отдохнуть парень хочет, с кем не бывает... Очнулся Изуку, лёжа на диване. Да-да, на диване. Мягком, теплом, пружинистом. Не на какой-то очередной разваливающейся раскладушке, созданной из дерева и клея, а на диване. Коричневый мощный диван занял половину длины короткой стены. Напротив него стоял деревянный дизайнерский столик со стеклянным стаканом с водой. Чуть позже, когда зрение привыкло к темноте, Деку заметил обои. Самые настоящие. С ботаническим узором из монотонных листьев и цветков. Быть не может. Последний раз подобие обоев он видел в прихожей у Шинсо. Он сказал, что нашел на какой-то свалке рулон бумаги, а потом просто приклеил его к стене. В дверь постучались. Хороший признак. Значит, его приютил к себе не маньяк. В проёме двери показались чёрные, густые, как смоль, волосы. Изуку прижался к стенке дивана, укутавшись с головой в ткань, похожую на простынь, в которую он укрывался каждую ночь, только более толстую. - О! Проснулся! - Проговорил незнакомец, подошёл к нему и присел на край дивана. - Ты хоть знаешь, где ты? Изуку глянул боковым зрением в окно. Он удивился: вместо каменных бесконечных зданий, там огород и соседние, такие же участки. Проселочная дорога и один единственный фонарный столб на сельскую местность. - Нет, не знаю... - Заторможенно произнес Мидория и подошёл к окну, чтобы детально рассмотреть вид. - Ха! - По-доброму улыбнулся мужчина. - Оно и видно, что ты не местный парень. Ты знаешь, как меня напугал внезапным своим приходом? Знаешь, сколько времени? - Простите меня, пожалуйста! Я не хотел тревожить вас в столь поздний час. Позвольте мне что-нибудь сделать для вас. - Эй, ты чего? - Удивлённо посмотрел на него незнакомец и включил настольную лампу. - Не нужно так переживать. Ты же ничего не сделал такого. Просто напился, небось? - Если бы... - Мидория виновато уткнулся в пол. - Наркотики? - Только не злитесь! Я просто... - Мидория присел обратно на диван. - Вы правы, я живу в городе. Район J2. Бывший Сидзуока. Работаю строителем. Самым обычным. Мы с отцом работаем на благо государства. Сейчас строим министерство. И... - Деку замялся. - Стабильно раз в полгода я наедаюсь препаратами, потому что не знаю, как ещё расслабиться. Каждый день я задаю себе вопросы. Почему я живу? Правильно ли я живу? Хочу ли я что-нибудь по-настоящему? И вот, тону в этих вопросах, не находя ответа... - Воу-воу, пацан, полегче! - Рассмеялся деревенский. - Можно было начать с простого знакомства, а потом открывать такие секреты. Меня зовут Киришима. Все так меня зовут, и ты так меня зови. Я не собираюсь никак злиться на тебя, всё-таки, я тебе ни мама, ни папа. Давай я чайник поставлю? Я такой хлеб вкусный испек. Деку сильно шокировал такой поворот событий. Он тут почти раскаялся во всех своих грехах, а его чай гонят пить. Аж самому стало смешно. Но приятно. Такого ощущения он давно не чувствовал. Что-то приятное поселилось в его душе, отчего хотелось жить дальше. Отчего хотелось стать добрее. Отчего хотелось обнять весь мир, погладить его по голове и сказать, что все будет хорошо. Они прошли на кухню. И по пути Изуку цеплялся за каждую деталь в интерьере: фотография в рамке, красиво повешенная на зеркало, деревянные полы, чистые ковры, какая-то древняя, старая техника. Но она кажется новой, потому что другую Деку никогда не видел. Дома всё по-другому: серый пол, серая мебель, бесцветные простыни и вообще всё имело такой, бесцветный, оттенок. А здесь - всё играло красками. Даже то, что не должно иметь цвета, тоже было ярким и уютным. Киришима, набирая в чайник воды из-под крана, напевал какую-то незнакомую мелодию. Но она тоже была цветной, приятной. Хотелось укутаться во всю эту обстановку и не выходить из этого кокона. Мидория расслабился, он прилёг на спинку угловой скамейки и задремал. Через минут десять он проснулся от лёгкого щекотания носа: его обнюхивал кот, взобравшийся на спинку скамейки и так нагло подобравшийся к гостю. У кота доминировал черный окрас, но всё же подбородок и лапки были белого цвета. После тщательного исследования лица гостя кот принялся облизывать рот и нос. Мидория засмеялся: - Ты что делаешь? Прекрати, - мягко произнёс гость, мягко поглаживая дружелюбного кота от головы и до хвоста. Пар стремительно выходил из носа чайника, издавая свист. Киришима быстро подбежал к плите, выключил газовую плиту и по-простому накрыл стол гостю. - Ну, а тебя как звать, гость? - Киришима сел рядом. - Мидория. Мидория Изуку. Двадцать лет от роду. А вам сколько лет? - Он дружелюбно улыбнулся хозяину дома. - Какой ты молодой, Изуку! - Посмеялся Киришима и сделал глоток горячего чая. - А мне, вот, тридцать лет будет в этом году. - А разве "молодость" должна отсчитываться по годам? Я думал, это чисто внутреннее состояние человека индивидуально. - Тут ты прав. Я чувствую себя на все восемнадцать! - Киришима демонстрировал свои мышцы на предплечье. - Нравится хлеб? - Да, очень вкусно, спасибо! - Мидория кусил очередной кусок. В рот у него столько явно не помещалось. До конца ночи они активно вели беседу, пока ветер за окном шурушал листьями кустов, пока луна им приветливо сияла в окна, пока часы на стене механически отсчитывали часы. Собака у соседей решила полаять, дав понять, что опасности не миновать. Но... Какой опасности? Опять вопросы без спроса лезут в голову, дёргая нервные ниточки в молодом сознании Мидории. И вся эта уютная обстановка куда-то бесследно исчезла, испарилась, унеслась и даже не успела попрощаться. Нахлынула тревожность, крепко приобняв своего собеседника, пришла память, настойчиво возвратив события нескольких часов ранее. Как Изуку купил пару грамм, как ему потом этого не хватило, как он умолял Шинсо дать ещё взамен на интим, как он его вышвырнул, как он беспамятственно, в ощущении утраты и потери, сел на ближайшую электричку и уехал в незнакомую местность, как он сошел на неизвестной станции, как он шнырялся по деревне в поисках покоя, как он потом оказался на том диване. Ему стало чрезмерно стыдно. Как же хочется измениться... Потерять прошлого себя, найти нового, подружиться с ним, создать полноценный союз. Но он ещё не может отпустить прошлое, и ещё не готов к будущему. Он беспросветно путается в настоящем, пытаясь найти выход из ситуации. Но теперь он ясно видел: существует где-то в этом мире такое простое счастье, которое возможно достичь. Однако государство, которое он строит своими собственными руками способно все это разрушить и глазом не моргнуть. Ему не нужны такие люди, ему нужна рабочая сила, а, значит, придётся идти против системы.