Я буду называть тебя Лёшенькой

Проходили дни. Сабуров выглядел поникшим, он брал себя в руки только во время съёмок и выступлений, в остальное время даже не пытался выглядеть жизнерадостным или хотя бы обыкновенным. Не хотел тратить и без того почти отсутствующие силы. Щербаков спасался от самого себя по старой схеме: как можно больше деятельности, встреч и работы. Он изматывал себя за день, чтобы прийти домой и сразу вырубиться от усталости, лишь бы не оставаться наедине с этим назойливым чувством тоски и упущенного счастья. Виделись он редко. В моменты встречи холодно пожимали друг другу руки, не глядя в глаза, почти не общались, если только этого не требовала работа. Конечно, многие заметили перемены в их отношениях, но всерьёз никто не интересовался причиной. Так и жили. Но вот сюрприз: комики отправляются в совместный тур. Тур небольшой, всего несколько городов, но на протяжении почти недели им предстояло жить и работать бок о бок. Щербаков думал о предстоящем путешествии с ужасом, Сабуров — с грустью. Но работа есть работа. Поехали. В первом городе команда из четырёх комиков и двух организаторов провела меньше суток. Выступление прошло на ура, на отдых оставалось совсем немного времени, поэтому у артистов не было ни одной свободной минуты, и никаких неловких ситуаций между мужчинами не возникло. Алексей думал, что если так пойдёт и дальше, его это вполне устроит, позже он даже сможет гордиться собой: провёл вблизи Сабурова почти неделю, и никаких тебе пидорских штучек! Скоро всё станет как раньше, жизнь налаживается. Во втором городе ситуация была похожая, а те редкие совместные посиделки комиков (всех четверых, конечно) проходили вполне однообразно и безобидно. Нурлан вёл себя спокойно, без необходимости не заговаривая с Лёшей и лишний раз не задерживаясь в компании. Их общение даже как-то выровнялось, напряжение ушло, они снова могли пошутить и посмеяться друг с другом. Со стороны это выглядело как обычное общение двух уставших после выступлений приятелей, внутри каждый уверял себя, что вот уже и всё в порядке. В третий город они приехали поздно вечером. Вечером следующего дня должен был состояться концерт, затем ещё одна ночь в гостинице, а ранним утром самолёт в последний город тура. Прибывшие в гостиницу комики наткнулись на толпу фанатов перед входом. Пока мужчины купались в лучах славы и народной любви, фотографировались и шутили, один из организаторов с паспортами всех ребят зашёл внутрь, чтобы всех зарегистрировать. Через 10 минут вся компания была уже в холле. — Значит так, пацаны, — начал речь подошедший с паспортами организатор, — тут какие-то проблемы с бронью, то ли у них сбой, то ли наши накосячили, когда бронировали… С этим завтра разберёмся! А на эту ночь придётся потесниться, — разводит руками, — короче… Затем мужчина объявляет, что временно их шестерых поселили по двое в один номер. Ну а так как Щербаков и Сабуров же «лучшие друзья», вопрос о том, кого с кем селить вообще не стоял. Организатор вручает ошарашенному Нурлану два паспорта (его и Щербакова). — Блять, подожди… — в сдерживаемой панике начинает Алексей, — может, мы сегодня разберёмся?! — Лёх, тебе мало 4-часового перелёта после 3-часового концерта и всей хуйни с подготовкой? — Явно не собираясь сейчас в чём-то разбираться, говорит организатор, — я лично спать хочу. Ты нет? — Хлопает того по плечу, — завтра. Сегодня спишь с Нуром. — Только об этом и мечтал, да, Лёх? — шутливо бросает кто-то из комиков. Все тут же начинают расходиться по номерам, только эти двое стоят как вкопанные. — Пошли уже, — говорит Нурлан, — если не хочешь лишних вопросов. Каждая пара «сожителей» поднимается на свой этаж и, прощаясь с остальными, все расходятся по номерам, договариваясь о завтрашней встрече в 12. Это та редкая ночь, когда у ребят есть время выспаться и отдохнуть, и каждый этому рад. Почти каждый. Поэтому никого не смущает, что спать придётся в компании одного из приятелей. Почти никого. Нурлан и Алексей молча заходят в номер. Двухместный. С двумя отдельными кроватями. Просторный, есть даже небольшой диванчик и столик у окна. От Лёши исходит такое напряжение, что оно не просто чувствуется, его как будто даже видно. Сабурову уж точно. — Блять, да расслабься, — говорит казах, проходя в комнату, — кровати отдельные, завтра разъедемся. Если тебе так хуёво, можем даже не разговаривать. — Ага, блять, расслабься… — Ну не расслабляйся! Стой в дверях всю ночь, блять! Нурлан кладёт сумку с вещами на одну из кроватей и достаёт «домашнюю» одежду в виде спортивных штанов и футболки. Потом, не глядя на Щербакова, который всё ещё не двигается с места, добавляет: — Не знаю, кем ты меня считаешь, но я никогда бы не сделал тебе ничего плохого… Или чего-то такого, чего бы ты не захотел. — Да уж конечно, блять! — саркастично усмехается Лёха. Сабуров резко поворачивается и смотрит на него тяжёлым и суровым взглядом, под которым хочется съёжиться: — Я сделал что-то, чего ты не хотел? Щербаков молчит несколько секунд, потом дерзко отвечает: — Лучше не будем разговаривать! — И проходит с вещами ко второй кровати. — Как тебе угодно. — Спокойным низким голосом произносит брюнет и тут же отправляется в душ. Его нет около 15 минут. Всё это время Алексей стоит и смотрит в окно, мысленно убеждая себя, что всё не так страшно, как ему кажется, что он себя накручивает, что ночь закончится, что он без труда с этим справится. Вот сейчас сходит в душ и сразу ляжет спать. Он же устал. Он уснёт. Ну, чуть помучается, но потом всё равно уснёт. Всё нормально. Всё нормально… Из ванной выходит Сабуров. Перед уходом он выложил одежду на кровать, но не взял её с собой. Не специально, просто он немного психанул на Лёху и хотел поскорее остаться один. Как бы то ни было, сейчас он был без одежды, слегка влажный, обмотанный полотенцем, которое прикрывало пах, бёдра и колени. Щербаков, стоявший спиной, развернулся, собираясь взять нужные принадлежности и отправиться в ванную. Но, увидев Нурлана, такого красивого и такого, господи помоги, голого, он замешкался, на секунду или на две. Но потом сразу взял себя в руки, схватил зубную щётку, что-то ещё и пулей рванул в ванную. Сабуров почувствовал, как внутри довольно посмеивается его демон. В душе Лёша отдышался, прохладная вода помогла отогнать ненужные мысли. Уже когда вытирался, светловолосый понял, что тоже не взял одежду — забыл, сбегая от вида обнажённого торса Нурлана. — Блять! — сказал он шёпотом. На вешалке висело два белых халата, в один из которых и влез Щербаков. В таком виде он вернулся в комнату и подошёл к своей кровати. Очень хотелось пить. Сабуров лежал в спортивных штанах и без футболки, уставившись в телефон и не обращая никакого внимания на Алексея. — У тебя там нет воды? — коротко спросил русый. Казах оторвался от телефона, посмотрел по сторонам, увидел две бутылки воды на столе у стены напротив и махнул головой в их сторону. Лёша подошёл и начал жадно пить, как будто пытаясь потушить вдруг разгоревшийся внутри огонь. Затем, с бутылкой в руке, он повернулся, полуприсев на край стола, и сказал как можно небрежнее: — Ты, может, оденешься? —Я через 5 минут лягу спать. Сплю я без одежды. И менять свои привычки, из-за того, что у тебя с этим проблемы, я не буду. — Ответил Сабуров, не отрывая взгляд от телефона. — Проблемы? У меня? Чё ты несёшь?! — Ну а если нет проблем, то тебя и не должно это ебать. — Лишь бы ты меня больше не ебал! — бросил Щербаков, как всегда, не думая. Нурлан посмотрел на него многозначительно и немного сердито: — Я тебя не трогаю. — Ну да, блять! Выебать в рот — это же хуйня! Все кореша так делают! Напряжённый Лёха в свойственной ему манере говорит то, что первое приходит в голову, лишь потом понимая, что снова провоцирует и подливает масло в огонь. А огонь внутри Нурлана уже разгорается. Казах откидывает телефон на кровать и раздражённо повышает голос: — Нахуй ты начинаешь эти разговоры?! Тебе, блять, мало того, что произошло?! — Вздыхает, пытаясь чуть успокоиться, — я понимаю, что ты не думаешь, когда говоришь, но я, знаешь, тоже могу взорваться… Не доводи до греха. — Да пошёл ты на хуй! Ты мне, блять, ещё угрожаешь?! Иди на хуй, Нур! — Лёха нервничает, Нурлан это понимает, — взорвётся он! Ты меня пальцем не тронешь! А если тронешь, я тебя так разъебу! Ни на что не посмотрю, разъебу к хуям собачим! Сабуров вскакивает с кровати и со словами «разъебёшь, блять» за несколько быстрых шагов оказывается рядом с Щербаковым. Брюнет резко хватает его за голову обеими руками и, притягивая к себе, грубо целует. Лёша сильно толкает казаха в грудь, тот чуть теряет равновесие, но удерживается на ногах, одновременно с этим ухмыляется и говорит, глядя в светлые глаза: — Только не по лицу, завтра выступать. Разъярённый Лёха набрасывается на брюнета и бьёт в живот, в ответ получает удар локтем в шею. Мужчины дерутся, избегая ударов по лицам. В какой-то момент русому выпадает очень удобная возможность заехать кулаком прямо в лицо Сабурова, он замахивается, но тормозит на долю секунды, потому что в глубине души, как бы ни злился, не хочет создавать проблемы казаху. Этим замешательством пользуется Нурлан, про себя отмечая поступок Лёши, и валит того с ног. Халат, в который был одет Алексей, давно развязался и сейчас открывает вид на Лёшин рельефный торс. Но Сабуров этого не видит, потому что сейчас он прижимает к полу этот торс своим, наваливаясь на Щербакова сверху. Казах замечает кровь в уголке рта мужчины под ним и понимает, что всё-таки разбил ему губу. Немножко. Ещё пару секунд Лёха пытается выбраться из-под брюнета, но тот, находясь в более выгодном положении, хватает его руки и прижимает их к полу, наваливаясь всем весом. И ещё пару секунд они смотрят друг другу в глаза. Дышат тяжело и быстро. Нурлан резко наклоняется и снова грубо целует Лёшу. И тот отвечает.