В комиксном переплете

— Это не больно, — на всякий случай напутствует Сережу Лиля, стараясь не смотреть на него слишком уж заинтересованно, когда кладет перед собой тот самый комикс.— Ты вряд ли что-либо почувствуешь. Сережа вяло хмыкает — сейчас он чувствует слишком много, чтобы верить в ее слова. Счастье, надежда, нетерпение и предвкушение грядущих перемен — все это теплится в его грудной клетке нежным цветком. — Жаль, конечно, что мне вновь придется жить с Птицей, — проговаривает он вслух почти без эмоций, — но, раз это все закончится, я готов потерпеть. Он в последний раз оглядывает редакцию, чуть задержавшись на каждом живом человеке и одарив Мари краткой улыбкой. Та почему-то отводит взгляд и выглядит расстроенной. — Я рада, что ты пошел на это добровольно и не доставил нам проблем, — вновь говорит Лиля, почему-то медля, — ну то есть… трупы, конечно, за собой оставил, но не так много, как в «Игре»… — Давай скорее, — прерывает ее Сережа, — пока я… не передумал. Каждое новое слово даётся тяжело, а зуд под кожей усиливается — ему действительно пора домой, пока не стало поздно. Романова смущенно кивает — ее рука касается обложки с безумным Сережей, а потом их обоих сильным магнитом тянет вперед. Разумовский закрывает глаза, чувствуя себя умиротворенно, пока голова постепенно очищается от посторонних мыслей. Перед глазами — лицо Олега, дарящее настоящий покой.

***

— Соловей, проверь комиксы на складе, пожалуйста, — распоряжается Ангелина Евгеньевна, — надеюсь, они не успели заразиться. Эта библиотень тебя проводит, — кивает в сторону маленькой тенюшки, забившейся в угол, а потом поворачивается к остальным. В редакции повисает тишина — Роман, Фобс, Наталья, Артем и Мари смотрят куда-то в пол совершенно растерянно, кажется, начиная осознавать весь ужас произошедшего. — Это было так просто?! — вдруг гремит Ангелина Евгеньевна, свернув глазами. — Просто нужно было сказать этому Разумовскому, что Олег жив, и никто из вас до этого не додумался?! — Мари додумалась, — вдруг делает шаг вперед Наталья, тепло взглянув на зардевшуюся девушку. — Она нас спасла. — Девушка, работающая здесь первый день, знала персонажа лучше, чем его создатель. — Достав мундштук и закуривая, Ангелина Евгеньевна подходит ближе, обвиняющее уставившись на Артема, а затем вдруг отвешивает ему подзатыльник. — Напомни, кто уверял меня, что создать издательство комиксов будет отличной затеей и что уследить за ним будет раз плюнуть? Габрелянов смиренно молчит, не решаясь остужать гнев главы Московской библиотеки, которая еще некоторое время осуждающе на него смотрит. — Значит так, — трость глухо ударяет по полу, — все причины, по которым Сергей мог выбраться из комикса, нужно уничтожить, — Фобс вздрагивает, и Ангелина Евгеньевна спешит исправиться, — не тебя, моя девочка, ты, к счастью, никаким даром не обладаешь и Сережу из комикса не вытаскивала. А вот его умственные способности, трагичная судьба или даже брак на складе, — почему-то ее взгляд останавливается на Коткове, который втягивает голову в плечи непроизвольно, — вот это уже могло повлиять на все, что тут произошло. — И что тогда все делать? — потирая затылок, спрашивают Артем. Ангелина одаривает его ехидной улыбкой. — Ты тут главный, ты и разбирайся. Чем смогли — помогли. — Я давно не работаю в редакции и вообще не имею к ней никакого отношения, — начинает ворчать Артем, но прерывается появлением Соловья. — Все комиксы на складе целы и невредимы, — с милой улыбкой констатирует он, обнимая тенюшку, которую крепко приживает к груди. Через мгновение из «Игры» выпрыгивает и Романова, карикатурно отсалютовав рукой: — Персонаж вернулся, комикс перезапущен, мэм! — Отлично, — удовлетворенно кивает женщина, — бери его с собой на всякий случай в библиотеку, и пойдем обратно. Соловей? Тот взмахивает руками, готовясь открыть новую дверь, однако внезапно Мари делает шаг вперед и, замявшись, робко окликает: — Постойте! Сережа… он же ничего не будет помнить, верно? Мы ему соврали. — В ее голосе слышится сожаление и печаль. — Вы сказали, что комикс перезапустится, значит, все вернется на круги своя, и Разумовский забудет о том, что произошло. Разве это честно? Она замолкает, чуть упрямо уставившись на Ангелину. Та, выждав секунду, кивает. — Да, дитя мое. Он забудет все, что произошло, но могу пообещать… могу сказать, что какая-то крохотная часть его души всегда будет знать, что он делает все не напрасно. — И все же мы ему соврали, — гнет свое девушка, — он не получит счастливого финала в этом томе. — Но он будет надеяться на это до самого конца. А хороший финал может написать для него кто-то другой, — Ангелина вновь сурово смотрит на Артема, — ведь главное — создать достаточно реалистичную иллюзию счастливой концовки и для читателей, и для него самого. Все замирают, осмысливая сказанное. — Даже если этот финал напишут для него фанаты? — Девушка нервно усмехается с кривой улыбкой. — Послушайте, а персонажи фанфиков могут оживать и выходить из своих историй? — Предлагаю не проверять это ни в коем случае, — бледнеет Роман одновременно с Фобс, когда Ангелина Евгеньевна одаривает их всех краткой хитрой усмешкой. — Надеюсь, нескоро свидимся снова, — будто бы добродушно говорит она, сделав знак Соловью. Тот обрадованно рисует прямо в воздухе новую сиреневую дверь, в которой глава Московской Библиотеки тут же исчезает, и только Лиля продолжает топтаться на месте, явно не желая уходить. — Я даже не успела попросить автографы, — разочарованно выдавливает она, погладив тенюшку и нехотя вкладывая ладонь в руку Соловья, галантно приглашающего ее пройти за ним. — Уверен, тут найдется кто-нибудь, кто обязательно возьмет автографы для тебя, — смеется тот, делая шаг вперед. Короткая вспышка — и дверь исчезает вместе с книгочеями. Тишина, вновь объяв комнату, создает гнетущее ощущение чего-то неизбежного, хотя казалось, что все закончилось. — Что ж, — Габрелянов силится что-то сказать, — нужно… гм, убрать тут все и сделать вид, что ничего не произошло. — Под «всем» ты подразумеваешь два трупа? — скептично выдавливает Наталья, скрестив руки на груди. — Или пули в стене? Или беспорядок на складе? — Все это. Вообще все. — Даже это? — Мари оказывается совсем рядом и, выхватив листок, на котором до этого писал Артем, бегло проходит по нему взглядом. — Интересный отрывок, сразу видно — написано под влиянием самого Разумовского. Неплохой фанфик о сероволках получился бы. — Забудь о своих фанфиках, — крайне оскорбленно отрезает Габрелянов, выхватывая листок и агрессивно его сминая, — вообще лучше обо всем, что произошло, забудь. — Не получится, — прилетает нахальный ответ. Артем лишь отмахивается, бегло оглядев редакцию. — Все запомнили, что сказала Ангелина Евгеньевна? Слишком умных персонажей не создавать, брак уничтожить… почему он вообще хранится у нас на складе? — Это нужно спросить у Дани, — жмет плечами Фобс, стараясь не смотреть на трупы. — Может, ему в Твиттере стоит поменьше сидеть вместо работы… — В общем, вы справитесь без меня, — кисло улыбается Артем, подхватывая свой портфель. При взгляде на него создается ощущение, будто произошедшее его нисколько не впечатлило и не поменяло, поэтому Мари даже задумывается, что такое творят с учениками в этой Московской библиотеке. — У меня еще много работы над «Фурией» впереди. Полицейским найдете, что сказать? — Ага, к примеру, «у нас тут мертвый верстальщик, сценарист и художник», — недовольно бросает Наталья, провожая Габрелянова неприязненным взглядом, пока остальные пребывают в полнейшем недоумении от того, как быстро гендиректор компании решил свалить куда подальше. — Не совсем… мертвые, — вдруг подает голос Девова. Когда все поворачиваются к Наталии, она сидит в кресле и рассеянно гладит тенюшку по голове, странно улыбаясь. — Видите ли… я не совсем уверена, почему даже те, с кого не снимали ложную слепоту, видели Разумовского, но, если это происходило из-за брака в комиксе, то пули, может, тоже были бракованными? В подтверждение ее слов кто-то делает тяжелый хриплый вздох и начинает кашлять. — Господи, меня убил Разумовский… — Ну хвала небесам! — Котков смотрит в потолок с явным облегчением от того, что на его плечи все-таки не легла обязанность спрятать трупы и врать полиции, однако потом, спохватившись, исправляется: — То есть… чудно, что все живы, иначе бы издательству совсем пришел конец, а теперь нам всем придется разгребать гораздо меньше проблем… Наташ, верни всех, кто успел скрыться за дверью, сюда, — начинает распоряжаться он, — нужно, чтобы все-все вернулись, ты, — поворачивается к Девовой, — верни тенюшку на склад, чтобы она не отвлекалась от работы, и еще надо бы вместе с ней комиксы и арты по местам разложить… какой же у нас тут все-таки беспорядок. — Сережа всегда оставляет после себя беспорядок, — хмыкает Мари, — во всяком случае в фанфиках. Кстати, вероятность того, что мы все сейчас не находимся в чьем-то фанфике, никогда не равна нулю после всех этих событий. Работники редакции замирают, вновь переживая экзистенциальный кризис, но это каким-то образом помогает им расслабиться и все-таки прийти в себя, осознав, что приключения, пусть и напугали изрядно, особых хлопот все же не доставили. — Потом поговорим о фанфиках, — рассуждает Котков, кивнув Фобс, печально потирающей свой локоть, — Настя, будь добра, собери всех непосвященных в наши дела… то есть, гм, тех, кто сегодня впервые узнал о книгочеях, на складе, нужно провести им посвящение. — Посвящение куда? В Хогвартс? — любопытствует Мари, когда Фобс аккуратно подцепляет ее за локоть и ведет туда, куда попросил Роман. — Погодите, я об этом твитну… — Никаких твитов! — кричит Котков уже из другого конца редакции. — Даже не думайте говорить кому-то о сегодняшнем инциденте! «Инциденте», мысленно передразнивает его Фобс, возмущенная таким выбором формулировки. «У нас чуть не умерло трое людей, я так и не стала книгочеем, Сережа не получил Олега…» Она вспоминает слова Ангелины Евгеньевны, и почему-то от них на душе становится тепло — что-то подсказывает, что глава Московской Библиотеки уж точно не стала бы врать по поводу того, что маленькая частица Сережи что-то будет помнить. Самую малость. Крохотный кусочек общей истории, который поможет двигаться дальше и, может, что-то неуловимо незаметно поменяет. Фобс задумывается о Разумовском и Олеге так много, что не замечает, как рядом оказывается Котков. Вежливо похлопав ее по плечу, он осведомляется поначалу строго: — Ты всех непосвященных на складе собрала? — Нет, — честно признается та, — отвлеклась на мысли по поводу «Игры». Как думаешь, Сережа действительно все забыл? И повлияло ли произошедшее на Разумовских в каждом комиксе этого тиража или только на одного Сережу в конкретном данном томе? — Тебя Мари заразила своими дурацкими вопросами что ли? — Роман полушутливо хватается за голову и массирует виски. — Ужасно сложно, этот вопрос нужно прояснить у Артема, но, как видишь, он тут просто мимо проходил. Послушай, Фобс, — он чуть-чуть кашляет, — мне кажется, я в какой-то степени виноват в сложившейся ситуации. Не послал бы тебя читать «Игру» на склад — Сережа бы не сошел к нам со страниц комикса. Поэтому, — игнорируя попытки возразить, продолжает он, — я успел слегка поразмыслить над тем, чтобы Шура оказался в кроссовере… До этого думающая убеждать Романа в том, что он ни в чем не виноват, Настя закрывает рот и моргает несколько раз, проверяя, не приснилось ли ей это все. В конце концов, недосып мог играть в этом роль — ну заснула она за комиксом, вот и приснилось то, как Сережа из него вылез и только что исполнил ее мечту… — В общем, местечко для него найдется, — милостиво кивает Котков. — Но! Чтоб такие просьбы теперь точно в последний раз возникали, ясно? — Конечно, — кивает Настя, уже думая над следующим персонажем, которого она чисто случайно сделает своим любимчиком и будет вставлять его в новые комиксы так, чтобы не повлиять на уровень стекла слишком сильно — книгочеев все же стоит послушаться. В конечном итоге это все равно продолжится ощущаться, как сон. Книгочеи, сероволки, комиксы, фанфики — сегодняшний день напоминает очень плохо написанную сказку, сочиненную странным взрослым, где может быть, мораль слишком хорошо прячется между строк. И даже как-то трудно осознать, что для выдуманного Сережи Разумовского эта «сказка» является самой что ни на есть реальной жизнью, в переплет которой он угодил на ранних этапах разработки персонажа.