Among the broken minds

Это был такой хороший день. Птицы заливались трелями. Деревья шелестели на ветру. Солнце медленно двигалось к горизонту. Даже Потерянные, самые осторожные и напряженные существа студии, сейчас были особенно расслаблены. Впервые за несколько десятилетий они выглядели… такими счастливыми. Единственным, кто выделялся, был Сэмми. Пока все готовились к вечеру и ночи, он просто сидел в некотором отдалении, глядя на солнце и пушистые облака вокруг него. Норман был обеспокоен. Сэмми находился там уже как минимум пару часов. Сначала киномеханик не хотел его беспокоить, думая, что пророк строит планы об их жизни за пределами студии. Но сейчас поведение Сэмми казалось странным. Вместе с тем, как сделать пару шагов к Сэмми, Норман обернулся и встретился глазами с Сарой. Она помогала организовать костёр, неся в руках охапку веток, и застыла, стоило Норману на неё глянуть. Через пару секунд молчаливых гляделок, она осторожно кивнула головой в сторону музыканта, давая понять, что с ним стоит поговорить именно киномеханику. Потерянная понимала, что Сэмми откроется только тому, кому он абсолютно доверяет. Если она или кто-то ещё попытается поговорить с ним, он их оттолкнёт. Это заняло много лет, но теперь Сара понимала это. Напоследок кивнув и Норману, Сара удалилась к другим. Одноглазый же направился к сидящему на траве Сэмми. Музыкант даже не заметил, что к нему подошли, пока Норман не начал говорить. — Сэмми, всё нормально? — спросил киномеханик. Музыкант невольно вздрогнул и обернулся, встретившись лицом к лицу с взволнованным Норманом. Сэмми немного ему улыбнулся. — Да, всё нормально, — его голос звучал так же мягко и уверенно, как и всегда. Но явно непривыкший к тому, что у него теперь есть лицо, музыкант не смог скрыть своих уставших глаз и натянутой улыбки. Всё не было нормально. — М, нет, выглядишь не очень, — ответил Норман. Улыбка Сэмми стала ещё более натянутой и неловкой. Норман мог видеть сквозь него, и Сэмми это не нравилось. — Тебе просто кажется, — музыкант выдавил из себя. Ему показалось, что его несуществующее сердце сжалось, когда киномеханик вздохнул. Норман бегло оглянулся. Позади него был лагерь Потерянных. Слишком много глаз и ушей. Как ни старайся, Сэмми ничего не скажет. Одноглазый пожал плечами. — Как скажешь. Но знаешь что? Я нашёл одно удалённое место откуда открывается красивый вид. Хочешь посмотреть оттуда на закат? Бывший пророк задумался, отворачиваясь от Нормана на пару секунд. Но он кивнул и поднялся, оттряхивая штаны. — Хорошо, пошли. Норман увёл его подальше от лагеря, к небольшому холму в нескольких сотнях метров. Пусть главной целью Нормана было увести Сэмми для разговора, он не наврал про красивый вид, который открылся перед двумя чернильными людьми. Теперь, когда они были на едине, киномеханик надеялся, что перед ним перестанут разыгрывать спектакль одного актёра. Он придвинулся немного ближе, чтобы их плечи слегка соприкасались. — Сэмми, говори честно, что-то случилось? Музыкант на секунду оглянулся на него, быстро отводя взгляд и смотря на розовеющее небо. Он немного нахмурился, думая. Затем выдохнул, признавая поражение. — Ничего особенного не случилось. Просто…я устал. Теперь была очередь Нормана хмуриться. — Хей, разве мы не договаривались, что ты будешь идти спать, когда устанешь? Я думал, ты научился отключать эту «радио» штуку когда ты захочешь. — Да, я.вроде как научился это делать, — Сэмми вздохнул, поджимая колени и кладя на них голову. — Но почему-то я продолжаю слышать голоса.иногда. — Их голоса? — Норман приподнял бровь. Музыкант помотал головой. — Они звучат иначе.или он, не уверен, — заметив, как Норман наклонил голову, Сэмми уточнил. — Это будто один голос пытается говорить по-разному. Шепчет, изменяя тон и манеру речи, — музыкант развёл руками. — И что он или они говорят тебе? — киномеханик немного наклонил к нему голову. Сэмми отвёл взгляд. Неожиданно было увидеть на его лице вину и.страх? — Не важно. — Охохо, неа, ты не уходишь от этого сейчас. Что они там тебе говорят? — Н-ну.это…ничего такого, — Сэмми немного вжал голову в плечи. Он слегка вздрогнул, когда его руки коснулись. — Сэмми, не пытайся придумать отговорку. Я серьёзно, — от тона Нормана Сэмми немного расслабился, смотря себе под ноги взглядом виноватого щенка. — Он говорит много вещей. — Каких вещей? Музыкант снова вздохнул. — Например…что я не достоин быть здесь. — пока его парень застыл в шоке, Сэмми продолжил. На удивление, музыкант звучал спокойно. — Что я не заслужил ничего хорошего. Я не заслужил это тело. Не заслужил свободу от студии. — Это бред какой-то, — у Нормана прорезался голос. Но прежде чем он продолжил, Сэмми, словно в трансе, заговорил снова. — Мне кажется, что только это честно. Я врал очень долгое время. Я использовал всех, кто был рядом. Я ловил и убивал ни в чём неповинных людей… Наверное, это их неупокоенные души преследуют меня. Это моя вина. Я не должен был становиться лидером. Я не заслужил этого. Не заслужил твоей любви. Не заслужил спасения. Сэмми остановили пальцы Нормана, которые коснулись губ музыканта. — Достаточно. Никто не смеет так говорить о том, кого я люблю, — Норман говорил тихо и низко, смотря на него с невероятно серьёзным выражением лица. — Ни ты, ни какой-то сраный голос в твоей голове. Сэмми пытался сосредоточиться на рассматривании травы и своих ботинок. Типичная для него реакция. Норман осторожно взял его за подбородок, поворачивая лицом к себе. Музыкант застыл, видя, как взгляд киномеханика был наполнен волнением и…нежностью. — Сэмми, слушай внимательно, что я сейчас скажу. Не важно, что эти голоса внушают тебе. Ты достоин спасения. Ты достоин любви. Всё, что ты сделал, ты сделал для нашего блага. Какими бы ужасными ты не считал свои поступки, они не отменяют того, что ты больше, чем кто-либо другой заслуживаешь хороший конец. Тишина. Они смотрели друг на друга и время для них словно остановилось. Лучи постепенно заходящего солнца окрасили всё вокруг в тёплые тона. Птицы притихли. Ветер перестал дуть. Всё замерло. Норман немного переместил свою руку и положил её на щёку Сэмми. Одноглазый подался к нему, уже думая осуществить свою столь давнюю мечту. Но остановился. И вместо этого просто поцеловал его лоб. — Запомнил? Он бегло улыбнулся музыканту, отпуская его и садясь прямо, наконец обращая своё внимание на прекрасный вид. — Ну и видок ту… — Норман не успел закончить, застыв, словно статуя, от ощущения чего-то у себя на уголке рта. Сэмми, который в одну секунду оказался гораздо ближе, чем раньше, отпрянул с едва заметной улыбкой. — Спасибо. Возможно, однажды я смогу поверить в твои слова. Нет, это просто преступление так его дразнить. Или это было согласие? Киномеханик не мог думать об этом. Его единственное желание запретило ему отвлекаться на что-либо. Положив одну руку музыканту на плечо, а другой снова взяв его за подбородок, он развернул к его себе и поцеловал его. По-настоящему. Голова Нормана перестала работать. Механизмы в груди загудели. На языке неожиданно почувствовалась сладость. Он был бы рад так провести вечность. Но его остановили руки Сэмми, упирающиеся ему в плечи. Теперь, глядя на его лицо, Норман понял, что …проебался. Сэмми просто уставился на него в шоке. Золотые глаза распахнуты. Рот немного приоткрыт. Раскрасневшееся лицо. Раскрасневшееся лицо? На белой чернильной коже спокойно лежали алые лучи почти зашедшего солнца. Казалось, что музыкант раскраснелся, что, на самом деле, очень подходило его ошарашенному выражению лица. Это было невероятно мило. Чего Норман не мог знать, так это того, что у него было такое же паникующее и раскрасневшееся лицо. Новоиспечённая парочка отвернулась друг от друга, немного умирая внутри. — Э-это что такое было? — Поцелуй? — Это совсем не похоже на то, что ты делал раньше! — музыкант приложил ладонь к губам, сотни мыслей роились в его голове. — Раньше ты не залезал ко мне в рот. — …Было противно? — киномеханик заговорил тише, будто ему перекрыли воздух. Такую ошибку будет сложно исправить. С волнением он бегло глянул на музыканта. И с удивлением и облегчением обнаружил, что у того ярко светятся глаза. — …М-мойм первым порывом было откусить тебе язык, — пробормотал, всё ещё не смея глянуть на Нормана. — Но…не могу сказать, что…это было противно. Просто…очень неожиданно, — Норману прилетел несильный удар в плечо. — Не делай подобное, не спросив заранее! Это выбило из одноглазого пару слабых смешков, и он смог расслабиться. — …Жаль, что наш первый поцелуй прошёл так сумбурно…может, попробуем ещё раз? Интонация, с которой Норман это произнёс, заставила Сэмми немного вздрогнуть. Красные лучи отлично подходили его немного паникующему выражению лица. Но Сэмми попытался ответить, сделав свою интонацию такой же наглой, как и у киномеханика. Лицо, которое музыкант пытался сделать подстать тону, всё ещё выглядело очень неловким. — …Да вы хитрец, Мистер Полк, — он хотел сказать что-то ещё, но забыл все слова, когда повернулся и чуть не столкнулся своим носом с носом Нормана. Между их лицами теперь было несколько сантиметров. Одноглазый продолжал всё так же насмешливо и нагло смотреть на него. Хоть музыкант и пытался скрыть неловкость и даже некоторую панику, киномеханик давно дал понять, что видит Сэмми насквозь. — А ещё я очень наглый, — Норман сказал это уже гораздо тише и ниже. Спасибо его умению держать лицо кирпичом и отсутствию крови, иначе они оба сидели красные, словно мелкие школьники на первом свидании. — Можно? Взгляд киномеханика на секунду сместился на губы бывшего пророка и затем сразу же вернулся к его глазам. Секунда тишины, повисшая между ними, казалась вечностью. Пока Сэмми чуть не придвинулся, копируя тон Нормана. — Можно.