Among the broken minds

Норман всё ещё не мог привыкнуть к ослепительному свету. Никто не мог. Старые лампы студии, часть из которых даже не работала, в подмётки не годились солнцу. Постоянно приходилось щуриться, это немного раздражало. Но никто не мог не оценить, как тепло было стоять на свету, особенно в середине дня. За время в студии все успели позабыть, как ощущается тепло. Теперь они могли наслаждаться им днями напролёт. Прошла пара дней с тех пор, как они вышли из студии. Потерянные были взволнованы и пугались всего незнакомого, но упорно следовали за своим лидером. Теперь, остановившись глубоко в лесу, как можно дальше от людей, они потихоньку строили новую деревню. Был разгар дня. Потерянные больше напоминали больших муравьёв, каждый из которых трудился благоустроить новый дом. У каждого из них было занятие и у каждого из них было сосредоточенное, но в то же время весёлое лицо. Они все были наконец свободны. Да, было много нового, это пугало, но всё же они были друг у друга, чтобы поддержать. И каждый из них знал это. Смотря на них у Нормана невольно поднималось настроение. Единственный, кто выделялся из этого «муравейника» был Сэмми, который ранее нарубил несколько деревьев и теперь вполне заслуженно отдыхал. Музыкант лежал на траве, подставляя полуденному солнцу лицо, прикрыв глаза. Он выражал бесконечное расслабление и спокойствие. Того гляди сейчас растворится в земле и покроется мхом. Норман тихо усмехнулся, направляясь к нему. Киномеханик тихонько подошёл к музыканту и навис над ним, скрывая его голову в своей тени. Пусть и не сразу, Сэмми приоткрыл глаз. Судя по его удивлённому лицу, он ожидал увидеть облако. Но его губы быстро растянулись в лёгкой и дружелюбной улыбке. — Ты что-то хотел? — Наверное, просто посидеть с тобой, если ты не против, — Норман смотрел на него с такой же улыбкой. Сделав пару шагов в сторону, он сел рядом с лениво поднимающимся музыкантом. — Как я могу быть против посиделок с моим лучшим другом? — бывший пророк мягко потянулся, пытаясь скрыть тихий смешок. От этих слов что-то неприятно кольнуло в груди, но киномеханик старался этого не показывать. Он пожал плечами. — Не знаю, вдруг твой лучший друг успел тебя утомить? — Да ни за что! — с тихой усмешкой Сэмми стукнул плечо Нормана своим. — Я устал от работы и впечатлений, но я бы никогда не устал от тебя. Наверное, кто угодно мог бы подумать, что музыкант сейчас заигрывает. Честно, Норман хотел бы это надеяться. Но видя эту невинную дружелюбную улыбку и чистые глаза без намёка на что-то пошлое, становилось понятно, что музыкант был просто крайне дружелюбным. И от этого было больно. — Приятно слышать, что я тебе ещё не надоел, — Норман ответил, игриво показывая ему кончик языка, на что получил наигранный вздох и пару смешков. Быть лучшими друзьями лучше, чем быть друг другу никем. Он уже привык к боли. Они оба молчали, вдыхая свежий лесной воздух. Листва нежно шелестела при каждом дуновении ветра. Тёплые лучи света отражались на изумрудной траве, превращая маленький луг в реку из огоньков. Если бы ему кто-то сказал, что он будет сидеть тут и смотреть на то, на что он смотрел сейчас, Норман бы не поверил. — Это…удивительно, — киномеханик сделал глубокий вдох. — Сэмми, честно, ты просто потрясающий. Либо он не заметил, как вздрогнул музыкант, либо притворился, что не заметил. — Если бы не ты, мы никогда бы не увидели поверхность. Мы… мы просто приняли то, что мы будем гнить там внизу до скончания времён, но ты…ты никогда не сдавался, — это вышло более неловко, чем казалось в его голове. Норман не поворачивался к музыканту, в какой-то степени надеясь, что его не услышали. — …Что забавно, я сдался. — …Что? — пришла очередь Нормана вздрогнуть. Он повернул голову и направил взволнованный взгляд на музыканта. Сэмми лишь смотрел куда-то в даль. Ни одной эмоции на белом лице. — Я сказал…что я сдался. Тогда, в студии, мой…план должен был пройти по-другому, — нет, на его лице была одна эмоция. Усталость. Безграничная и бездонная. Теперь во всём его образе чувствовалось истощение: в голосе, в позе, во взгляде в никуда. — Я- Я не… — Норман внезапно растерял все слова. Он не успел сказать ничего больше, как тихий голос музыканта его перебил. — Моим планом было убить всех. Киномеханик моргнул. Он непроизвольно свёл брови и немного наклонил голову. — Скажи, что ты пошутил сейчас. — Я сказал то, что сказал, Норман, — музыкант наконец-то обратил на него своё взгляд. И он был наполнен тихой бурлящей ненавистью. — Отключение машины должно было закончить наши страдания. Это должно было убить нас, — он махнул рукой, по-странному шевеля пальцами. — Освободить наши души, если хочешь покрасивей описать, — рука музыканта вернулась ему на колено. Сэмми снова отвернулся, немного приподнимая плечи. Его голос был полон боли. — Тогда, когда я сказал Потерянным вооружиться для революции против Чернильного Демона, когда я заточил свой топор так, как никогда прежде, когда я попросил о твоей помощи, я-… -…Ты сдался? — неосознанно перебил одноглазый. Но, наверное, это было к лучшему. Сэмми начал забываться, и если бы его сейчас не оборвали, его состояние могло ухудшиться. Его плечи немного опустились и он снова взглянул на собеседника. -…К сожалению. Я знал, что веду всех на погибель. Я просто… не мог уйти и оставить вас, знаешь? Я ведь лидер, — на секунду он запнулся и немного грустно усмехнулся. — Пастух, если хочешь… — он громко выдохнул, вжимая голову в плечи. — Если бы я не совершил настолько глупую ошибку… Если бы я не дёрнул неправильный рычаг, мы бы… — Знаешь, я думаю, этого достаточно, — Норман снова его перебил, с облегчением наблюдая, как музыкант немного вздрогнул и распрямился, снова возвращаясь в реальность. Киномеханик осторожно положил руку ему на плечо. — Всё закончилось хорошо и теперь мы можем жить, как нормальные люди. Разве не этого все хотели? Разве не этого хотел ты? — Ты говоришь это, будто это таааак просто — простить себя за то, что хотел убить всех и забрать наше светлое будущее, — отсутствие зрачков у Сэмми не помешало Норману понять, что музыкант закатил глаза. А ещё Норман заметил, как длинные пальцы музыканта начали царапать его тыльную сторону ладони. — Ты хотел сделать то, что считал лучшим для нас. — Ну и что? Мне не следовало делать это не сказав никому про настоящий план. Я использовал их. Я использовал тебя. — Мне всё равно, — Норман сам не ожидал, как твёрдо прозвучал его голос. — Ох, да неужеееели? Тебе не нужно притворяться, Норман. Если бы ты знал, что я собирался уби- — Я бы всё равно тебе помог, — киномеханик парировал без раздумий. — Чт-! Что? — лицо Сэмми так исказилось в удивлении и даже испуге, что одноглазый не сдержал улыбки. — Нет, Норман, это не время для шуток, а ещё это была самая ужасная из всех, — музыкант немного к нему наклонился и ткнул пальцем в грудь. — Не ври мне. Каков лицемер. — Я не вру. Я бы всё равно помог тебе с твоим планом. Я…не был бы против умереть с тобой, если честно. Теперь на лице бывшего пророка появилось замешательство и обеспокоенность. Между ними на пару секунд повисла пауза. — Но…почему? — Это прозвучало настолько тихо, что Сэмми на мгновенье засомневался, что Норман его услышал. — Потому что ты значишь для меня больше, чем моя жизнь. Вау. Норман не знал, что подобные слова когда-нибудь вылетят из его рта. Ещё и таким спокойным и уверенным тоном. Будь он настоящим человеком, мгновенно раскраснелся бы, и наверняка был бы оглушён собственным сердцебиением. Как хорошо не иметь органов. Шокированный взгляд музыканта был вполне ожидаемой реакцией. —…Норман, я же сказал, что это не время для шуток. — Сэмми, это не шутка, — выпалил киномеханик, говоря немного громче и слегка нахмурив брови. Он заговорил не думая, одноглазый хотел бы проглотить все свои слова, отшутиться или просто промолчать. Но слова не проглотились, они вылетели быстрее, чем он их осознал. — Я люблю тебя, ты, ненавидящий себя идиот. Сэмми моргнул. Они уставились друг на друга. Время остановилось. Он сделал это. Норман наконец-то признался ему. О боже. О боже. Забудьте про отсутствие органов, киномеханик точно мог слышать барабанную дробь в ушах. Он сейчас умрёт. Земля расколется на части и поглотит его, не оставляя и следа. Небо упадёт и обрушит на них тяжёлые пурпурные облака, попутно устроив сверкающий дождь из звёзд. Это конец. Это конец. Сэмми приподнял бровь, слегка наклоняя голову. — Во-первых, я тоже тебя люблю. Во-вторых, я не идиот. Молчание. Он так просто это сказал, боже… — Что ты только что сказал? — едва шевеля губами спросил Норман. — Что я не идиот, — с каменным лицом ответил музыкант. — Нет- Нет, я про другое! — Норман пару раз мотнул головой, ощущая всем телом, как эмоции овладевают им. — Т-ты сказал…что любишь меня? Сэмми посмотрел на него, будто это был самый глупый вопрос в мире. Будто ответ на него был ясен даже самому маленькому ребёнку. — Конечно. Как можно не любить такого хорошего друга? … О нет, ты идиот! И снова тишина. Норман замер с растерянным выражением лица. Сэмми же смотрел на него с приподнятой бровью и слегка прикрытыми глазами. Наверное, раньше Норман бы оставил разговор на этом. Но знаете что? Пошло оно всё к чёрту. Впервые в своей жизни собрав всё своё мужество в кулак, он заговорил. — Мне кажется, ты не понял, — киномеханик увидел, как в ответ на его слова музыкант снова моргнул, слегка наклоняя голову. — Я люблю тебя не как друга. — Как брата? — Сэмми спросил, вспоминая их давний разговор, когда они ещё были заперты в студии и его друг не мог нормально говорить. На секунду прикусив язык, Норман помотал головой. — Нет. Я люблю тебя больше, чем друга или брата. Я влюблён в тебя, очень, очень долгое время. Для меня ты единственный человек в мире, который значит для меня больше, чем я сам. И я хочу быть с тобой… С каждым предложением взгляд музыканта всё больше и больше наполнялся паникой. В какой-то момент он даже перестал смотреть на одноглазого. — …и поэтому я хочу спросить. Будешь ли ты моей парой? Т и ш и н а. Сэмми начал нервно мять кончики своих пальцев. — Ч-что ж…это многое объясняет в твоём поведении… — он явно старался подбирать слова. О боже… Он собирается его отшить? Музыкант замолчал, делая глубокий вдох. — Твоё признание было довольно…прямолинейным. Но… Ты же…помнишь о моей проблеме?» — он снова обратил свой взгляд на киномеханика. На этот раз вид был виноватым. — Что…я не уверен, как чувствуется любовь? Его отошьют. О боже. Он сейчас умрёт. — Но вместе с этим, — Сэмми снова сделал короткий глубокий вдох и выдох. — Ты был моим лучшим другом столько лет. Мы с тобой через многое прошли. И не важно, что происходило в студии, я знал, что могу положиться на тебя. Очередной вдох и пауза. К чему он ведёт? Почему тянет? Просто скажи, что не хочешь встречаться с ним! Пора содрать этот пластырь уже! — А потому… Мне кажется, что было бы нечестно по отношению к тебе, если бы я отверг твоё признание даже не попытавшись понять твои чувства. Нормана будто отпустила невидимая рука, которая его душила. — И поэтому, я хочу дать тебе возможность научить меня любви, — музыкант протянул ему руку. — Согласен ли ты на это? Не говоря и слова, Норман схватил его руку и дёрнул на себя, обнимая так крепко, будто боясь, что музыкант вот-вот исчезнет. «Согласен» было единственным, что он пробормотал. Всё это действо выбило из музыканта воздух и он неловко замер, уткнувшись киномеханику в плечо. — Эй… а пары часто обнимаются? — Да, это же один из способов выражения привязанности. Уже забыл, как сам мне это показывал? — последнюю фразу Норман произнёс с наглой улыбочкой, за что получил лёгкий щипок за бок. А затем последовал смешок. Он почувствовал, как ладони легли ему на лопатки, как подбородок лёг ему на надплечье, как тело немного прижалось к нему. — Тогда, полагаю, мне понравятся наши отношения… Прости, что…я всё это время был таким слепцом.