Паренёк из Московского метро

На «Арбатской» есть прекрасный бар, украшенный люстрами роскошными, белоснежным орнаментом будто ничего и не произошло за все эти года. Как бы хотелось мне остаться здесь навсегда и забыть о всех невзгодах подземки. Не видеть то тут то там тела несчастных, что даже после смерти не могут найти долгожданного упокоения.       Сажусь на свободный стул, а на вопрос у невзрачного бармена: «Чего хотите?» — отвечаю, чтоб налил чего-нибудь крепкого. Он тут же засуетился, достал большую бутылку и налил половину гранённой рюмки отборной водки. За раз с пылу и зажмурился, во рту неприятно горит, но приятное тепло расслабляет.       Так и продолжалось, стакан за стаканом, пока картины вокруг не расплылись, а мысли не спутались. И тут с боку какой-то мужик в форме увидел мою перекошенную морду и уверенно приказал бармену:       «Анатолий, хватит ему наливать, а то совсем пацан сопьётся!» — бармен послушался совету и забрал бутылку, а после как ни в чём ни бывало ушёл к другим клиентам.       И оставил меня без «живительной» водички, а моему возмущению не было предела:       «Верни бутылку! Я тут плачу… а мне не наливают!» — язык совсем заплетается.       «Угомонись уже, хватит тебе на сегодня!» — твёрдо ответил на моё ворчание.       «Тебя кто просил лезть? Сидел и пил бы молча своё бухло… но нет… как туннельная мразь… вылезла и ранила в самую душу!» — выговариваю в пьяном угаре в лицо мужика с грозной татуировкой на голове в виде двуглавого орла.       Он сделал глоток и злостно поставил стакан, развернулся полностью ко мне, всматриваясь в мою перекошенную морду. И только в последнюю минуту догадался, что этот военный явно замышляет плохое. Мужик поднялся с характерным скрипом и своими стальными ручищами поймал меня. Завернул мои руки и понёс меня к выходу. Перед выходом повернулся и на прощание сказал бармену, чтобы он не беспокоился.       «Отпусти! А то иначе… я тебе сейчас… вырвусь… и…» — кричу, изворачиваюсь подобно рыбе в сетях, а былой рьяный отпор угасает и в бессилии уснул на руках военного Полиса.       К удивлению и с болью в голове проснулся на кровати в чей-то комнате. Я кое-как поднялся на ноги и побродил искать чем запить своё похмелье.       «Проснуться не пойми где, вот надо было так нажраться вусмерть…» — печально сказал в пустоту и на глаза попала бутылка крепкого.       Взял с полки жестяную кружку и налил туда до половины, разом выпил и поперхнулся. И тут откуда не возьмись появился он.       — Не культурно в гостях водку пить без спроса, — встал на проходе самый что ни есть мутант с короткими волосами и всё в той же военной форме.       — Простите… но где я и… как здесь оказался? — невнятно спрашиваю у мужика, которого с усилием пытаюсь вспомнить.       — Ты в моем доме, а притащил тебя с бара, а зачем, чёрт его знает, — рассказал всё, подошёл и сел напротив меня.       — Очень вам благодарен, я уж не знаю в каком месте проснулся бы, — с теплотой высказался.       — Не парься ты так и перестань уже выкать, мне на службе такого хватает. И кстати, откуда будешь? — достал кружку для себя и принялся наливать мне и себе.       — Я пришёл с дальних станции, побывал во внешнем кольце, пришёл сюда повидаться надо было кое с кем, решить один вопрос.       — Интересно мне, как там наши борются с этим погаными тварями?       — По правде говоря, всё становиться только хуже и хуже, люди в тоннелях пачками мрут от мутантов, болезни выкашивают целые станции и ещё успеваем друг с другом цапаться по чём зря. Аномалии выжигают жизни тем кому не повезло оказаться на их пути, жмут так сказать со всех сторон и вижу это от станции к станции. И всё-таки держаться и пытаются выживать в невыносимых условиях, — с печалью высказался и часть отпил.       — А давай за героев, которые держат сейчас свои родные станции ценой своих жизней! — поднял кружку вверх и я уподобляясь ему, звонко чокнулись кружками и выпили до дна, а на закуску вытащил он банку солёных огурцов.       — А как звать вас… тебя? — неуверенно спросил и тут же исправился, когда увидел на себе суровый взгляд мужика.       — Никита, а тебя как?       — Сергей.       — Ладно Серёга, давай ещё по одной, за встречу! — наливает мне и себе, выпиваем и закусываем.       — А у вас тут как всё идёт?       — Наши живут своим чередом, иногда приходят и уходят сталкеры, да бывалые торговцы захаживают со своим товаром. Служба проходит более менее, отбиваемся от стай мутантов время от времени.       — Какие вкусные огурцы, сам солил? — не удержался спросить распробовав на вкус редкий деликатес.       — Нет, это остались ещё с тех пор… как я… и не важно — с печалью ответил и налил ещё в кружку себе и мне.       — Может на сегодня хватит, тебе и мне? Вижу по лицу, что уже какой месяц пьёшь здесь один и притащил меня к себе в компанию — тут же мой резкий и наглый тон насторожил, что военный тут же убрал бутылку и посмотрел на меня как на врага всего народа Полиса.       — Я вижу, тебя что-то гложет, — с уверенностью я продолжил.       — Ни к чёрту мне не нужна никакая помощь, убирайся вон, пока не врезал по твоей наглой морде, щенок, — озлобленно показал на выходную дверь.       — Зря вы так, Никита Алексеевич, я вам не какой-то щеголь с вашей части, которым можно приказы отдавать… — договорить я не успел, как перешёл он от слов к делу.       Никита поднялся со стула и замахнулся кулаком, промахнулся, а я облокотился на стул и ударил правой ногой. Чуть он пошатнулся, схватил и опрокинул меня в свою комнату. Упал я на ковёр, обернулся и вижу бежит бугай прибить меня как клопа. В ту же секунду перекатываюсь до кровати и поднимаюсь.       Сзади в захват меня взял солдат и ничего мне не оставалось кроме как подло ударить его по яйцам, от чего он тут же взвыл и отпустил. Я без колебаний хватаю его крепко и прижимаю к себе, чтобы сделать то, что должен. Впустить себя через него сквозь то, что не даёт спокойно жить ему.       В цепкой хватке горя своего, а перед ним лишь я стою средь мёртвой пустоши. Тяжело он дышит и смотрит на меня безжизненным взором мертвеца, а слёзы вниз текут по древу. Я опускаюсь на колени и рукой прикасаюсь к стволу, чтоб увидеть корень зла.       Деревья отчаянья и скорби переплетали друг друга, связали собой и истязали некогда сильного духом воина. Но теперь, когда они увидели меня, то без промедления принялись истощать изнеможённого Никиту до самой смерти.       Не ясна мне, кто или что такое могло с ним сотворить, тем более в Полисе. Быть может это: аномалия какая-нибудь с далёких станции, иль яд из редких грибов что растут в гибельных местах, или всё-таки месть того кто не нашёл покоя после смерти.       В этом месте пребывать долго опасно, а мне ещё предстоит окунуться в его историю и узнать что могло посеять в нем семена этих древ, чтоб найти их ахиллесова пяту. И никто мне не поможет в моём деле, все местные скорее пальцем у виска покрутят от моих рассказов об иных мирах.       Вернулся я обратно, всё та же комната, солдат так и держит меня. Кое-как освободился, осторожно уложил его на кровать.       В каждую полку и сумку залезть в надежде найти хоть что-нибудь полезное. Лазить по чужим вещах не приятно, но деваться не куда. Час за часом проходит, а попадаются лишь: записи о нападениях и сменах на постах, письма из касты, особые распоряжения и даже описи по заданиям на поверхности.       Среди бесчисленных бумаг на глаз попала тетрадь в ничем не примечательной серой обложке. На первых страницах отмечены номера коллег, перелистал несколько пустых страниц, чтобы прочесть первые строки длинного рассказа. Надежда согревала внутри, что прочитанное поможет в деле.       Самое начало, он пишет о том, что скоро наступит день как год он с Наташей в браке и готовит для неё особый сюрприз: вечер при свечах в элитном ресторане Полиса. Ей понравился вечер и конец они провели в постели вдвоём. Но идиллию их нарушил брат, что так долго работал в караване Полиса. Решил он вдруг вернуться, чтобы наконец осесть и часть патронов вложил в фермы.       Прошли ещё пол года, а отношения между Никитой и Наташей накаливались из-за решения жены перевестись садоводом в теплицы брата. Ревность подталкивала его уследить и покарать за малейший проступок жены. От небольших встреч во время перерыва, до спрятанного подарка от неизвестного ухажёра, что закончилось громкой ссорой.       Узнал он как-то о тайной встрече в ресторане с его братом, в пылу ярости после её возвращения выгнал из дома и ей ничего не осталось, кроме как с вещами уйти к его брату. Наташа и Андрей жили вместе несколько дней и через знакомых прознали о плане Никиты наказать своего наглого братца и вернуть изменницу жену, что те в ужасе сбежали с первым караваном на Смоленскую станцию.       Как только после смены на блокпосте сообщили Никите Алексеевичу об их побеге, с остывшей головой принял в тот час решение отозвать своих людей, но судьба распорядилась по своему разумению.       Почерк со следующих строк ужался в размахе. Продолжил он писал, что во время перехода между опасным участком станции, посланные им люди для наказания как назло пребывали в том самом караване, с которым жена его и брат сбежали от тирана. На час или два остановились они на путях для решения трудностей и в этот благоприятный для злоключения момент схватили их и поволокли в заброшенное место станции.       Привязали обоих к поручням и принялись исполнять приказ Никиты Алексеевича: сначала избивали Андрея, а Наташу заставили смотреть. Компания карателей-должников сделали своё дело, отвязали жену, чтоб вернуть обратно мужу, но подкрались из непроглядной тьмы на запах крови и тут же ринулись в бой толпы мутантов.       Наташа вырвалась из рук похитителя и устремилась снять верёвку с руки Андрея, но окружили кровожадные монстры, что готовы в любую секунду растерзать их. Мучители с трудом отстрелялись от этой стаи.       И с тяжелым сердцем доложили по рации Никите Андреевичу и последнее что он написал:       «Слова не помогут заглушить всю боль и ужас от этой вести… Я понятия не имею, что мне делать… Эта моя вина… если б только я оставил их в покое… она и он были здесь… хоть и развелись бы мы, но могли видеться… а теперь… Я один… никому не нужен…»