Между тенью и душой

Елена не знала, что ей делать и как успокоить своего деймона. Оберон старался сохранить спокойствие, но она отчетливо чувствовала дрожь его маленького пушистого тельца, прижатого к ней, а его страх переливался в нее. Елена нервно гладила подшерсток своего деймона-куницы, сжавшегося в клубочек у нее на коленях. Два вампира, взявших их в плен, тоже не выглядели особо бодрыми в свете предстоящей встречи с неким Элайджей. Диковинный кот, деймон вампирши, маршировал с одной стороны кушетки на другую, прожигая пленных взглядом сияющих в полутьме глаз, лишь изредка оборачиваясь на Роуз и другого вампира с деймоном-белкой. Хвост Бертрама – кажется, так к деймону обращалась Роуз – стоял торчком и нервно покачивался из стороны в сторону. Серая белка Тревора пребывала примерно в том же состоянии, что и Оберон, с одним лишь отличием – она с Тревором знали, что именно вскоре нагрянет в это заброшенное здание. Даже если бы Оберон не шепнул Елене, что деймоны их заточителей пребывают на нервах, она бы и сама это поняла. Девушка прижала ближе к лицу частичку своей души, и поцеловала между ушек. Елена погладила его той ладонью, в которой скрывалась записка от Бонни. Кусочек бумаги прошелся по спине Оберона, и она понадеялась, что он уловил невысказанный вслух намек – что скоро к ним придут на помощь. К сожалению, она не могла сказать ему напрямую, побоявшись чуткого слуха вампиров. – Я хочу к Лиссе,– захныкал Оберон еле слышно. Елена тоже очень хотела бы увидеть и Лисандру, и ее владельца, но пока что можно лишь надеяться, что Стефан спешит к ним. И что он успеет до появления загадочного Элайджи. – Как думаешь, кто этот Элайджа?– прошептала Елена над ухом деймона. Оберон посмотрел на нее. – Я не знаю, Елена,– так же тихо ответил он,– но, судя по их реакции, вряд ли это продовец сладкой ваты. И тут произошло то, чего все они с ужасом ожидали. Явился он. Элайджа. Елене стало ясно, что Элайджа – не человек, в ту секунду, когда он появился в поле зрения. Ей сказали об этом не умопомрачительная скорость, с которой он двигался, не сила, с которой он расправился с Тревором, и даже не вящий ужас в глазах двух созданий ночи и их деймонов. – Где она?– пискнул Оберон, который, кажется, пытался пройти сквозь нее, так он прижался к девушке.– Где его деймон?! До этого Елена не видела живых людей без деймонов. Нет, конечно, она знала, что деймоны вампиров могут отходить от своих владельцев на любое расстояние, какое им заблагорассудит. Но до этого она не видела, чтобы деймоны покидали вампиров. Лисандра, деймон Стефана, иногда отлетала от него на далекие расстояния, витая в воздухе куда дальше от Сальваторе, чем это было доступно для других деймонов. Синтия Дэймона могла расположиться в противоположном конце комнаты, тем не менее, неизменно следовав за вампиром, хитро скалясь на других деймонов и бросая комментарии не только в их стороны, но и по отношению к людям. Но никогда Елена и Оберон не встречали вампира, разделившегося с животным, в котором сокрылась часть его души. Подобное зрелище вызвало у деймона-куницы еще большую панику. Позже, когда они будут ехать домой в безопасной машине вместе с братьями Сальваторе, Оберон нашепчет Елене на ушко, что пока вампир внушал ей отвечать на вопросы, он заметил краем глаза серую тень. Это был отблеск деймона Элайджи, Оберон был в этом глубоко убежден, хотя не мог определить даже какого вида было животное. Когда прибудет подмога, Елена попытается забыть это, как плохой сон. Похищение, смерть Тревора, убитого на ее глазах, его рассыпающегося в воздухе золотой пылью деймона, и вампира, которого Дэймон пронзил в сердце обломком деревянной вешалки, погибшего без своего деймона рядом с ним. Она почти забудет страх, который испытывала в присутствии Элайджи, когда упадет в объятья Стефана, Лисандра спикирует к Оберону, а Синтия замрет на полпути между маленьким пушистым зверьком и своим владельцем, в глазах обоих застыла боль. Медленно черная волчица вернется на свое место у ноги Дэймона, там, где они и должны быть – в стороне от счастливого воссоединения двух влюбленных и двух деймонов у их ног – куница и пустельга прижимаются друг к другу так же, как Стефан с Еленой. Дэймон положит руку на затылок своей души в образе волка, а Синтия ответит ему горьким взглядом. Вид на эту сцену – единственная награда, которую они получат. Компания покинет здание, их деймоны последуют вместе с ними: Синтия бодрой рысью выйдет первее Дэймона, Лисса вылетит сквозь дверь, наворачивая круги вокруг Стефана и Елены, на руках которой был уже начавший успокаиваться Оберон. Он не позволит себе полностью расслабиться, пока они все не усядутся в машину, вампиры спереди, а Елена с Обероном и Синтией (свернувшейся в дальнем от них углу заднего сидения, прямо за Дэймоном) сзади. Когда жуткого дома уже не будет видно, Оберон убедится, что в окне видно Лисандру, летевшую сбоку от машины, и наконец уляжется спокойно в руках Гилберт. Когда успокоится ее душа, Елене станет легче верить в то, что они едут в Мистик-Фоллс, оставив за собой дом с прибитым к стене вампиров. На последок она подумает, как это, должно быть, ужасно, умирать, зная, что твой деймон находится далеко от тебя, и крепче вцепится в загривок Оберона.

***

На заброшенный дом опускалась темнота и ночная прохлада. Вместе с ночью явилась она. Просто появилась на крыльце, неведомо как, и лишь ветер был свидетелем тому. Заскрипели ветхие половицы и Рагна поморщилась от звука. Мягкой поступью она заходит сквозь настежь открытую дверь. В ее груди саднило – отголосок куска дерева, воткнутого в грудь ее Элайджи. После секундного розыска, снежный барс безошибочно намечает нужное ей направление и подходит к мертвому вампиру. Пока что мертвому. Древнего вампира пришпилили к стене, из его грудной клетки торчал обломок деревянной вешалки, кожа была серой и сухой, как древний пергамент. Но он скоро оклемается, кому как не его деймону знать об этом. Рагна прилегла на живот, словно сфинкс. Ей нужно подождать. Хорошо, что у нее есть большой опыт в ожидании пробуждения своего хозяина.

***

Снежный леопард поднялся на все четыре лапы сразу, как послышался первый удар давеча мертвого сердца. Последовал судорожный вздох, хриплый и сухой, как будто легкие были наполнены пылью. Элайджа обхватил пальцами импровизированное оружие; Рагна уже была тут, стояла на задних лапах, одна передняя лапа на стенке поверх плеча вампира, другая мягко уперлась ему в грудь, она схватила челюстями древко и вместе они вытащили окровавленный кусок дерева из тела Элайджи. Когда эта миссия была довершена, Майклсон упал на колено, тяжело втягивая в легкие воздух в попытке наверстать упущенные вдохи-выдохи. Сердцебиение приходило в ритм. Его деймон молча смотрел за этим, дожидаясь, когда он окончательно придет в себя, на расстоянии, их разделяли пара метров. Все еще коленопреклоненный, Элайджа призывно протянул руку в сторону снежного барса и она мягко ступила ближе, позволив его тяжелой ладони лечь себе на холку. – Рагна,– произнес мужчина, лбом прижавшись к лбу своего деймона. Пальцы немного грубовато зарылись в мягкую шерсть и в ответ прозвучало кошачье мурлыканье. Разделяться на продолжительное время для них было обыденным делом, но Элайджа и Рагна все равно ненавидели это и старались воссоединиться как можно скорее. Элайджу пробирал страх при мысли, что его душа и сердце однажды может его покинуть, как это сделал деймон его брата. Он не знал, как Никлаус выдерживает это на протяжении стольких десятилетий. – Стоит мне тебя оставить, как ты тут же спешишь наткнуться на неприятности, Элайджа,– промурлыкала Рагна, слегка отступая, чтобы посмотреть ему в глаза с мягкой насмешкой. Она не показала этого, но ее немного смутил этот момент близости. Элайджа редко был настолько сентиментальным со своим деймоном, но всвязи с тем, что они собираются сделать, ему хочется почувствовать ее поддержку. Иногда он завидовал Колу, который не испытывал проблем с тем, чтобы гладить или даже щекотать своего деймона не только наедине, но и при посторонних людях. – Ты нашла ее?– осмелился спросить Первородный, его ладонь все еще покоилась чуть ниже затылка Рагны. Ее взгляд заметно помрачнел. – Да,– внезапно осипшим голосом ответила Рагна. Деймон-барс только что вернулась со сложного задания, которое возложил на нее Древний вампир – найти Брину, деймона Никлауса Майклсона. – Рагна?– подбадривающим тоном вопросил Элайджа, чтобы она продолжала. – Наши последние надежды потерпели крах, Элайджа,– продолжила она, серые глаза поблескивали в темноте, в них он видел печаль.– Я даже не была уверена, что это она. Брина... одичала. Она едва отличима от настоящих волков, единственный ответ, которого я от нее получила – серия оскалов, один хуже другого. Между ними повисла тишина. Элайджа нахмурился. – Ты уверена? Ему было так необходимо услышать ее совет, чтобы его душа подсказала ему, что делать, как это происходило на протяжении тысячи лет. Рагна всегда была мудрой советчицей, голосом совести, который указывал ему на то, что он сделал неправильно и как нужно поступить. Элайдже очень хотелось бы, чтобы сейчас она оказалась неправа. Что ему не придется убивать собственного младшего брата.. Что она ошиблась, и Брина не превратилась в дикое животное, демонстрируя то, что больше нет никакой надежды для Никлауса. Изменения в Брине были заметны уже давно. Она чахла от десятилетия к десятилетию, перенимая всю вину за деяния Клауса на свой счет, и каждое из них оставляло на ней след, незатронув самого гибрида, будто она старалась защищать его и перетягивала все, что могла, на себя. За столько лет Клаус изменился, он больше не был тем, кем был будучи человеком; Брина осталась прежней. И пока Элайджа мог видеть отголосок того, прежнего Никлауса в его деймоне, он мог надеяться на то, что еще не все потеряно. Но если Рагна права, то тех крох человечности, что оставались в Древнем гибриде, больше нет, и у старшего Майклсоне не оставалось иного выхода. Рагна посмотрела напрямую в глаза Элайджи. В этом взгляде таилась вся скорбь мира, но ее взгляд был тверд. – Да. К прискорбию, нам придется это сделать. Убить,– слово прозвучало, как удар грома,– Никлауса... и Брину. Элайджа глубоко вздохнул, его взгляд отзеркалил взгляд его деймона, скорбь и уверенность крепко сплелись между собой. – Да будет так,– сказал он. Рагна прильнула к нему, подбородок лег на плечо мужчины, Элайджа прижался щекой к мягкой шерсти леопарда. – Ты нашел ее? Двойника Петровой?– спросил бархатистый голос. – Да. Ее зовут Елена Гилберт,– ответил он.– Она – копия Катерины. Снежный барс помедлил, и в молчании Элайджа уловил немой вопрос. – Оберон,– назвал он имя деймона мисс Гилберт, прекрасно осознавая, что именно это интересовало Рагну.– Ее деймон – куница. Разна кивнула и задумчиво хмыкнула. Они подумали об одном и том же – деймоны Катерины и ее двойника сильно различались. Элайджа отпрянул от деймона и поднялся с колена. Отряхнувшись и поправив свой костюм, мужчина направился к выходу, неслышным шагами рядом последовала Рагна. Они вышли наружу и пошли бок о бок. – В Мистик-Фоллс?– спросил его деймон, ветер развивал ее шерсть и волосы Элайджи. – Туда, где все началось,– промолвил Элайджа. Он взглянул на понурую Рагну по правую руку от себя.– Ты можешь не присутствовать там, если не хочешь. Я вполне справляюсь сам. – Нет,– отрезала Рагна, неотставая от него ни на шаг.– Мы должны покончить с этим. Вместе. У Клауса нет деймона на его стороне, но у тебя все еще есть я. Элайджа улыбнулся частичке своей души, шествовавшей рядом с ним. В ответ он получил уверенный взгляд серых глаз. Его ждет крупная встреча с прошлым, но по крайней мере, в этот тяжелый момент он не будет один. Древний вампир и его деймон исчезли так же быстро, как и появились Цель намечена, она сияет невидимым маяком – их ждет Мистик-Фоллс.