*****
Сарай. Ей Богу, очень похоже. Подрик, снующий у запертой двери и беспокойно заламывающий руки – верный признак того, что Тирион находится именно за этой хлипкой дверью. Мда, после покоев десницы разница кажется ошеломляющей. – Он жив? – только и спрашивает Арианна, заразившись беспокойством от этого мальчишки. – Да, мейстер Пицель зашивает раны. Порез глубокий, – Подрик виновато опускает глаза в пол, должно быть, желая добавить что-то ещё, но побоявшись ляпнуть лишнего. Сообразительный малый. – Подрик! – раздается крик из-за двери, и Пейн тут же реагирует. Хилл также толкает в грудь провожатого, прегородившего путь к двери, и врывается в маленькую комнатку, не имеющую ничего общего с тем, какими должны бы быть покои сына богатейшего дома. Лицо Тириона пересекает тряпица, не такая чистая, как хотелось бы, но специфический запах трав дает понять, что с обработкой раны и её зашиванием мейстер Пицель закончил. Теперь же этот глумливый старик наслаждался страхом, промелькнувшим в разноцветных глазах. Мерзкий дряблый извращенец улыбается, глядя на суетливые попытки брата осознать происходящее. Арианна не сдерживается и недвусмысленно толкает старого пердуна плечом, якобы случайно, пробираясь к кровати маленького лорда. – Прошу прощения, – бормочет она, чуть склонив голову, и старик недовольно морщится и удаляется, наградив напоследок Тириона победным взглядом. Вот же скользкий гад. – Как вы, милорд? – аккуратно интересуется Хилл, осмеливаясь заглянуть брату в глаза. Уголок губы чуть заметно дрогнул, а взгляд потемнел: Тирион Ланнистер едва смог смириться со своей внешностью, а теперь, когда помимо малого роста и нескладного тела лицо рассек шрам с неровными швами, как ему смотреть на себя в зеркало? – Лучше всех, – едко замечает он, стараясь избавиться от заботливого взгляда. Арианна понимает, прикусывает губу и заставляет тело отойти на шаг. Она не имеет права утешать его, ведь всё это полностью её вина – она клялась себе защищать брата, но не успела сделать ничего. Если бы не Подрик, Хилл бы погибла от рук предателя-гвардейца. А если бы не Бронн, то её заколол бы кто-то из солдат Ланнистеров или Тиреллов. Эх, Семеро, когда же она станет хоть чуточку разумнее? Почему жизнь женщины обязательно находится во власти мужчин? Одни разжигают войны, другие растят и продают замуж, третьи заделывают в твоём чреве наследников, четвертые просто берут то, что им хочется – до чего же бесит! Брат игнорирует её нарочно, вызывая к себе наёмника, что прикроет спину – может это и к лучшему, защитить его самостоятельно ей не под силу. Дурацкая обида волей неволей проникает в душу, но Хилл держит себя в руках при Варисе, а после и при Шае, которую он с собой прихватил. Надо отдать ей должное – актриса из шлюхи прекрасная, она с удивительной нежностью касается лица влюбленного лорда, даже не поморщившись при виде уродливого рубца. Нет, Арианна не ревнует, ведь любовь к брату кардинально отличается от пылкого и лишающего рассудка чувства, что крепко связывает между собой мужчину и женщину. Такая любовь не будет душить, она не разрушительна. Хилл не станет рвать и метать при виде каждой встречной женщины, взглянувшей на Тириона, не будет требовать внимания к себе; ей важно только одно – его счастье. Пока из его глаз бегут слёзы облегчения и радости, и он нежно обнимает чью-то хрупкую фигуру, чувствуя себя любимым, она рада. Затолкать бы ещё поглубже это рвущее душу зловещее предчувствие, не покидающее её рядом с этой белокожей шлюхой без прошлого. Всё в ней кажется фальшивым. Разве что едва различимый огонек алчности в глубине глаз вполне себе правдив. Эх, Тирион, ты же платишь ей за эти сладкие речи... Арианна удаляется так же неслышно, как и стояла до этого, прикрывает за собой не скрипнувшую дверь и с удивлением обнаруживает, что готова заплакать. Горькие слезы обиды, разочарования и гнева готовы скатиться по щекам тяжёлыми каплями; дышать трудно, горло сковало, и руки начинают дрожать. Нет, ты не смеешь рыдать словно девица, облажавшись так, что твой брат никогда не сможет тебе этого простить. Кому помогут твои слёзы? Что изменят? Мужчины не проливают слёз, им знакомы лишь два вида жидкости: вино и кровь. Заставляя себя дышать глубоко и ровно, Арианна отрывает спину от закрытой двери и бредёт по коридору, не слишком вдумываясь, куда собственно ноги её ведут. Спутанные мысли старательно заталкиваются поглубже, по ощущениям куда-то глотку. В груди неприятно ворочается какой-то хищный зверь, оцарапывая внутренности и яростно шипя, отдаваясь пустым звоном в ушах. – Что ты здесь делаешь? – голос, словно из толщи воды, чуть слышен, но вполне различим. Она не поднимает головы, и кто-то грубо толкает её в плечо через порог. За спиной хлопает дверь, и тело бы вздрогнуло от громкого звука, но не сейчас, когда всё кругом глушит собственный внутренний крик. Чужая рука обхватывает подбородок и задирает вверх, заставляя оторвать, наконец, взгляд от осточертевшего мраморного пола. Вот они – холодные голубые глаза с разветвлением мелких морщинок у уголков, правильной формы, с темными ресницами. Как странно они смотрятся на загорелом лице, покрытом густой щетиной, угольно чёрной, колючей и спутанной. Нос с горбинкой, не раз сломанный, и отросшие вьющиеся волосы. От него пахнет потом, сталью и кровью, а ещё вином, что было выпито совсем недавно – очевидно, приему ванны мужчина предпочел выпивку. Его губы шевелятся, но Хилл не слышит, тупо пялясь на них и вспоминая, как странно это – ощущать их прикосновение. Бронн замолкает, поняв, что говорить с ней сейчас – всё равно, что пытаться научить кобылу ругаться матом, и он делает то единственное, чего ей сейчас больше всего на свете хотелось – обнимает. Прижимает к своей груди за плечи, зарываясь одной рукой в волосы на затылке. Удушающе, совсем не нежно, без подтекста. Именно так, как нужно. Она молчит, не всхлипывает, да и вовсе не плачет. Хилл застывает, не обнимая в ответ, только утыкаясь лбом в мужское плечо, глубоко вдыхая неведомо отчего успокаивающий запах, и наслаждается этой тишиной, черпая из крепкой фигуры рядом силы. Стоит поощрить его терпение, ведь наёмник не сказал и слова, что совсем на него не похоже, а потому Арианна сама прерывает эту немую сцену, мягко отстраняясь. – Дерьмово выглядишь, – просто заключает мужчина и протягивает ей флягу. – Пей. Она повинуется, сама от себя не ожидая такого безропотного послушания. Бронн удивленным не выглядит. Резкий запах ударяет в нос, но Хилл делает жадный глоток, а за ним ещё два, а после рвано выдыхает и жмурится – что это за пойло, одним Богам ведомо, но крепость у него знатная. Ей удается не закашляться только благодаря выдержке к пьянящим напиткам, выработанной за время плаванья и проживания в Эссосе. Мужчина одобрительно хмыкает. – Спасибо, – севшим голосом благодарит Арианна, возвращает фляжку и обходит наёмника, чтобы скользнуть за дверь. – Так не пойдёт, – улыбаясь, припечатывает Бронн, упершись ладонью в единственный путь к отступлению. Ох. – Прости, что побеспокоила, – сконфуженно добавляет девушка, начиная волноваться. Черт побери, что это за странное предвкушение?! Почему потеют ладони? – Из меня хреновый ухажер, – его лицо близко настолько, что щетина снова колет щеку, а дыхание обжигает ухо. – Мне ухажер не нужен, – тихо, но уверенно отвечает Хилл, уже толком не понимая, о чем мечтает сильнее: о том, чтобы он позволил ей убежать или о том, чтобы сделал уже хоть что-то, чтобы спасти её от этой неопределенности. – Вот и договорились, – она чувствует его усмешку кожей, но продолжает молчать, застыв, как мраморная статуя. Ей удается не шелохнуться даже тогда, когда горячая ладонь обхватывает запястье, а губы мужчины мягко касаются чувствительной шеи, отчего по всему телу пробегает волнительное тепло. Арианна ловит себя на том, что зажмуривается, сжимая запотевшие ладони в кулаки, только бы не вцепиться в мужской камзол пальцами. Нет, нет и нет. Уж на ногах устоять она сможет самостоятельно. Чувства путаются: сплетаются в страшной борьбе панический страх, жажда ласки и человеческого тепла, волнение и смутная робость, возникающая каждый раз, когда острый на язык наёмник загоняет её в угол. Вторая рука Бронна неожиданно резко притягивает её ближе, плотным кольцом сомкнувшись на талии. Она так тесно прижата к крепкой груди, что даже немного больно, а дышать становится трудно от удушающего жара. Мужчина больше не щекочет шею, что должно бы принести облегчение, но вместо этого его голубые глаза внимательно вглядываются в её собственные с десяток секунд, а после губы оказываются в плену. В голове мутится окончательно, кулаки сами собой разжимаются, и руки нерешительно хватаются за жесткую кожу камзола. Тело слабеет, и Хилл не помнит, когда оказалась прижатой к стене, но была благодарна холодной опоре, стараясь теперь не сползти вниз безвольным комком. Поцелуй мягкий, совсем не такой, каким представлялся ей в детстве. У этого привкус стали, и ей это нравится. Бронн отчего-то не грубый, и даже когда прикусывает нижнюю губу, продолжая оглаживать ладонью спину, не делает больно. Хилл задыхается от этой близости, буквально захлебывается в нежности, коей совсем не ожидала ощутить от мозолистых рук, умело рубящих врагов. Она приоткрывает рот, чтобы попытаться вдохнуть, отвоевать хоть крохи пространства, но этим лишь предоставляет мужчине возможность пленить её полностью, скользнуть языком внутрь, ласкать нёбо... Она только-только находит в себе решимость, чтобы ответить, робко сплетаясь с ним языком и чуть выше переместив ладони, как сильные руки подхватывают её за бедра, лишая какой бы то ни было опоры. Хилл успевает испугаться, протестующе мычит, но инстинктивно обвивает ногами талию и впивается пальцами в плечи, чтобы не упасть. Похоже, наёмнику только это и было нужно, он уверенно перехватывает девушку под ягодицы и куда-то несёт, вновь кусая её губы. Становится абсолютно неважным, куда и зачем они движутся, пусть бросает её сейчас хоть в пекло, только не прекращает эту сладко-болезненную пытку. Очевидно, пекло настигнет Хилл не сегодня: Бронн забирается на постель вместе с ней, не отстраняясь, не позволяя отрезветь от этой близости. Никаких слов, только уверенные движения рук, умело побеждающие завязки рубахи, а после и штанов. Ей не удается понять, почему тело плавится словно глина, подчиняясь немым просьбам мужских ладоней – приподниматься, позволяя стянуть одежду, не препятствовать действиям, которые раньше заставили бы схватиться за меч и драться до последней крови. Ей неловко, Арианна не знает, что нужно делать, как действовать самой, но она позволяет рукам скользнуть по мужской шее, зарываясь пальцами в жесткие кудри. Мужчина не мешает, разрешая ей делать всё, что душе угодно, пока сам возится с тугим корсетом, расслабляя шнуровку и облегчая девушке дыхание. Красные следы от туго стянутой ткани некрасивым рисунком расплываются на светлой коже, которой не касались солнечные лучи Эссоса. Хилл не успевает толком смутиться, когда горячие ладони почти что массажным движением оглаживают кожу, мягко сжимают груди, большими пальцами дразня чувствительные бугорки, набухшие от происходящего безумия. Бронн спускается губами от губ к подбородку, невесомо касается шеи и чертит языком влажную дорожку по грудине. Хилл невольно сжимает пальцы, потянув наёмника за волосы; он чуть морщится, поднимает на неё горящий взгляд и руки слабеют, послушно опускаясь на плечи. Шершавые ладони ласкают бока, спускаются к бедрам, нежно сжимая мягкую кожу, в то время как губы и язык целуют ключицы. Девушка закусывает нижнюю губу, стараясь дышать ровно, хотя из горла так и хотят вырваться неприличные выдохи, перемежаясь со стонами. Надо отвлечься, иначе можно совсем потерять голову. В глаза бросается только помятый камзол, так и не тронутый ни мужчиной, ни ей. Хитрый извращенец умудрился обнажить её всю, так и не потрудившись стянуть с себя грязные после битвы вещи. По тому, с каким упоением наёмник исследует её тело, становится понятно, что браться за свои тряпки он и не планирует – так не пойдет. Пусть уж в постели они будут равны. Когда Арианна начинает борьбу со шнурком на вороте, мужчина отвлекается и, верно разгадав её намерения, приподнимается, силой стягивая облегающую торс одежду и выбрасывая одним комом куда-то за спину. Он снова приближается, кусая кожу шеи, но уж тут Хилл удается упереться ладонями в горячую грудь и прошипеть недовольно: «Штаны». Бронн фыркает, но повинуется, с трудом стягивая сапоги и выскальзывая, наконец, из черного недоразумения, перепачканного землей и кровью. Арианна, не стесняясь, оглядывает мужское достоинство, которым так любят мериться солдаты в казармах, не переставая трещать о «нём» и «его нуждах». Ей хочется коснуться напряженной плоти, но наёмник уже нависает над ней, нетерпеливо разводя бедра в стороны и устраиваясь между ног. Страха нет совсем, но когда мужские пальцы касаются естества, научено лаская, кровь приливает к щекам, а из горла всё-таки вырывается сдавленный выдох. Явное нетерпение не мешает наёмнику действовать аккуратно, не причиняя боли, а зарождая внизу живота неясное томление. Если голова всё ещё не успевает разобраться в ворохе эмоций, то тело честно откликается на нежность, вознаграждая мужчину влагой между ног и, словно бы, давая разрешение. Он более и не способен медлить, впивается в припухшие губы девушки, приподнимает за бедра и входит грубо, решив не растягивать этот момент. Ошибка в суждениях привела к болезненному мычанию и впившимся в плечи ногтям. – Блять, – ругается Бронн ей в губы и замирает, изучая голубыми, как самое ясное небо загадочного Эссоса, глазами её лицо. Похоже, невинной она и не выглядела, и именно поэтому он сейчас недоверчиво хмурится. – Двигайся, – шепчет Хилл, внезапно ощутив неловкость от этого взгляда и изрядно поостыв от неприятных ощущений внизу. Он ведь не уйдёт вот так? – Ты полна хреновых сюрпризов, – усмехается наёмник и сминает в руке мягкое полукружье груди, заставляя смущенно выдохнуть. К нему возвращается это странное, невесть откуда берущееся терпение и нежность, поцелуями скользящая по губам к шее. Умелые ласки позволяют напряженному телу расслабиться, а самому наёмнику начать двигаться, размеренными толчками выбивая из груди девушки вздох за вздохом. Боль отпускает, и скованность уходит, оставляя лишь чувство наполненности, непривычное, но волнующее и расходящееся по всему телу волнами тепла от каждого нового движения мужчины. Хилл и не заметила, когда обняла ногами бедра наёмника, но вполне осознанно притянула его к себе, умоляя о поцелуях – таких, какими умеет их делать только он, горячих, сладких и затмевающих собой всё. Бронн двигается в ней резко, уже не страшась причинить ей боль; она стонет на выдохах, заглушая эти пошлые звуки через поцелуй. Влажная от пота кожа мягкая и горячая под пальцами, что только сильнее разжигает желание гладить её, ощущая твердость мышц и пьянящую силу, которая в них таится. Он дышит часто, кусает губы уже не так нежно, как было вначале, и это словно сигнал: что-то приближается, и это что-то тугим узлом стягивается в животе и горячими языками костра обжигает кожу изнутри. Арианна не знала, как ему это удавалось – быть таким ошеломительно приятным и притягательным, но тело само поддалось его власти: всё внутри сжалось и взорвалось щенячьим восторгом и головокружительным удовольствием. Бронн низко простонал, пару раз грубо толкнувшись внутри, а после отстранился, изливаясь ей на живот. Мир вокруг начинал обретать четкость, превращаясь из размытого пятна в знакомый потолок и мужскую фигуру, всё ещё нависавшую над ней. Лоб в испарине, налипшие пряди волос у лица и глаза, удовлетворенно сверкающие леденящим блеском. Можно ли ей теперь коснуться этого лица, когда всё закончилось, и гнетущий жар отступил? – Твой маленький лорд тебя не потеряет? – издевательски ухмыляется мужчина, и уже потянувшаяся к его лицу рука замирает, сжимается в кулак и опускается. – Он искал тебя, – тихо отвечает девушка, отводя глаза и мрачнея. Реальность всегда настигает, обухом ударяя по голове и рассыпаясь картинками воспоминаний в мыслях. – Ты не виновата в том, что его рубанули по лицу. Ему следует отдать тебе должное за то, что его голова сейчас не валяется двумя кровавыми кучами у Грязных ворот, – произносит Бронн и отстраняется, отчего сразу становится в разы холоднее. Он поднимается с кровати, без зазрений совести собирая по углам одежду, а после бросает Хилл рубаху и натягивает на себя штаны. Девушка следует его примеру, спокойно утерев краем одеяла живот, стирая с себя его семя, и, подняв откинутый в сторону корсет, принимается за шнуровку. Пальцы немного дрожат, и тело никак не хочет повиноваться, оставаясь в плену ленивой усталости, но Арианна заставляет себя работать. И вот, спустя пару минут тишины и шороха одежды, она уже приближается к центру комнаты в рубахе, чтобы облачиться в штаны и покинуть эти покои. Бронн уже одет и просто наблюдает за ней внимательным взглядом, а после подходит к двери и бросает небрежно: – Останься здесь до завтра. – С чего бы мне? – непонимающе хмурится Хилл, уже заканчивая с завязками. – Сейчас никто в здравом уме не поверит в то, что ты мужчина, – насмешливо фыркает наёмник, но Арианна всё ещё недоверчиво поводит плечами и идёт по направлению к двери, планируя обойти мужчину. Эх, ей пора бы уже понять, что в его присутствии такие финты не работают и заканчиваются из рук вон плохо. Бронн резко дергает её за руку, заставляя обернуться, и припечатывает приоткрытые от едва зародившегося негодования губы поцелуем. – Выглядишь, как знатно оттраханная женщина, – с явным удовольствием замечает мужчина, наслаждаясь её сузившимися от злости глазами. – Ты выглядишь не лучше, – шипит она себе под нос, на что Бронн только шире ухмыляется. Это лукавство: засранцу к лицу и беспорядок на голове, и помятая одежда, и даже этот сытый взгляд. – Ага, разница лишь в том, что я выгляжу, как тот, кто трахал, – Хилл, не сдержавшись, прыскает. – Пойду, проведаю твоего лорда лично, а то ещё скажет, что я плохо охраняю его задницу, – он уже тянет за ручку двери, когда Арианна ловит себя на том, что заворожённо следит за каждым его движением, зажмуривается и прекращает это глупое занятие, так и не увидев, как наёмник исчез, не хлопнув дверью. Тиски, что сдавливали грудь не так давно растаяли, оставив после себя лишь едва ощутимый осадок. Всё заслоняет теперь дискомфорт внизу да припухшие губы, что всё ещё помнят, как приятно колется щетина и как горяч острый язык мужчины, в чьих покоях она теперь застряла. Арианна начала понимать, отчего после битвы все мужчины желают только мяса, вина и женщину. Желательно всё и сразу. После всех этих событий, когда её начало поглощать отчаяние, ноги сами принесли её сюда, к человеку, который... Который что? Мог ей помочь? Мог понять? Мог дать ей то, чего ей хотелось и не обременять всякими глупостями? К слову об обременении – ей нужно добраться до своих покоев, чтобы выпить корневой чай, ибо ходить с пузом, в её планы уж точно не входит. Рецепт этой настойки она узнала у ведьмы из Эссоса, всё той же, что учила её некоторым ядам. Потребность возникла, когда её настигли регулы, болезненные и неуместные в мужских одеждах. – Женщинам не дано избавиться от испытаний, дарованных богинями, – заметила старая женщина, неодобрительно оглядев её одним глазом, так как второй уже давно ослеп, затянувшись белым маревом. – У меня не будет детей, – ответила тогда ещё девчонка. – Не нужно бросать слова на ветер, – угрюмо обрывает её надтреснутый голос седовласой женщины, чье лицо, испещренное морщинами, помрачнело. – Просто дайте мне рецепт лунного чая! – взрывается Арианна. Ей не нужен мужчина (его у неё и не будет), но кто знает, как сложится жизнь? Ведь она прекрасно знала, как ведут себя те, кто сильнее. Вспомнить хотя бы мерзких матросов, насилующих женщин всех возрастов, не брезгуя и беременными. – Лунный чай пьют лишь недальновидные леди из богатых домов, что стараются избежать наказания за измену, а после рыдают над трупами неродившихся наследников или уродцев, что выходят из их чрева. Хилл невольно морщится, а сердце трусливо ёкает, но она тут же берет себя в руки. – Я заплачу тебе, сколько ты хочешь? – повышает голос девушка, чтобы он меньше дрожал, но женщина не испугалась, а только тихо рассмеялась. В ушах до сих пор стоит этот тихий смех, хриплый, прерывающийся и зловещий. – Глупая девчонка, разве за это платят золотом? – Чего вы хотите? – недобро хмурится Хилл, ожидая подвоха. – Ничего, – просто пожимает она костлявыми плечами. – Боги рано или поздно возьмут своё, – её взгляд меняется и вроде бы даже теплеет. Легкая печаль – вот что сквозит в старушечьем голосе. – Я не буду к тебе так жестока, дитя. Яды уже оставили в тебе свой след, а потому на материнском ложе помочь тебе смогут лишь высшие силы. Я дам тебе рецепт получше: ты не будешь страдать от лунных дней, забудешь о них, словно их и не было, но едва закончишь его пить, как всё вернется на круги своя. Арианна не может вспомнить по сей день, поблагодарила ли она ту ведьму, но с тех пор каждый день выпивает по глотку травянистой жидкости с запахом крепкого пива. Насколько Хилл была наслышана, в Вестероссе популярностью этот напиток не пользуется, да и в целом мало кто знает о его существовании, поэтому у неё был шанс без опаски пить его каждый день, ссылаясь на то, что это особый рецепт домашнего пива. Она уже подходит к двери, когда та распахивается, и на пороге лицом к лицу девушка сталкивается с Подриком. Оруженосец недоуменно глядит в её лицо, но тут же берет себя в руки, тупит взгляд. – Добрый вечер, мил... – мальчишка смущенно закашливается и исправляется, – Деймон. Я искал сира Бронна, но, очевидно, его здесь нет. – Он должен быть у Тириона, – спокойно отвечает девушка, почувствовав укол вины. Этот мальчик оказался втянутым в дурацкие игры Ланнистеров с легкой руки Тириона, а теперь ещё и эта тайна упала на его плечи. – Вам лучше остаться сегодня здесь, – сконфуженно бормочет Пейн, не решаясь заглянуть в её лицо. – Мне нужно кое-что достать, так что подвинься немного, – просит Хилл, но Подрик поспешно вскидывает голову и произносит скороговоркой: – Если вам что-нибудь нужно, я могу принести! Недолго думая, Арианна соглашается с тем, что это лучшее решение. – Мне нужна моя фляга. Она под мешком с вещами, на кровати, в казарме. Моя койка третья слева, – обрывочно объясняет Хилл, а Подрик понятливо кивает на каждое слово. – Ждите здесь, – послушно раскланивается мальчишка, собираясь броситься исполнять просьбу, но Арианна останавливает его, добавляя: – Мы оба – оруженосцы, так что отбрось эту клятую вежливость. Подрик Пейн только улыбается своей простодушной улыбкой и спешит по коридору. Поразительно исполнительный паренек, который прибегает уже через минут пятнадцать, протягивая ей заветную флягу. Хилл делает глоток, а потом ещё один – просто на всякий случай. Немного одиноко в пустых стенах, сохранивших запах того, кто совсем недавно был таким пленительно горячим и близким, но Арианна поводит плечами и присаживается на одно единственное креслице: на постель сесть не посмела, слишком уж это... волнительно. В комнате у Бронна нет книг, ни одной, отсутствуют здесь и бумага с чернилами, но в тишине и полусумраке, вдыхая ставший успокаивающим запах, Арианна расслабляется. Тело мягкое, а ещё какое-то незнакомое после новых ощущений, но отчего-то больше любимое. Вновь разуваясь, девушка подтягивает к себе колени, обнимает их руками и прикрывает глаза, планируя отдохнуть от всего хаоса мира. Она и не замечает, когда погружается в сон, неглубокий, но чертовски умиротворенный. Она просыпается с рассветом, лениво потягиваясь в постели, которая почему-то мягкая и теплая – в казармах таких нет. Хилл уже хочет вскочить, когда чья-то сильная рука перехватывает её за талию и тесно прижимает к горячему телу. И уж на это девушка распахивает глаза, упершись ладонями в твердую грудь. Запоздало, но Хилл, наконец, вспоминает, в чьих объятиях и покоях проснулась, но вот наёмник среагировал раньше и уже как несколько минут, ухмыляясь, глядит на её растрепанные со сна волосы, следы подушки на щеке и заспанные глаза. – Утро доброе, – привлекает к себе внимание мужчина, и зелень в её глазах загорается от вспыхнувшего смущения. – Можем сделать его ещё добрее, – предлагает наёмник, и его губы насмешливо изгибаются. – Ну уж нет, – фыркает девушка, сильнее упершись в грудь Бронна, стараясь отстраниться. Семеро, она же улыбается сейчас! Почему это она улыбается? Нельзя, нельзя, нельзя! Но когда наёмник толкает её в плечо, ловко нависнув сверху и сжав коленями бедра, пресекая ещё не родившиеся попытки к сопротивлению, Хилл смеется. Мужчина всё ещё неприлично ухмыляется, давая ей отсмеяться, а после целует, едва ощутимо, чтобы и без того зацелованные губы не покраснели вновь. – Мне нужно идти, – слабо замечает девушка, пока сильные руки, сжимавшие запястья скользят выше, сплетая пальцы. Она была уверена, что ни она, ни он не способны на такой жест до этого мгновения. – И мне, – он чуть крепче сжимает её ладони и отпускает, переваливаясь на бок и покидая нагретую постель. – Иначе твой излюбленный лорд начнет скучать по моей компании. Арианна улыбается, лениво соскальзывая с кровати и ничуть не удивляясь тому, что на ней одна только рубашка, да и та в форменном беспорядке от того, что Бронн стянул с груди корсет. – Нам ведь не нужно обсуждать то, что вчера произошло? – спокойно интересуется Хилл, затягивая завязки на груди. – Это не повторится, если ты об этом, – столь же сдержанно отвечает наёмник, отчего становится легче. – Тебя вернее всего посвятят в рыцари, – добавляет она, но Бронн только поводит плечами. – Мне не стать первым рыцарем, не вылезающим из борделей, – умудряется вздохнуть удрученно, какой талант пропадает. – Не смей бросать моего… – она сама не заметила, как вспылила, но сумела вовремя закрыть рот, глубоко вдохнула и продолжила спокойнее, – моего лорда. Если я заподозрю предательство, то, несомненно, заявлюсь в бордель, где ты будешь коротать ночь, и перережу тебе глотку, даже если при этом всём будет присутствовать очередная девка. – Что даже не дашь несчастному мне сперва кончить? – возмущенно восклицает мужчина, правильно расценив угрозу. Ледяные глаза серьезны. – Уберегу несчастную шлюху, сир, – улыбается Хилл, довольная своей остротой и уязвленным наёмником. Как же просто играть на мужском самолюбии. – Напомни мне об этом, когда я снова буду в тебе, – ухмыляется брюнет и, не ожидая ответа, покидает покои. – Этого не повторится, – только и может прошептать девушка, качая головой. Что за дурацкое у него чувство юмора? Однако работа не ждёт, а в гуще текущих событий её будет так много, что про полноценный сон можно забыть. Первым делом Арианна решает навестить знакомых служанок, отличающихся чрезмерной разговорчивостью и страстью ко всем дворцовым сплетням. Всё идёт из рук вон плохо в первом же коридоре, так как вместо того, чтобы пройти незамеченной, как это было раньше, Хилл натыкается на мальчишку, которого несколько раз видела на кухне. Он пробеает мимо, задев её плечом, и роняет маленькую записку, которую девушка тут же подхватывает. «Вам стоит залететь ко мне в гости, маленькая пташка», – значится внутри. Нетрудно догадаться, кто является носителем ровного, плывучего почерка. Хилл переняла дурную привычку грязно ругаться себе под нос, но выбора нет – впереди её ждут покои евнуха, скользкого типа, прекрасно ориентирующегося в мире. – Я рад, что вы так быстро прибыли, – улыбается круглый, как шар мужчина в золоченных одеждах. Комната огромна в сравнении с новым жилищем Тириона, она пестрит дорогими тканями, вся кажется какой-то неправдоподобно мягкой и обманчиво уютной. – У меня не было выбора, лорд Варис. «Он всё знает. Знает о том, кто я и зачем здесь. Ох, Семеро, а что если он уже рассказал обо всём Тириону?» – стучат в голове набатом мысли. – Выбор был у вас всегда, дитя моё, – в своей неприятной манере растягивает он слова, только укрепляя её уверенность в том, что мастер над шептунами уже точно знает о ней всё и вся. – Что вам нужно? – настороженный вопрос, чуть дрожащий голос. Паук – чертовки опасный враг, с которым ей не справиться. Он плел свою паутину не один десяток лет. – Ох, ну что вы? Разве мне обязательно иметь такую банальную причину для встречи? – его голос нежный, хотя, быть может, у всех евнухов голос сглаживается с годами. – Я хотел увидеть вас очень и очень давно. Вы мне любопытны. – Не думаю, что вас можно назвать любопытным, лорд Варис. Моя скромная персона уж точно не смогла бы вас заинтересовать, – она чуть заметно кивает, заводит руки за спину, чтобы не мяться, как пятилетняя девчонка. – Отнюдь, – снисходительно улыбается мужчина, складывая руки вместе на коленях. – Бастард Тайвина Ланнистера на службе у его нелюбимого сына не может не заинтересовать. Прямой ответ, а значит, здесь их некому подслушать. После слов Вариса, что тяжелым грузом отозвались в груди, Арианна молчит, обдумывая, что стоит сказать или сделать, но Паук всё решил сам. – Присаживайтесь, Деймон Хилл, – приглашающе указывает на кресло мужчина, – нам есть, что обсудить...*****
Никогда в жизни ей ещё не приходилось испытывать такой страшной усталости от разговора с человеком. Голова болела, словно от удара чем-то тяжелым. Она вынуждена была очень избирательно подходить к каждому слову, каждому ответу – пусть Тирион и водит дружбу с евнухом, но это всё столь же временно, сколь любовь шлюхи и верность наёмника. По крайней мере, долгая беседа с мастером над шептунами избавила Хилл от необходимости посещать слуг, ведь всё, что было известно Пауку, теперь стало и её ношей. Нет, конечно же не всё (Хилл не так глупа, чтобы в это верить), но о смещении Сансы Старк со статуса невесты принца, отстранении Бронна от командования городской стражей и посвящении того в рыцари, новой пассии короля Джоффри – Маргери Тирелл, а также всё ещё неизвестном местоположении Джейме она теперь наслышана. Что ж, более нет необходимости выбиваться из сил в поисках местных новостей, как сказал Варис, но это не значит, что Арианна поспешит довериться Пауку с его туманными целями. Он симпатизирует Тириону, но это не повод расслабляться. «Сир Бронн Черноводный – подумать только, какая пошлость» – фыркает Хилл, но улыбка не сходит с губ. Этому самовлюбленному засранцу титул будет к лицу, хотя статус лорда шёл бы больше. Едва ли этот транжира и гуляка сможет вести хозяйство, но смышлёная супруга решит этот вопрос. Сейчас же ей следует показаться в казарме, а после вновь попробовать навестить брата. Он должен был остыть. Неимоверных усилий ей стоило коротать время, ожидая вечера – Хилл фехтовала со старшими товарищами, выпила с парой солдат по кружке пива, а после наведалась-таки к слугам, восторженно обсуждающим новую будущую королеву, от которой, похоже, в восторге весь местный люд. Прекрасная, молодая, милосердная, дарующая пищу голодающим и кров обездоленным – умная девица, эталон благородной леди, способной совладать даже с таким монстром, как Джоффри. Быть может. Серсея, определенно, в ярости, ведь теперь сын забудет о ней, уповая на красотку-невесту, что может дать ему власть и любовь народа. Чувствует ли королева-регент угрозу? Что она предпримет в ситуации, когда её статус резко упадет? Жить стало сложно, но Арианна покорно скользит в скромную комнатушку, где теперь обитает Тирион. Ждать долго не пришлось, так как спустя пару минут лорд возвращается в свои «покои» в настолько паршивом настроении, что Хилл не сразу решается подать голос, но брат замечает её, тяжело вздыхает и наливает полный кубок вина. – Что-то произошло? – тихо интересуется девушка, страшась того, что он снова её оттолкнет. – Я встречался сегодня с Серсеей, – констатирует Ланнистер, покачивая в бокале вино, но так и не выпив. – Она угрожала тебе? – беспокойство только укрепляется. Как можно быть такой стервой? – Забавно, что это первое, что приходит в голову, не находишь? – невесело усмехается маленький лорд и опрокидывает кубок разом. – Мне жаль, – сконфуженно бормочет Арианна, пряча глаза, но Тирион ещё не договорил. Она терпеливо ждет, пока он сможет начать. – Сестрица не в силах уязвить меня так, как это делает мой дражайший родитель, – его губы болезненно кривятся, а глаза начинают блестеть от жгучих слёз обиды, желающих вырваться. Ей ли не знать каково это, ведь совсем недавно она сама с серым лицом примчала к двери мужчины? – Он приходил проведать тебя? – Тирион рассмеялся. Рассмеялся так, что в тесной комнатушке стало холодно. – Не-ет, это выше достоинства прославленного Тайвина Ланнистера, наследником которого никогда в жизни не станет порочное, злобное, маленькое отродье, полное ненависти, похоти и подлости, убившее при рождении свою мать! – тон голоса повышается с каждым словом, а под конец фразы он уже кричит, выплевывая каждое слово, что больно жгло его изнутри. Хилл с ледяным ужасом понимает, что вся эта витиеватая фраза – цитата. Горячие слёзы-таки стекают по некрасивому лицу нежеланного сына, отвергнутого сотни раз человеком, любовь которого он так старался заслужить; человеком, на которого он был похож больше, чем кто бы то ни было ещё. Когда Тирион утыкается лицом в свои ладони, девушка сдается. Тело больше не может стоять беспристрастной статуей, ведь та страшная боль, что искажает лицо маленького лорда, бьёт по ней сильнее, чем мог бы ударить клинок. Хилл падает на колени рядом с тем, кого желала защитить от всего этого уродливого мира, от жестоких родственников, от злословия людей. Руки крепко обнимают большую для нескладного тела голову, прижимая её к плечу, гладя по волосам в слепой попытке утешить. Маленький Ланнистер удивленно распахивает глаза на доли секунд, но не отстраняется. Он плачет. Плачет тихо, подчиняясь успокаивающему шёпоту девушки, которая стала самым близким другом. Здесь нет интима, никаких подтекстов и подоплек, но это самое сокровенное мгновение, что было в его долгой жизни, полной лжи, бахвальства и интриг. Только когда лорд немного успокаивается, Хилл подаёт ему полный вина кубок, присаживается на стул и шепчет: – Я буду рядом, милорд. Я всегда буду рядом. – Мне стоит платить тебе вдвое больше? – наконец улыбается брат, и Арианна расплывается в ответной улыбке. – Если быть честной, я не знаю, сколько вы платите мне сейчас. Они смеются, выпивая на пару до поздней ночи и временно забыв обо всём.*****
На следующий день голова слегка побаливает от недостатка сна и устойчивого привкуса вина во рту, но, опрокинув полкружки пива, Арианна приходит в себя и погружается в размеренный ритм жизни замкового воина. Стоит ли упоминать то, что работы в мирные дни у них немного? Ещё меньше её у несостоявшегося оруженосца, а потому отослали её ещё до обеда. Слоняться без дела Хилл не планировала, а потому тут же скользнула в замок в поисках информации. Ни-че-го. Да-да, это именно то слово, которое описывает происходящее в Королевской Гавани. Глупости, говорите? Вам просто не с чем сравнить. После осады, когда жизнь кипела повсюду до позднего вечера, жизнь стала казаться медленной, но это только иллюзия, и Арианна старалась об этом помнить. Девица Тирелл уверенно закреплялась во дворце, подкупая своей добротой слуг и горожан, Серсея теряла покой, чувствуя, как отдаляется и без того неуправляемый венценосный сын. Санса оказалась в невыгодном положении самой желанной девицы на выданье, за которую некому вступиться. Тирион, хоть и получил новые покои, не обрел желанной власти, в то время как со стороны приходили вести о процветающем Роббе Старке и сходящем с ума Станнисе Баратеоне, сжигающем под руку с Красной Жрицей недругов. Помимо всего прочего, о Джейме всё ещё не было вестей, а волновало это всех здешних Ланнистеров кроме Серсеи. А ещё приходилось приглядывать за Шаей через других слуг замка, ведь самой вновь попадаться ей на глаза – страшная глупость. Слишком уж много опасных женщин в Королевской Гавани, и если Маргери Тирелл несмотря на молодость способна посоперничать с самой Серсеей (пусть и с помощью умудренной жизнью бабушки), то Санса Старк слишком юна и наивна. Несгибаемая сила духа не спасёт её и никак ей не поможет особенно когда в ней заинтересованы Ланнистеры, Тиреллы, Мизинец и одним Богам ведомо кто ещё. Она уже отчаялась разобраться хоть с одной проблемой, когда в коридоре, очередной раз нечаянно сталкиваясь руками с девчонкой-торговкой, получила заветное известие: «Лев легко раздирает человека?» – Джейме. Сердце яростно бьётся о самые ребра, ладони потеют, а ноги с невероятной скоростью несут по замку до самых покоев десницы. Она утыкается в копья стражников, тормозит и чеканит на одном дыхании: – Деймон Хилл просит аудиенции у десницы, – голос сорвался на высокую ноту, но стражники не обратили внимания, крепче сжав в руках древки копий. – Пусть войдет, – громкий спокойный голос Тайвина открывает перед ней двери, и девушка без лишней робости переступает порог. – Милорд, прошу прощения за беспокойство, – сбивчиво начинает она, с трудом беря себя в руки от нахлынувшего волнения. – Мне не нужны недалекие слуги, – немедля охлаждает её пыл ледяной голос лорда Ланнистера. – Приношу свои извинения, но, – вновь начинает Арианна, когда отец поднимает на неё острый взгляд, вынуждающий оборваться на полуслове. – Ты не посмеешь более бесцеремонно являться в мои покои, иначе твоя голова будет брошена на съедение псам, – Хилл громко сглатывает, но злость на отца перебарывает страх перед его грозным видом. – Джейме у Болтонов, – коротко и ясно, трёх слов хватает, чтобы вся спесь слетела с лица Ланнистера старшего. – Болтоны в Харренхоле, ты уверена? – наверное, ей впервые удалось увидеть сомнение в зелёных глазах. Нет, это не родительская любовь к старшему сыну, который бесконечно долго находился в плену; это честолюбие, что было неразумно задето Старками при захвате обоих сыновей могучего Дома. Робб, будь достаточно благоразумен, чтобы постараться избежать страшной кары за то, что так долго вгрызался в львиный хвост. Очевидно, что стоит из волчьей пасти ускользнуть последнему козырю, как расплата настанет, страшная и неминуемая. Сейчас в её руках жизнь Старков, но что в сравнении с ними жизнь брата? Разве недостаточно он страдал? Его все предали, даже золотоволосая сестрица, к ногам которой он бросил свою честь и жизнь, так как сможет Арианна поступить с ним подобным образом? Нет, быть может, у неё и Серсеи схожая кровь, но это вовсе не значит, что Хилл станет стервозной шлюхой, вероломно карающей всех неугодных. – Я уверена. Среди его воинов есть верный Ланнистерам человек, – это ложь, но верный почитатель Золотого льва на алом фоне поверит в своё всемогущество с радостью, особенно после вестей о сыне. Солдат, который передал ей сообщение, не разбирается в домах Вестеросса, но прекрасно знаком с Эссосом и кинжалом в руках отчаянной девчонки, спасшей его жалкую шкуру от одного из Младших сыновей. Дурак проигрался так, что за его шкуру даже готовы были платить наёмникам. На его счастье, денег дали немного и на задание вышел не самый опытный боец – только это спасло и Арианну, и Эскена Териса. После того инцидента он поклялся ей, что непременно вернет долг, как это принято в Браавосе: жизнь за жизнь, в должниках он теперь не числится. Кто знал, что решение отправить его на Север в качестве воина сыграет такую важную роль, пусть и минуя многие годы? – Как только Джейме вернется в столицу, я награжу тебя, – сдержанно ответствует Тайвин Ланнистер, уже точно знающий, как следует поступить. Золото – вот то, что погубит бедных, но честных северян, безосновательно доверяющих всем и вся. Быть может, опыт благородного Неда Старка смог их чему-то научить? – Благодарю, милорд, – кивает Арианна, сдержав тяжелый вздох. – Могу ли я идти? – Ступай, – не глядя на неё более, заключает лорд и склоняется над пергаментом. Какое невероятное, должно быть, чувство – знать, что в твоей власти не просто чьи-то жизни, а судьба всех Семи Королевств. А как упивается этим отец! Арианна только хмыкает, удаляясь от пышных покоев седовласого десницы всё дальше и дальше. Наследник Утеса Кастерли обязательно вернется в Королевскую Гавань, поэтому самое время сосредоточиться на проблемах отвергнутого отцом Тириона. Десница не пренебрежет им полностью, будет обязан бросить кость, чтобы не опростоволоситься в глазах прочих лордов (что бы там не говорил Тайвин об овцах и львах, лишь мнение народа укрепило в нем мысль о собственном могуществе). В глубокой задумчивости Хилл перестала следить за дорогой, доверившись памяти тела, которая точно знала каждый поворот к казармам. Она даже ловко обходила случайных прохожих: слуг, солдат, горничных, приглашенных шлюх (от них всегда исходил удушающий цветочный аромат), но одного обойти не вышло, так как стоило ей ступить влево, как незнакомец преградил ей дорогу. Арианна, не поднимая глаз, сделала шаг вправо, но мужчина снова отзеркалил её; задумчивость спадает, и девушка сосредотачивает взгляд на потертых сапогах. Губы сами собой расплываются в улыбке, и она начинает говорить, так и не поглядев на собеседника. – Прошу прощения, сир Бронн Черноводный, – ей удается кивнуть, но удержаться от беглого взгляда на новоиспеченного рыцаря было невозможно. Безмерно довольный собой, криво усмехающийся, но ладно сложенный засранец. – Прощен, малец. За твою учтивость я даже могу сделать тебя своим оруженосцем, –хитро сощуривает глаза мужчина, но тут же продолжает. – Следуй за мной. Наёмник не ждёт ответа, да он и не требуется, ведь Хилл без лишних раздумий следует за ним по пятам в неизвестном направлении. Любопытство пересилило, и Арианна негромко интересуется: – Куда мы идём? – В покои мастера над монетой, – не сбавляя шага, бросает Черноводный, а вот девушка-таки спотыкается. Секундная заминка и приходится нарастить темп, чтобы нагнать мужчину с его длинными ногами. Он выше её на полголовы, но лицом к лицу она ощущала себе ниже и меньше, чем была на деле. – Зачем нам идти к Мизинцу, он ведь скоро отплывает? – недоуменно округляет глаза девушка, буравя широкую спину. – Ты будешь удивлена, – фыркает наёмник, не снизойдя до объяснений. Странно, что на нужном повороте Бронн повернул в противоложную сторону, но Арианна продолжала следовать за ним молча, прекрасно понимая, что мужчина наслаждается её незнанием – лишний раз играть ему на руку не хотелось, он и без того сейчас чрезмерно доволен собой. Когда Черноводный без стука распахивает двери, нагло вваливаясь внутрь, Хилл догадывается, кого увидит, но всё-таки стучит об уже распахнутую дверь костяшками пальцев, соблюдая простое правило этикета. И только после тройного стука она проходит в светлые комнаты, заперев вход во избежание лишних глаз и ушей. – Тебе следовало бы поучиться манерам у оруженосца, – тонкое замечание лорда Тириона попросту отскакивает от черной фигуры, преспокойно расположившейся в кресле, закинув ногу на ногу. – Мои манеры помогают пропускать на тот свет ваших врагов, – замечает мужчина, и карлик издает напряженный смешок. Конечно же, он напряжен. Кому в здравом уме понравится должность заведующего финансами в то время, когда растраты многократно превышают доход, а помимо прочего нужно разбираться с миллионом долгов. Да-да, Хилл прекрасно знала о том, как ловко Бейлиш и Тайвин Ланнистер повесили золотой хомут на шею королевской семьи, ведь именно ей было поручено передать одно из первых писем к Тихо Несторису. – Могу помочь с расчетами, – предлагает девушка, с беспокойством глядя на потемневшее лицо брата, склонившееся над пергаментами и счетной книгой. – Почему ты решила, что мне нужна помощь? – с долей раздражения восклицает Тирион, но это всё усталость и обида, Арианна понимает. – Петир Бейлиш – не волшебник, корона в долгах, как в шелках перед Железным Банком и действующим десницей. Если второму можно пообещать рассрочку, то первый с радостью проспонсирует Станниса или Робба, – Ланнистер только удивленно вглядывается в её лицо, и Хилл прикусывает язык, понимая, что сказала слишком много. Не стоило предлагать помощь, ведь он мог расценить это, как оскорбление. – Вы одинаково мыслите, – медленно и четко произносит Бронн, задумчиво прокручивая в руке монету. Неприятный холодок пробегает вдоль позвоночника от этого тона. – Мы читали в одной библиотеке, – ничуть не смутившись, улыбается Тирион. Тысячу раз Хилл благодарила Старых и Новых Богов за то, что брат терял всю свою наблюдательность и рассудительность, когда дело касалось семьи. А вот недобро притихший наёмник стал настоящей проблемой, и Арианне оставалось лишь слепо верить в то, что проницательность обманет его. Хилл уже хочет уйти, нет, трусливо сбежать, чтобы сверлящий затылок наёмник не догнал и не задал вопрос, который сможет разбить маску безразличия. – Сегодня был день, полный неожиданных сюрпризов, – выдыхает маленький лорд, откидываясь на спинку стула. – Я даже не уверен, что стало более шокирующим: невообразимые успехи Подрика в постели или моя новая должность. – «Успехи в постели?» – переспрашивает Арианна, удивленно изогнув бровь. Мальчишка Подрик? Тот самый с невинным видом и простодушной улыбкой? – Три шлюхи не взяли с него и монеты, – смеется Тирион. – Он оказался не таким наивным, как мы думали. Они с Бронном коротко переглядываются, разразившись смехом. Пожалуй, такие подробности ей знать не нужно. – Мне пора идти, – заключает девушка с полуулыбкой на губах – хохочущий брат не может оставить её равнодушной, от его смеха в груди разрастается тепло. – Буду ждать тебя завтра, – отсмеявшись, кивает Тирион. – Помощь с расчетными книгами мне не помешает. Девушка коротко кивает и удаляется, радуясь тому, что Бронн не вышел за ней следом, но Хилл быстро передвигает ноги, стараясь уйти от нависшей опасности как можно дальше. Только в самом тихом из коридоров, близком к складам с вином и выходу к тренировочной площадке, она облегченно выдыхает. – Рано расслабилась, – тихий и низкий голос заставляет резко обернуться и от колонны отделяется темная фигура, одним своим видом заставившая в кровь закусить губу. Он приближается медленно, словно дикий кот, подкрадывающийся к своей добыче. Хилл успевает трижды рвано вдохнуть и выдохнуть, тщательно обдумать миллион отговорок, которые могли бы звучать правдоподобно, когда всё едва ли собранное спокойствие рушится с треском. – Ты – хренов Ланнистер? – жестко припечатывает Черноводный почти в самые губы, чтобы случайный зритель не смог услышать.