«Ну когда же ты уже мой член возьмешь в свой грязный рот?»
Своими каблуками она могла прибить меня к полу, а я хотел, чтобы она прошлась ими по моему лицу. Но грязную работу она никогда не выполняла, только травила на меня своих псов, что были готовы сделать ради неё все. Эта фифа повелевала ими, как могла, используя всех в свою выгоду. На неё летели деньги, телефоны, драгоценности вместе со спермой, направленной в её прекрасное лицо, вызывавшее у меня лишь желание разбить его и унизить её настолько, насколько это было возможно. Звезда школы была готова загнобить каждого, кто будет «не таким». Она возвышалась над ними, а те — лишь верные псы. Покажет пальцем — все сразу обозлятся на того человека и будут ненавидеть его, как и сама Долорес, до скончания веков. Ну… Или пока не надоест. Все называли её ласково «Лола», а я терпеть это имя не мог. Оно вызывало у меня смешанные чувства. Так приторно мило, глупо и противно не звучало ни одно из всех имен, что я когда-либо слышал… Она хищно поглядывала на меня, прям как животное, которое было готово сожрать тебя прям здесь. Этого не было, но я будто видел, как она проводила пальцем около своей аккуратной тонкой шеи, смотря на меня. Мне оставалось только взглотнуть и ждать того, что будет после уроков. Я ждал этого с нетерпением.***
Снова парочка бандюганов откинуло меня на холодный снег. Сначала он обжигал, но вскоре превратился в простой компресс для всех ран, что они мне нанесли. Я лежал на спине, схватившись за живот и ждал нового удара. В ушах раздавался только шум, а снежинки с вечереющего оранжевого неба падали на нос, истекающий кровью. Они ушли, как я предположил. Я пытался пошевелить хотя бы чем-то, но ни одна из конечностей мне не повелевалась, а по телу раздавалась только глухая боль, что с каждой секундой становилась все сильнее. Как по моему лицу начала расплываться улыбка, как я почувствовал резкий удар сапогом и снова жалобно заныл. — Ну и чего ты здесь разлегся?! — кричал кто-то сбоку. Я повернулся в сторону и увидел женский силуэт. Девушка снова ударила сапогом. Я что-то буркнул от этого и сразу же услышал, как она начала смеяться. Сначала спокойно, еле слышно, а потом этот смех перешел в истерический и безумный, будто она наслаждалась тем, как я здесь лежу прямо сейчас. Я сразу узнал этот чертов смех и возвышающуюся женскую фигуру. Лола стояла надо мной, как и обычно. Ей было весело издеваться над полуслепым заикой, а это доводило меня до настоящего экстаза. Сама Лола, любимица всех учителей, родителей и главная звезда нашей театралки выбрала свободное время, чтобы лично мне насолить. Она сама лично испинывает меня своими зимними сапожками, пока я тут такой беспомощный лежу истекающий кровью. Это заставляло меня начать улыбаться во все зубы и также по-сумасшедшему смеяться. Она сразу прекратила свой хохот, услышав меня. Но я уже не мог остановиться. Да и черт с ней! Лола остепенилась и отошла от меня, испугавшись. Мне казалось, что она была там не одна, но если эта мерзавка испугалась, то в округе не было никого, кто мог бы спасти её шкурку. И странно, ведь она никогда не ходила одна. Да и я бы ей в таком состоянии ничего бы не сделал… И ведь чувствовать, что я как-то задел её — невероятно. Пускай марает свои чистенькие и аккуратные ручки об бренное тело, которое и так не жалко. Ведь скоро она возьмется ими за мой эрегированный член, что только и ждет, как сможет войти в её грешное тело. Вот-вот… И ещё немного. Завтра, послезавтра… Фантазии этого меня так веселили, что вся боль пропадала, но ни одна из частей тела все ещё не могла пошевелиться, поэтому мне оставалось лежать тут на окровавленном снегу, пока снежинки с темнеющего неба засыпали избитое тело. И улыбаться, смеяться. Очень долго.***
На воспоминания дальше опустилась темная дымка. Все остальное — только мелкие отрывки, всплески эмоций и очень грязных фантазий. Главное, самое важное запомнилось навсегда и отложилось в моем сознании на всю жизнь. Я возжелал её, желал до смерти её оскорблений, сладкого мата, что так ярко описывал мою гниющую личность. Я хотел, чтобы она сделала мне как можно больнее. Но я все ещё ненавидел её. Ненавидел её хрупкое лицо, фигуру, ярчайшую улыбку и то, как она стонала с очередным парнем в одной из кабинок мужского туалета, пока я пытался спокойно отлить. Моя ладонь обхватывала вставший член и медленно, совсем тихо, я пытался доставить себе удовольствие, слушая этот сладкий стон и грязный шепот, пока прикрывал второй ладонью рот, чтобы ты не услышала, как я наслаждаюсь тобой в эту минуту. И как назло, где я бы не оказывался — она всегда была там. Мы сидели рядом в школе, мы играли любовников в очередной постановке. Всегда она присутствовала при вечерних тумаках, отдавая завершающий удар в мои побитые ребра, а когда я снова приходил домой полумертвый, то через боль быстрее пытался достать свой член из штанов, что уже был полностью мокрый от естественной смазки. Задыхаясь, скрючившись в непонятной позе, я только мог нежно наглаживать головку, что было действенным анальгетиком для моей больной души. И как же я был себе противен, когда представлял эту суку, наглаживая свой вставший член, но так она была привлекательна, как меня влекли её формы и красивое лицо. Я хотел разбить это. Хотел разбить что-то такое прекрасное и в то же время лицемерное и грязное.***
И ведь она знаменитость. Сначала заняла место самой популярной девушки в школе, а потом заняла место одной из самых кассовых актрис. А тогда на сцене мы оба играли влюбленных. Целовались очень жадно, кусая губы, ощущая металлический привкус во рту, делясь им друг с другом. Пока никто не видел, в темном скрытом углу, я прижимал эту грязную шлюху, что была готова на это с парнем, которого избивала каждый день. Когда мы отводили свои лица и я видел её невинную физиономию, я был готов схватить её подбородок, приблизиться как можно ближе и произнести шепотом: «Я тебя ненавижу», а после снова соединиться с ней в этом грешном, абсолютно неправильном и грязном поцелуе. И я правда её ненавидел. Постоянно вспоминал её насмешки и издевательства. Её плакаты висели в моей подсобке, где я постоянно кидал дротики в её лицо, красовавшееся на этих разноцветных бесполезных бумажках. Сейчас она собирает миллионы со своих фильмов, но ни один из этих фильмов мне не понравился, а я ведь пересмотрел их все. Ей не хватало только порнофильма в своей фильмографии. С моим участием. Иногда в сеть проникали видео с неприличным содержанием с ней в главной роли, но самое дорогое хранилось у меня ещё со школы. Видеть, как она снова трахается с другими мужиками — жуткая боль, но не та, которая приносит мне настоящее удовольствие, а та, которая заставляет ревниво злиться и рвать на себе волосы.***
Поздним вечером я сидел за столиком в одном роскошном ресторане. Я специально приоделся покультурнее. Казалось бы, что я мог забыть в таком дорогом заведении? На мне была красная рубашка и тёмные брюки из непримечательной барахолки, а она вся такая фифа и мадам прямиком из высшего общества, что сидела со мной за одним столом в этот вечер. С каскадером из того тухлого парка рядом. В месте моей работы велись некоторые съёмки какого-то фильма, в котором и принимала участие Лола. Мы впервые увиделись с ней за столько лет. Лично. — А ты изменился… — говорила она, сидя за столом напротив и попивая из бокальчика с шампанским. В голове все мысли вскружило. Столько я хотел ей сказать, но ничего между собой не вязалось. — Д-да и ты тоже и-изменилась… — сказал я, заикась, как обычно. — Годы идут, а ты так и остаёшься заикой, — сказала она насмешливо. Эта аккуратная ручка в длинной перчатке держала бокал шампанского очень изящно. Она медленно подносила его ко рту и отпивала несколько глотков, когда я даже к своему не притронулся. — Ха-ха… Вот так б-бывает, — ответил я. И отвечал я так обыденно, словно самый обычный человек. Это так удручает! Столько лет мы с ней не виделись лично и уже так изменились. Она ведь и не помнила меня даже, а я!.. Каждый день вспоминал, когда её ноги касались моих больных ребер, каждый раз глядел на очередной плакат и думал о том, как мне хотелось бы вырвать её волосы. Я был буквально одержим этой стервой, которая не давала мне покоя всю жизнь. И за что она заслужила все почести и славу? За то, что все школьные годы курила и пила в туалете? Или за то, что натравила на меня весь класс из-за избиения её очередного парня? Так сама же со мной за углом лобызалась, пока никто не видел. И сейчас она просто пьет шампанское и пытается сделать вид, будто ничего не было, но я-то все помню. Я всегда её помнил, всегда я её презирал. Да презирал так, что каждый день дрочил на её фотки. Но когда она была уже несколько пьяна, то из её грязного рта полились некоторые откровения. Лола неловко водила пальцами по столу, даже не осмеливаясь посмотреть в мои глаза. — Я изменилась… — сказала она неловко. — И, если честно, то ты всегда мне нравился, — продолжила она тихо. — Ты нравился мне больше всех. Я сразу удивился. Почему-то в душе появилось какое-то странное чувство… Разочарование. Горькое. Очень горькое. Оно шло плавно от груди до пяток. Руки затряслись. Зачем? Зачем ты это сказала? — У нас были сложные отношения… Ты меня, наверное, не поймёшь, но… Я резко встал и оперся руками на стол. Казалось, все в округе обратили внимание на нас. Мой серьезный взгляд был направлен на её задумчивое, уже несколько пьяное, лицо. Она слегка удивилась, взглянула на меня и приоткрыла рот, чтобы что-то сказать, но я сразу же её одернул. — Мы идем в бар, — сказал я, кристально чисто, без единого заикания. Мои грубые пальцы дотронулись до её нежной и тонкой руки. Такой контраст.***
Лола сидела в моей комнате, пьяная, прямо как в школьные годы. Её помятый вид не соотносился с нынешним статусом, но я-то знал насколько он лжив, ведь её настоящий статус — грязная шлюха, что тогда, что сейчас. Я сам уже был несколько пьян, так, что мысли в голове начинали плыть. Она сама уже тянулась к моему члену через брюки, сначала слегка, будто невзначай, заигрывая со мной. Но я ведь знал, что то, что находится «там» — для неё сейчас самое главное. Было ошибочно полагать, что я не собирался ей этого дать… Я хотел испортить её прекрасное лицо, эти аккуратные черты носа, губ, яркие глаза, которые глядели на меня снизу-верх. Конечно, так я и поверил. «Ты всегда мне нравился»… Глупость. Эта фраза ведь была всего-лишь подводкой к сексу. Она играла на моих чувствах также прекрасно, как и играла на сцене. Лола была примадонной моей жизни, а я всего-лишь статист, что готов был на все ради боли, которую она приносит мне изо дня в день ещё со школьных времен. Она хотела, чтобы я растаял, сразу упал в её ноги на длинных каблуках, но это только разогрело мою злобу и заставило бугор на моих брюках затвердеть, что ещё больше подтверждало мое обреченное положение перед этой сукой. Я расстегнул ремень, в это время смотря в её прекрасные глаза, которые глядели прямо на меня — на мою возвышающуюся фигуру. Она была так близко. Я медленно, неторопясь, начал приспускать брюки, что до этого момента символизировали мою порядочность. Я ведь знал, что у нас ещё много времени впереди. Лола схватила своими аккуратными руками мой вставший член, даже через перчатки она могла почувствовать насколько он горяч и насколько он был наполнен бурлящей кровью. Я прикусил губу в сладком наслаждении, вспоминая, насколько жгучей была та боль, сопровождавшая меня в школе каждый день, насколько была горяча та кровь, которая стекала тогда на снег. На моем лице оставалась маска серьезности, когда в душе я по-настоящему был счастлив. Теперь я был выше, а моей самооценке не было предела. Она, как крошечная мышь, вся сжалась, испугалась и только водила своими руками по моему члену. Я управлял ей, как хотел, а она меня слушалась. Всё время я прожигал её взглядом, глубоко смотрел в её грешные глаза своими, которые были ничуть не лучше. Они тоже погрязли в грехе. И с каждой секундой, смотря в очи её, я замечал свое отражение. Но я не мог на него смотреть. Ненависть к себе сразу пробиралась до моих тонких пальцев, что схватили подбородок этой девицы. Она трогала меня. От этой злости и возбуждения стало так жарко. Я глубоко вздыхал и даже пришлось расстегнуть пару пуговиц на своей рубашке. Она тоже глубоко вздыхала, а я подходил все ближе и ближе, а в одну секунду просто вставил ей свое достоинство прямо в глотку.Я видел, что он опирается на её щеки. А дышать становилось тяжелее. Чувства внутри все копились. И столько радости от того, что я сейчас делаю с Лолой. Она отсасывает мой член, водит по нему своими ручонками, а я стою прямо над ней. Красавица школы прям подо мной, делает минет самому отбитому неудачнику, над которым сама же и издевалась, а сейчас он издевается над ней. Долорес касалась своим мягким языком, делая мне приятно, лаская. В этом деле ей не было равных. Я поправлял её зеленые волосы, гладил по голове и нежно проводил холодной рукой по щеке, в которую упирался мой горячий член. И он вот-вот закончит в её и без того грязный рот. Лицемерка в дорогущем наряде проглотила мою сперму, эссенцию греха и грязи прогнившей души. Вот бы она ещё и облизнула губы. Тогда моя эрекция бы никогда не прекращалась. Я медленно раздевал её мерзкое тело, которое выглядело прекрасно и так сексуально, снимал с неё голубые колготки и прощупывал каждый миллиметр её пухлых ножек, предвкушая, как я залезу ещё глубже, дотронусь до недр её души. Я снимал её ожерелье, которое стоило больше, чем моя жизнь. Скинул его на кровать вместе с грязными перчатками. Вещи, что символизировали её высокий статус и богатство, превратились в грязь в моих руках. Её статус исчез за достоинством, за богатством души. Было ли у неё действительно когда-либо хоть что-то из этого? Пьянчуга развалилась на ней, а я все также рассматривал её сверху. Её формы возбуждали меня, но сильнее меня возбуждала только фантазия о том, как бы выглядели царапины и синяки на светлой женской коже. Я скинул свою рубашку рядом, оголил свои многочисленные шрамы: порез здесь, синяк там. Обнажив точеный бледный торс, прошелся до шкафа и взял грубую и очень крепкую веревку, что ощущалась такой родной в моих руках. Будто и была создана именно для этого часа! Начал распутывать её, а потом просто положил на тумбочку около кровати, слегка остановившись, чтоб насладиться происходящим. Весь вид комнаты выглядел неряшливо. Везде валяются вещи, а в моем ложе лежит знаменитая актриса и Джульетта, которую я и травил прямо сейчас. Пришлось доснять её кружевное белье. Черный бюстгальтер полетел куда-то даже не на кровать, а в угол. Настолько я уже был в предвкушении, что даже и не беспокоился о том, как она будет на утро искать свои вещи по всей комнате. Она говорила что-то невнятное, но мне действительно не было до этого дела. Я сложил свои пальцы, раздвинул её ноги и ввел их туда. Два пальца шли все глубже. Она вся истекала естественной женской смазкой, тихо постанывала, пока мои тонкие, но грубые пальцы продолжали свой ход. Я со всей силы завел свои два пальца туда, пробивая её промежность, а она громко вскрикнула, от чего мое серьезное лицо не смогло сдержаться и сменилось на хитрую улыбку. Я продолжал изучать эти ущелья, придерживая ноги главной героини моей пьесы, а она только и произносила свои реплики, которые состояли из одних вздохов и стонов. Мои пальцы шли все глубже и глубже, а потом резко выскочили, выскользнули оттуда. С её стороны раздался тяжелый вздох. А я принялся за связывание её конечностей. Её нежные ручки сжимала крепкая веревка, когда я затянул её так сильно, как только мог, чтобы было больно, чтобы она натирала ей кожу и оставляла красные следы. Я ходил от шкафа до кровати, светил всеми своими шрамами, а после принимался за создание новых узлов на её теле. Веревка обвивала её тело, а я, как мастер, наслаждался своей работой. Она подчеркивала её грудь, обходила живот, доходила до шеи и связывала руки, делая Лолу неподвижной и такой беззащитной предо мной. Она встала на колени, руки были сзади, а лицом она упиралась прямо в мою неряшливую кровать. Член был тверд, как никогда. Я встал сзади и начал водить им по упругой заднице, хотел, чтобы она чувствовала насколько я возбужден сейчас и насколько я хочу сделать ей больно, введя свой орган ей аж до кишок. Я быстро вставил его в промежность, отчего грязная шлюха даже вскрикнула, будто не была растянута остальными мужланами, что были до меня. Услада для моих ушей. Я двигал в членом, легко проталкивал его по расшатанной вагине. И сколько же членов побывало в ней до меня? Но я же знал, что мой самый особенный, самый желанный, раз уж ты сказала, что я тебе нравился… Ты надавила на мою боль, унизила меня, как я и того сам хотел. Ведь я всего-лишь ничтожество, которое трахает того, кого он презирает всей душой. Я ничтожество, что погрязло в своих проблемах. И я тот самый глупец, который выплескивает свою злобу на других, поэтому я продолжаю издеваться над тобой, трахать такую шлюху, как ты. Ведь я ненавижу тебя… И я уже готов кончить хотя бы от осознания того, что я нагнул что-то настолько прекрасное. И я очень быстро, глубоко всаживал ей мой эрегированный орган и все ещё продолжал ускоряться. Мои руки схватились за её большую жопу, которую я мечтал помацать ещё будучи школьником. Ладони сжали её, оставляя красные следы от пальцев, а она стонала, чуть ли не кричала. Ухмылка на моем лице становилась все явнее, но Лола бы все равно её не увидела, а ей и не надо было этого видеть. Разве что, когда я иногда её поднимал, хватая за зеленые волосы. Она задыхалась, стонала, прикрикивала, а я уже запыхался. Я двигал своим тазом, прижимался к её заднице, делал шлепки своей ладонью, чтобы она двигалась в такт моим толчкам. Я кончил прямо в неё. Глубоко вздохнул, а она издала последний протяжный стон. Я не переживал за то, что с этой спермой будет дальше. Появится ли у Лолы от меня ребенок — не суть. Этот аборт не будет её первым и не будет её последним. Мне безразлично на это. Главное, чтобы она чувствовала меня внутри себя. Ощутила полностью мой член, ощутила горячую сперму в своей вагине и ощутила боль, которую я приносил ей. Я передохнул, а после свалил её на кровать, она извивалась, а я прижал её своим телом. Я трогал её твердые соски, ласкал грудь, облизывал её, сжимал, обводил форму. Прижимая эту суку, я наклонился к её груди и начал обсасывать твердеющие соски, а потом резко хватал зубами со всей силы, чтобы снова услышать эти вскрики. Я переходил к шее, сжимал в одной руке женскую грудь, а другой ублажал её снизу, массируя клитор и чувствуя, как сильно она намокла. Я сосал её шею, легко искусывал, а потом с силой хватался, кусал, оставлял ей свои следы на память, а она жалобно скулила, повинуясь мне, полностью себя отдавая. Я прокусывал кожу зубами и даже сам очень тихо постанывал, в это время упираясь членом в её тело. Серьёзность с моего лица ушла, на нем могла быть только безумная улыбка чертового садиста, что возбуждался все сильнее, слыша эти вскрики при каждом новом укусе. — М-мм, прямо как тогда!.. — услышал я сквозь дымку своего возбуждения. Отстранился. Убрал свои пальцы, руку с груди и отжал девушку от кровати. Она посмотрела на меня с каким-то очень тоскливым взглядом, недопонимающим. Я снова увидел свое отражение в женских глазах и моя рука инстинктивно начала замахиваться, как я одернул себя в последнюю секунду. Я безумец, который стоял там с верёвкой в руках, желал отомстить всю свою жизнь, желал принести боль своей обидчице, но я ничего так и не сделал. Я просто воплотил свои сексуальные фантазии в жизнь, трахнул красотку школы. Её унизил главный неудачник школы, связал, приказал делать минет в своей комнате, пока его родители отсутствовали, ведь своей квартиры у него не было. Я не притворялся слабаком, а им был по-настоящему. Я пытался мстить, у меня была патологическая тяга к дракам и я был тем придурком, который вымещал свою обиду в кулаках. Я ненавидел всех вокруг, включая Лолу, но больше всех я ненавидел только отражение в её остеклевших глазах.***
— Фух… Это было действительно дико, не правда? — сказала Лола, улыбаясь с легкой отдышкой, когда её тело так сладко и совершенно идеально прижималось к моему под одеялом, как недостающий кусочек пазла, который мне, в общем-то, и не слишком нужен. Моя рука касалась её талии, обводя и пощипывая бока, пока мой томный взгляд был направлен в потолок, на тусклую лампочку. — Д-да… Действительно д-дико. — пробормотал слегка невнятно я и добавил в конце самоуничижительный смешок. Прежняя неуверенность снова проявилась, когда вернулся он — не уверенный в себе актер, наказывающий распутную тварь, а заикающийся школьник с избитым сердцем. Я запомню этот день навсегда. Тогда я не смог сделать ей поистине больно.***
Больше я никогда туда не возвращался. Я старался проводить ночь на улице, в парке на работе и у знакомых, которых у меня было достаточно мало. Лишь бы не возвращаться в это место, которое разбивает мне сердце вместе с десятками костей. Это не была приятная боль. Эта боль трогала до самой души. На третьем курсе я переехал в общежитие. Там я завел новые знакомства и все как-то даже и забылось. Старался вести себя нормально, казался совершенно адекватными человеком, но в душе моей таилась та неприятная боль, которую я подавлял вместе с желанием нанести её и себе, и остальным. Я чувствовал её, когда ломал очередную кость во время своих трюков в качестве каскадёра. И лежа на земле каждый раз после очередного трюка с переломанными костями, я вспоминал Лолу и вспоминал тот зимний вечер. Мне неизвестно, что произошло с ей после. Для меня она была мертва. Пока однажды мы не встретились на одном из осенних праздников в Старр Парке. Секунда её взгляда длилась вечность.