***
— Иди первым, — пнула локтём мальчишку девочка. — Сама иди, — Тот пнул её в ответ. — Нет, ты! — продолжила пинаться она. — Это ты говорил, что тебе не страшно, значит, ты и иди первым, — напомнила девочка. — Но придумала всё ты, — выпалил мальчик, глядя на свою упрямую сестру. — А-а-ах, ладно! — сдался он. Вздохнув, мальчик набрался мужества и двинулся к дому первым. Не шибко отважная сестра семенила за ним, делая вид, что тоже совсем не боится, но правда состояла в том, что они оба очень боялись. Хелла и Энси приходились друг другу братом и сестрой, внешне совсем не похожими. Хелла родилась почти десять зим назад, а Энси — всего лишь девять. Волосы Хеллы были светлыми, прямыми и редкими, а у Энси каштановыми, кучерявыми и густыми. Заострённый подбородок и лицо в форме овала сестры никак не смахивало на круглое с заметными щёчками лицо Энси. Насколько непохожи внешне, настолько одинаковы внутри. Прийти сюда было идеей Хеллы. Или Энси. Они так много спорили, что позабыли, кому это пришло в голову. Как бы там ни было, Энси рос мужчиной, а потому направился к усадьбе первым. Хелла шла рядом, слегка придерживая за руку своего брата, как будто боялась отстать и потеряться, хотя теряться тут негде. Под ногами обоих скрипела сухая трава и хрустящие листья сухой кукурузы, которые ветром разнесло по всей округе, ведь рядом раскинулось кукурузное поле. Дети бывали тут нечасто, да и взрослые тоже, ведь это место считалось крайней точкой их поселения. Энси остановился у выцветшего деревянного почтового ящика, прибитого к деревянному перекошенному столбцу. Здесь начинался двор. Он не был ограждён забором или хотя бы сеткой — просто располагался посреди поля, за которым виднелись желтые равнины и опушка пожелтевшего леса. В центре двора стоял дом. Такой же деревянный, выцветший и как будто давно заброшенный. Вокруг дома практически не было пристроек, несмотря на то, что у каждого в посёлке их насчитывалось не менее пяти штук. Слева от дома Энси и Хелла увидели немаленькую кучу тыкв разных цветов и размеров, но это была лишь малая их часть. Остальные тыквы лежали на огороде в зарослях сухой завязи, тыквенной листвы и сухой жёлтой травы, сбрасывающей семена. С другой стороны дома стояла тележка полная кукурузных початков, да таких, каких во всём поселении не сыскать. Увесистые, длинные, с крупными зёрнами — то, что нужно для кукурузных лепёшек… Не самым смелым шагом Энси и Хелла прошли по натоптанной дорожке до порога дома и поднялись на ступеньки. Солнце слепило, а ветер то и дело пытался сорвать с головы Хеллы её тонкую шапочку, по бокам которой свисали две длинные вязаные косички. Девочка нервно жевала губы, большими зелёными глазами разглядывая престарелую входную дверь и окно с настолько замурзанным стеклом, что увидеть через него хоть что-то представлялось невозможным. Кривясь, будто от боли, Энси потянулся к двери и громко в неё постучал парой пальцев. Кукурузное поле недоброжелательно шелестело, вороньё сражалось за початки, сидя на уродливых облезлых чучелах, а из-за тележки с кукурузой недовольно взирали на брата с сестрой две чёрных козы. Ветер разыгрался настолько, что Хелла едва не потеряла свою шапку. Недаром говорят, что в этом месте людям даже сама природа не рада. — Кажется, никого нет дома. — Энси постарался скрыть в своём голосе сквозящую наружу радость. — Может… пойдём отсюда? — несмело предложил он, глядя на медленно пережёвывающую корм чёрную козу, столь же внимательно (даже слишком) смотрящей в его глаза. — Нет, — одёрнула брата Хелла, стоя сбоку. — Мы пришли сюда по делу и не можем уйти ни с чем. — Эта коза очень странно на меня смотрит… Проигнорировав брата, Хелла ступила вперёд и кулаком постучала в дверь. От такой дерзости Энси приоткрыл рот и охнул. Да чтобы кулаком! По её двери! Смелость Хеллы на этом, впрочем, закончилась, потому что она снова отступила назад и схватилась за плечо брата, округлыми глазами вперившись в скрипучую деревянную дверь, скрывавшую за собой… нечто очень жуткое. Дверь как будто слегка дёрнулась. Кажется, её неспешно отпирали. Внутри у Хеллы и Энси похолодело. Святые угодники, их услышали! Наступил миг, когда стало непонятно — это хорошо или плохо. Брат с сестрой взялись за руки. Одна из коз настолько заинтересовалась новыми людьми, что вышла из-за тележки на них посмотреть. Стая ворон, кричащих друг на дружку, пронеслась над головами детей, а одна из них, не менее любопытная, чем коза, села на дряблую крышу, чтобы лучше разглядеть детишек. Из комнаты донёсся скрип, а следом за ним отворилась дверь. Энси и Хелла застыли, будто статуи. Прямо перед ними в дверях возникла молодая женщина в длинном тёмно-коричневом платье с открытыми плечами и полностью закрытыми руками. Её пышные волнистые волосы слегка колыхались от ветра, будто трепать её высочество буйный ветер своими порывами не смел. Может быть, так оно и было, ведь все кругом говорили, что эта женщина… ведьма. Никто не знал, откуда она взялась в посёлке, ведь у неё не было здесь ни единого родственника. Никто не знал, сколько ей лет, и настоящее ли то имя, коим она себя называла. Дороти. Увидев её так близко, Хелла приоткрыла рот, совсем позабыв о том, зачем сюда явилась. Дороти не была похожа на других женщин посёлка. Несмотря на то, что она жила в этой дряхлой лачуге и занималась непростой работой в поле, у Дороти оставались чистыми руки и платье, а волосы её лежали такими аккуратными волнами, будто она бережно укладывала каждую отдельную волосинку. — Что вы здесь забыли? — громко и отчётливо спросила Дороти, изящно скрестив руки на груди. Её карие с янтарным отливом глаза слегка щурились, что добавляло её смиренному и недоброжелательному выражению лица ещё большую недоброжелательность. — М-мы… — начала Хелла, вдруг поняв, что она не придумала, что будет говорить, когда увидит Дороти. — Мы хотели… хотели попросить у вас кое-что, госпожа Дороти, — набрался смелости Энси. Услышав, что к ней обращаются словами вроде «госпожа», Дороти заинтересовалась. Она казалась такой взрослой, уверенной в себе и цветущей, что Хелла на самую малость захотела вырасти на неё похожей. Нет, быть опасной ведуньей она точно не хотела, а вот тяжело трудиться и при этом выглядеть как королева (пусть и злая) из сказки — ещё как. — Говори, — уравновешенно и совсем немного властно велела Дороти. — Мы хотели попросить у вас один из ваших оберегов. Непоколебимое выражение лица Дороти тронула улыбка. Совсем не весёлая и не радушная. Сдержанная, загадочная и немного пугающая. — И зачем же вам один из моих оберегов? — Говорила она спокойно и взвешенно, но почему-то у детей от её голоса внутри всё сжималось. Хелла и Энси с опаской переглянулись. Нужна весомая причина, чтобы добровольно явиться домой к ведьме. — Поговаривают… — замялась Хелла, добела сжав руку брата. — Поговаривают, что на День всех святых в наш посёлок может явиться Лексингтонский резник. — Дороти удовлетворительно улыбнулась. Разумеется, она знала, кто это такой и, наверняка, слухи о его перемещении уже дошли до колдуньи, пусть и живёт она на отшибе. — Говорят, что его видели на окраине соседнего поселения. Госпожа, пожалуйста, поделитесь одним из ваших оберегов. Вы же знаете, что резник похищает детей и… — Хелла с трудом сглотнула, не найдя в себе сил, чтобы договорить. Похищает детей и ест их. Жители западного Лексингтона не станут лгать. Какое-то время Дороти с пониманием и даже состраданием смотрела на детей, отчего те решили, что ведьма не бросит их в беде, несмотря на то, как посёлок с ней обошёлся. — Вы ведь… Хелла и Энси? — уточнила Дороти, указав пальцем на каждого из детишек. Те активно закивали головами. — Хелла и Энси МакКуин? — Дети продолжали кивать. — Что же… — Дороти с чарующей, не свойственной местным женщинам грацией развела руками в стороны, как будто собиралась пригласить детей в свою таинственную обитель. — Хелла и Энси МакКуин, это ведь вы на прошлой неделе выкрали две дюжины моих кукурузных початков, верно? Глаза брата и сестры округлились как чеканные монеты. — Нет-нет, конечно, нет, что вы, госпожа, мы бы никогда… Дороти наклонилась к детям так, что вырез её платья стал казаться немного больше, чем следовало. — Пошли вон отсюда, маленькие мерзавцы, покуда я не прогнала вас с порога своей самой колючей метлой, — немного растягивая слова, прошипела Дороти столь зловеще, что Хелла и Энси больше ни секунды не могли оставаться в её компании. Дети сорвались с места и наперегонки помчались обратно в посёлок. — Следы от её прутьев хуже ударов розгами! Довольная собой Дороти выпрямилась и засмеялась, наблюдая, как у юных воришек засверкали пятки, особенно, когда одна из коз отчего-то решила погнаться за ними. — И больше сюда никогда не возвращайтесь! — выкрикнула им вдогонку Дороти. — Ненасытные заморыши, — прошептала себе под нос она, глубоко вдыхая свежий осенний воздух. Коза гналась за детьми до тех пор, пока они не оказались достаточно далеко от ведьминской усадьбы, а затем, как по команде, развернулась и трусцой побежала обратно. Дороти дожидалась козу на пороге, и та, будто зная это, подбежала к хозяйке, подставляя ей свою рогатую голову. — Умница, Белинда, — похвалила козу Дороти, ласково поглаживая её за ушком и под бородой. Ворона на крыше возмущённо каркнула, будто не соглашалась с похвалой. — Следи за тем, чтобы оборванцы больше не ступали на нашу землю. Если ступят… — шепнула Дороти, мягко опустившись на корточки перед своей чёрной косматой подругой, норовящей обнюхать хозяйку. — Можешь хорошенько их проучить. — Дороти улыбнулась, легонько стукнув пальцем по острому кончику рога козы. Белинда заблеяла ей в ответ. Дети почти скрылись за горизонтом.***
Хелла и Энси бежали так быстро, как, наверное, никогда раньше. Мало того, что эта злая ведьма им угрожала, так она ещё и свою обезумевшую козу за ними послала! Когда это дьявольское животное прекратило гнаться за Хеллой и Энси, те остановились и согнулись пополам, чтобы перевести дух. — Это была твоя бестолковая затея, — ворчал Энси, смахивая со лба выступивший на нём пот. — Какая разница чья, если мы вернулись без оберега, — раздосадовано сказала Хелла, грустно глядя в сторону жилища колдуньи. — Этот букетик травы мог нас спасти, а теперь нам конец! — Что вы здесь делаете одни? — послышался голос, которого тут точно не должно было быть. Глаза Хеллы и Энси снова округлились, они напряжённо посмотрели друг на друга, а затем обернулись, увидев, как со стороны посёлка к ним направлялся местный смотритель. Вслух детям ругаться не разрешали, поэтому они сделали это у себя в мыслях. Почему в этот день всё пошло наперекосяк? Сначала ведьма взялась угрожать метлой, а теперь Хелла и Энси наткнулись на мистера Бехтольда. Ксандер Бехтольд был местным стражем порядка, от которого преступности не было покоя. Когда-то Хелла и Энси могли спокойно красть у людей в посёлке, но после того, как должность смотрителя занял Ксандер, делать это стало совершенно невозможно. Дети настолько отчаялись, что решили украсть кукурузные початки у той, на кого некоторые даже смотреть боялись! Интересно, как она узнала о том, кто это был… — Окраина — не лучшее место для детей. Вы что, не знаете, кто тут живёт? Ну, началось… Хелла устало вздохнула. Как можно быть таким придирой? Ксандер подошёл к детям и внимательно их осмотрел. Те в ответ невинно хлопали ресницами. Несмотря на то, что мистер Бехтольд был молод, старушачьей строгости ему было не занимать. В отличие от прошлого смотрителя, этот практически всё время носил форму — камзол с поясом, плотные штаны, ботинки и, конечно, квадратный головной убор с козырьком. Ветер то и дело поддевал его, отчего Ксандер снял свой картуз, как следует пригладил назад каштановые волосы, которые от ветра сползали на глаза, и нахлобучил головной убор обратно да поплотнее, чтобы ветер не смог его отнять. — Признавайтесь, что вы тут делали? — требовательно, но по-доброму спросил Ксандер, настойчиво всматриваясь в лица детей. Первым сдался Энси. — Мы хотели попросить у госпожи Дороти оберег из сухоцветов. Ксандер опешил от такого ответа. Настал его черёд стоять с приоткрытым ртом. Его задумчивые зелёные глаза с непониманием смотрели на Энси. Просить? У Дороти? Современная детвора совсем из ума выжила. Уж лучше бы эти дети крали у безумной Дороти кукурузные початки. — Мои хорошие, зачем вам оберег, да ещё и от такой женщины? — с искренней заботой в голосе поинтересовался Ксандер. — Вы знаете, что она опасна? — Знаем, но нам очень-очень нужен этот оберег, — дополнила брата расстроенная сестра. — Для чего он вам? — Для защиты от Лексингтонского резника, конечно! Брови Ксандера в удивлении взметнулись вверх. Час от часу не легче. Сначала детворе хватило ума сунуться к Дороти, а теперь оказывается, что они боятся Лексингтонского резника, чьё существование даже не доказано. — Послушайте, никакой Лексингтонский резник вас тут не найдёт, — выставил перед собой ладони Ксандер. — Наш посёлок полностью безопасен. Он находится под моей надёжной охраной. Дети переглянулись. По их взглядам Ксандер понял, что убедительными его слова они не сочли. — Мистер Бехтольд, совсем скоро День всех святых. Вы знаете, что он делает в День всех святых, — со знанием дела объяснял маленький Энси. — Резника видели рядом с нашим посёлком. В этом году он придёт к нам! — Не придёт, — отрезал Ксандер. — Не знаю, кто сказал вам такое, но это просто байки для запугивания детишек вроде вас. Никакой резник не сможет переступить границы нашего поселения. Обещаю вам это. Дети снова переглянулись. Когда Ксандер подумал, что вопрос уже решён, Хелла опять заговорила. — А вы не могли бы сами попросить оберег у госпожи Дороти? — Да! — тут же охотно подхватил Энси, горящими глазами уставившись на Ксандера. — Вам она не откажет! Вы смотритель! Можете угрожать ей казематом, если она будет возмущаться! Хелла и Энси были столь настойчивы в своём стремлении получить этот проклятый оберег, что Ксандер понимал — если он не принесёт им пучок травы, дети попытаются проникнуть в дом Дороти сами. — Ладно, — закивал он, уткнув руки в бока. — Я принесу вам этот оберег, а вы больше не станете сюда соваться, хорошо? — Дети радостно закивали в ответ и даже заулыбались, как будто им предложили бесплатные конфеты. — Ждите меня здесь, ясно? И не приближайтесь к усадьбе. — Мистер, там коза… — немного неловко ткнул пальцем в сторону дома Дороти Энси. — Она злая. Ксандер не сразу понял, что Энси имел в виду животное, а не его хозяйку, но всё равно благодарно кивнул, после чего смелым шагом направился к дому Дороти Дин-Дон. Дорога здесь была усеяна жёлтыми остатками кукурузных початков, а в воздухе постоянно сновали стаи ворон. Неудивительно, ведь в их распоряжении целое кукурузное поле, в котором и работала Дороти, собирая початки в старую железную корзину с выломанными прутьями. Подходить близко ко двору ведьмы Ксандер не стал, остановившись около позорища под названием почтовый ящик. Смотритель хмуро глянул на ящик, а затем снова на Дороти, увлечённо проплывавшую меж кукурузных рядов, как будто сбор кукурузы был для неё танцем. Впрочем, возможно, ему не показалось, ведь эта безумная, кажется, что-то мурлыкала себе под нос и говорила с вороньём, сидящим прямо на чучеле. Ксандер покачал головой, прочистил горло и громко позвал Дороти. Та сначала замерла, затем повернула в сторону голову, и только после этого повернулась к смотрителю всем телом. Подол её платья развевался на ветру, а копна тёмных волос содрогалась мягкими волнами. Недолго думая, Ксандер позволил себе переступить границы и стать на ведьмину землю. В отличие от других он не боялся всех этих выдумок с проклятьями да сглазами. Женщины — те ещё ведьмы, но не в прямом же смысле, право дело! — Кажется, ваше чучело совсем не отпугивает ворон, — начал издалека Ксандер, глядя на то, как вороны не просто не боятся, а ещё и дерутся между собой за место на плече чучела, громко при этом каркая. — Оно и не должно их отпугивать, — не то удивилась, не то возмутилась Дороти, оглядываясь на нависавшие над разными частями кукурузного поля чучела. — Птицам нужно где-то сидеть. — Эти птицы — вредители. Они уничтожают урожаи. — Мои урожаи в полном порядке, мистер Бехтольд, а вам следует относиться немного уважительнее к природе. — Вы нарочно выращиваете здесь ворон для того, чтобы они уничтожали урожаи в поселении? — Как вы могли так подумать? — немного переигрывая, оскорбилась Дороти. — Я даю этим птицам пристанище, не более. Об урожаях посёлка мне ничего не известно. Вашими стараниями моя нога давно не ступала на те земли. Когда я была там в последний раз, тамошние люди занимались ремеслом, а не земледелием, так что ваши укоры мне не ясны. Одна из птиц подлетела к Дороти, та выставила в сторону руку и ворона своими цепкими тонкими лапами спокойно опустилась на ладонь хозяйки. Дороти заулыбалась, глядя на чёрную как смола птицу с узким и при этом массивным клювом. Ворона крутилась на её руке, с любопытством глядя на чужака, напряжённо наблюдавшего за странным поведением птицы. — Как вы это делаете? — тихо и немного озадачено спросил он, наблюдая за странным танцем вороны. — Делаю что? — деланно уточнила Дороти, скромно улыбаясь поджатыми губами. Глаза её сощурились, а густые ресницы слегка подрагивали. — Птица сама выбирает, что ей делать. — Как же. И как я сам не догадался, — прохладным тоном сказал Ксандер. Дороти приказала птице лететь, слегка её подтолкнула, и ворона, расправив крылья, отправилась куда-то в направлении леса. — Что вы делаете на моей земле? — недоброжелательным тоном поинтересовалась Дороти, заправляя прядь щекочущих скулы волос за ухо. Солнце светило ей в лицо, потому она приставила ко лбу ладонь, дабы лучше видеть смотрителя. — Пришли меня изгнать и отсюда тоже? — Вас изгнал совет. — Вашими стараниями, смотритель, — заявила Дороти и подступила к Ксандеру ближе. — Это была ваша инициатива. — Вы вредили поселению. Разводили костры в неположенном месте, продавали людям неизвестного происхождения травы, а ещё… — Ксандер указал Дороти за спину. — Выкрали коз. — Да как вы смеете? — возмутилась Дороти, скрестив руки на груди. — Эти козы мои собственные. Я бы никогда не стала красть что-то у старушки Гортензии. — Я знаю, что это были вы, — настаивал Ксандер, не сводя с Дороти глаз. — Если это совершила я… то почему я всё ещё не наказана? — задалась резонным вопросом Дороти, а затем приветливо улыбнулась. — Выходит, это была не я. — Выходит, я просто не сумел доказать вашу вину. — Плохой из вас смотритель, мистер Бехтольд. — Дороти уже развернулась, чтобы уходить, как вдруг Ксандер, поубавив типичную для мужчин напористость, заговорил. — Будьте так добры, поделитесь одним из ваших… оберегов. — Ксандер поверить не мог, что просит такое. Каков маразм… — Тот, что из сухоцветов. Заинтересованная Дороти обернулась к смотрителю. — Оберег? Неужто ваши дела так плохи, смотритель? Лексингтонский резник не интересуется горделивыми стражами порядка. Помнится, вы насмехались и даже, о, святые предки, презирали мои обереги. — И я всё ещё их пре… — Он осёкся и попытался перестроить предложение так, чтобы в нём было немного меньше раздражения и, особенно, презрения. — Я прошу ваш оберег не для себя. — Дети Тамары МакКуин? Эти недоросли крали у меня кукурузу, за что вы никак их не наказали, а теперь ещё и просите для них оберег. Возмутительная дерзость. — У вас этого хлама навалом. — Нахмурился Ксандер, махнув рукой в сторону хижины. — От одного пучка у вас не убудет. Дороти подошла к смотрителю впритык. Тот был не намного выше её, из-за чего их глаза находились практически на одном уровне. И что это она пыталась сделать? Зачаровать его взглядом? Может, даже приворожить? При мысли об этом Ксандеру стало смешно и он улыбнулся. Какая чушь. Какой же бред. С ним эти жалкие потуги не сработают. — А что случилось, мистер Бехтольд? — украдкой прошептала хозяйка усадьбы. — Вы потеряли свой авторитет среди местных? — Продолжала Дороти, принявшись медленно обходить смотрителя по кругу. — Местные доверяют моим оберегам больше, чем вам и букве закона? — Они просто дети. Мне нужно их успокоить. Нет никаких проблем с защитой посёлка. Я могу у вас его купить, если… — Мне не нужны ваши деньги, — заявила Дороти, отойдя от Ксандера. — И оберег вы от меня не получите. Да что за настырная женщина? Ей жаль пучок травы? — Я позволю вам посетить ярмарку, — выпалил Ксандер, надеясь, что выглядел не настолько унизительно, насколько себя ощущал. Глаза Дороти заблестели. О, да, разумеется, она не могла не оценить такую подачку. Эта странная женщина обожала ярмарку. Каждый год она что-то там покупала, а иногда и продавала своё. С тех пор как совет во главе с Ксандером изгнали её из посёлка, Дороти приходилось добираться на ярмарку в соседнее поселение, а это было не так легко. Говорили, что она даже до городской ярмарки доехала, но местную всё ещё считала наилучшей. — Ярмарка длится несколько дней, — уточнила Дороти. Замечательно. Значит, предложение её устроило. — Я позволю вам приходить туда в любой день. Да хоть во все сразу, — сдался Ксандер. — Ну, если вы так просите… — набивала себе цену чертовка. — Если вам так сильно нужно… Понимаете, я не могу бросить бедных деток на растерзание жестокой судьбе. Конечно, я вам помогу. Постойте тут, сейчас я подберу наилучшие сухоцветы для наших очаровательных малышей. Дороти отправилась в свою хижину, не шибко торопясь, а Ксандер, тем временем, потёр переносицу. От общения с этой дамой у него всегда начинала болеть голова. Увидев, что гость остался в одиночестве, к нему пожаловали две чёрных козы — те самые, которые будучи козлятами, исчезли из дома старушки Гортензии. При этом у Дороти коз заметили уже взрослых… Ксандер сделал глубокий вдох, глядя на эту странную усадьбу. Если бы он верил в существование ведьм, то решил бы, что здесь ведьма и живёт. Было видно, что мужская рука тут ни к чему не касалась. Хижина перекошена, в деревянном пороге дыры, в корзине выломаны прутья, а на тележке почти отломано колесо. При этом урожаи у Дороти всегда были невероятными — и кукуруза родила, несмотря на то, как сильно изматывала почву, и тыквы вырастали массивными (причём вороны их не портили), а ещё, конечно, морковь и картофель. В какой-то момент Ксандер воспылал желанием подойти к дому ближе, а, быть может, и вовсе зайти внутрь, чтобы посмотреть, что эта безумная скрывала по ту сторону двери. Наверняка там стоит чугунный котёл, вокруг которого прыгают лягушки. При мысли об этом Ксандеру сделалось смешно. И ведь Дороти казалась неглупой женщиной… Как она могла верить во всю эту чушь? Будто желая поспорить с мыслями смотрителя, несколько ворон одновременно каркнули, полетели к нему навстречу, сделали круг над его головой и улетели в сторону огорода, полного тыкв. Странные птицы… Наконец, Дороти вышла из своей хижины и, всё так же неспешно, будто прогуливалась, направилась к Ксандеру с букетиком сухой травы в руках. Она протянула ему сухоцветы, но как только Ксандер потянулся за ними в ответ, резко отдёрнула руку. — Я могу продавать на ярмарке то, что пожелаю? — А что вы пожелаете? — Не ваше дело, смотритель. Так могу или нет? — Да, можете, — отмахнулся Ксандер и протянул руку. — Сухоцветы нужно вешать над входной дверью внутри комнаты, — вежливо промолвила Дороти и вложила в руку Ксандера пучок. — А теперь покиньте мои земли, мистер Бехтольд. Белинда вам не рада. — Дороти погладила одну из коз по макушке. Не то, чтобы Ксандер был рад, что этой Белинде, что самой Дороти, но спорить не стал, ведь бесполезный пучок бесполезной травы уже в его руках, а значит, с этой глупой историей о резнике и обереге покончено. Так он думал сегодня. А затем наступило завтра.***
Дороти проснулась на рассвете. Новый день выдался тёплым и тихим. Вороньё куда-то подевалось, козы жевали сухую траву между рядами кукурузы, а сама Дороти, потянувшись и вдохнув новый день полной грудью, принялась готовиться к ярмарке. Здешняя ярмарка считалась самой крупной и разнообразной в округе, потому сюда любили съезжаться люди из других посёлков и даже города, а это значило, что Дороти обрела шанс хорошенько заработать. С самого рассвета она трудилась не покладая рук, напевая себе под нос старые песни про осень, День всех святых и колдовство, благо, знала их Дороти огромное множество. Увидев, как трудится хозяйка, козы присоединились к ней, ходя за Дороти туда-сюда, толкая мордашками кукурузные початки и бодая тележку рогами. Постепенно тележка, сделанная из корыта, колёс и длинной ручки, наполнялась тыквами, кукурузой, морковкой, вязанками сушеных грибов и здоровенными картофелинами. Дороти бродила по усадьбе, собирая всё самое лучшее, чтобы выручить как можно больше средств. Пару раз Белинда и её сестра Ровена порывались выкрасть из тележки морковь, но от зоркого глаза Дороти скрыть свои преступные попытки им не удалось. Кукурузное поле приветливо шелестело, когда Дороти выбирала початки, расхаживая по рядам, что, вероятно, услышало вороньё, уже летящее к своим любимым чучелам. Одно из чучел слишком сильно склонилось набок, из-за чего Дороти пришлось приводить его в порядок, но это не было для неё проблемой. Она сама сколотила его из досок, напялила на него один из своих старых плащей, соломенную шляпу и вязанный оранжевый шарф. От ветра и солнца ткани заметно выгорели и порвались, а быть может, и вороны постарались, превратив плащ в рваньё, а в шляпе обустроив себе гнездо. Несмотря на то, что чучело получилось тяжёлым, Дороти сама вернула его в прежнее положение, за что её тут же поблагодарили вороны, занявшие его плечи и голову. Дороти улыбнулась им в ответ и уважительно склонила голову. Её секрет прост — она уважала ворон, а они в благодарность, не решетили её тыквы, охотно разнося урожаи мерзавцев из посёлка. Когда, наконец, тележка была готова, Дороти отправилась обратно в хижину, чтобы привести себя в порядок — причесалась, надела чистое болотно-зелёное платье и ярко красный длинный плащ с капюшоном и прорезями для рук. Настоящей женщине для красоты больше ничего делать не нужно. — Ровена, сегодня ты охраняешь усадьбу, — объявила Дороти более скромной козе и погладила её по голове. — Белинда идёт со мной охранять тележку. Дороти схватилась за ручку и потянула тележку за собой. Верная чёрная коза Белинда шла рядом с ней, а Ровена блеяла им на прощанье, вероятно, желая удачи. — Никого в дом не впускай! — крикнула напоследок Дороти, зная, что охранника надёжнее не сыскать. Тележка получилась наполненной с горой, из-за чего время от времени то морковка, то картофелины норовили выкатиться наружу и потеряться, но внимательная Белинда каждую такую беглянку мордой заталкивала назад, пока Дороти продолжала важно шествовать на ярмарку. Подол её плаща сунулся по земле, цепляя сухие палочки, а под ярко красными ботинками со слегка приподнятыми носами трещала жёлто-красная листва. К концу октября её опадало так много, что дворники с мётлами не успевали сметать её с улиц, ругаясь на деревья, добавляющие им работы. Колёса тележки скрипели, морковка подпрыгивала на месте, а Дороти продолжала идти, наслаждаясь свежим осенним воздухом с запахом почвы и, особенно, округлившимися глазами местных, видящих на своих улицах ту, кого отсюда изгнали… Люди шептались между собой, шушукались, выглядывали в окна, чтобы поглазеть на Дороти, а один из дворников, похоже, совсем позабыл за что ему платили. Дороти этим наслаждалась, сдержано улыбаясь уголками губ и глядя исключительно вперёд. Совсем скоро она добралась до площади, где по обе стороны центральной улицы и проходила та самая ярмарка. Народу тут собралось столько, сколько не собиралось даже в предыдущие годы. В честь грядущего праздника урожая люди продавали всё то, чем их одарила природа и их умение работать с её дарами. Очарованная огромным выбором товаров, Дороти оставила тележку на углу, приказала Белинде её охранять, а сама подалась по торговым рядам. И чего здесь только не было! Набитые головки свежей капусты, соленья, вязанки чеснока, свежие тушки куропаток и индеек, ароматная выпечка, леденцы, яблоки, изделия из дерева и гипса, вышивка, серебряные ювелирные изделия и много чего другого. Глаза разбегались! Грациозно порхая в своём плаще Дороти подходила к прилавкам, хватала оттуда чесночную вязанку или яблоки и клала на их место монеты, даже не глядя на торгашей. Покупки тут же отправлялись в её небольшую с виду, но на диво вместительную вязаную сумку. В сумку падали леденцы в виде призраков и летучих мышей, пакеты с мелкими кислыми конфетами, от которых щемило во рту, крупные красные яблоки, коими впору травить Белоснежку, кольца колбас, банки с бобами, бумажные пакеты с воском и фитилями, орехи, а ещё, конечно, приправы. Торгаши, приоткрыв рот, глядели на Дороти, появляющуюся и исчезающую так внезапно, что они не могли понять видели её на самом деле или им мерещилось. — Что она здесь делает? — Кто впустил её сюда? — Откуда у неё деньги? Краем уха Дороти слышала, как торгаши и покупатели перешёптывались между собой, таращась на изгнанницу, что очень даже ей льстило. — Это что, Дороти? А смотритель знает? Дороти же, игнорируя все косые взгляды в свою сторону, продолжала гулять по торговым рядам, купила себе стакан пунша и синабоны, после чего спокойно присела на тюк прессованной соломы, около которой стояло чучело с тыквой вместо головы, и принялась завтракать, любуясь видом щедрой ярмарки и сконфуженных людей. Многие говорили о ней, о дерзкой Дороти, но, к её удивлению, не всех поразило её возвращение — некоторые обсуждали появление того унылого резника. Больше того, чем дольше Дороти сидела, подслушивая, тем отчётливее понимала, что появление Лексингтонского резника взбудоражило людей больше, чем её собственное. Безобразие! Какой-то резник заинтересовал этих недалёких крестьян и ремесленников больше, чем возвращение Дороти? Она немного поразмыслила. Впрочем, возможно, это не так уж и плохо… Дороти улыбнулась. Не так уж плохо и очень даже хорошо!***
— Что тут происходит? — командным тоном выдал Ксандер Бехтольд, пытаясь растолкать людей, чтобы пройти. Нет, эта суетливая ярмарка всегда приманивала людей со всех окрестностей, но такой толкучки, как сегодня, не было давно. Люди настолько увлечённо толпились, что даже возгласы о появлении смотрителя, не помогали. Там что, раздавали что-то бесплатно? — Разойдитесь. Дорогу! Дорогу правосудию, дорогу! — расталкивал людей он, но сегодня на правосудие было всем плевать. — Да что у вас там происходит? Ксандер протискивался между людьми до тех пор, покуда сквозь галдёж не расслышал до боли знакомый голос. — Только не это… — Закатил глаза он, толкая в сторону высокого бородатого мужчину, который даже не замечал, что его толкают. — Вы что тут устроили? Совсем позабыли о правилах уличных собраний? — громко выкрикнул Ксандер. Дороти, всё это время соловьём с вороньим голосом о чём-то вещавшая, умолкла, с лёгким изумлением глядя в его сторону. Вокруг неё собралась толпа молодых, стариков и детей, пинающих друг друга, чтобы что-то получить. Люди хватали тыквы, выдёргивали из рук друг у друга вязанки грибов и спорили о том, кому достанется тот или иной пакет с чёрт знает чем внутри. — Эта тыква точно подходящая? Дороти, ответьте. Она подходит? — допытывалась у неё женщина средних лет. — Я первая увидела молотый чабрец! — Я увидела его ещё до того, как ты посмотрела на тележку, глупая! — Сколько стоят эти корнеплоды? Слышите? Корнеплоды. Корнеплоды сколько? — Мои тыквы идеально вам подойдут, — уверяла Дороти. — Это особый сорт, который лучше любых других отгоняет от жилища напасти, а ещё, тыква очень полезная, очень. Лучше тыквы вам не отыскать, дорогая. Спешите забрать свою тыкву, покуда кто-то другой не унёс с собой вашу удачу. Если у ваших дверей будет стоять эта тыква, а внутри будет гореть моя свеча, то Лексингтонский резник совершенно точно не войдёт в ваш дом! — вещала Дороти и как бы в доказательство грациозно поставила на макушку тыквы свою аккуратную ножку, обрамлённую в алый ботинок. Ксандер поджал губы — какой непристойный жест для женщины. С головы до пят Дороти — сама непристойность. И почему снова звучит имя этого резника? Людям заняться нечем, кроме как верить в пустые россказни? Тем не менее, тыквы Дороти разлетались так же, как и остальные товары из её тележки, в то время, как у других торговцев хватало и тыкв, и моркови и прочих вещей! — Не волнуйтесь, если вам не хватит тыкв, у меня есть замечательные сухоцветы. Вешаете их над дверью и… — Мисс Дин-Дон, что вы тут устроили? — не выдержал окружавший его ажиотаж Ксандер. — Это ярмарка, мистер Бехтольд, — любезничала Дороти. — Между прочим, для вас у меня есть замечательный мешочек с… — Мне от вас ничего не нужно. Господа! — громко окликнул толпу Ксандер, чтобы привлечь к себе внимание. — Вы что, позабыли кто эта женщина? — Ксандер указал рукой на Дороти. — Что вы все делаете около неё? — Дороти пообещала нам защиту от Лексингтонского резника! — Резника? — Ксандер скривился. — Что… Господа, послушайте меня! Слушайте! Безопасность посёлка находится под моим полным контролем. Поверьте, вам ничего не угрожает. Никакой резник не посмеет ступить на наши земли, а если это и случится, я гарантирую вам, что он будет немедленно пойман и наказан. — Какая цена у этих сухоцветов, Дороти? — Гроши, мелочи… — махнула рукой улыбающаяся колдунья. — Всего тр… Пять. Пять монет. Ерунда в сравнении с тем, какую пользу вам принесут эти сухоцветы. Я собирала их в определённую фазу луны, так что они абсолютно точно защитят ваш славный дом, — как бы по секрету говорила Дороти. Ксандер стоял, разочарованно покачивая головой, понимая, что на него люди внимание обращать не хотели. То ли дело эта безумная. Она же просто грабила добропорядочных граждан! — Люди, очнитесь. Зачем вы даёте ей свои деньги? Никакая она не ведьма, она мошенница! — Но ведь вы сами изгнали её потому что она ведьма, — задалась вопросом рядом стоящая женщина. На её слова почему-то обратили внимание больше людей, чем на слова Ксандера. — Это она думает, что она ведьма, но на самом деле эта женщина коварная мошенница. Вы покупаете из её рук обыкновенную сухую траву! Дороти ахнула. — Да как вы смеете, господин смотритель? — деланно возмутилась она. Её тёмные глаза заискрились, а губы угрожающе сжались. — Господин смотритель называет меня мошенницей… говорит, что я обманываю вас… а сам вчера первым пожаловал ко мне за оберегом. — Дороти кивала. Некоторые женщины в толпе ахнули, прижав ко рту ладони. — Да, всё именно так и было. Как, по-вашему, я получила разрешение посетить сегодняшнюю ярмарку? Мистер Бехтольд предложил мне возможность прийти сюда в обмен на оберег из сухоцветов! Ксандер махнул рукой. Да что эта врунья несёт. Всё ведь было совсем не так! — Как не стыдно, господин смотритель, прогонять отчаявшихся людей в то время как сами первым запаслись оберегом от Лексингтонского резника, — укоряла его Дороти. Люди в толпе глядели то на неё, то на Ксандера, не понимая, отчего смотритель вдруг стал таким неосмотрительным. Галдёж только усилился. — Я действительно позволил Дороти здесь быть в обмен на оберег, но я взял его для детей, а не для себя. — Да! Это мы попросили мистера Бехтольда, — впряглись вынырнувшие из ниоткуда Хелла и Энси с, возможно, крадеными яблоками в руках. — У нас тоже есть дети, господин смотритель! — возмутилась одна высокая женщина с толстой рыжей косой. — И мы тоже хотим чувствовать себя защищёнными. — Я вас защищаю, — громко объявил Ксандер, приложив к груди руку. — В Лексингтоне тоже были смотрители и местным это никак не помогло. Люди погибли, а резника даже поймать не смогли. Что толку от вас, смотрителей? Только опустошаете казну. А что толку от сухой травы? Ксандер чудом сдержался, чтобы не сказать это вслух. Безумная Дороти одним махом настроила толпу против него, да ещё и заработала на этом целое состояние. — Я считаю, что смотритель не вправе указывать людям, что им можно приобретать, а что нет, — объявила Дороти, отошла от своей тележки и сделала несколько шагов навстречу Ксандеру. Люди покорно перед ней расступались, наблюдая за спектаклем. — Вы можете не верить в силу моих сухоцветов, мистер Бехтольд, ведь вы, определённо, безбожник, но это не значит, что они бесполезны. Мои знания о природе помогли бы мне даже изгнать резника, что уж говорить о том, чтобы защитить от него дома наших дорогих жителей. — Вы… вы можете изгнать резника? — спросила одна старушка с морковью в руках. Впервые за долгое время люди притихли, внимательно взирая на Дороти. Стольких глаз одновременно обращённых в свою сторону она не ожидала увидеть, но смущение на её лице не проявилось. Дороти внимательно осмотрела толпу. Ксандер улыбался. Что, ведьма всесильная, перебрала с хвастовством? — Да, — твёрдо заявила Дороти, изящно разведя руками перед собой и взмахнув копной волос. — Разумеется, могу. Если бы славные жители этого поселения позволили мне снова жить на этих прекрасных улицах… я смогла бы защитить наш с вами дом от любых невзгод. И от Лексингтонского резника в том числе. Я знаю как с ним совладать. — Сухоцветами? — Улыбался Ксандер, выжидающе скрестив руки. — И ими в том числе, — процедила сквозь зубы Дороти. Народ притих. Люди переглядывались между собой, шушукались. Советовались? Ксандер молчал — хотел понаблюдать за тем, насколько сильно местные выжили из ум… насколько успешно Дороти удалось манипулировать их страхами. Она, очевидно, не рассчитывала на такой поворот событий, а значит, нужно позволить ей «всех спасти», чтобы люди раз и навсегда решили оставить её за границами посёлка. Это решение они должны принять сами. — Пусть Дороти попытается его изгнать, — огласил вердикт за всех сразу местный кузнец. Люди одобрительно загалдели. — Решено! Если Дороти избавит посёлок от Лексингтонского резника, мы позволим ей снова жить с нами! Смотритель Бехтольд, вы согласны? Глаза Дороти сузились, будто она выжидала от Ксандера недобрые слова. Правильно выжидала. — Если такова воля народа, то я не могу ей перечить, господа. Я буду защищать этот посёлок, а госпожа мне в этом поможет. Как только резник будет обезврежен, Дороти сможет вернуться в поселение. Считаю, что это справедливо, не так ли, Дороти? — самодовольно улыбался Ксандер, ведь Дороти ни за что не сможет выполнить эту миссию. Жить тебе на опушке вечность, дорогуша. — Абсолютно справедливо, — проворковала Дороти, мило улыбаясь. Мило, но почему-то в этой улыбке было яда больше, чем в ведьминском котле.***
Дороти размеренно ступала по дороге, внимательно глядя по обе стороны главной улицы. Последний день октября выдался пасмурным и прохладным, а за пределами поселения над землёй уже виднелись полосы крадущегося к посёлку тумана. Дороти, наслаждаясь, втягивала носом запах сырой почвы, гниющей листвы, дыма, вьющегося над дымарями домов местных, и, конечно, выпечки. Аромат сдобы и не только доносился до Дороти почти из каждого дома, ведь всякая уважающая себя хозяйка сегодня обязательно пекла пироги, кексы или синабоны. Их мужья и отцы по велению Дороти занимались обустройством жилищ — устанавливали около них кривые, сделанные на скорую руку чучела, носили вместе с детьми тыквы всех цветов и габаритов, и выкатывали соломенные катушки, около которых тут как тут появлялись голодные козы. Кто-то из детей сидел на пороге дома и выгребал из тыквы нутро с семенами, выбрасывая его прямиком в кусты; кто-то помогал дедушке привязать к каркасу чучела плащ из грубой потрескавшейся кожи; кто-то вешал около входной двери керосиновый фонарь, готовясь к закату. В центре площади уже высилось огромное чучело, сделанное из дерева и обвязанное соломой. Около чучела вились несколько человек, пытаясь водрузить на него увесистую оранжевую тыкву вместо головы. Как Дороти и велела, местные вытащили из тыквы нутро и вырезали ей глаза, а ещё хищную усмешку. С какой стороны ни глянь — с любой казалось, что это чучело следит за тобой и тихо хохочет. Внизу вокруг чучела местные уложили тонкие деревянные колоды, ветки и доски для костра, а на края импровизированных рук чучела повесили по мешочку, в который желающие бросали яблоки, орехи, тыквенные семечки и прочие ценности осени, чтобы задобрить Самайна. — Торжествуете? — вызывающе спросил до неприятного знакомый голос из-за спины Дороти. Она лишь утомлённо вздохнула, не посчитав нужным оборачиваться. — Превратили поселение в цирк. Ксандер вышел вперёд так, чтобы Дороти его видела. Руки на поясе, за которым виднелась кобура с револьвером. Смотритель провёл рукой по воздуху. — Прямо по центру площади стоит это безобразие, люди напуганы и обвешиваются самоцветами, а довольны всей этой ситуацией только вы. Прищурившись, Дороти смотрела на Ксандера, слегка пошатываясь с плетёной корзинкой в руках. По улице бегали дети, о чём-то споря. На некоторых из них были надеты маски волков, медведей или лисов, а в руках у них виднелись маленькие котелки с ручками или вязаные мешочки. Дети бегали от дома к дому, вразнобой кричали «сладость или гадость» и ото всех хозяев получали только сладости. — А недовольны только вы, — парировала Дороти. — Ах, мистер Бехтольд, нельзя быть таким суровым! Сегодня праздник, так позвольте людям им насладиться. — Я не против праздника. Я против того, что вы запугали людей. Взгляните, они развешивают над дверями гирлянды из пучков травы, а в центре площади свалена куча древесины, которой можно неделю отапливать чей-нибудь дом. — У нас предостаточно древесины, мистер Бехтольд. — Дороти выступила перед Ксандером, как бы перекрывая собой чучело, будто защищала его. — Это кострище необходимо принести в жертву вместе с дарами осени. — Дороти указала на свисавшие с чучела мешочки. — Вы не понимаете? Лексингтонский резник — это более чем человек. Он посланник Самайна, потому и появляется лишь раз в год в Ночь всех святых. В полночь граница между живыми и мёртвыми ослабнет, и на эти земли спустятся духи. Не только добрые. Зачем, по-вашему, каждый год мы вырезаем фонари и ставим их на пороге дома? Фонари отпугивают злых сущностей. — То есть этот костёр должен отпугнуть резника? Это ваш гениальный план спасения? — Ксандер прижал ладонь к глазам. — Какая чушь! Люди вырезают фонари развлечения ради. Детские забавы. Сладости да тыквы… — Тогда вас ждёт очень любопытная ночь, господин смотритель, — заявила улыбающаяся Дороти и слегка склонила перед ним голову, прощаясь. — Не беспокойтесь, я буду нести патруль вместе с вами, так что эту ночь вы переживёте. Но, если вы будете одни… завтра кладбище пополнится свежим мертвецом. Карты так сказали, — будто оправдываясь, пожала плечами Дороти, чтобы Ксандер ни в коем случае не подумал, что она ему угрожает. Пока Ксандер оторопевал от неприемлемой дерзости, Дороти развернулась и, взмахнув своим длинным алым плащом с капюшоном, отправилась навстречу толпе детей, делящих между собой сладости по ту сторону чучела. Ксандер наблюдал за тем, как ведьма своей лёгкой, слегка игривой походкой подошла к ним, наклонилась и принялась выдавать опешившей детворе гостинцы из своей корзины. Яблоки, леденцы, жвачные конфеты, карамель… — Яблоко — символ урожая и неотъемлемый атрибут в День всех святых, — проповедовала Дороти, вручая мальчишкам сочные алые плоды. — Держите яблоки при себе, и резник обойдёт вас стороной. Помните, что нужно сделать после заката? — Ребята активно закивали. — Зажгите свечи, поместите их внутрь тыкв и следите за тем, чтобы до утра они не погасли. Фонарь защищает ваш дом, покуда горит свеча, вам всё ясно? — Мальчишки снова закивали, зачарованно глядя на Дороти. — После заката вы все должны быть дома, — поучала она, зная, что Ксандер внимательно за ней следит. — Счастливого вам, Хэллоуина, — загадочно улыбнулась колдунья. Её тёмные глаза поблескивали, словно драгоценные камни, а копна чёрных волос волнами трепетала на ветру. Когда благодарные дети побежали дальше, Дороти посмотрела на насторожившегося Ксандера, после чего набросила на голову капюшон и поспешила дальше, ведь в её корзинке ещё остались сладости…***
После заката посёлок притих. Витиеватые клешни тумана из леса, стелясь над землёй, постепенно подбирались к крайним домам. Как только село солнце, люди принялись закрывать ставни на окнах, запирать чердаки, загонять в хлев своих коз, индеек и собак. На дверях одна за другой появлялись замки, изнутри пристроек ставились упоры. Люди поспешно хватали то, что осталось на улице, и тащили в дом или хлев. Некоторые торопились набрать воды из колодца, а кое-кто из мужчин с топором сидел на ступеньках порога, наблюдая за обстановкой. Со сгустившимися сумерками разыгрался ветер, от которого печи внутри домов загудели, как обезумевшие, пожирая больше дров, чем обычно. Деревья шатались из стороны в сторону, крона трещала, а с веток срывалась и пожелтевшая, и ещё зелёная листва. Бледная луна обретала чёткие очертания, а на её фоне то и дело проносились тёмные рваные облака. Висящая под крышей пекарни вывеска болталась и скрипела, равно как и букеты сухоцветов Дороти над дверями домов. Ксандер шёл по улице, кутаясь в прямое чёрное пальто с крупными квадратными пуговицами. Сухая листва, которую из стороны в сторону носил ветер, разбивалась об его сапоги из грубой кожи, а головной убор из-за безумной погоды пришлось застегнуть как шлем, из-за чего Ксандер походил на гвардейца. Постепенно около людских домов загорались огни внутри тыкв. Люди, опасаясь, выходили по двое, зажигали свечи и уходили обратно в дом. Кое-кто из молодёжи, правда, словно заигрывал с судьбой, хохоча да дурачась, вероятно, считая Лексингтонского резника не более, чем страшилкой на ночь. Скалящихся тыкв становилось только больше. Ксандер замечал их под деревянными почтовыми ящиками, внизу ступенек порога, у дверей, около подоконников, а некоторые паникёры расставляли фонари по периметру своих дворов. Из-за разыгравшейся бури свечи внутри таких фонарей горели неровно, а их пламя то росло, то уменьшалось, мечась внутри оранжевых плодов, будто зверь в клетке. Иногда огоньки угасали — попадалась неудачная свеча, либо люди вырезали тыквам слишком большие усмешки. Дабы люди лишний раз не рисковали походами на улицу, Ксандер сам повторно зажигал такие фонари. Для себя он, разумеется, фонарь не сделал, так как привык полагаться на револьверы, а не сырьё для пирогов да кексов. Убедившись, что в посёлке тихо, Ксандер отправился за его пределы. В логово ведьмы. Три отчётливых удара костяшками пальцев по деревянной двери, мерцающий изнутри хижины свет и, наконец, скрип. Дверь приоткрылась и наружу выглянула настороженная Дороти с подсвечником в руке. Порыв ветра метнулся к ней и тотчас погасил свечу, развеяв над ней хрупкую дымку, но даже при одном лишь свете луны Ксандер видел, как забегали глаза Дороти будто она на улице кого-то выискивала. Неужели резника? — Вам следует немного меня подождать. Я практически готова, — заявила она и собралась закрывать двери, как Ксандер тут же за них схватился. — Даже не пригласите меня в дом? — удивился смотритель. — Холодно ведь. Такая страшная буря на дворе. И в этом не было никакого лукавства. Ветер лишь набирал силу. Кукурузное поле шумело так, словно кто-то своей массивной рукой водил по нему вдоль и поперёк, а по другую сторону хижины что-то громко тарабанило об её стены. Вилы и грабли попадали на землю. Из корзины с початками вынесло сухие кукурузные листья, разбросав их по всему двору. Только сейчас Ксандер понял, что перед домом Дороти до сих не было видно тыквенных фонарей. — Хоть вы и отправили меня в изгнание, я уподобляться вам не стану, — заявила Дороти, пытаясь прослыть благородной и при этом одновременно унизить смотрителя. — Только прошу вас… не смотрите по сторонам, — предупредила она. — Я увижу там котёл с зельем? — иронизировал Ксандер. — Боюсь, что нет. Вы не в сказке, мистер Бехтольд, и это не пряничный домик, — ответила Дороти, неохотно открывая дверь настежь. Ксандер зажмурился от того, что на его голову свалилось слишком много света. Следом он ощутил плотную и многогранную пелену запахов, которые тоже дали ему ощутимую оплеуху. Ароматов было слишком много. Слишком. Пряных, сухих, тяжёлых и лёгких. Очень насыщенных. Смотритель поднялся по ступенькам, переступил через порог и, как и обещал… стал внимательно разглядывать всё, что его окружало. Кто-нибудь когда-нибудь бывал в доме Дороти? Подобных историй Ксандер не слышал. Возможно, он первый, кому удалось проникнуть в эту обитель антирелигиозного разврата. Дороти закрыла за ним дверь и вернулась к своей работе — вырезанию третьего фонаря. Первые два располагались на соседнем столе уже полностью готовые к эксплуатации, а из третьего Дороти пока только вычищала семена. Около каждой стены стояли стеллажи, снизу доверху заставленные баночками с разного цвета порошками, баночками с сухой растительностью, коробками с сухоцветами и небольшими резервуарами, в которых что-то плавало. Ксандер подошёл поближе к одному такому резервуару и пригляделся к нему внимательнее. Внутри раздутой банки с закруткой в какой-то зелёной жиже плавали мёртвые жуки. По соседству стояла банка жуками другого типа, а полкой ниже в резервуаре побольше мариновались лягушки. Это даже хуже котла. Ксандер покосился в сторону Дороти, ловко управлявшейся с ножом и мурлыкавшей себе под нос какую-то жуткую мелодию. Она стояла спиной к нему и совершенно не переживала, что в её банках вместо грибов или спаржи плавают жуки с лягушками. Святые угодники, да эта женщина даже безумнее, чем он думал. Вслух смотритель ничего не сказал, и продолжил молча двигаться вдоль стеллажей, рассматривая всё, что на них стояло. Преимущественно это были травы в разном виде, но и другого толка «соленья» ему повидать довелось. На полках у безумной нашлись и грибы со спаржей, но стояли те рядом с консервированными тушками летучих мышей. Где она раздобыла их? Не могла ведь поймать руками? Вампиры слишком прыткие под покровом ночи. — Да, я изловила их сама, — хвасталась Дороти, неожиданно оказавшаяся рядом со смотрителем. В её руке поблёскивал нож с широким массивным лезвием. Ксандер обратил на него внимание, уверяя себя в том, что револьвер всё равно эффективнее. — Это непросто, знаете ли… Я лишилась своих любимых туфель в процессе, но это мелочи. Хуже всего, когда эти маленькие бесы путаются в волосах. Вытащить их оттуда невероятно сложно. — Дороти помолчала. — Кажется, мы договаривались, что вы не станете смотреть по сторонам… — Зачем вам всё это? — тихо сокрушался Ксандер. — Что вы с этим всем делаете? — Делаю запасы, продаю и, конечно… использую по назначению, — хмыкнула Дороти и вернулась к вырезанию тыквы. Семена она собрала в один глиняный горшочек, мякоть в другой, а теперь занималась созданием злобной ухмылки. — Вы делаете из этого приворотные зелья? — спросил смотритель, разглядывая дюжину вазочек с сухоцветами всех мастей. — Что? Приворотные? — усмехнулась Дороти, глянув через плечо. — Это постыдные чары. Истинной колдунье не нужны зелья для того, чтобы кого-то очаровать, ведь шарм ей дан от природы. Я не готовлю приворотные зелья. Это унизительно. — Или вы просто слишком горды. — Переживаете, не зачарую ли я вас, мистер Бехтольд? — парировала Дороти. Ксандер скептически хмыкнул и снова отвернулся к стеллажам. — Я не верю в подобную чепуху, вы же знаете. О свойствах некоторых трав мне известно, но с колдовством это никак не связано. — А что насчёт бури? Вас не заботит то, что ветер бьёт по земле хлыстом? Прежде в День всех святых такого не происходило. — Природа непредсказуема. С тем же успехом сегодня мог выпасть снег. — Вы не умеете трактовать знаки. Буря спустилась на землю неспроста. В прошлом году Лексингтон в этот же день страдал от такого же урагана. Он ломал крыши и вырывал молодые деревья с корнями, а сено для коз люди потом собирали по всему посёлку. — И что, по-вашему, это значило? — Что в посёлок рвался злой дух, конечно. Буря — предзнаменование. Духи стучались в двери, отчего на земле и разбушевался ветер, а скоро и гром грянет, помяните моё слово. В полночь двери распахнутся, и бесы окажутся среди нас. Лексингтонский резник — одно из их воплощений. Как всё продумано-то. Этот бред слушать даже любопытно. Ксандер опустил голову и улыбнулся. — В эту пору грозы редкость, — не нашёл, что ответить он и продолжил бесцеремонно смотреть по сторонам. Если отбросить всю безумность этого места, то его можно счесть практически уютным. Все склянки рассортированы и аккуратно уложены, посуда виднелась на полках под поверхностью столов, в камине не было видно ни пепла, ни сажи, а лишь аккуратно расколотые дрова. Неужели сама?.. Значит, и с топором справляется… Пока Ксандер стоял около полки с ужасно ветхими книгами, Дороти надела свой алый плащ, набросила капюшон и, взяв одну из тыкв, понесла её на улицу. Через открытую дверь в помещение тут же попал ветер. Ко всему прочему он ещё и сделался холоднее. Плащ Дороти развевался на ветру, будто парус, а капюшон то и дело слетал с головы, но она упрямо тащила тыкву вперёд, покуда не опустила раздутого оранжевого гиганта около корзины ещё несколько минут назад находившейся в другой стороне двора. Просто стоять и наблюдать за тем, как женщина, пусть и такая как Дороти, сама носит тыквы, Ксандер не мог, потому взял вторую тыкву и понёс к ней. — Что вы… делаете с моей тыквой? — возмутилась она, видимо, посчитав, что Ксандер решил её украсть. — Помог… — Ваша помощь мне не нужна, — заявила Дороти и попыталась выдернуть из рук смотрителя свою ненаглядную, как вдруг прогремел гром. Ксандер и Дороти одновременно посмотрели в ту сторону, где грохотало, а затем и начало сверкать, освещая контуры тёмных облаков. — Редкость, говорите? — не удержалась от язвительности она, улыбнувшись. — Надо поторапливаться. Дороти всё-таки выдернула из рук Ксандера тыкву и под ярким светом небесных вспышек поспешила расположить её под перекошенным почтовым ящиком. Быстро, почти на бегу, она проскользнула мимо смотрителя, вынесла последнюю тыкву и, поставив её на пороге, зажгла в ней свечу. Пламя внутри едва не билось о стенки от холодных порывов, однако не гасло. Быстро разнеся огонь по остальным тыквам, Дороти забежала обратно в дом, накидала в небольшую вязаную сумку какие-то вещи, перебросила сумку через плечо, после чего схватила стоящий у входа покрытый копотью фонарь и вышла. Дверь захлопнулась, на двух колечках повис замок. — Нужно торопиться, мистер Бехтольд, — объявила она, свободной рукой приподнимая подол платья. — Куда же? Дороти подняла свой фонарь на уровне головы и устремилась сквозь тьму. — В лес.***
Тьма загустела настолько, что, казалось, её можно было нагребать ложкой. Ксандер то и дело цеплял сухие стебли травы и мелкие поросли. Тропа здесь не просматривалась, а потому он вместе с Дороти в глухом мраке брёл к лесу, надеясь по пути никуда не провалиться. Дороти же будто плыла, а не шла. Либо она знала здесь каждое углубление, либо правда была ведьмой. Второе — иррационально, а значит, ответ очевиден. В придачу к владению топором ей следовало приписать ещё и умение прекрасно ориентироваться на местности… Ручка её фонаря скрипела, его мутная стеклянная часть вместе с железной подложкой болталась на ветру, но огонь внутри не угасал. В столь безумную бурю даже внутри фонаря пламя должно сгинуть. Что ещё любопытнее, тыквы около дома Дороти до сих пор светились, хотя огонь внутри них не защищало стекло. Свечи давно должны были погаснуть от столь агрессивных порывов! — Вашему фонарю буря нипочём, просто невероятно, — как бы невзначай начал Ксандер, удивляясь, каким странным образом работали вещи, попадая в изящные руки безумной. — Огонь внутри фонаря родом с Арлингтонского кладбища. Он не гаснет. — Арлингтон… — задумался Ксандер, глядя по сторонам, откуда доносились уханья сов и стрекотание других ночных птиц. — Это не так уж близко… И что значит «не гаснет»? У вас в доме фонарь не горел. Я видел. — Верно, — со знанием дела подтвердила Дороти. — Арлингтонское пламя можно погасить только по желанию. Ничто извне против вашей воли погасить его не сможет. Ясно. Очередные байки безумной. И всё же… Ксандер оглянулся. Они отошли от дома Дороти достаточно далеко, а зарево тыкв всё равно виднелось. Как это возможно? Из чего Дороти варила свои свечи? Фонарь тоже светил стабильно, горел ровно… Чертовщина какая-то. Тёмная ширма леса приближалась, а за ней и та самая дорога на Лексингтон. Если резник попытается проникнуть в посёлок, то придёт, скорее всего, этим путём, а быть может, он уже скрывался где-то в тенистом лесу… — Тоже думаете, что теоретически преступник может проникнуть в поселение через лес? — спросил смотритель, оглядываясь. Как невыгодно всё складывалось — и зрение, и слух были бесполезны во время ночного буйства природы. Если резник существует, и он действительно попытается проникнуть в поселение, то в подобную погоду это провернуть ему будет легче. — Постойте, вы всерьёз намерены идти вглубь леса? — уточнил Ксандер, хмурясь, когда Дороти без капли страха и сомнений вошла на территорию полуночного леса, зная обо всех опасностях, которые могли таиться меж раскидистых ветвей с шелестящей листвой. Благодаря непоколебимому свечению фонаря непроглядный мрак делался прозрачнее, потому Ксандер мог видеть деревья, хворост, валявшийся на земле, заросли кустарников… Дороти продолжала идти вперёд. — Куда вы идёте? Дорога из Лексингтона в стороне от леса. — Мне нужна не дорога. Вы видите какое-нибудь очень старое дерево? Ксандер хмуро осмотрелся. Очень старое дерево? Да все вокруг. Дороти как будто услышала его мысли. — Нет, нам нужно самое старое. — Она металась от одного дерева к другому, щупая их стволы и царапая ногтями кору. Фонарь в её руке освещал силуэты древесных гигантов, которые почему-то Дороти не устраивали. — О… — восхищённо протянула она. — Вот оно. Подходит идеально. — Дороти подняла фонарь повыше, так, чтобы тот осветил и часть кроны дерева. Увидев слишком яркий свет, с одной из веток улетела сова, возмущённо ухнув на прощание. Луна, наконец-то, выплыла из-за облаков, одарив своим томным светом землю. Придерживая головной убор, Ксандер поднял голову вверх, восхищаясь величием старого высокого и раскидистого дерева, чьи многочисленные тонкие ветви походили на цепкие пальцы, тянущиеся к незваным гостям. Недолго думая, Дороти опустилась на колени перед деревом, поставила рядом фонарь и стала искать что-то в своей сумке. Около фонаря на землю выкатилось красное, натёртое до блеска большое яблоко, а вслед за ним в руках Дороти возник… лист бумаги? Спрашивать Ксандер не стал. Что может ответить женщина, ловящая летучих мышей? Пока что смотритель решил понаблюдать за ней и за еле-еле просматривавшейся сквозь деревья дорогой на Лексингтон. На мгновение ему даже показалось, что он увидел там крохотную вспышку. Не грозовую. Дороти же что-то бормотала себе под нос, разгребая у корня дерева землю, которую с ней попутно разметал ветер. Сделав небольшую ямку, она обмотала бумагой яблоко, вложила его внутрь и принялась зарывать. Громыхание грозы билось об землю стальным кулаком. — И что это вы делаете? Мы должны идти к дороге на Лексингтон. — Пусть все невзгоды посёлка сгниют вместе с этим яблоком. Пусть Лексингтонский резник сгинет так же, как этот плод, избавив жителей нашего округа от своего скверного существования, — будто не слыша его, приговаривала Дороти. — У меня свои методы, — пояснила она, когда яблоко полностью скрылось под землёй. — Скоро полночь Самайна, а это время наибольшей силы и связи с мёртвыми своего рода. На бумаге я написала о резнике. Захоронение его вместе с яблоком позволит нам избавиться от него. Как всё просто-то. — То есть, по-вашему, это конец? — не скрывал скепсис Ксандер. Снова грянул гром. Снова вспышка и вялое зарево в районе дороги. — Вы спасли поселение от резника? — Разумеется. — С чувством выполненного долга Дороти встала с земли, отряхнулась и подняла фонарь. — Куда вы смотрите? — настороженно прошептала колдунья Дин-Дон. Заметив, что Ксандер нетипично для себя спокойно реагировал на действия Дороти, она стала рядом с ним и отвела фонарь в сторону. Здесь, в лесу, ветер не имел такой власти, как извне, потому её шёпот смотритель расслышал. — Вы живёте рядом… — задумчиво растягивая слова, вещал он. — Наше кладбище отсюда можно увидеть? — Кладбище? Да. Пожалуй, да. Крайние ряды. Днём, при свете солнца, собирая грибы, я видела их отсюда. Вы… что-то там заметили? — заговорщицким тоном спросила Дороти, направив фонарь на Ксандера. — Нужно проверить. Я схожу на кладбище, а вы отправляйтесь в посёлок и сообщите моим… — И не подумаю, — возмутилась Дороти. — Этот резник — мой шанс вернуться домой, и я его не упущу. Я иду с вами. — Я иду на кладбище, мисс Дин-Дон, — старательно выделял каждое слово Ксандер. — Ночью. Под вспышками проклятой грозы. Возможно, там уже бродит безумный убийца. Дороти ткнула фонарём почти в лицо Ксандеру. — Не отставайте. Поторапливайтесь, мистер Бехтольд. Если вы что-то видели в районе кладбища, нужно как можно скорее туда попасть, — проигнорировав все попытки смотрителя её напугать, Дороти бросилась к выходу из леса. Тот лишь покачал головой и ринулся за ней. Едва ли что-то способно её остановить.***
Облака всё реже перекрывали собой луну, оттого на земле просветлело. Дороти шла по кладбищу, перекладывая фонарь то в правую руку, то в левую. Большие железные кресты с закрученными во внутрь краями, тонкие маленькие надгробья, таблички прибитые к столбикам и просто безымянные могилы. Других источников света кроме её фонаря тут не было. Ксандер отошёл вперёд, кое-как различая при свете луны силуэты могильных плит и крестов. Как и положено кладбищу, оно было молчаливым, и даже буря здесь как будто немного утихла. Смотритель переступал через могилы и заросли травы, переступал через поросли цветов и кустарников, покуда… — Дороти, скорее сюда, — прошептал он так, чтобы она точно услышала. — Ваш фонарь… Дороти подошла к Ксандеру, протянула фонарь вперёд и они оба ахнули. За кустарником как будто бесновался дикий зверь. Медведь, не меньше, хотя медведи тут не водились. Один тонкий узорный крест был сломан напополам, другой, массивный и широкий, свален набок и помят, а маленькие квадратные надгробья разбиты. — Это не следы борьбы… — констатировала Дороти, опустившись на землю и проведя кончиками пальцев по дроблёным кускам могильных плит. Ксандер согласился, мысленно задаваясь вопросом откуда Дороти знала, как выглядят следы борьбы, но вслух спрашивать не стал, медленно направившись вглубь сотворённого кем-то погрома. Сухая трава помята, а наверх неё кто-то набросал комки земли. Обломки надгробий, мелкие камешки и земля усеяли собой могилы. Как можно так осквернить священное место? Дороти, рассматривая погром, осторожно ступала меж обломков, покуда Ксандер её не отдёрнул, указав пальцем на землю. Некто вырыл яму. Кривую, но достаточно широкую и глубокую. Дороти едва не ступила в неё. Ксандер опустился на корточки и присмотрелся. Внутри ямы ничего не было видно, при этом земля выглядела совсем ещё сырой и свежей, не прихваченной ветром, значит, тот, кто сотворил такое, сделал это совсем недавно. — Похоже, кто-то из местных юных разгильдяев по-своему понял ваш праздник, мисс Дороти. — Это сделали не хулиганы, — глухо проговорила она. Ветер немного утих, потому Ксандер её услышал. — Поглядите… Ксандер поднял голову, затем выпрямился и хмуро сглотнул. То тут, то там виднелись вырытые в земле ямы, а земля из них была разбросана сплошь и рядом. — Мертвецы восстали… — с трепетным благоговением проговорила Дороти, приоткрыв рот. В глазах её отражалось пламя, а тени его бегали по изувеченной земле. Ямы действительно выглядели так, будто вырыли их изнутри, причём лопатой тут не работали. Землю выгребали руками. В стороне что-то треснуло. Как будто сломалась ветка или нечто наступило на неё. Ксандер и Дороти одновременно повернулись в сторону кустарников. Матовый тёплый свет фонаря освещал перепутанные между собой тонкие, будто плети, ветки. Никого. Впрочем, это мог быть ёж, летучая мышь, сова или… Дороти вместе с Ксандером подкрадывалась к кустарникам, попутно нащупывая в своей сумке нож. Смотритель уже обнажил револьвер. Снова хруст. Трест. Оба вглядывались в темноту, подкрадываясь всё ближе. Фонарь болтался на ветру, огонёк горел ровно. Дороти и Ксандер вытянули шеи, приблизившись к фонарю настолько, что тот полностью освещал лица, рисуя под их глазами жуткие тени. Треск. Тише прошлого. Дороти вцепилась в ветки кустарника, отдёрнула их в сторону и протянула фонарь вперёд, но за плетением веток никого не оказалось. Ксандер держал револьвер наготове, глазами выискивая источник шума, как вдруг недалеко среди деревьев что-то шелохнулось, глаза блеснули, а ещё… лысина. Выстрел. Терпкий запах в воздухе и лёгкий дымок, развеявшийся почти сразу. Тень растворилась во тьме так быстро, что, кажется, достаточно было лишь моргнуть для этого. Ксандер сорвался с места, нырнул в кусты, перебегая и перепрыгивая их одновременно. Его головной убор зацепился за одну из веток, потому он резко дёрнул застёжку, и избавился от него, бросившись за таинственной тенью. Дороти побежала следом. Фонарь метался из стороны в сторону, а вместе с ним и свет, отчего казалось, что дорога под ногами колышется, будто маятник. Алый плащ развевался на ветру, а волосы взлохматились подобно свежему вороньему гнезду. Дороти быстро перебирала ногами, оббегая кресты и могильные насыпи, попутно стараясь не потерять из виду и Ксандера, и… резника. Таинственная тень то появлялась, то исчезала, растворяясь в темноте, смотритель спешил за ней, а Дороти практически нагнала его. По пути Ксандер пытался прицелиться, но всякий раз, когда он хотел выстрелить, тень перед ним просто таяла. Дороти и Ксандер бежали, не чувствуя никакой усталости, покуда не поняли, что оказались посреди одних только деревьев. Снова ухнула сова, прогремел гром, а преступника и след простыл. Первым остановился Ксандер. Тяжело дыша, он прокрутился на месте, выискивая убегавший силуэт, но его нигде не было. Смотритель согнулся пополам, но тут же выпрямился и ступил к Дороти, определённо не менее сконфуженной, чем он сам. Похоже, она тоже не верила в существование резника, лишь желая заработать на местных, но что-то пошло не так. Примерно всё. Тем не менее она не растерялась и тут же изобретательно вписалась в ситуацию. — Теперь вы в него поверили? — почти с укором заявила она, совсем не устав от бега. — Резник выглядит точно так, как его описывали жители Лексингтона. Тощая, бледная, лысая и сутулая сущность. Он собирался на нас напасть, но ваш выстрел его отпугнул. — Куда он подевался? В ночном лесу убийца наверняка заблудится. Даже я не знаю, куда идти, чтобы выбраться. Чёрт возьми, где мы вообще? — Ксандер снова прокрутился на месте, после чего ступил к Дороти. — Знаете куда идти? Вы же колдунья, вам раз плюнуть вывести нас из ночного леса, правда? — чрезмерно вызывающе спросил смотритель, как будто и хотел, чтобы она ответила «да», и не хотел. Дороти слегка приподняла голову, щурясь. — С чего вы взяли, мистер Бехтольд, что ему нужно отсюда выбраться? Быть может, сегодня его жертвами должны стать мы с вами и он сидит в засаде, чтобы напасть на нас? — Я не буду сидеть здесь и просто ждать. Безумец может отправиться в посёлок. Дороти с умным видом осмотрелась, взглянула на небо, где не было ни единой звезды, после чего направилась… куда-то. — Нам сюда, — тоном бывалого проводника велела она и поспешила туда, где росло много молодых порослей. Шла она уверенно и смело, практически переходя на бег там, где это было возможно. Ксандера же не покидало ощущение, что Дороти ведёт его в ловушку, ведь он совершенно не знал лес, а значит, если бы она захотела ему отомстить, то… Уверенности придавал лишь револьвер. Резника нигде не было. Не мудрено тут потеряться, тем более ночью. Нужно отправляться в посёлок, предупредить людей и собрать команду для прочёсывания леса. Чем дальше Ксандер следовал за Дороти, тем больше в нём просыпалась… совесть? Ведь Дороти оказалась права насчёт существования резника — именно таким, каким Ксандер его увидел, резника и описывали в Лексингтоне. Он реален. В какой-то момент перед лицом смотрителя будто сорвали ширму. Лес закончился. Дороти действительно вывела его. Как можно выбраться из ночного леса во тьме? Неужели она настолько хорошо его знала? И совершенно не боялась… Огни внутри её тыкв до сих пор горели, хотя ещё не так давно буря была настолько безумна, что могла смести их вместе с тыквами. Магии не существует, но с этой женщиной определённо что-то не так… — Вы могли бы позвонить в колокол, чтобы предупредить жителей об опасности? — попросил Ксандер, заметно поубавив своё невежество. Загадочно улыбаясь, Дороти закивала и уже собралась бежать к часовне, как вдруг он схватил её за руку. — После этого возвращайтесь в посёлок. Будьте с людьми, не оставайтесь одна, хорошо? — Я не боюсь резника, — твёрдо, даже с долей презрения, ответила Дороти. Она красноречиво взглянула на руку Ксандера, после чего тот её отпустил, не до конца понимая, как трактовать такой ответ. Лишь бы ей не пришло в голову гоняться за убийцей в одиночку. Она ведь не настолько безумна?***
Огромный колокол зашатался, разнося по всему посёлку громкий тревожный звон. Люди, сидящие в своих домах, насторожились — колокольный звон редкое явление. Если колокол звонит, значит… резник уже в посёлке. Матери и бабушки метались по комнатам, пряча напуганных детей в самые укромные углы, отцы и дедушки перекрывали изнутри окна и двери шкафами да стеллажами, а особо смелые жители прильнули к окнам и даже открыли ставни, чтобы поглядеть, что же творится на улице. Дороти расшатывала колокол из стороны в сторону, жмурясь от массивного и ужасно громкого звука, пробиравшего до костей. Отсюда, с возвышенности, на которой стояла часовня, посёлок просматривался как на ладони. Света в людских домах становилось меньше, а значит, они, боясь привлечь внимание резника, либо гасили свечи в домах, либо закрывали последние открытые окна. Чем дольше Дороти звонила, тем меньше света становилось, и только главный костёр, чествующий Самайна, да фонари Джека около людских домов, поддерживали жизнь на улицах. Энси приоткрыл ставни и выглянул во двор. Неподалёку пробежали какие-то люди с фонарями, слышались шорохи. Он хмуро глядел наружу, покуда не понял, что обе тыквы около его дома погасли. — О, нет, — протянул он, спрыгнул с лавки и побежал к дверям, чтобы проверить, висит ли над дверью оберег Дороти. Оберег был в порядке, потому Энси вернулся обратно к окну, протёр размазанное разводами стекло и ещё раз внимательно выглянул на улицу. Всё ещё темно. Тыквенные фонари не горели, что, наверное, неудивительно в такую ветреную погоду. Безо всяких размышлений Энси натянул на кучерявую голову шапку, набросил куртку и даже одной ногой влез в ботинок, как вдруг… — Куда это ты собрался? — то ли удивилась, то ли возмутилась его сестра. Она глянула на открытые ставни, затем на оберег, а потом на Энси. — Фонари погасли, — со всей серьёзностью заявил брат, что выглядело забавно из-за его щекастого лица. — Нужно их зажечь заново. Я быстро. — Энси засунул в карман спички и повернулся к дверям. — Стой, — приказала Хелла, стала на лавку и сама выглянула в окно. Колокол всё ещё играл свою жуткую мелодию, на часах было за полночь, а тыквенные фонари действительно не горели. Может быть, растопился весь воск… — Так. Давай сюда спички, — заявила она, спрыгнув с лавки и протянув младшему брату руку. — Я сама схожу, — смело сказала она и, прежде чем Энси отдал ей спички, Хелла полезла в его карман и забрала их. Девочка обернулась — родители были в своей комнате и ничего видеть не могли, потому она встала на цыпочки, достала с полки стеллажа пару новых свечек, набросила на себя куртку и шапку с длинными вязаными косичками по бокам. — Я с тобой! — тут же напросился Энси, подавшись следом за Хеллой, но та пригрозила ему пальцем. — Нет. На улице холодно, простудишься ещё. Я быстро зажгу свечи — и назад, а ты… ты следи за тем, чтобы мама с папой нас не заметили, понял? — Энси кивнул, залез на лавку и снова прильнул к окну. Хелла, оглядываясь, тихо открыла двери и вышла. Внутрь комнаты проник свежий воздух, вздёрнув висящий над дверью букетик сухоцветов, отчего с него отпал бутончик одного из растений. Ветер пытался сорвать с головы девочки шапку, потому ей пришлось завязать косички. Кутаясь в свою куртку, она поспешила к тыквам, опустилась перед ними на колени, сняла с них шляпки и достала новые свечи, так как старые попросту догорели. Энси заметил, что с оберега Дороти отпал один бутончик, потому спрыгнул с лавки, подошёл к дверям, поднял бутончик, посмотрел вверх, прикидывая, можно ли его как-то подвязать обратно в букетик, после чего вернулся обратно на лавку и… Фонари-тыквы снова горели, трепыхавшимся пламенем освещая дорожку и даже почтовый ящик. Энси обрадовался, любуясь светящимся оскалом, но… А где Хелла? Улыбка сползла с лица мальчика. Он внимательнее вгляделся в темноту ночи, но сестры видно не было. Решив, что это совсем не смешно, Энси спрыгнул с лавки, схватил на всякий случай кочергу, тихо открыл двери и вышел на улицу. Ветер и правда был холодным, пробирающим до костей. Обе тыквы светились, а Хеллы рядом с ними не нашлось. — Хелла! — позвал её брат, несмело спускаясь с порога. Колени слегка подрагивали, зато кочергу рука держала крепко. — Совсем не смешно. Хелла, выходи. Папа сильно разозлится, если узнает, что мы ходили на улицу. Энси оглядывался по сторонам, но Хелла будто сквозь землю провалилась! — Хелла, перестань. Это не смешно, — звал её брат, медленно направляясь к тыквам. Ветер пугающе завывал, разнося по всему посёлку запах дыма, колокольный звон прекратился, а неподалёку виднелось яркое зарево костра с центра площади. Энси прокрутился на месте. Улица пустовала. Всё, что он видел, это только скалящиеся светящиеся фонари. Поняв это, Энси сорвался с места и в галоп бросился обратно в дом. — Хелла пропала! Резник украл Хеллу!***
Патрульные с собаками-ищейками прочёсывали переулки. Часть уличных фонарей из-за непогоды погасла, главный костёр всё ещё горел, хотя здоровенная тыква на его вершине старела на глазах, уже порядком сморщившись и потемнев. Родители оставили Энси у бабушки с дедушкой, а сами бросились на поиски дочери. К её поискам подключились и некоторые местные смельчаки. Часть людей прочёсывала улицы, часть людей с топорами и вилами подалась к лесу, но резника найти пока не удавалось. Нескольких человек в сопровождении пары патрульных с оружием Ксандер отправил на кладбище — вполне возможно, что резник вырыл те ямы как раз для своих жертв… — Резника нет ни в лесу, ни на кладбище, — заявила Дороти, стоя перед костром, да так близко, что её одежда и волосы чудом ещё не вспыхнули. Казалось, пламя совсем её не жжёт, несмотря на то, что его лепестки разлетались из стороны в сторону из-за ветра. — Что? Откуда такая информация? А где он, по-вашему, может быть? — спросил Ксандер, а затем обернулся и увидел, что Дороти стояла у огня, подсыпая в него какие-то порошки и подбрасывая стебельки пряных сухих растений из своей сумки. — Бога ради, что вы делаете? — Резник утащил девочку туда, где никто её не ищет, — будто зачарованная проговорила Дороти, не моргая, глядя на пламя. Порошок, который она в него вбрасывала, шипел и дымился белым дымом, а сухие травы таяли ещё до того, как к ним касался огонь. — Кладбище и территорию около дороги на Лексингтон уже прочёсывают. Улицы тоже. На дороге, ведущей в город, стоит патруль. Где же этот мерзавец… — Ксандер стал рядом с Дороти и тоже засмотрелся на чарующее пламя костра. Без головного убора обычно приглаженные волосы смотрителя растрепались, настырно лезли в глаза и щекотали кожу, быстро раскалившуюся от могучего кострища. — Куда бы вы отправились, будь вы Лексингтонским резником? — Туда, где не станут искать, — вот так просто ответила Дороти. Лицо Ксандера исказила кривая усмешка. Гениальный вывод, госпожа колдунья! — Святые предки, я знаю! — вдруг поняла Дороти после вспышки очередной жмени неизвестного порошка в костре. Она схватила Ксандера за руку. — Кукурузное поле! Он мог утащить Хеллу в моё кукурузное поле. — Ваше поле никто не обыскивает, — заметил Ксандер. — Возможно, вы правы. Кукурузный лабиринт… ну, конечно, почему нет? Ксандер и Дороти сорвались с места и побежали в направлении её усадьбы. По пути смотритель приказал снующим по улицам патрульным собрать группу и отправить к кукурузному полю, а сам вместе с Дороти, никого не дожидаясь, поспешил к месту, куда люди любят ходить даже меньше, чем на кладбище. Кукурузное поле казалось бесконечно долгим и широким, а сама кукуруза, выросшая выше человеческого роста, зловеще шелестела, разбрасывая свои иссохшие листья на многие метры вокруг. — Дороти, — позвал её Ксандер перед тем, как она ворвалась на территорию своего поля. Смотритель подошёл к Дороти, достал из-под плаща револьвер и протянул его ей. — Магия — это хорошо, но и револьвер не помешает. Почему-то я думаю, что вы сумеете им воспользоваться, если придётся. Будто только этого и ждала, Дороти приняла дар, быстро затолкав его в свою вязаную сумку. — Благодарю, мистер Бехтольд. Левое крыло поля ваше. Постарайтесь… не потеряться, — слегка язвительно посоветовала она и быстро скрылась меж шелестящих кукурузных початков. Ещё какое-то время Ксандер видел огонь её фонаря, а затем растворился и он. Кукурузное поле действительно походило на лабиринт, в котором даже небо просматривалось плохо. Кукурузные стволы с початками трещали, шероховатые листья шелестели, скользя по коже лица, а резника по-прежнему не было видно. В посёлке Ксандер обзавёлся фонарём, но даже тот пока не помогал найти девочку. Вскоре Дороти услышала сторонние шорохи и разговоры где-то позади — поисковая группа тоже взялась прочёсывать кукурузный лабиринт. Шорохов делалось больше, из-за чего ориентироваться в лабиринте кукурузы стало сложнее. Дороти остановилась и огляделась — никаких следов девочки или резника, да и какими они могли быть? Ксандер оббежал чучело, из-под рук которого сорвались несколько летучих мышей. Рваный балахон чучела развевался, а рядом с ним лежало несколько сломанных кукурузных стволов. Кажется, резник и правда здесь был! Ксандеру хотелось выкрикнуть это, но тогда его радость услышал бы и сам резник… Револьвер наготове. Похоже, убийца близко, совсем близко… Дороти прокрутилась на месте, светя фонарём в разные стороны. Никто не знал это поле так хорошо, как она, значит, на её стороне преимущество. Где-то неподалёку переговаривались мужчины, Дороти даже заметила зарево их фонарей. Нужно скорее прочесать поле, прежде чем резник сумеет сбежать отсюда. Одной рукой Дороти придерживала платье, а в другой держала фонарь, быстро перебирая ногами в поисках нерадивой воришки Хеллы. Ветер завывал, луна то появлялась, то исчезала, шорохов становилось всё больше, початки трещали, а изнутри поля то тут, то там взмывали в небо ночные птицы. Ещё немного, ещё чуть-чуть… Первые несколько человек прочесали поле, оказавшись по ту его сторону. Ничего. Постепенно они выходили один за другим, растерянные и в смятении, понимая, что не получилось. Вышел ещё один человек. Ещё двое. Они переговаривались между собой, как вдруг над полем возник вихрь дыма, а следом за ним и яркое пламя. Ксандер почуял запах дыма и притормозил. Это не мог быть дым костра с площади… Он огляделся, а затем увидел клубы дыма и довольно быстро вспыхнувший огонь, столь активно разносящийся ветром, что казалось, огонь просто пожирает кукурузное поле. Не успел Ксандер напрячься из-за пожара, как вдруг раздался выстрел. Дороти? Он прокрутился на месте, вычисляя примерную точку, где прозвучал выстрел, и бросился туда, руками отмахиваясь от кукурузы. — Жгите поле! Жгите поле со всех сторон! — послышался громкий выкрик Дороти. Жечь поле? Выходит, пожар — её рук дело? Неужели Дороти нашла девочку? Лишь бы она была жива… Поле быстро светлело в разных точках. Ксандер бежал на услышанный им выстрел и крик, бежал, продираясь сквозь кукурузу, покуда бесконечный лабиринт не закончился, и он не увидел Дороти в окружении патрульных, а главное, рядом с Хеллой. — Быть того не может, — ахнул он и закашлялся, надышавшись дыма. Хелла улыбалась, стоя рядом с Дороти, что не помешало смотрителю первым делом броситься проверять, в норме ли девочка и не ранена ли она. К счастью, она была в порядке. — Что случилось, Хелла? — чуть ли не в отчаянии спросил Ксандер, опустившись перед ней и приложив к её щеке ладонь. — Госпожа Дин-Дон выстрелила в резника! Представляете? — Хелла говорила с таким восторгом, будто это не её совсем недавно похитил Лексингтонский убийца. — Она спасла меня. Госпожа Дороти ранила его, и он скрылся в кукурузе! — Хелла ткнула пальцем в поле. Ксандер облегчённо выдохнул и обернулся. Так вот к чему Дороти решила сжечь поле… Люди поджигали его с разных сторон, ветер перебрасывал пламя с участка на участок, а в небо поднимался густой дым. Сухая кукуруза вспыхнула как спичка. Огонь становился ярче, от полыхающего поля расползался горячий воздух, а на лицах людей отражались агрессивные языки пламени. — Она сожгла собственное поле полное кукурузы… — перешёптывались люди между собой, выглядывая сквозь пламя силуэт Лексингтонского резника. — Уничтожила урожай ради девочки… Краем уха Дороти слышала эти слова, а главное, слышала восхищение и восторг, сквозящий в них. Дороти самодовольно улыбалась, наблюдая за тем, как её прекрасное кукурузное поле рассыпалось в прах. Огонь пожирал его так, словно тысячи лет мучился голодом. Это было самое большое кострище в честь Самайна, которое только могло быть. Подношение, жертва предкам, какую эти земли прежде не видели, потому Дороти совсем не жалела свой урожай, зная, что новый будет ещё лучше и больше. Предки увидят её дар. Оценят. Люди оцепили поле по периметру, выжидая появление резника, но… раненный зверь всё не появлялся. Казалось, огонь вот-вот дотянется до небес. Лексингтонский резник сгорел. Так завтра будут кричать в газетах, а пока люди дожидались, когда пламя сотрёт кукурузное поле до основания, чтобы убедиться — резника больше нет. — Вы просто невероятна… — сам себе не веря, сказал Ксандер, улыбаясь Дороти. Та грациозно поправила воротник своего плаща и слегка склонила голову. Уж если такой строптивый экземпляр, как Ксандер Бехтольд, выразил ей своё почтение, то как, должно быть, ею восхищались остальные… Ах. Огненные языки охватили чучела, те накренились, тыквы свалились с их вершин, а затем основания чучел целиком рухнули в раскалённую стихию. Всё вокруг пропахло дымом, в воздух взмывал поблёскивающий пепел, а в юных глазах Хеллы отражался зачаровывающий огонь Самайна…***
— И что было потом? — тихо спросил Шанталь. — Тело резника нашли? — Лексингтонский резник сгорел вместе с полем Дороти, — зловеще произнесла Татум, любяще поглаживая тот самый фонарь той самой Дороти. — От поля, как и от останков резника, ничего не осталось. Больше этот дьявол никогда не посещал наши земли. Бабка Дороти всех спасла, — горделиво объявила Татум, как будто это она сама всех спасла. Татум встала с могилы своей великой прародительницы, подняла фонарь и метнула ей на могилу жменю кислых и шипучих конфет. Со стороны это выглядело небрежно и неуважительно, но Шанталь уже неплохо изучил Татум, потому знал, что с её стороны это был жест крайнего восхищения и бьющего через край уважения. Татум уже собралась уходить, а Шанталь, очень заинтересовавшийся историей, всё ещё сидел на земле. — А как же местные? — спросил он, не понимая, почему Татум не рассказала историю до конца. — Дороти позволили вернуться в посёлок? Ксандер сдержал обещание? Татум настороженно огляделась по сторонам, поправила свою мантию и внимательно посмотрела на Шанталя. — Ксандер был тем ещё напыщенным червём, — фыркнула Татум. — Но слово он сдержал, да. Они потом жили в посёлке, пока не… — Они? — не понял Шанталь, поднимаясь с земли. — Постой, он что… — Это мой дед. Прадед, — поправила сама себя Татум. — Пра-пра… — снова уточнила она, вспоминая, сколько раз он ей «пра». — Ксандер Бехтольд твой родственник? — не поверил своим ушам Шанталь и заулыбался. Татум медленно пошла по кладбищу, а Шанталь двинулся вместе с ней. — То есть, потом они поженились? — Нет! — вспыхнула как сода с уксусом Татум. — Конечно, нет. Ни в коем случае. Они… — напрягая память, хмурилась Татум. — Они жили вместе, а потом у них, были дети… наверное… или нет… Эта история совсем не интересная. Лучше думай про Лексингтонского резника. Дороти его уничтожила, и с тех пор наши земли свободны от зла в этот праздник. — Выходит, Дороти всё-таки его приворожила… — М-м-м… не знаю. Наверняка он сам приставал к ней, а Дороти, как героиня, которая обо всех заботится, просто пожалела этого задиру. — Татум вдруг остановилась, а с ней и Шанталь, почему-то не верящий в то, что Татум чего-то могла об этих людях не знать. И чутьё его не подвело, ведь Татум знала, и знала куда больше, чем он мог себе представить. Пусть Шанталь думает, что предки Татум — герои, пусть он думает, что они были великими. Зачем ему знать о том, что Дороти сама заманила резника в посёлок, чтобы героически с ним сразиться, и вернуться обратно в поселение, да ещё и с лаврами? Вернуться домой, откуда её несправедливо изгнали. Ксандер после этого зауважал её, люди в посёлке почитали, доверяли, а главное, покупали у Дороти всё, чего касались её героические руки. Однажды она сказала, что настоящей ведьме не нужны зелья, чтобы кого-то приворожить, и это было чистой правдой. Дороти приворожила Ксандера своей смекалкой и хитростью, да так ловко, что тот ничего и не понял… Татум заулыбалась глядя перед собой, где над землёй слегка возвышалось небольшое надгробье с потёртыми временем буквами. В одной руке Татум держала легендарный фонарь, другую выставила прямо перед собой, а когда разжала кулак, из руки прямо на могилу высыпалась жменя мелких конфет. — Сладость или гадость, дедуля.