Твари

Великая стена великого, последнего уцелевшего, города пока еще живых людей, точнее говоря великий мираж среди выжженной пустыни. В ней нет ни кактусов, ни сорняков, ни даже песка, в ней нет ничего живого, или сотворенного высшей силой — это идеальная искусственно созданная пустыня, которую даже невозможно описать словами. Только яркое небо над величественной пустотой, и знойное солнце заливает яркими красками отвратительно ровный, пустой горизонт. Бархатная полоска медленно меняет свой цвет, переливаясь с темно-синего в светло-голубой — весьма прекрасное зрелище. А пухленькие ванильные тучки? Их нет, им здесь не место — это идеальная пустыня, здесь даже ветра нет. Вонючая клетка, из местами прогнившей плоти, медленно перемещалась вдоль пустыни. Через небольшие щели, которые люди называют глазами, можно было увидеть яркий раздражающий свет, он резал, кромсал нежную кожу своим голубоватым оттенком — люди называют это небосводом. Это место вызывало отвращение, но ничего не поделаешь, как и с клеткой — остается только привыкнуть. Прутья слишком толстые, руками их не сломать, да и сил бороться больше не было, хотелось просто уснуть, но голод не давал забыться сном. Жажда невыносимо мучила раздирая сухое горло и вода не помогла, от нее было только хуже. Солнце разъедало чувствительную кожу, и она местами покрылась гнилыми черными язвами напоминающими Чуму. Звериный голод никак не желал уходить, он был ее верным спутником вот уже две долгих недели, с тех пор как она полакомилась полумертвым телом, которое обнаружила среди пустыни. Оторвать горячий кусок живой человеческой плоти, слушать крики жертвы о спасении, захлебываться чужой кровью не в силах усмирить жажду, медленно избавить от печени жертву таким образом, чтобы она оставалась в сознании, обглодать мясо до косточек, и пойти искать следующую закуску — она не могла думать больше ни о чем кроме этого. Даже собственное имя сейчас не беспокоило. Пустота закончилась неожиданно резко, так же как наступила темнота. Стало намного легче дышать, идти, смотреть, ощущать, клетка исчезла, и захотелось бежать. За спиной будто выросли крылья и она парила над еще горячим песком. Споткнулась, упала и увидела свои руки, казалось впервые за несколько месяцев, а может лет? Они пугали — иссохшие темные конечности — их нельзя было назвать руками, одна из них, медленно сжала камешек, лежавший на земле, и тот превратился в пыль — обманчиво хрупкие на вид. Она подняла голову и увидела впереди двухэтажное здание. Перед входом сидела женщина с винтовкой в руках, она была спрятана тенью от других людей, но не от нее. Слюна начала активно выделяться и потекла по подбородку капая на ноги, оставляя липкие следы, перед глазами все поплыло, и клетка бросилась вперед — ужинать. * Зое сидела в засаде у входа в гостиницу, на улице было тихо, яркая луна хорошо освещала местность. Женщина сидела в тени дерева и глубоко в душе надеялась на появление разумной твари. Играть с блондинчиком ей надоело, после смерти Эрена он стал совсем неинтересным, все жался по углам и хныкал словно девчонка. Зое закурила очередную сигарету, раньше она никогда так много не курила, заботилась о своем здоровье, а теперь уже было плевать. Голубой дымок растаял в воздухе и Зое услышала тяжелые шаги. Ее желание сбылось — неведомо откуда перед Ханжи появилась женская особь твари. Она стояла молча, хрипло дышала, и с любопытством заглядывала ей в глаза. Зое спохватившись направила на тварь оружие, но стрелять не спешила.  — Как тебя зовут? — С любопытством в голосе и безумной улыбкой на лице задала вопрос Зое. — Я тебя не обижу, давай же, не стесняйся, отвечай. — Она прицелилась и поставила палец на курок. Все же она была не совсем безумной. Тварь стояла молча, только хриплое дыхание вырывалось из ее груди, и она продолжала смотреть в глаза Зое пуская слюни. Тварь была безумно голодна, жаждала человеческой плоти и крови, но что-то мешало ей убить Ханжи прямо здесь и сейчас. Она будто чувствовала опасность исходящую от этой огромной железной штуки, которую женщина держала в руках, а первобытные животные инстинкты подсказывали, что нужно говорить. Попытаться что-то сказать. Нужно было вспомнить название магазинчика, вспомнить свое имя, которое заставила забыть пустыня.  — П-п-п-… — Звуки начали вырываться из пересушенного горла, царапая потрескавшиеся губы. — Петррра — хрипло произнесла тварь, сверкая мутными глазами. — Зое была в восторге, губы сами собой растянулись в хищной улыбке и она немного опустила оружие. — Петра, Петра, Петра… Имммм — Петра, имя — Петра. Зое заливисто рассмеялась, эти существа могут думать, говорить — они просто прекрасны. Восторг вскружил ей голову, и она опустила винтовку, убрав палец с курка. Тварь замолчала. Слюна перестала капать из приоткрытой пасти — зверь внутри нее проснулся. Она метнулась вперед, впиваясь своими мощными челюстями в шею Ханжи. Яркая кровь брызнула из артерии, Зое захрипела и дернулась не в силах больше ничего сделать. Тварь облизнулась прежде чем начать лакомиться теплой плотью женщины. Она быстро и жадно разорвала ее живот в поисках полюбившейся печени, зарылась кривыми пальцами в теплые кишки наслаждаясь ощущениями. И когда наконец-то нашла что искала — с наслаждением облизала печень заглатывая ее целиком и не жуя. Внезапно ее обострившийся слух уловил движение где-то за углом, она молниеносно оказалась там, всем телом навалившись на какого-то мальчишку. Сейчас она была чем-то средним: не человеком, но и не тварью. Желания терзали ее, она хотела всего и сразу, убивать и спасать, жить и умереть. Она крепко прижала мальчишку к земле не давая поднять тревогу. Сейчас она выглядела почти как живой человек: в лунном свете ее кожа не казалась такой сухой и прозрачной, глаза не были налиты кровью, а лицо было почти таким же милым как до всего этого. Голубые глаза мальчика расширились, то ли от страха, то ли от неожиданности, он хотел было что-то сказать, но не успел. Она убила его свернув шею — чтобы убить. Голод больше ее не мучил, и жажды больше не было, теперь в ней было другое чувство, более раздражающее. Теперь тварь сидела в клетке, а Петра управляла ею. Тварь ощущала сладкий запах еще троих людей, среди которых явно слышался запах предательства. В холле на полу спал крепкий мужчина, на его лбу залегла глубокая складка, делая лицо суровым. Петра склонилась над ним желая убить, выплеснуть свою злобу, но не успела. Звук выстрела оглушил ее на какое-то мгновение, и она пошатнувшись сделала несколько шагов назад. Оказывается мужчина не спал, он сел на кушетке, крепко сжимая в руке пистолет. С живота потекла черная вонючая жидкость, и тварь сделала еще несколько шагов назад, пошатнулась, но не упала — удержалась на ногах. Ирвин прострелил ей брюхо, но рана была не смертельная, для нее это лишь царапина. На звук выстрела прибежали двое людей — девушка, и до боли знакомый мужчина. Леви оцепенел, так и не добежав до конца лестницы. Он узнал ее, и внутри все оборвалось, образовалась пустота. Казалось он даже забыл как правильно дышать. Ирвин выстрелил еще несколько раз, но все мимо, тварь была очень шустрой, она уклонилась от всех выстрелов спрятавшись за углом. Микаса, слетев с лестницы, не задерживаясь в холле, побежала на улицу, ведь там был Армин. Она сразу же его обнаружила, споткнувшись о тело буквально у входа. Он лежал с неестественно вывернутой шеей и стеклянными глазами смотрел прямо на Микасу, словно упрекая в своей смерти. Микасу начало трясти, она чувствовала безумную ярость, сейчас ей хотелось убивать, и не важно кого и за что, хотелось чтобы никого не стало. Если ОНИ мертвы, то почему другие должны жить? Почему другие заслуживают жизни а ОНИ нет? Она села на колени перед Армином и нежно обхватив его лицо двумя руками поцеловала в лоб, с Эреном ей не дали простится, но с Армином она попрощается как следует, она сама его похоронит, но не сейчас — сейчас она будет мстить. Микаса не отдавала отчета своим действиям, двигалась на автомате, словно машина. Слишком много потерь за такой короткий срок, слишком много эмоций, которые нужно держать под контролем, а подавление ни к чему хорошему никогда не приводит. Она вскочила на ноги и побежала обратно в холл. У Ирвина закончились патроны, и он бросился на тварь голыми руками, пытаясь повалить ее на пол. Это было глупое решение, шансов выжить в этой схватке у него практически не было, но и другого выхода тоже не было. Женская особь острыми зубами остановила его кулак, и не давая вырваться, сжала челюсти кроша его кости словно сладкую соломку. Микаса судорожно соображала, она выбежала без какого либо оружия в руках, и хоть ей хотелось увидеть смерть Ирвина, в груди что-то зашевелилось. Не он виновник ее утрат, и даже не эта тварь. Ирвин застонал, пытаясь вырвать раненую руку, но у него не получилось. Надеяться на помощь Леви сейчас было напрасно, он будто отключился, просто стоял и смотрел на них сверху вниз, они явно накурились вместе с Зое, пока он, Ирвин, сидел в карауле. Ирвин оглянулся вокруг в надежде найти хоть какое-то оружие, его взгляд наткнулся на проржавевший мачете, который небрежно валялся в дальнем углу. Рядом с ним стояла Микаса и глубоко дыша тоже смотрела на Ирвина. В ее глазах плясал опасный огонек, и Ирвину показалось что она собирается его убить вместе с тварью. Полковник чертыхнулся, как же все не вовремя. Микаса проследила за взглядом Ирвина, и медленно подняла оружие, прокрутив его в руке несколько раз. Ирвин снова застонал, впервые в жизни ему захотелось заплакать от безысходности. Он сцепил зубы и крепко схватил тварь второй рукой, пытаясь хоть как-то ей навредить, но она не чувствовала боли. Из черной пасти потекла слюна заливая раненую руку Ирвина, и тварь подалась вперед, будто пытаясь проглотить его целиком. Микаса широко замахнулась, и приложив все силы ударила по шее твари, глубоко порезав ее, но не отрубив голову полностью, тварь пошатнулась навалившись на Ирвина своим безобразным телом. Микаса замахнулась еще раз — в этот раз сделав все как надо. Отрубленная голова покатилась к лестнице. Леви вздрогнул, осознавая все произошедшее, Микаса, тяжело дыша, смотрела на него желая услышать объяснения, а уже после отрубить голову и ему, но он молчал, не двигаясь с места.  — Нужно всех похоронить. — Со сталью в голосе произнесла Микаса переведя взгляд на Ирвина. — Я отрублю тебе руку, потерпи немного.  — Сначала возьми чистый нож, этот весь в ошметках той твари. Микаса сдвинула плечами и пошла за чистым ножом и аптечкой. Теперь внутри сново было пусто, лицо стало каменным, а взгляд потух, она снова потеряла из виду цель. А была ли у нее раньше цель? Ей казалось что была, но, почему-то, она никак не могла ее вспомнить.