arcam cum parvis

      Луч света разбивается о шершавые каменные плиты, брызжет по стенам, ослепляет пронырливыми золотыми бликами. Таих зажмуривается, прикрывая машинально лицо широким рукавом. Струны арфы издают печальный звон, мелодия, которую плела жрица несколько часов кряду, прерывается, и Таих остаëтся лишь эхо, которое медленно уплывает в глубину храма. Но покой это не нарушает — под сводами не мелькают синие всполохи ласточек, Респен ещё дремлет. Таих слышит его глубокое, размеренное дыхание сквозь стены, ведь храм — продолжение элементаля, камень дышит вместе с ним, сохраняя тëплый, пыльный штиль. Она сидит так ещё несколько мгновений, а потом отодвигает арфу, поднимаясь с цветастых подушек — коротко звенькают вплетëнные в волосы металлические украшения и натянутые между рогов тонкие драгоценные цепочки. Ловит своë отражение в гладкой поверхности круглого бронзового блюда, чтобы тут же сложить на него укатившиеся плоды Солнечного неба. Они нравятся Респену своей мягкой сладостью, поэтому нужно оставить их здесь, на видном месте. Таих же по душе больше что-то терпкое, пряное, с горчинкой, как память о сгинувшем родном городе. Она идëт дальше по узорчатым плитам. Быть жрицей здесь проще простого: знай баюкай воплощение ветров музыкой, проявляй уважение молитвой да подноси фрукты, цветы и перья. Быть Респену мудрым другом, особенно, когда в самой играет юная горячая кровь — посложнее, но праздные разговоры обо всëм сглаживают углы, чуть сбавляют накал случившихся и пока не произошедших событий. Главное, что они готовятся противостоять последствиям дисбаланса стихий, и время ещё есть. Таих выходит на балкон и слышит пронзительный ястребиный клëкот — Иркх белой точкой пикирует точно на каменные перила, топорща сильные крылья и разевая клюв. Она протягивает ладонь и осторожно, успокаивающе гладит живой артефакт костяшкой согнутого указательного пальца, а потом прислушивается к миру за пределами храма. Ветер приносит не запахи специй и моря из портов Санкаста, и не радостную какофонию голосов. Ветер приносит — неразборчивый путанный шум и тревогу, мурашки по позвоночнику, как в тот день, когда пески начали пребывать и заполонять улочки столицы маленькой страны далеко-далеко на востоке. Беда несëтся стремительно, даже стремительнее, чем пустынная буря, не оставляя ни одной лишней секунды. Но в этот раз Таих будет бороться.