let it snow (and kiss my cheeks)

      Ёлка, светящаяся благодаря гирляндам, расположенным по кругу на ней, приобретает естественное сияние. Издалека кажется, что маленькие хвоинки словно подрагивают, отчего создаётся впечатление, будто бы они вторят ажурным колокольчикам, стоящим на полках. Пламя в камине лениво облизывает небольшую горку поленьев, чей треск подпитывает особенную атмосферу уюта и умиротворения. Рождественские носки пусты: Хёнджин не сразу подумал о том, что дарить подарок в руки куда приятнее и трогательнее, чем доставать его. Кулон, подаренный младшему прошлым вечером, был главной частью подарка, но помимо него также хотелось бы напомнить Феликсу о его значимости в жизни Хвана и о том, насколько бесконечна благодарность ведьмы своему фамильяру.       На столе, упакованная в крафт-пакет и перевязанная тонкой бечёвкой, лежит книга. Ли несколько раз говорил о ней невзначай, вскользь упоминая, что хотел бы прочесть, только никак не предоставлялось возможности отыскать её на прилавках книжных лавок. Сверху, прямо на упаковке, можно заметить круглый флакон с широкой горловиной, в который без проблем пролезет рука. Он без упаковки, но, как и книга, тоже обмотан джутовой верёвкой, с прикреплённым сердцем на ней. Такой подарок, на самом-то деле, не особо отличается оригинальностью или разнообразием, но зато полон искренности и любви: внутри, скрученные в тонкие трубочки, видны бумажки. Когда Хёнджин писал все сто причин своей любви к Ёнбоку, то долго не думал над каждой, потому что слова писались сами. Он хотел бы сказать своей любви так много, но раз за разом осознавал, как это мало. Так или иначе, всегда ловишь себя на мысли, что что-то упустил.       Феликс, в последние дни чувствуя периодические приступы усталости и сонливости, не рискнул бороться с желанием вздремнуть и всё же направился покемарить. На часах порядка пяти, значит, времени ещё предостаточно, чтобы успеть накрыть небольшой стол и устроить домашнее свидание. Они никуда и не торопятся, просто лучше начать подготовку не совсем к позднему вечеру, чтобы в итоге второй приём пищи не оказался слишком затянувшимся. В холодильнике уже заготовлены нарезки свежих овощей и фруктов, незаурядный салат. Останется лишь приготовить рисовую кашу с миндалём и корицей, достать имбирное печенье и разлить по бокалам игристое вино. В стенах дома как всегда слышны тихие джазовые мотивы, исходящие из патефона, что стоит на кухне. Хёнджин решил не зажигать свечи сейчас, так как за окном, пускай и сумеречно, но не совсем темно, поэтому пламя будет иметь смысл лишь после наступления темноты.       В этом году было решено обойтись без каких-либо особенных гаданий. Ликс придерживается убеждения, что лучший способ увеличить концентрацию своих сил — продолжать обучение и налаживать контакт. Последний же напрямую связан с самой ведьмой; это тот самый случай, когда они оба нужны друг другу, оба поддерживают равновесие и баланс сил, одинаково важны и ценны. И если кто-то из них теряет ресурс, чувствует себя угнетённым, то другой просто не может чувствовать себя цельным. Это как пропавший кусочек мозайки, без которого нет невозможности получить завершённую картину.       Хван проводит около двух часов, читая свой новенький сборник по зельеварению. По прогнозу снег за окном обещают ближе к полуночи, поэтому пока что штиль позволяет всем в округе благополучно завершить свои планы. В рождественскую ночь хотелось бы полностью отпустить голову, выйти на улицу под большие белые хлопья, закружиться в неловком вальсе, чтобы потом упасть в снег и сделать снежного ангела. Для кого-то это будет казаться ребячеством, но Хёнджину глубоко наплевать. Такие мельчайшие радости на самом деле обладают весомым значением, ведь они делают счастливее. Особенно если ты заново учишься радоваться незначительным вещам, любить сам факт своего существования, то это уже не кажется таким бесполезным занятием.       По правде говоря, сон младшего очень чуткий. Хён понял это уже давно, когда даже малейший шум с лёгкостью мог разбудить его парня. А ещё Ли до последнего будет притворяться спящим, пока старший не проснётся. Одно время из-за чуткого сна ведьма всерьёз была обеспокоена тем, что фамильяр не спит по ночам и совершенно не отдыхает. Даже поднимался вопрос приготовления седативных снадобий, но юноше удалось заверить своего возлюбленного в том, что всё в порядке и нет поводов для беспокойства. А Хёнджину и не нужны поводы, ведь он в любом случае будет беспокоиться и переживать за Феликса: тот ведь душой совсем ребёнок, за которого душа болит и кости ломаются. И всё же, ведьмина любовь далека от материнской, совершенно не похожа на опекунство. Это действительно та самая любовь, полная чувств и нежности.       Когда Ёнбок распахивает свои кофейного цвета глаза, Хёнджин заканчивает читать раздел, посвящённый бытовым снадобьям. Старший не замечает, как его губы растягиваются в искреннюю улыбку, видя то, как его любовь сонно потягивается и негромко мурлычет. Волосы Ликса после сна растрёпаны, на щеке остался след от подушки, однако всё это каждый раз заставляет парня чувствовать щемящую нежность и комфорт. Если Ли расслаблен и позволяет себе полностью открыться — то и Хвану становится куда легче.       — Эй, соня, — хён мягок, его голос звучит ласково и убаюкивающе, когда он подходит к кровати и садится рядом. Младший всё ещё разморёно сопит, моргает часто-часто, но по инерции тянется к старшему, чтобы получить свою порцию объятий. — Выспался?       — Не особо, — бурчит Ли в чужое плечо, обвивая руками шею. Руки Хёнджина осторожно оглаживают его спину, он целует парня сперва в висок, а затем ещё раз, в лоб, ощущая тепло младшего и отдавая ему своё. — Который час?       — Уже около семи, чудо, — сообщает ведьма, бросая краткий взгляд за окно. Зимой всегда темнеет достаточно рано, особенно если учесть, что совсем недавно был самый короткий световой день и одновременно праздник Йоль, посвящённый зимнему солнцестоянию и отмечаемый двадцать первого числа. Тем не менее, уже сейчас день медленно, но верно стремится к удлинению, поэтому настала пора считать дни до первых капелей.       Ли сладко потягивается, чуть хмыкая и жмурясь, словно кот, растянувшийся на крыльце в солнечный день. Пора начинать все приготовления, ужинать, обмениваться подарками, чтобы после этого по-настоящему прочувствовать рождественский холод и проникнуться его жаром. И всё же, Хёнджину нестерпимо хочется увидеть улыбку на лице младшего, поэтому он решает поделиться своим сюрпризом уже сейчас. Когда в его руках оказывается книга и флакон, то в глазах юноши читается испуг, после чего он тут же подскакивает на месте.       — Подожди! Подожди, хён, я возьму свой подарок! — Ликс исчезает из поля зрения старшего, опускаясь на коленки и вытягивая из-под кровати подарочный пакет, на ручке которого красуется омела.       Хёнджин смеётся: этот ребёнок действительно спрятал подарок под кроватью, когда его можно случайно задеть ногой или наткнуться во время уборки? Он только собирается открывать все карты, как Феликс подходит к старшему вплотную, глядя ему прямо в глаза. Следом он приподнимает свой подарок над головой, отчего веточка омелы склоняется вниз, а мелкий снег, мирно покоившийся на её листьях, тут же осыпается. Младший не говорит ни слова, потому что знает: его хён хорошо осведомлён о значениях растений, особенно таких, о которых знает весь мир. Говорят, что поцелуй под омелой пророчит влюблённым вечную любовь и неизбежный брак, поэтому невозможно даже представить, сколько семейных пар образовалось именно в рождественский день. Сама традиция обязательного поцелуя под омелой кажется необычной и смущающей, но в то же время развязывает руки и сама создаёт романтику. Ещё в октябре ведьма обещала, что непременно поцелует Ли первой, как только над их головами окажется ветка этого растения. И тогда фамильяр ответил безоговорочным согласием.       Они смотрят друг другу в глаза, словно пытаясь отыскать там ответы на все волнующие вопросы. Оба чувствуют, как тонут, без права на спасение, цепляясь при этом за своего возлюбленного и зная, что вода в чужих глазах родная, совсем не страшная, а наоборот — согревающая и убаюкивающая. И первым, как и обещал, с головой ныряет Хван, поднимая руку вверх и перехватывая подарочный пакет с омелой.       Губы младшего на вкус как имбирное печенье. Вероятно, он-таки успел попробовать его, ведь фигурки на столе выглядели достаточно красиво и аппетитно. Поцелуй с Хёнджином отдаёт мандаринами и розмарином. В его понимании как минимум эти цитрусовые должны стать главным поводом для того, чтобы с нетерпением ждать наступления зимы. Однако теперь, с появлением в его жизни одного конкретного кота, поводов для ожидания стало гораздо больше. Да и, по правде говоря, с младшим каждый день начинает казаться по-своему особенным. Старший целует настойчиво, придерживая своего партнёра за подбородок и приподнимая его чуть вверх, пока сам слегка кусает Феликса за нижнюю губу и касается своим языком его. Фамильяр явно не собирается сдаваться: проделывает всё те же махинации, при этом нутром чувствуя чужую насмешку. Такой поцелуй заставляет кровь циркулировать чаще, дыхание — учащаться, тепло — приливать к низу живота, и одновременно подстёгивает и веселит. Когда парни отрываются от губ друг друга, то, хотя на их лицах красуются хитрые улыбки, их глаза наполнены зарождающимся желанием. В такие моменты важно не заходить слишком далеко, если нет возможности продолжить.       — Я хочу быть первым, — Ликс смотрит исподлобья, тем самым то ли спрашивая разрешения, то ли показывая, что ни в чьём разрешении он не нуждается. Они оба садятся на кровать, и младший наконец начинает доставать содержимое подарочного пакета.       Когда в руках Ёнбока оказывается некая ткань, сложенная аккуратной стопкой, Хёнджин узнаёт в ней бордового цвета шарф ручной вязки, крупной и плотной. Тот шарф, который ведьма носит сейчас, уже изрядно потрёпан временем и её же неуклюжестью, поэтому она давно хотела купить новый, но всё никак не находила на это время. И пока парень сетовал на собственную безответственность, Ли ликовал от того, что нашёл прекрасную идею для подарка, которому можно найти достойное применение. Старший пропускает ткань сквозь пальцы, рассматривает мельчайшие детали и чувствует, насколько тёплый и мягкий материал.       — Он великолепный, Ликс, — заключает тот, поднимая взгляд на свою пару. Фамильяр скромно улыбается кончиками губ, чувствуя, как лёгкий румянец согревает его щёки.       — Я сделал его сам, хён.       Вмиг комната погружается в тишину, прерываемую лишь отдалённым звучанием мелодии из другой комнаты. У Хёнджина сами собой распахиваются глаза, в которых светится изумление, смешанное с детским восторгом. Он всегда придерживался мнения, что подарки, сделанные своими руками, несут в себе куда большую ценность и значимость, чем что-то покупное, но получить в подарок нечто настолько трудоёмкое и сложное в создании — это равносильно тому, чтобы достать звезду с неба. Не верится даже, что ты достоин того количества времени, которое было затрачено. Ведьма прикрывает открывшийся рот ладонью, всё ещё ошарашенно сжимая шарф пальцами.       — Ты, должно быть, шутишь… — тихий голос старшего граничит то ли со смехом, то ли со слезами. Он, пытаясь найти в лице возлюбленного хотя бы намёк на то, что он и правда пошутил, в итоге проваливается, опуская голову вниз, отчего чёлка спадает ему на ресницы. Хван молчит, не произнося больше ни одного слова, и Ликс начинает чувствовать нарастающее волнение и недюжинную тревогу.       — Нет конечно! Хён, тебе не нравится? Я сделал что-то не так? — юноша всем телом подается ближе к ведьме, хватаясь за предплечье и ожидая, пока та поднимет глаза. Внутри всё сворачивается в трубочку от беспокойства: мало ли чем мог не понравиться подарок? А вдруг старший ожидал большего и разочарован? Или он хотел совсем не этого? Хочется спросить так много всего, но прежде чем какой-либо вопрос срывается с уст младшего, Хёнджин убирает волосы назад, сталкиваясь с ним взглядом, помутнённым от застывших слёз. — Хён, ты плачешь?!       Хван и рад бы ответить хоть что-то, но ком в горле мешает даже просто вдохнуть. Он никогда не умел утаивать своих чувств от Ёнбока: тот читал его, как открытую книгу, даже если ведьма делала всё для того, чтобы всячески помешать этому. Откровенно говоря, он ни разу в жизни не получал таких подарков.       Когда ты ребёнок и все вокруг кажется таким необычным и удивительным, то даже заводская кукла в подарок становится самым настоящим чудом. Однако, как только вместо каких-либо игрушек или сувениров ты начинаешь получать деньги, то понимаешь, что с этого момента твоё раннее детство остаётся где-то позади. Поэтому Хёнджин привык, что его подарки всегда ограничиваются деньгами или символическими презентами в виде сладостей, например. Но сейчас, держа в руках что-то, сделанное своими руками, в груди разливается не просто тепло, а разжигается целый пожар из переполняющих чувств. Хван беззвучно плачет, утирая слёзы рукавом свитера и сглатывая их солоноватый привкус, а Ли отчётливо осознаёт, что и сам готов вот-вот расплакаться.       — Спасибо, Ликс, — на выдохе шепчет ведьма, притягивая младшего к себе для благодарных объятий. Пускай даже они никогда не смогут передать чувства целиком, это то, в чём они оба нуждаются сейчас. — Это так ценно для меня, чудо. Это лучший подарок из всех, что я получал.       Фамильяр смахивает с ресниц подступающую влагу, утыкаясь своим носом в ворот чужой кофты. Он испытывает облегчение, словно тяжелый камень за секунду исчез с его плеч, когда понимает, что Хван плачет не из-за разочарования, а из-за своей благодарности и бесконечной любви к своему парню. Они оба стараются выражать свои чувства, дают понять, что всегда рядом, что готовы в любую минуту подарить свои объятия и тем самым укрыть от всего мира, оставаясь лишь наедине. Они здесь, молоды и влюблены, и кажется, что сама вселенная готова смиловаться и подарить свое благословение им двоим. Вероятно, звёзды сделали их любовь, чтобы она была нерушима и вечна. Даже разлучившись в этой жизни, они всё равно отыщут друг друга в следующих, следуя за светом родной души.       Хёнджин вручает свой подарок, шмыгая носом и пряча взгляд, так как он получился совсем не таким ценным, какой был у Феликса. На самом деле ему бы хотелось, чтобы младший получал подарки и без повода, чтобы чуть ли не каждый день в компании друг друга был сам по себе подарком. Он пообещал себе, что будет устраивать им небольшие свидания как можно чаще, отвлекаясь сам и отвлекая возлюбленного от удручающей рутины, и именно поэтому и не уделил должного внимания своему презенту. Но Ли по-прежнему улыбается: концы его светлых прядей миловидно завиваются, веки чуть прикрыты, и всё это делает его ещё более крохотным и нежным. Хван целует его мягко, придерживая ладонью за щеку, а затем отрывается и оставляет чмок на кончике носа. Оказывается, их улыбки чертовски похожи.       — Спасибо, хён, — смущённо мнётся юноша, приподнимая плечи и глядя на свой подарок. Название книги, виднеющееся из-под обёртки, заставляет сердце забиться быстро-быстро. Он и не думал, что старший всё же запомнит такую мелкую деталь. — Ты очень внимателен!       В одной из причин любви Хёнджина к Ёнбоку последний найдёт пункт, гласящий: «благодаря тебе я становлюсь лучше». Он, по сути, ничем не отличается от других девяносто девяти, но несёт в себе куда больший смысл, чем просто слова. Благодаря младшему парень научился смотреть на мир иначе, и в первую очередь понял то, что люди действительно меняются. Он, как и раньше, учится принимать себя и других людей, учится поддержке и заботе, учится помощи и сочувствию. Хёнджин не любит розы, но если бы Феликс был розой, то тот бы перечитал все книги по уходу за этими цветами и оберегал бы так сильно, как только мог. Потому что лепестки этой розы пахнут ванилью, тёплым молоком и семьей.       Хёнджин научился многому от Феликса за время совместной жизни. Теперь он хорошо знает, как лучше складывать одежду, как грамотно варить рис, как отличить на ощупь разные виды ткани, и даже то, как прощать людей и видеть в них хорошее тогда, когда кажется, что в человеке плохо всё. Ли никогда не считал себя кем-то, у кого можно чему-то научиться, кто был бы достаточно красив для искусства. Хён ловит себя на мысли, что всё это время делал слишком мало для того, чтобы возлюбленный наконец осознал свою ценность, чтобы почувствовал себя действительно красивым и интересным. В ту же секунду даётся обещание, что старания будут на порядок увеличены. Иной раз Хван жалеет о том, что у младшего нет возможности посмотреть на себя со стороны, именно глазами самой ведьмы, ведь тогда всё бы изменилось.       Праздничный стол совсем не большой: диаметром примерно метр, с зажжённым канделябром в центре, он вписывается в рождественскую атмосферу даже лучше, чем если бы был роскошным и пёстрым. На скатерти, усеянной маленькими снежинками, стоит посуда с приборами, блюда и бокалы для игристого вина, — остаётся только сесть и начать трапезу. Хёнджин отодвигает для младшего стул, помогает ему сесть и улыбается, чувствуя себя так, будто бы они перенеслись на несколько веков назад. Феликс ведь всегда хотел ощутить себя в роли принца на светском застолье, надеть роскошный костюм для бала, а потом прогуляться в королевском саду. Должно быть, в одной из прошлых жизней всё именно так и было, ведь это стойкое чувство причастности к другой эпохе не покидает уже долгое время. Ведьма чуть прикрывает глаза, представляя, как могла бы быть тем самым принцем на белом коне, что спасает другого принца и становится лекарством от утомительной аристократии.       — Приятного аппетита! — довольно мурлычет Ёнбок, беря в руку ложку и зачерпывая немного горячей рисовой каши. Над ней струится ароматный пар, заставляющий живот заурчать, а рот наполниться слюной. Орехи миндаля звонко хрустят на зубах, корица же придает особой пикантности молочному вкусу блюда. В здешних местах такая каша и является традиционным рождественским блюдом, готовится всегда по одному рецепту и получается непременно вкусной и питательной.       — И тебе, — Хёнджин с улыбкой наблюдает за тем, как кушает его парень. Очевидно, после сна и скудного завтрака в виде кофе с хурмой он проголодался, впрочем, как и сам Хван. В то время как каша всё ещё считается десертом ввиду своей сладости, салат из овощей, мягкого сыра и пулькоги, выложенный в форме венка, оказывается куда более сытным. Парни никогда не едят много, поэтому такого скромного набора блюд им вполне хватит, чтобы плотно поужинать.       За окном уже темно: дороги освещаются высокими фонарями, благодаря которым хорошо заметны очертания лёгкой метели. В соседних домах всюду горит свет, гирлянды на окнах мерцают даже ярче нарядных ёлок, у кого те стоят во дворе. С каждым часом количество людей, идущих по улицам, уменьшается: по мере того, как время близится к вечеру, все спешат поскорее вернуться в родной дом, сесть за праздничный стол в кругу родных и близких, чтобы насладиться семейным уютом и комфортом. Для кого-то семья — это родители, для кого-то — ближайшие родственники. Но ведь есть ещё одна семья, значимость которой нередко принижается на фоне других. Это семья, члены которой давно доказали, что узы, связываемые любовью, порой оказываются куда крепче, нежели просто те, что определены кровью. Все люди стремятся встретить Рождество в кругу семьи, так как это тот самый день, когда ради неё стоит отложить любые дела, любые планы, посвятить всё свое время тем, кто действительно важен.       На лицо Ли ниспадает мягкий тёплый свет, исходящий от зажжённых свечей. Так оно кажется ещё прекраснее: море в его карих глазах становится глубже, проникновеннее, чем-то напоминая бездну. Ведьма усиленно старается не смотреть слишком пристально, чтобы не смущать юношу, но получается не всегда успешно. Фамильяром нельзя не любоваться: его точёные черты лица, тонкие руки и столь же тонкая талия, — всё это вызывает желание взять в руки фотоаппарат и запечатлеть, лишь бы оставить его красоту не только на закоулках памяти, но и на бумаге. Улыбаясь, Ёнбок будто бы светится изнутри, заставляя улыбаться всех в округе. И это та улыбка, которую Хёнджин сможет узнать из тысячи других.       Тем временем за трапезой они обсуждают постепенно ускользающий год, его итоги и опыт, полученный в результате всех произошедших событий, коих было немало. В отличии от Рождества, которое празднуют дома, первое января обычно застаёт местных жителей где-то на окраине, там, куда первыми упадут рассветные лучи, а планета начнёт совершать новый оборот вокруг солнца. Это необязательно, но многие всё ещё придерживаются этой традиции, считая такой обряд началом следующего этапа своей жизни. Хёнджин и Феликс уже давно решили временно исчезнуть на эту дату: хотелось бы оказаться подальше от людей, освежить пространство в голове для новых идей и новых мыслей, морально отдохнуть. Именно поэтому их ждёт небольшой загородный домик вдали от городской суеты, где можно «заземлиться» и стать ближе не только к своему партнёру, но и к самому себе.       Когда Хёнджин домывает последнюю грязную тарелку, ставя её на полотенце для сушки, Феликс догрызает последних два миндальных ореха, оставшихся от приготовления рисовой каши. Он, так не допив до конца свой бокал с вином, чувствует явную сытость и нетерпеливо поглядывает на часы. До полуночи осталось не так много времени — всего-то час, а это значит, что пора выходить на улицу. За все те дни, что идёт снег, ведьме и её фамильяру так и не удалось прочувствовать его присутствие: где-то мешала работа, где-то — чрезмерный холод, а где-то находилось место и банальной лени. Именно поэтому пропустить те последние мгновения рождественской ночи, когда даже снег чувствуется по-особенному, просто нельзя.       — Ты готов? — Хван, накидывая сверху дополнительный свитер, достаёт из кармана перчатки, также надевая их на руки. На удивление даже для самого себя, в последние годы он стал слишком сильным мерзляком, поэтому одежде начал уделять большое внимание.       — Ну конечно! — заботливо укутанный старшим, Ликс уже стоит на пороге, поправляя шапку и натягивая её на уши.       Свечи в доме остаются зажжёнными, как и гирлянда на ёлке, когда они уходят. В этом нет ничего страшного, ведь магия никогда не дремлет, каждую секунду оберегая бунгало от любого рода опасности. Оказавшись за порогом, на ресницы Феликса успевают упасть сразу три крохотные снежинки, мгновенно тая и заставляя его проморгаться. Белые хлопья большие, размером с напёрсток: очевидно, что на утро всё вокруг будет укрыто снежным одеялом, а сугробы под окнами будут подступать едва ли не под самые подоконники. Тишина. Слышно лишь, как проминается под ногами снег, периодически поскрипывая. Рождественская ночь милостива: мороз на деле оказывается совсем не лютым, а ветер, до этого обжигавший лицо, давно стих, не причиняя никакого дискомфорта.       Фамильяр первым берет комок снега в руки, стараясь сформировать из него относительно гладкий шар. Его брови вздымаются в неподдельном восторге, когда он осознаёт, что снег лепится, и вокруг его так много, что нет ни одного просвета во дворе или саду. И с этой минуты время для них останавливается. Ни Хёнджин, ни Феликс не наблюдают часов, пока лепят причудливые фигурки из податливого снега. Они разговаривают, смеются, чувствуя самое настоящее счастье. Их путь освещает приветливый полумесяц, будто бы подглядывая за ними и радуясь чужому благополучию.       — Хван Хёнджин! — в голосе Ёнбока звучит ничем не прикрытая влюбленность и воодушевление, пока сам он отчаянно пытается спрятать румяный нос в складках шарфа. Упомянутый Хван поднимает голову, даже не стараясь укрыться от россыпи снежных хлопьев. — Счастливого рождества!       Хёнджин может поклясться, что видит звёзды в глазах напротив.       — Счастливого рождества, чудо, — парень улыбается мягко, подходя ближе и оставляя невесомый поцелуй в макушку младшего.       Очередное негласное «я тебя люблю» безмолвно повисает в воздухе.