In Your Sweetest Torment, I'm Lost

Фрэнку неловко в этом признаваться, но быть связанным Джерардом – его зона комфорта. Джерард не боится затянуть веревки потуже, убедиться, что на коже останутся следы, на которые можно будет смотреть позже. Какая-то часть Фрэнка задумывается, не знает ли Джерард, что ему нужно напоминание о том, что он выдержал очередную сцену, что это помогает ему соотносить себя с тем, что только что произошло, пока он еще витает в сабспейсе. Но в то же время, быть может, дело в том, что творческая сторона Джерарда любит оставлять на нем свои следы. – Хорошо? – спрашивает Джерард хриплым голосом, словно они работают над сценой уже несколько часов. – Да, сэр. Джерард улыбается: Фрэнк стал реже забывать обращение. Он наклоняется ближе, чтобы наградить его сладким поцелуем. – Хороший мальчик, – шепчет он, сияя взглядом. Фрэнк не может не почувствовать, как при этом внутри разрастается гордость. Он не уверен, в чем дело: в сексе или в том, что он работает на Джерарда уже несколько недель, но он начинает готовиться к тому, что в скором времени Джерард с ним порвет. Ну или пытается к этому готовиться, что довольно тяжело, когда Джерард вот так на него смотрит или когда говорит, что он хорошо себя вел. Как будто он все еще им впечатлен и не собирается разрывать их контракт. Фрэнк делает глубокий вдох и на выдохе пытается выдворить эти мысли, чтобы сконцентрироваться на сцене. – Очень хорошо, – шепчет Джерард, поглаживая его по голове. Фрэнк не успевает податься навстречу прикосновению, как оно исчезает, и Джерард поднимается на ноги. Фрэнк стоит на коленях на мягком коврике в кабинете. Его бедра разведены в стороны и крепко привязаны к икрам, а руки заведены назад и связаны за запястья у него за спиной. Находиться в такой позиции не сложно. Они больше не практиковали патовый бондаж, и Фрэнк задумывается, уж не придерживает ли Джерард его для особенных моментов. Как, например, когда пытается что-то доказать. Да, иногда Джерард ведет себя как чертов засранец. Но Фрэнку нравятся такие, на первый взгляд, легкие сцены. Он уже запомнил, что Джерард любит, чтобы ставки повышались постепенно. Любит начинать с малого, а затем небольшими сладкими толчками подталкивать его к следующей ступени, и в результате Фрэнк выносит куда больше, чем то, на что считал себя способным. Ему нравится наблюдать за тем, куда его заведет Джерард, так что простое связывание его не расстраивает. Ни капли. Тем более – когда он слышит, как открывается сундук, и Джерард начинает в нем копаться. Фрэнк задается вопросом, будут ли его сегодня снова пороть флоггером, потому что в прошлый раз все прошло великолепно. Он даже немного расстраивается, когда ощущает, как на плечо опускается маленький кусочек кожи – значит, Джерард выбрал стек. Не сказать, чтобы Фрэнк был прямо-таки разочарован, просто ему больше по душе инструменты, причиняющие боль посерьезнее, такие как флоггер. Ему нравится ощущать, как боль проникает в мышцы, нравится нудящая, пульсирующая боль вместо острой и быстро проходящей, какую он чувствует от стека. – Хочу сегодня тебя немного испытать, – говорит Джерард, а затем Фрэнк чувствует, как в его ладони опускается что-то прохладное и металлическое – ключи. – Во время интенсивных сцен ты иногда переходишь на невербальный контакт, так что хочу, чтобы ты бросил связку на пол, если не сможешь найти в себе силы, чтобы использовать стоп-слово. Ох блять. – Это понятно? – Да, сэр, – выдыхает Фрэнк, уже пытаясь представить возможные сценарии, при которых он мог бы бросить ключи. И ведь самый кайф в том, что ни один из вариантов в его голове даже близко не так хорош, как то, что Джерард, должно быть, собирается с ним сделать на самом деле. Фрэнк так погружен в свои мысли, что, не ожидая первого колючего шлепка, вскрикивает и дергается в оковах, прежде чем понимает, что произошло. Он сильнее сжимает руки, чтобы ненароком не выронить ключи. Фрэнк ощущает запах кожи до того, как понимает, что Джерард заставляет его задрать голову кончиком стека. – Будь внимательнее, Фрэнк, – говорит он, и в его голосе явно слышны нотки заинтересованной улыбки, расцветшей у него на лице. Фрэнк моргает пару раз, пока не прогоняет все мысли прочь. Теперь все, что он видит перед собой – это Джерард. Все, что вертится у него в голове – это Джерард. Вовсе не то, что он с ним сделает. Не то, по какому месту его ударит стек дальше, а просто стоящий перед ним здесь и сейчас Джерард. – А вот и он, – нежно шепчет он, прежде чем возвращает прикосновение стека к бедру Фрэнка, куда, как теперь тот осознает, пришелся первый удар. Фрэнк прикусывает губу, чтобы удержаться от вскрика, и вспоминает тот момент, когда Джерард порол его стеком впервые. И едва не хохочет при мысли об этом, потому что тогда он определенно сдерживался. Еще сейчас, в отличие от первого раза, Джерард не делает паузу между ударами, чтобы дать ему время использовать стоп-слово. Но Фрэнк совсем не паникует, когда это осознает. Он знает, что Джерард не делает паузы потому, что уверен, что Фрэнк даст ему понять, если понадобится остановить сцену – вербально или нет. И в этом есть что-то высвобождающее. Фрэнк, конечно, понимает, как важно доверие во время сцен, только вот он всегда принимал его за должное. Но осознание того, что им завоевано доверие Джерарда, – наверное, лучшее ощущение за долгое время. Удары опускаются ниже, пока от одного, пришедшегося на внутреннюю сторону бедра, Фрэнк не скулит и наклоняется вперед. Джерард не медлит ни минуты, не дает ему шанса даже вдохнуть и ударяет еще раз по тому же месту. Фрэнк давится всхлипом, а Джерард запускает руку ему в волосы, поглаживая его и нежно шепча на ухо: – Как у нас дела, Фрэнки? – спрашивает он, легонько поглаживая место удара кончиком стека. И почему-то из-за этого кровь Фрэнка начинает пульсировать сильнее, заводит его, совсем как мазохиста, которым его успешно выставляет Джерард. – Еще, – хрипит в ответ Фрэнк, за что получает награду в виде грязного поцелуя практически одними зубами из-за того, как широко улыбается Джерард. Стек скользит по бедру прямиком к мошонке, и Фрэнк пытается сдвинуть ноги. Джерард останавливает его, наступая на его связанное бедро. – Будешь себя вести хорошо или мне принести распорку? Тот лишь всхлипывает в ответ, и улыбка Джерарда становится нежной и ласковой. Сердце Фрэнка сжимается, потому что он не понимает, что сделал, чтобы заслужить такую теплоту. – Ага, знаю, ты можешь хорошо себя вести, да? – тихо спрашивает Джерард, поднимая ногу с бедра, но не убирая стек с мошонки. И думать о… нет, представлять, какую боль Фрэнк сейчас испытает, пугает до ужаса, но от того, как его успокаивают, ему правда становится легче. Рука Джерарда опускается на шею Фрэнка, большой палец поглаживает напряженные мышцы. – Твой последний шанс использовать ключи, – предупреждает он. У Фрэнка этого даже в мыслях не было. Он охотно ступит за край вместе с Джерардом, потому что знает, что тот обязательно будет рядом и поймает его, когда он упадет; он не даст ему разбиться. Джерард оставляет мгновенье бросить связку или приготовиться к удару, и следом Фрэнка пронзает разряд боли. Она не настолько интенсивна, как он ожидал. Фрэнк и так уже знает, что часто слишком сильно накручивает себя. – Ну вот, – шепчет Джерард так, будто знал, что Фрэнк был слишком взвинчен. – Терпеть можно, да? Фрэнк лишь кивает, а затем делает резкий вдох, когда по мошонке приходится второй удар. Он больнее первого, хотя Джерард не прилагал больше усилий. На третьем ударе Фрэнк наконец осознает, что боль не отступает, как когда его бьют по спине или ягодицам. Она остается заточенной в одном месте и лишь крепчает и крепчает. К пятому удару Фрэнк сжимается, чтобы защититься от боли, за что получает резкие шлепки по каждому бедру. Джерард предупреждает: – Или раздвигай ноги, или бросай ключи. В его словах нет угрозы, как у большинства доминантов, когда они пытаются припугнуть, что сабу будет только хуже, если он не подчинится. Фрэнк послушно раздвигает ноги, чтобы Джерард мог снова его ударить, и это даже не удивляет. Сейчас у него не хватит ресурса с этим разбираться, потому что фокусироваться он может лишь на том, как усиливается боль, как она выкручивает все тело, словно резинку, которая вот-вот лопнет. Стоит только Фрэнку подумать, что он больше не выдержит, как вдруг он слышит звук падающего на пол стека и всхлипывает от облегчения, что все закончилось. Он справился еще с одной сценой и чертовски собой гордится. Только это еще не совсем конец, потому что боль по-прежнему заточена внутри тела. Она не становится сильнее, но все еще окутывает его, дразнит. Руки Джерарда ласкают его повсюду, поглаживают по голове и плечам, скользят по щекам, вытирая слезы. Когда его пальцы касаются губ, Фрэнк открывает рот и тут же их ловит. Джерард хмыкает и поглаживает его по щеке свободной рукой. – Тебе это нужно, малыш? Фрэнк кивает и посасывает его пальцы, облизывая подушечки и ощущая задержавшийся на них привкус сахара от всевозможных угощений, которые так любит Джерард. Фрэнк обхватывает его пальцы языком, поднимает ресницы, на которых еще не высохли все слезы, смотрит на него снизу вверх и усмехается мысли о том, как он сейчас, должно быть, выглядит, стоя на коленях и втягивая щеки. – Блять, – выдыхает Джерард, выдергивая пальцы, чтобы расстегнуть ширинку. Фрэнк нелепо придвигается к нему поближе и берет его в рот, как только тот стягивает с себя джинсы. Фрэнк пытается найти верные движения, чтобы можно было нормально ему отсосать, но не позволяющие двигаться веревки держат торс в напряжении. Что очень печально, ведь последний раз упражнения на пресс он делал еще на уроках физкультуры в школе. – Позволь мне, – шипит сквозь зубы Джерард, зарываясь рукой в волосы Фрэнка. И из-за этих слов, из-за голоса и того, как крепко Джерард стискивает его волосы, Фрэнк обращается к своей покорной стороне и податливо расслабляется, чтобы тот мог трахать его рот, как только пожелает. У Фрэнка начинает сводить челюсть от того, как широко приходится раскрывать рот, а в самом уголке, где его обветренные губы разведены слишком сильно, появился небольшой надрыв. Но даже так – это гребаное блаженство. Ноющая челюсть, колючая боль в губах, не прекращающаяся пульсация в мошонке наслаиваются и нарастают, совсем как оргазм, сжимаясь внутри так, словно вот-вот разорвутся и волной пробегут по всем его мышцам. И когда Джерард дергается бедрами, сжимает волосы Фрэнка и кончает ему в горло, тот хнычет так, будто это он сейчас кончил. Джерард выскальзывает из его рта и падает перед ним на колени, протягивая руки к его паху. – Нет, – выдыхает Фрэнк, стискивая ноги и сворачиваясь клубочком. – Я не сделаю тебе больно, Фрэнк, – обещает Джерард, успокаивающе поглаживая его рукой вдоль спины. Фрэнк не понимает, как объяснить Джерарду, что ему совсем не нужно кончать, что оргазм практически испортит все то, что он сейчас ощущает. Так что лишь трясет головой и невнятно бормочет: – Я в порядке. Мне так чертовски хорошо, сэр. Джерард усмехается и влажно целует его висок. – Ты чертовски хорош. * – Больше никаких сцен по утрам перед учебой, – со ртом, набитым Pop Tarts, заявляет Фрэнк. – Это ты проснулся весь на взводе с утра пораньше, – прыскает Джерард. – Ага, но разве, как доминант, ты не должен мне вовремя говорить «нет»? – Ешь давай, Фрэнк, а то опоздаешь. В результате он и правда опаздывает, но это определенно того стоит. Фрэнк опускается на свое место, понимая, что вовсе не ощущает тот же ужас, что и обычно на парах по договорному праву. И даже не чувствует себя дерьмом, когда его спрашивают, а он понятия не имеет, какое дело они сейчас разбирают, потому что все мысли крутятся вокруг того, чем они сегодня утром занимались с Джерардом. Что, кстати, как Фрэнк понимает позже, когда заканчивается пара и день идет дальше, не очень-то и хорошо. Работа не должна мешать учебе, в том числе он не должен витать в облаках, вспоминая какие коварные штуки пару часов назад с ним делал Джерард. Так что Фрэнк старается выкинуть его из мыслей до конца дня. Это оказывается сложным заданием, потому что, когда звонит телефон, он первым делом думает, что это Джерард хочет подтвердить, что Фрэнк сегодня возвращается к нему в шесть, как обычно. Но нет, это не Джерард. Номер незнакомый, и его обладатель написал лишь: «Пельмени. 5 вечера». Фрэнк отвечает: «Майки?» «Вот придешь и увидишь», – прилетает ответ, и становится довольно очевидно, что на том конце действительно Майки. Хренов чудила. Но Фрэнк бы солгал, если бы сказал, что ему не любопытны Майки и другие ребята, с которыми он познакомился в клинике. Он уже не раз задумывался о том, что стало с Анной, и позволил ли ей тот мерзкий хозяин квартиры переписать договор аренды на себя. А еще – узнал ли Майки о том, что Гейб прячет от него шоколадки Reese’s. Так что, когда он заявляется в пельменную, в которую их водил Пит, и замечает Майки, лениво отрывающегося от телефона, на его губах начинает играть легкая улыбка. – Я уже заказал на нас, мне нельзя отлучаться из клиники слишком надолго. Нам сейчас не хватает рук. Фрэнк присаживается и изгибает бровь, увидев, что для него уже поставили баночку газировки. Интересно, есть ли в Уэях что-то особое, из-за чего они так внимательны к деталям? – Все в порядке? – спрашивает Фрэнк, взяв свой напиток. – Ага, Патрик попросил отгул из-за простуды, – говорит Майки. – Он бы все равно пришел на работу, но Пит пригрозил, что привяжет его к постели, если тот снова попытается заявиться больным. Фрэнк подумывает о том, чтобы пошутить про кинки, но потом прыскает. – Погоди, а кто тогда в регистратуре? – Пит, – ухмыляется Майки. – И у него, кажется, вот-вот взорвется мозг. Пока Фрэнк пытается понять, зачем Майки пригласил его на ужин, приносят пельмени. Он уверен, что не оставил особо приятного впечатления, после которого с ним хотелось бы увидеться еще. – Милая футболка, – замечает Майки, отправляя в рот пельмешку. Фрэнк смотрит вниз и понимает, что на нем футболка Джерарда со Smashing Pumpkins. Покраснев, он говорит: – Я просто в университет опаздывал. Майки закатывает глаза, словно прекрасно знает, что произошло на самом деле. – Не важно. Джерард не рассказывал тебе, как мне пришлось буквально вытащить его на их концерт в Madison Square Garden? Он тогда был таким затворником. – Да и сейчас тоже, разве нет? Взгляд Майки немного меркнет. Хотел бы Фрэнк знать, когда нужно держать свой глупый рот закрытым. – Не так, как раньше, – наконец отвечает Майки, а затем откусывает и пожимает плечами так, будто пытается стряхнуть те воспоминания, в которых сейчас оказался. – Он рассказывал, что ты катался за ними какое-то время, – говорит Фрэнк, пытаясь сменить тему, и действительно разряжает обстановку, потому что Майки начинает улыбаться, как ребенок. – Ага, маме это не очень-то нравилось, – рассказывает он. – Да, помотали мы ей нервы по молодости. – Но теперь ты медбрат. Это очень впечатляет, – говорит Фрэнк, пытаясь не сравнивать себя с ним. Потому что, будь родители все еще живы, они хотели бы иметь такого сына, как Майки. – Это был не быстрый путь, – снова пожимает плечами Майки. Фрэнк хмурится, потому что был уверен, что старше его, но тот, кажется, совсем не это имел в виду. Дабы не заставлять Майки вновь возвращаться к неприятным воспоминаниям, он просто пихает в рот очередной пельмень. В чем Фрэнку определенно стоит потренироваться, так это в умении вести разговор, потому что Майки это удается куда лучше. Когда он последний раз вот так ужинал с друзьями? Сколько уже прошло с тех пор, как они с Брайаном просто болтали ни о чем? И, блять, когда Фрэнк последний раз пытался с кем-то подружиться? Завести непринужденный разговор и узнать собеседника, не ведя себя при этом как ебаный чудила? – Попрошу счет, – говорит Майки, хмурясь, когда проверяет на телефоне время. – Давай я, – настаивает Фрэнк, доставая кошелек. – Твой брат платит мне больше, чем я могу потратить. – Да, с деньгами управляться он не умел никогда, – ухмыляется Майки. – Ему нужен ассистент, – соглашается Фрэнк, вспоминая, какой бардак стоял у Джерарда в офисе, когда он там был в последний раз. Фрэнк без понятия, как он вообще умудряется там работать. Майки согласно угукает, уже печатая что-то у себя в телефоне, пока Фрэнк подзывает официантку, чтобы заплатить. Ему все еще непривычно от того, что он может поужинать в ресторане и даже заплатить за кого-то еще без необходимости сперва проверить баланс на счете, чтобы убедиться, что ему хватит средств. – Куда собрался? – спрашивает Майки, когда Фрэнк заворачивает в сторону метро. – Эм, мне нужно быть у Джерарда в шесть, – отвечает Фрэнк, понимая, что и так уже опаздывает и, наверное, стоило заранее его предупредить. Майки трясет головой. – Я с ним уже все обсудил, – говорит он с довольной ухмылкой. – Сегодня ты весь мой. И это… правда не должно так цеплять Фрэнка за живое, но все же цепляет. – Кедр, – он слышит свой голос, прежде чем успевает сообразить, что говорит. Майки смотрит на него в замешательстве, и Фрэнк думает, что, быть может, сказал стоп-слово недостаточно громко, и тот не услышал из-за проезжающих рядом машин, так что кричит еще раз: – Кедр! И тогда Майки поднимает ладони вверх, как будто сдается, сохраняя между ними безопасное расстояние. – Фрэнк, хэй, приятель, расскажешь, что произошло? – Я… – начинает Фрэнк, но потом чувствует, как сжимается в груди воздух при мысли о словах Майки и о том, почему он из-за них на взводе. Далеко не в приятном смысле. «Я с ним уже все обсудил, сегодня ты весь мой». Фрэнку не нравится, когда им с кем-то делятся. Дело не только в том, что второй клиент ускользает от проверки Брайана, и Фрэнк не может быть уверен, что будет с ним в безопасности. В относительной безопасности, напоминает он себе. Риск есть всегда. А когда в игру вступает еще один человек, он только удваивается. Но если Фрэнк будет с собой честен, дело в том, что он помнит, что случилось последний раз, когда клиент привел с собой друга. Но в то же время ему не хочется расстраивать Джерарда, и глубоко внутри он понимает, что уже его разочаровал, устроив сцену с Майки посреди тротуара. Фрэнк пытается сделать спокойный вдох и объясняет: – Извини, просто… Джерард не говорил, что ты… Я не… Ты просто застал меня врасплох, и… – Погоди, – прерывает его Майки. Замешательство сменяется пониманием. – Фрэнк, о чем ты успел подумать? Теперь понятно, зачем был ужин. По крайней мере, он привел его в ресторан в попытке выставить это каким-то подобием свидания. Вот такой Майки милый, и Фрэнк задумывается, что, наверное, все-таки справится с заданием, если этого хочет Джерард. – Мы просто идем в клинику, – объясняет Майки. – Гейб и Трэви спрашивали про тебя, и я подумал, что ты также мог бы помочь Питу избежать срыва посреди регистратуры. А. Фрэнк пару раз моргает и чувствует, как щеки наливаются кровью из-за его тупого непонимания. Майки опускает руки и делает осторожный шаг к нему навстречу. – Можно я тебя обниму? Фрэнк вспоминает про случай, когда Майки помог ему во время сабдропа, и его накрывает волной вины за то, что он вообще мог подумать про него такое. Что посмел сравнить Джерарда со старыми клиентами – после всего проведенного вместе времени. После того, как он уже не раз доказал ему, что совершенно не такой, как они. Фрэнк лишь оцепенело кивает и подается навстречу, когда Майки его обнимает. Тот похлопывает его по спине меж лопаток. – А у тебя в голове немало плохого вертится, да? – Извини, – выдыхает Фрэнк, выбираясь из объятий. Майки не пытается его удержать, но улыбается ему какой-то печально-ласковой улыбкой, и Фрэнк легко может представить, как он улыбается так же Джерарду. – Не стоит, – отвечает он, затем вздыхает и, еще раз взглянув на Фрэнка, добавляет: – Просто, кажется, мой брат наконец нашел себе пару под стать. * – Ты без чизкейков? – кричит Пит, когда они проходят в двери. – А я думал, что ты меня любишь, Майкиуэй. – Сахар вреден для твоей бессонницы, – парирует Майки. – Рекомендация врача. – Ты не доктор, а медбрат, – дуется Пит, но затем замечает Фрэнка, и его лицо начинает светиться. – Эй, ты снова привел юриста. – Не юриста, – на автомате поправляет Фрэнк, но сейчас ему гораздо лучше, чем тогда, когда он стоял с Майки на тротуаре. По дороге в клинику тот вел себя с ним как обычно, спросил, как учеба и сколько ему еще до зимних каникул. И все же Фрэнку до сих пор неловко из-за того, что он успел надумать. – Тебе лучше поторапливаться, – ухмыляется Пит Майки. – У тебя полная запись на весь вечер. – Ты всегда мне даришь лучшие подарки, – протягивает Майки, опираясь на стойку регистрации, чтобы чмокнуть его в щеку, а затем подмигивает Фрэнку. – Скоро вернусь. – Сечешь в Excel? – спрашивает Пит, широко распахнув умоляющие глаза. – У Патрика тут мудреная таблица для нашего расписания, но я не могу с ней разобраться. Фрэнк хмурится. – Чем ты тогда занимался весь день? Пит достает стопку клейких стикеров. – Они тут все по цветам. Так Фрэнк и оказывается за стойкой регистрации, вбивая данные со стикеров Пита в ячейки, которые Патрик создал под именами всех сотрудников. От его внимания не ускользает, что Майки принимает гораздо больше пациентов, чем остальные медбратья и сестры, и, к тому же, отрабатывает больше часов в день. Но Фрэнк ничего об этом не говорит, подозревая, что за всем этим скрывается какая-то история, только вот он не уверен, хочет ли ее услышать. Зато Фрэнк осознает, что ему даже по душе работать в регистратуре с Питом. Дел достаточно, чтобы занять все мысли: принимать звонки, записывать пациентов на прием, передавать трубку Питу, когда вопрос попадается такой, на который лучше отвечать ему. Все это довольно просто, чтобы не переживать, что он что-то сделает не так. Но в то же время решение проблем требует немало сил, так что Фрэнк совсем не вспоминает о том, как психанул с Майки. Пит даже находит, чем его занять, когда настает пауза между телефонными звонками и клиентами, пришедшими на прием. Оказывается, он крутился в панк-кругах во времена своей юности в Чикаго и даже поучаствовал почти в таком же количестве групп, что и Фрэнк. – Что привело тебя в Нью-Йорк? – спрашивает Фрэнк, когда с померкнувшей улыбкой Пит заканчивает рассказ о том, как распалась его последняя группа. Тот пожимает плечами. – Отец хотел, чтобы я серьезно занялся каким-то делом. Ну, кроме распития алкоголя и игры в музыкальных группах. – Поэтому ты открыл клинику? – спрашивает Фрэнк, чувствуя, как брови слегка ползут на лоб. Пит опирается на спинку стула, балансируя на двух задних ножках, и на мгновенье Фрэнк видит того ребенка, которому Пит не дал в себе умереть и которого, как он заметил, многим людям его возраста сохранить не удалось. От этого Фрэнк немного скорбит и над своим внутренним ребенком, задумываясь о том, как он может загладить перед собой эту вину, когда закончит университет. – Ну, отец не совсем это планировал, – признается Пит. – В основном я приехал в Нью-Йорк, чтобы выбраться из-под его башмака. И еще думал, что музыкальная тусовка здесь приличная. – Не так хороша, как в Джерси, – бормочет Фрэнк, и Пит ухмыляется его словам. – Не-а. Она ничего, но у меня совсем не было времени как следует в нее углубиться из-за того количества курсов, которые я должен был изучать по настоянию отца, – рассказывает Пит. – Он хотел, чтобы я стал адвокатом, как он. – Ты был… – оживляется Фрэнк. – Я даже подготовительные курсы к юридическому не закончил, – прерывает его Пит с еще большей улыбкой. – Я видимо, не так умен, как ты. Фрэнк в этом не уверен. Он очень часто задается вопросом, как вообще смог доучиться до нынешнего курса. Наверное, из-за своего упрямства, которое в то же время походит на меч о двух концах. – В любом случае, – продолжает Пит, – я понял, что это не для меня и бросил учебу, рассчитывая, что смогу найти работу в городе, пока не пойму, что мне делать дальше. Отец был в ярости и хотел, чтобы я вернулся домой, чтобы он мог буквально за ручку водить меня на пары и быть уверенным в том, что я правда на них попал. У Фрэнка пересыхает в горле, потому что все это звучит знакомо. Часть про семейное разочарование, а не про властного отца. – А когда я отказался, он порвал со мной все связи, – продолжает Пит, немного хмурясь. – Это разбило маме сердце, но даже она не смогла его уговорить. Это так меня выбесило, что я ушел в небольшой запой, – он кашляет и поглаживает заднюю сторону шеи так, словно стесняется этого. – Не горжусь этим периодом. Будь добр, не гугли мое имя, пожалуйста. Фрэнк прыскает, потому что теперь он просто обязан его погуглить. Пит беззлобно закатывает глаза и говорит: – Зато тогда же я встретил людей, которые изменили мою жизнь, – его взгляд тускнеет, и он садится прямо, громко стукая передними ножками стула по полу. – Парень, с которым я встречался, серьезно заболел, – объясняет он, избегая взгляда Фрэнка. Он берет ручку и начинает вырисовывать что-то на своих джинсах. – Легальной работы у него не было, если понимаешь, о чем я, а значит, и медицинской страховки тоже. Я подрабатывал официантом, так что у меня тоже не было особо денег, чтобы достать нужные лекарства, хотя я и пытался. Пит этого не замечает, но Фрэнк кивает его словам, пытаясь выразить, что, конечно, тот попытался бы сделать все возможное, чтобы помочь человеку, который в этом нуждался. Блять, Фрэнк не очень хорошо его знает, но это становится понятно любому, кто начинает с ним общаться. – Я мог бы попросить помощи у отца, – еле слышно произносит Пит. – У него же были деньги, и я мог бы… Нужно было просто вернуться в университет или заняться тем, чего хотел он, но моя ебаная гордость… Я был еще ребенком, черт возьми, и думал, что сам могу со всем справиться, – Пит вздыхает так, будто его дыхание весит целую тонну. Он щелкает ручкой и пожимает плечами. – Не смог. – Пит… – Тогда, – он прерывает Фрэнка и закидывает ручку обратно на стол, – я решил, что нужно заняться делом вместо того, чтобы упиваться до полусмерти. Тут-то в игру и вступает клиника. Фрэнк кивает, не чувствуя желания задавать еще больше вопросов. Но Пит выглядит так чертовски печально, что он протягивает руку и сжимает его плечо. – Это очень здорово, – слова звучат банально, но Фрэнк решает, что это лучше, чем ничего. Пит улыбается ему в ответ, пусть даже улыбка и слегка подрагивает. * – Эм, тебя здесь быть не должно, – говорит Фрэнк, уставившись на Патрика, который выглядит так, будто вот-вот упадет в обморок. Пит оставил его «у руля», пока сам пошел съесть что-то посерьезнее, чем черствые крекеры, оставшиеся в комнате отдыха персонала. – Как и тебя, – возражает Патрик, щурясь на него в ответ. – Почему ты за моей стойкой? – Пит пошел поесть. – А Пит чего здесь забыл? – ворчит Патрик, обходя стойку и заглядывая через плечо Фрэнка. – Эм, он… – Блин, это что, стикеры? Он же не залез в мою таблицу, да? – Нет, я… – Трик, – Фрэнк слышит голос Майки. – Какого черта, чувак, ты вообще не должен быть в вертикальном положении. – Я в порядке, это просто простуда, – говорит Патрик, а затем разворачивается и заходится кашлем – таким сильным, что Фрэнк побаивается, уж не выкашляет ли он сейчас свои легкие или типа того. Майки смеряет его взглядом. – А по-моему звучит как пневмония, – говорит он, подходя к Патрику. – Пойдем-ка со мной, посмотрим, какие лекарства тебе подойдут. – Я не… – Чем раньше тебе станет легче, тем быстрее вернешься на работу, – напоминает ему Майки, обхватывая локоть Патрика и утягивая его за собой в сторону смотровых. Он оборачивается на Фрэнка и добавляет: – Кстати, Трэви хотел с тобой поговорить. – О чем? – хмурится Фрэнк. Тот пожимает плечами и уводит Патрика из приемного покоя. Он явно что-то не договаривает. Не проходит и пяти минут, и, как и сказал Майки, к регистратуре подходит Трэви с горсткой мини-шоколадок в руках. – Я к тебе с подарками, – говорит он. Фрэнк скептически на него смотрит. – Ага, – усмехается Трэви, обходя стойку, чтобы сесть на стул Пита. Он кладет конфеты на стойку, берет из горстки Milky Way и разворачивает его. – Майки говорит, ты пережил какое-то дерьмо, которое, возможно, нужно обсудить. Фрэнк стонет и оседает на свой стул. – Без обид, но это не так. Трэви пожимает плечами. – Понимаю. Ты не фанат психологов, как и большинство людей. Если это поможет, можешь поговорить со мной, просто как с другом. – Эм… – Или можешь вообще ничего не говорить и просто насладиться конфетами и прекрасной компанией, – подмигивая, заявляет Трэви. Фрэнк закатывает глаза и берет из горстки один Twix. – Он рассказал, что я при нем психанул? Трэви угукает в ответ. – Работа у меня не совсем нормальная, – объясняет Фрэнк, – и иногда это на меня влияет. – Занимаешься профессиональным подчинением, так? Это… Майки пытался мне объяснить. – У меня создается впечатление, что это все крайне неэтично, – бормочет Фрэнк. – Ты же разговариваешь со мной, как с другом, помнишь? – ухмыляется Трэви. – Но если хочешь, чтобы все было официально, могу дать тебе нужные анкеты. Или посоветовать других психологов, если тебе было бы комфортнее поговорить с кем-то другим. – Брайан давал мне чей-то номер, – говорит Фрэнк. – Почему ты не позвонил? – А с чего ты так решил? – парирует Фрэнк. Трэви молча закидывает шоколадку в рот. – Ладно, подловил, – вздыхает Фрэнк, разворачивая конфету. – У меня просто совсем нет на это времени. – Чтобы позаботиться о себе? – с сомнением в голосе переспрашивает Трэви. – Или просто не хочешь? – И то, и другое? – говорит Фрэнк, а затем пожимает плечами, заметив его пристальный взгляд. – У меня сейчас все мысли заняты другим. – Например, учебой, – предлагает Трэви. – Да, это главное, – соглашается Фрэнк. – Сколько кредитов у тебя в этом семестре? – Достаточно, – хмурясь, отвечает Фрэнк и задумывается о том, что ему и так уже пришлось бросить один предмет, потому что он не справлялся с нагрузкой. – Учеба – не мой конек. Трэви прыскает. – Окей, но тогда разве ты не должен особенно хорошо к себе относиться, раз так усердно работаешь? Фрэнк не думал об этом с такой позиции, но нет, вовсе он не должен относиться к себе хорошо. Неважно, что пытается доказать Трэви, Фрэнк просто… возможно, какой-то его части необходимо чувство вины, чтобы не сбиваться с пути. Возможно, глубоко внутри он знает, что, если сам себя простит за произошедшее с родителями, если снимет с себя ответственность за то, что никогда не был таким сыном, которого они хотели, если признает, что то, что он станет юристом, не упечет убившего их ублюдка за решетку, где ему и место, – если Фрэнк сдастся, как предлагает Трэви и на что ему все это время намекал чертов Брайан, то опорочит память своих родителей, и все усилия, которые он уже приложил, пойдут псу под хвост. – Я хорошо к себе отношусь, – говорит он взамен. – Что, например, ты для этого делаешь? – спрашивает Трэви, хватая еще одну шоколадку. Фрэнк хмурится. – В смысле? Трэви пожимает плечами. – Ну не знаю. Забота о себе и все такое или там хобби. Что делаешь, чтобы себя побаловать, дать себе отдохнуть от учебы? Рисуешь, занимаешься спортом или, блин, садоводством? Фрэнк усмехается, представив себя копающимся в саду. Он и природа совершенно несовместимы. – Практикую бондаж и порку. Трэви едва не давится шоколадкой. – Ого. Так, ладно. В смысле, это могло бы подойти, если бы подчинение не было твоей работой. – Иногда мне нравится, – говорит Фрэнк, снова вспоминая их с Джерардом утреннюю сцену. – А иногда ты из-за этого выкрикиваешь стоп-слово у входа в ресторан? – спрашивает Трэви, изгибая бровь. – Иногда люди ломают руки на скейтбордах, но никто не говорит им перестать кататься, – возражает Фрэнк, прекрасно понимая, что это не одно и то же. – Неплохая попытка, но я на нее не куплюсь, – с намеком на улыбку отвечает Трэви. – Мы говорим о психологической травме, Фрэнк. – Никакая это не… – запинается он. – Это не травма. Мне просто не нравится, когда мной делятся. Это… Брайан не… – Ладно, эй, – осторожно произносит Трэви. Он берет еще одну шоколадку и кладет ее Фрэнку в руку. – Я просто пытаюсь сказать, что ты заслуживаешь лучшего отношения к самому себе. Здорово, что сейчас тебе нравится твоя работа, но это все еще не забота о себе. Чем тебе нравится заниматься, что не связано с учебой или работой? Фрэнк пялится на Reese’s у себя в руке. – Музыкой. – Да? – спрашивает Трэви, в его голосе слышна улыбка. – Тогда ты в хорошей компании, потому что почти все здесь в том или ином роде играли в группе. – Ага, – усмехается Фрэнк. – Ага, – повторяет Трэви. – Так, может, сходишь с нами как-нибудь на концерт или типа того? – Я был на концерте у друга на днях, – говорит Фрэнк. – И остался после него совершенно без сил. Трэви кивает. – А что насчет игры на инструментах? На чем-нибудь играешь? – На гитаре, но не играл уже давно, – отвечает Фрэнк. – А почему бы не попробовать снова? – предлагает Трэви, и, когда он так это произносит, идея звучит такой чертовски простой. Фрэнк практически кивает в ответ. * – Я… – Фрэнк замолкает и морщит нос, уже подумывая о том, чтобы отказаться от всей этой затеи. Джерард ставит газировку на стол и изгибает бровь. – Что такое? Фрэнк жалеет, что не подождал хотя бы до конца ужина и не спросил в какой-нибудь момент, когда бы витал в сабспейсе или типа того. Тогда он, по крайней мере, мог бы все списать на то, что был не в себе от эндорфинов. Но нет же, он не мог подождать, потому что у него нет ни капли, блять, терпения. – Я говорил с Трэви, – начинает Фрэнк, пытаясь сообразить, как лучше подступиться к теме. Джерард снова берет газировку и делает большой глоток, словно пьет какой-нибудь алкогольный напиток. – И он… мы, эм, мы обсуждали хобби, – запинается Фрэнк. – И я, помнишь, мы на днях говорили о музыке? – Да? – в замешательстве собрав брови «домиком», Джерард кивает. – Он упомянул, что, возможно, мне стоит снова начать играть на гитаре, – Фрэнк чувствует себя крайне глупо, но теперь, произнеся эти слова, он уже не в состоянии вернуть их обратно. – Думаю, это отличная идея, – все так же растерянно говорит Джерард. – И я подумал, не мог бы ты мне с этим помочь? – объясняет Фрэнк, ощущая, как теплеют щеки. – Из меня не очень-то хороший игрок, но, в смысле… – Нет, я имею в виду, убедиться, что я буду действительно отводить на это время, – поспешно прерывает его Фрэнк, а затем, поерзав на месте, толкает в рот большой кусок лазаньи (Джерард напрасно считает, что может провести Фрэнка и выдать ее за домашнюю). – Знаешь, – говорит он с набитым ртом, – как когда ты заставил меня встретиться с друзьями. Осознание сразу заметно в глазах Джерарда, и он плотно сжимает губы, чтобы сдержать смешок. – Не смейся, – бормочет Фрэнк, набивая в рот еще больше лазаньи, чтобы не сказануть чего-то поглупее. Он понимает, что запрос у него довольно странный. Ну и что, не обязательно же над ним смеяться. – Фрэнки, малыш, иди ко мне, – зовет Джерард, отодвигая стул назад, чтобы Фрэнк сел к нему на колени. Типа, как будто он и так уже недостаточно унижен. Ему сейчас совершенно не хочется, чтобы с ним возились, как с дитем. – Мне и здесь хорошо. – Фрэнк. – Ладно, ладно, – пыхтит он, поднимаясь на ноги и обходя стол, чтобы опуститься на самый край бедер Джерарда – до такой степени, что ему приходится опираться ногами о пол, чтобы не соскользнуть вниз. Джерард цыкает, но не пытается его передвинуть. – Я не смеюсь над тобой, – нежно произносит он, приобнимая Фрэнка за талию и опуская подбородок ему на плечо. – Иногда я забываю, какое искаженное у тебя представление о БДСМ. – Искаженное? – фыркает Фрэнк. – Прости, – вздыхает Джерард. – Я хотел сказать, что у тебя никогда не было подобных отношений вне работы, да? – Да, – бормочет Фрэнк. – И большая часть клиентов были в основном на одну ночь, так? Ничего долгосрочного? – Не так, как сейчас, – признается Фрэнк, хотя у него бывали долгосрочные контракты. Но не настолько глубокие, как то, что они делают с Джерардом. – Значит, – продолжает тот, водя подбородком туда-сюда по плечу Фрэнка, – ты не знаешь, что давать задания сабам – вполне обычное дело, и из-за этого не стоит так волноваться, да? Фрэнк не настолько не в курсе того, что подразумевают БДСМ-отношения. Это же, черт возьми, его работа. Просто задания, которые ему обычно давали, например, включали протереть пыль дома у доминанта в полном неглиже и в туфлях на высоком каблуке. Но вместо того, чтобы все это объяснять, Фрэнк просто кивает. – Я не давил на тебя слишком сильно с подобными вещами, потому что не хотел тебя нагружать, – продолжает Джерард. – Ты и так уже занят по горло с учебой. Но, если тебе хочется вернуться к игре на гитаре, можем все устроить. – Я просто… – Фрэнк замолкает и ерзает, чтобы Джерард его отпустил. Он разворачивается и садится к нему лицом, пряча нос в изгибе его шеи. Джерард угукает и крепко, успокаивающе проводит рукой по спине Фрэнка. – Ты просто – что? – Не буду считать игру на гитаре чем-то важным, если это не будет обязательным, – признается Фрэнк. – Но сам я не смогу… – он затихает. – Хочешь, чтобы я снял с тебя эту ношу? – нежно уточняет Джерард. – Я помогу, Фрэнк. Это... малыш, это моя работа. Фрэнк неуверенно выдыхает. – Это же я должен работать. – Ага, убеждай себя в этом, – усмехается Джерард, обнимая его еще крепче.