Пучина: дневник погружения

Темный московский вечер. Комната освещена тускловатым светом лампы. Стол, на котором стоит ноутбук, привычно завален учебными бумагами, книгами, канцелярскими принадлежностями, папками... Все это частью беспорядочно развалено, частью возвышается огромными стопками. В глаза бьет свет из монитора компьютера, на весь экран развернуто окно компилятора с программным кодом. Внизу светится время: ровно полночь. Пальцы Ромы бегают по клавишам, выписывая все новые строчки кода. Периодически слышится более громкое клацание – по сочетанию контрол и энтер, программа начинает работать. Через несколько секунд выдает результат. Если он соответствует ожиданиям, Рома с довольной улыбкой кивает и продолжает плодить строки, заполняя все больше места в компиляторе. Если выскакивает ошибка – он нагибается ближе к экрану, тихо матерится и начинает вычитывать только что написанное, жалуясь всем богам на непонятливость этой гребанной машины. И так по кругу. Через какое-то время он сворачивает компилятор и лезет во вкладку мессенджера. Там в одном из диалогов лежит нужная для продолжения дела информация. Нужный диалог оказывается ровно над очень примечательным для него другим диалогом. Диалогом с Ней. С Алиной. Именно этот человек определил многое в его жизни. Невзаимная любовь, депрессия, попытки выбраться и разорвать мертвые отношения, странное общение (дай бог одно сообщение за три месяца напишет!), в котором ей вроде ничего не нужно от него, но заканчивать которое она почему-то не спешит… И очень много, много чего еще. Рома уже собирается подавить подступающие ненужные эмоции, но тут замечает, что она печатает. Внезапно. Слишком внезапно для него сейчас. Внутри появляется нехорошее предчувствие. Она непредсказуемый человек, никогда не поймешь, что, зачем и когда она напишет. Но чаще всего она пишет тогда, когда что-то случилось. Особенно в такое время. Рома вздыхает, открывает нужный ему изначально диалог и проделывает все необходимые манипуляции. Через несколько секунд приходит сообщение. Предчувствие его не подвело. «Привет, подскажи, чем обработать глубокую рану? Гуглить не хочу, да и лень» Сердце упало вниз. А затем залетало, как показалось Роме, по всей комнате. Глубокая рана? Да вы блять шутите?! Что делать? Насколько все плохо? Есть ли кто-то там, с ней в квартире, кто может помочь в случае чего? Как это случилось? Все же будет в порядке, да? Не может же он так глупо потерять ее насовсем…?! Эти и много других вопросов одновременно расстреливали его изнутри. Да еще и эта приписка, что «гуглить лень». Он привык к разным выходкам с ее стороны. Но обращаться с таким вопросом к «другу» (Рома не знал, как можно охарактеризовать их взаимоотношения. Вообще-то на дружбу это мало было похоже, как бы он ни хотел) в 12 ночи, просто потому, что гуглить лень, это… По меньшей мере странно. Пальцы забегали по клавиатуре. «Что с тобой, как ты?», «Что случилось?», «Что именно за рана?» На это все он получил пару лаконичных сообщений. Просто рана. Не скажу. Глубокая. Была нанесена чистым предметом, никаких заражений. От этого всего легче не стало никак. Даже наоборот. Рому стало затягивать в пучину отчаяния. Одновременно с тем, как глаза стали затягиваться дымкой непрошеных слез. Он не знает, что происходит. Не знает, как помочь. Может лишь давать общие советы. И, видимо, в довесок, так сказать, ему не особо доверяют и не особо хотят его поддержки. Но нужно собраться. Страх, отчаяние, боль – все это будет потом. Сейчас нужно не допустить чего-то плохого. Нужно вытащить ее из любых глубин. И не важно, куда его самого затянет при этом. Пусть хоть по его голове выбирается. Но она должна выплыть. Сообщения продолжают летать. В потоке лихорадочных советов, попыток помочь остановить кровь, которая, блять, все продолжает литься почему-то, прям как слезы из глаз, и выяснения обстоятельств произошедшего, ему удается узнать, что рана напоминает порез и находится на предплечьи, между кистью и локтем, чуть ближе к кисти. Рому накрывает вторая волна отчаяния. Да вы нахуй издеваетесь?! Она что, порезалась? В последние дни ей было очень плохо, Роме было больно смотреть на то, что с ней происходит, причем настолько, что алкоголь уже не спасал. И тут на тебе. Режется. Он все был готов сделать, чтобы вытащить ее из пучины. Он послал бы и универ, и все свои мечты подальше, если бы это понадобилось. Но она не принимала практически никакой поддержки или помощи. И это было очень страшно. Потому что для Ромы это означало одно: бессилие. Рома придвигается ближе к экрану, как будто бы пытается разглядеть очень мелкий шрифт или готовится нырнуть туда головой вперед. Он вспоминает все свои знания по медицине и оказанию первой помощи. Сравнивает известные ему типы ран с теми фрагментами описания происходящего, которые ему удалось вытянуть. Судя по всему, сейчас счет идет все же не на секунды, а на часы. Видимо, артерия не повреждена, вена если и задета, то не сильно. Поэтому прямо сейчас она не умрет. По крайней мере, не должна. Но вот если не удастся остановить еще за полчаса... Потеря крови будет уже довольно значительная, возникнет угроза потери сознания. Или замедлится реакция и соображалка. А дальше уже все может быть плачевно. Удастся ли успеть? Река диалога продолжает течь в своем русле. То на бешенной скорости, как горная речка, то медленно, убивающе медленно. Теперь она потеряла бинт. Снова возобновилось кровотечение. Рома перестал нормально чувствовать время. Теперь для него каждая секунда равняется капле крови. А может, и нескольким. Черт, вот бы знать точно, что там происходит. Алина попросила совет об обработке раны. Но до этого, судя по всему, еще надо дожить. Буквально. Рома снова и снова трет лоб, глаза, мотает головой и возвращается к бешенному стуку по клавишам. Он так вдавливает их в клавиатуру, будто этим может пережать проклятую вену. Уже полтора часа прошло с первого сообщения. Кровь удалось кое-как остановить, повязка наложена. Алина отчаливает спать. А Рома кладет телефон на стол и роняет голову на руки. Плакать он уже не может. Лишь чувствовать, как его раздирает острая боль и поглощает пучина. Ну и бог с ним, пускай поглощает. Самое главное: он смог помочь? Он дал опору, чтобы выплыть? А если такое случится вновь, он хотя бы узнает и сможет хоть что-то сделать или… Что будет «или», ему не хотелось даже думать. Но эта мысль не отпускает. Голова бессильно лежит на руках, а на экране компьютера во все окно светится компилятор с кодом. Красный свет критической ошибки отражается в роминых очках ярким бликом. Рома выплывает из пучины воспоминаний и тоски на поверхность реальности. Телефон уже погас. Он безразлично разблокирует его. На экране тут же появляется все та же предательски веселая и безразличная лента новостей. Свет еще больше раздражает глаза. Рома морщится, понижает яркость и еще пять минут листает ленту. Тем временем часы показывают уже полтретьего ночи. Нужно было срочно засыпать, иначе завтра не получится встать на пары в универ. Конечно, кому какое дело сейчас-то… Но жить же как-то надо. И подчиняясь этой необходимости, Рома закрывает глаза и погружается в сумбурные и лихорадочные сновидения.