Пучина: дневник погружения

Университетский коридор, как обычно, наполнен толпами студентов, хаотически перемещающихся из стороны в сторону, какофонией голосов и суетой. Рома, с трудом одолев последний лестничный пролет, тяжело дыша продирается через текущие в разные стороны потоки людей. Нужная аудитория где-то в конце коридора, ее даже не видно сквозь эти толпы. Наконец, он входит в кабинет. Саша тут же приветствует его удивленным присвистыванием. – Медведь где-то сдох. По-любому. Уже второй раз подряд приходишь! – и протягивает руку для рукопожатия. – Иди ты! Захотел и пришел, к тому же, я же говорил, что надо все-таки ходить, – раздраженно, но без злобы отвечает Рома, пожимая протянутую руку. Садятся, как обычно, рядом. Рома достает ноутбук и ставит его на стол рядом с сашиным. Пара предстоит скучная, так что возможность позалипать в компьютер необходима как воздух. Помещение начинает наполняться стекающимися на пары студентами. Шум возрастает. Шелест тетрадок, грохот стульев, роняемые на пол и на парты рюкзаки и сумки… От этого потока звуков начинает болеть голова. Уж лучше монотонный бубнеж препода. И тут прикрытая кем-то из вошедших дверь распахивается настежь, впуская поток воздуха. – Как же заебали эти толпы в коридорах! Суета, толкучка, ор… И ладно бы это было под начало пар, но нет же, когда опаздываешь, то же самое блять! Влетевшая в аудиторию девушка плюхается за парту позади Саши и Ромы. Оба обернулись. – Всем пис, особенно VIP гостям! – весело говорит она, показав упомянутый знак и посмотрев на последних словах на Рому. – Вы так редко появляетесь, что это огромная честь для нас! – Ответный ВИП– пис! – отшучивается Рома. На самом деле, у него в голове крутится что-то вроде «это для меня особая честь увидеть тебя». Каждый раз, да даже и не раз, а каждую секунду, когда он видит Яну, он испытывает непередаваемое эстетическое удовольствие. Девушка среднего роста, с милым лицом, разноцветными линзами, превращающими ее глаза в произведения искусства и волосы чуть длиннее плеч, окрашенные во все лучшие оттенки синего: ближе к корням цвет достаточно светлый, как дневное небо, затем он немного темнеет и добавляются яркие оттенки фиолетового и лилового, а на последних сантиметрах перед кончиками как будто пляшут галактики и разворачиваются зачаровывающие космические пейзажи. Одежда в меру неформальная, но ничего особенно кричащего, на руках несколько разноцветных плетеных браслетов. Все вместе это производило сногсшибательное впечатление и очень радовало глаз. В аудиторию входит преподаватель, уровень шума резко снижается с гомона и воплей до сонма шепчущих голосов, вместе создающих что-то похожее на белый шум. Занятие начинается. Преподаватель что-то вещает, ребята сидят уткнувшись в компы. Через полчаса после начала пары роминой спины касается рука. – Посмотри, закончила вчерашний набросочек, – в руках Ромы оказывается небольшая бумажка, половина листка А4, на которой в фас и в профиль нарисован какой-то эльф. Сложно сказать, относится ли это к Толкину, или это собственная задумка. Зная Яну, можно было предположить и то, и то. Эльф получился прекрасно: изящные контуры, светотень, мягкий покрас и хороший выбор ракурса для такого персонажа. Рома показывает листок Саше. Тот кидает взгляд, одобрительно тихо присвистывает, кивает головой и снова возвращается к компьютеру. Рома еще пару секунд рассматривает эльфа и возвращает листок назад. – Как всегда прекрасно, Мастер! – шепот не очень хорошо передает интонацию, но Рома пытается вложить все свое одобрение и восхищение. Он даже немного завидует талантам и навыкам Яны. Она удовлетворенно кивает. Еще бы, такой талант и старания просто обязательно должны дать хорошие плоды. Ну, по крайней мере, как правило. Перед окончанием пары преподаватель начинает раздавать доклады на следующие семинары. И на этот раз двойная порция работы обрушивается на Яну. Этот профессор периодически так делает: если ему мозолит глаза кто-то из студентов, он дает два или три доклада. Чтобы неповадно было. А Яна давно мозолит ему глаза. Громко высказывается, рисует на парах, отвлекается и отвлекает других… – Спасибо! – демонстративно громко говорит Яна в ответ на объявление о том, что она должна будет сделать три доклада через две недели. – Все будет сделано в лучшем виде! Профессор морщится, но не реагирует. Ребята бросают вещи в рюкзаки и выходят из аудитории в числе первых. – Тоже мне помещик! Не нокай, не запрягал! – возмущается Яна, когда они выходят из помещения. – У него что, дел нет, кроме как цепляться к студентам? – А ты выпендривайся побольше, – хмыкает Саша. – Сама ведь виновата, что он так относится. Надо же думать, когда высовываться. Яна смотрит на него немного сердито. Да какая разница, когда она высовывается! Хочет, и высовывается. А преподаватель должен учить. А не двойки за поведение ставить, как в младшей школе. Саше хорошо говорить, он не огребает лишних долбанных докладов. Потому что как только речь идет о чем-то серьезном, все его панкование куда-то испаряется. Впрочем, может и правильно? – Ладно, не ссорьтесь – успокаивает Рома. – Какая разница, кто виноват. Три доклада это хуйня полная. А ты, Саша, мог бы и промолчать. – С чего бы это? Мы же взрослые люди, а не какие-то недотроги, – он ловит рассерженный и предупреждающий взгляд Ромы. – Ладно-ладно, извиняюсь, с меня сигарета. Но только одна. Они выходят на улицу. Рома раскуривает трубку, Саша с Яной – сигареты. Для нее даже одна лишняя халявная сигарета это очень здорово. Нищая жизнь студентки, да еще и параллельно студентки и художницы, дает о себе знать. По пути к метро Яна засыпает парней информацией о своих творческих планах. – Недавно одна крутая очень популярная группа, у которой есть свой журнал, объявила конкурс артов. А у меня как раз несколько крутых задумок! Нарисую в разных техниках, все покрашу как следует, будет конфетка! Первый приз точно у меня в кармане, – и она мечтательно улыбается. Роме нравится слушать ее вдохновенные рассказы и идеи, в этом они с ней похожи: творческий огонь, стремление к мечте, некоторая наивность и сентиментальность. Саша же просто идет рядом, курит и слушает вполуха. Его это не трогает совершенно. Творчество – не та сфера, от которой он кайфует. А значит, не особо и интересно. – Очень надеюсь, что они оценят твой талант! – говорит Рома после яниной тирады. – Мир наконец-то увидит великого художника. – Точно-точно, – поддакивает Яна. – Все увидят, кто тут самый ахуенный артер. В метро они разделяются. Саша уходит, а Роме с Яной в одну сторону, поэтому они едут вместе, продолжая разговаривать. Рома использует любую возможность поговорить с Яной, поскольку видятся они редко: оба часто прогуливают и при этом часто не совпадают по своим прогулам. Это его даже немного беспокоит: он-то подкован в сфере лингвистики, его мозг заточен на все это уже давно, поэтому как-то выкрутится. А вот она… Но Яна относится к этому легкомысленно: где наша не проебала! Эта искаженная пословица лучше всего описывает стиль ее жизни. И пока ведь работает. Сработает и потом. Тема разговора немного меняется. – Че, как житуха вообще? – спрашивает она, перекрикивая вой и грохот метро. – Сойдет. Пожалуй сойдет за нормально, – отвечает Рома. Пиздеть Яне он не может, но и посвящать ее в глубины своих депрессивных закидонов совершенно не хочется. А за «нормально», пожалуй, действительно сойдет. Яна понимающе кивает. – Ну ты главное там не кисни, лучше на радуге повисни и все такое. Рома усмехается. Ему нравятся эти янины внезапные, иногда чуть наигранные перлы, но в словах утешения они звучат так себе. Поезд подъезжает к станции. Роме через одну, а вот Яне выходить. Они обнимаются слегка, по-дружески, но очень тепло. В этот раз она даже разжимает объятья на пару секунд позже, чем обычно. Как будто хочет впитать тепло перед выходом на холодную улицу. – Заходи ко мне через недельку-полторы, когда будут готовы арты. Очень хочу их тебе показать. Машущая рука на прощание и двери вагона со скрежетом захлопываются. Дальше Рома едет домой один. Но все еще с теплом от объятий. Дома сразу же начинается подготовка к завтрашним семинарам. Надо походить хотя бы назло Саньку. Да и вообще, посещения надо наверстывать. Поэтому от работы по исследованию дискурса он отрывается лишь через два часа. И сразу же вспоминает о необходимости вылезти покурить на балкон. Он стоит и смотрит через открытое окно на машины и вечерний город. Неторопливые затяжки, спокойное дыхание. Включает экран телефона. Открывает соцсеть, мессенджер. И видит диалог с Алиной. Точно. Прошла уже пара дней. Надо снова написать. Он перебарывает себя, пальцы стучат по экрану. «Вечер в хату! Как ты? Как твоя рука?». Пять минут молчания. Затем ответ: «Уже затягивается, скоро совсем пройдет». Рома выдыхает. «С настроением паршиво. Не хочу ничего делать. Слишком никчемная. И вообще. Надоело все». Воздух вырывается из легких тяжких вздохом. Опять эта ебала. И начинается полтора часа попыток как-то поддержать, успокоить, помочь. В ответ – только большие загоны, иногда токс. Но ближе к концу сообщения становятся теплее. Появляется хоть какое-то спокойствие и легкая благодарность. «В вуз-то когда придешь?» «Не знаю. Когда соберусь с силами, пока не хочу». Понятно. Он этого и ожидал. Ну что ж, хотя бы не возвращение опять к загонам. Еще десять минут общения о всякой чепухе, и она уходит спать. К счастью, спокойная. Рома снова выходит покурить. Снова в голове возник этот вопрос: почему он так прицепился к этому человеку? Почему она его так волнует? Он тут же прогоняет эту мысль из головы, ведь она вела все в ту же холодную пучину незнания, неопределенности и депрессии. А это явно не то, что он хочет сейчас после такого прекрасного дня. Хлопок входной двери: пришел батя. Тут же слышится голос мамы, радостно его встречающей. Пора вылезать с балкона и тоже поприветствовать отца. Привычным движением из трубки вытряхивается пепел и открывается балконная дверь. В комнате Рому ждет сюрприз: батя, оказывается, не один, а с еще каким-то мужиком. Они о чем-то увлеченно беседуют. – Да, думаю, это прекрасная идея – говорит отец, хлопая мужчину по плечу. – Обязательно ее возьмем на вооружение, только надо подумать, как бы ее реализовать. – О, очень рад, что вам понравилось! Я знал, что вы оцените это по достоинству! – радостно отвечает мужчина. Они перекидываются еще парой слов, крепко пожимают руки, и он уходит. Отец снимает куртку и падает в кресло. – Фуух – он протирает пальцами лоб, а потом виски. После этого сцепляет руки в замок на коленях. – И что прикажешь с ним делать?! – Что? – не понял Рома. Этот резкий контраст совершенно сбивает – Что делать с этим кретином? – цедит отец, снова стискивая виски. – Это просто проектировщик, а лезет в менеджмент, в управление компанией. Предлагает свои идеи. Естественно, мозгов у него на это не хватает. Но черт возьми, хороший проектировщик. Теперь надо понять, как бы подать какую-то другую нормальную идею как подредактированную версию его предложения. А то еще обидится. Рому передернуло. Он не первый раз видит эту сцену. И каждый раз он думает, что если это то, что отец называет «реальным миром», он лучше побудет в своих "романтических мечтах".