Мой новый папа

— Опять?.. — Это был ребенок Гука, — Сокджин старается дышать ровно, а успокаивающий феромон омеги дарит умиротворение, сводя истерику на нет, — Беременность шла хорошо, но в одно утро я проснулся в крови… Из-за выкидыша. Это было так давно, но воспоминания о том утре и последующих событиях стали таким глубоким шрамом, — мужчина всхлипывает и жмется к жениху, будто становясь меньше, а Намджун его бережно обнимает. Ведь гамма его ценное сокровище. Только его, — Гук не знает об этом. Я не рассказывал ему о беременности. Мы с ним сами были еще детьми. Нам было от силы 13-14 лет, — плотину из воспоминаний и слов будто кто-то отчаянно ломает, и Сокджина прорывает, — Я мало того, что из Гука сделал монстра (это он про гон Чонгука, когда тот Тэхена с плеткой искал, а Намджина так просто пришли за документами). Так еще и выкидыш ему подарил. А теперь это может случится с тобой. А что если я вообще повторю то, что было с папой? Во мне его гены. А если они проснуться? — Я буду рядом с тобой. Всё будет хорошо, — Намджун еще крепче обнимает Кима и гладит по волосам, чуть массируя голову, — Любимый мой, сладкий, хороший, маленький мой, у нас всё будет хорошо! Слышишь? Я для этого сделаю все возможное и невозможное! — Нет! Я альфа и должен прилагать для этого все усилия. — Котик, ты не только альфа, ты ещё и самый сладкий омежка. Поэтому мы всё будем делать вместе, хорошо? — Хорошо… Но ты должен помнить о ребенке внутри тебя, — положил ладошку на живот жениха, — Ты такой красивый. Мы оба красивые. А наши дети воплощение этой красоты, — Сокджин нежно провел пальчиками по подбородку младшего. — Да… У нас самые прекрасные дети. Давай вставай, а то простудишься, — хмурится, пытаясь поднять жениха. Пыхтит, а потом сдается и лишь подставляет плечо, чтобы гамма поднялся сам на ватных ногах, — Я запишу тебя на прием к своему врачу, хорошо? — Ладно. — Пойдем баюньки? — Пойдем, — смотрит большими глазками на омегу и дует и без того пухлые губки губки. — Ты ж мой сладкий мальчик, — в глазах гаммы Джун увидел своего сына, и внутри что-то щёлкнуло… А это материнский инстинкт! — Самый сладкий? — а старший обнимает пару за шею и чуть голову склоняет, смотря преданно на младшего, — Как пироженка? — Да, мой мальчик. — Пироженка с вишенкой и кремом? — Самая вкусная и сладкая пироженка — Эта пироженка очень любит тебя. — Я знаю мой хороший, я тоже тебя люблю очень сильно. — Ты такой красивый, — целует нежно в щечку Намджуна и снова смотрит по детски-наивно. Он даже не понимает, почему вдруг резко начал чувствовать себя ребенком. Может ему просто в детстве не хватало любви роидителей. — Ты у меня тоже очень красивый мальчик. Я так люблю тебя… И ты не представляешь насколько я сейчас счастлив… Ты делаешь меня счастливым. Пойдем спать, мой хороший. Мой маленький котенок. Вот в этом Чими похож на тебя. Такой же маленький и пушистый Котёночек. — Мы котята, мряу, мряу, — показал кулачками лапки и задорно улыбнулся, зевая. — Мои сладкие котики, — улыбнулся и посадил на кровать, — Секундочку. Сейчас наденем пижамку и спатеньки, хорошо, малыш? — Хорошо, мамочка, — сложил ноги по турецки и смотрит на жениха, а омега замер возле их шкафа с вещами и медленно повернулся на сто восемьдесят градусов. — Мамочка?.. — Мамочка, переодень меня, — Сокджин, как маленький ребенок, вытягивает руки вверх и делает губки бантиком. — Почему ты назвал меня мамой? — натягивает на старшего пижаму, путаясь в своих мыслях, и целует Сокджина в лоб, — Джин, не шути так больше. Я никогда тебя не оставлю, моё солнышко, — омега накрывает его одеялком и ложится рядом. — Хочу сказку. Расскажи сказку. — Сказку?.. Хорошо… — Намджун лег рядом, обнимая, кладя голову старшего себе на грудь и перебирая пальчиками волосы Сокджина, — Жил-был енот. Он был одинок. Все вокруг пытались подружиться с ним лишь потому, что он был крут, но никто не знал, что скрывалось за маской крутого енота. На деле же енот был очень одинок и раним, ему не нравилась его жизнь, он хотел быть собой, но боялся мнения общества, которое твердило, что он должен быть сильным и ни от кого не зависеть. Однажды он встретил такого же одинокого енотика, но малыш был беззащитен, и тогда взрослый енот решил во что бы то ни стало защитить младшего енота. Пока однажды не пришел злой волк и не забрал малыша. Старший не находил себе места и всё время искал своего друга. — Мамочка, а он нашел своего друга? — И вот найдя его спустя много лет, он увидел не того малыша, а взрослого енота. Тот был холоден и даже не узнал своего друга. От этого в груди старшего больно кольнуло, и он решил, что обязательно вернёт воспоминания младшему. Он долго и усердно старался, и в итоге младший енот вспомнил своего друга. Они оба были очень счастливы, что вновь обрели друг друга. А затем у них появились маленькие енотики, и жили они долго и счастливо… Все, Солнышко, давай спать, — нежно обнял гамму и чмокнул в макушку, — Сладких снов… Сокджин обнимает младшего за талию, устроив голову на груди омеги, а потом крепко засыпает, не переставая быть милым малышом со взрослым лицом. Как только жених уснул, Намджун тут же встал с кровати и пошёл вниз. На кухне сидел отец Джина, ожидая омегу. — Зачем ты приехал? — немного испуганно смотрит на альфу и садится на стул рядом. — Скучал? — Нет. — А я вот соскучился. Одним рывком мальчика тут же положили на стол, раздвигая стройные ножки и ведя рукой от шеи до паха. Если бы это был Сокджин, то омега давно бы расстаял под такой лаской. Но эти пальцы не вызывают приятных ощущений. Только страх. Дикий страх за себя, за беременного Сокджина и за Чимина. — Я не хочу… — Ты никогда не хочешь, — фыркнул альфа, завязывая парнишке руки галстуком и проталкивая в ротик очередную таблетку возбудителя, но последний упорно сжал губы и зубы. — Ммм… Не хочу… — Намджун поджимает губки, но тут же получает звонкую пощечину. — Ешь, ублюдок. Иначе возьму насухую. — Т-там Д-джин спит… — в уголках глаз уже начинает скапливаться влага, а страх за гамму превышает все инстинкты самосохранения. — И чё? Всё равно далеко не добежит. Пусть только шаг из комнаты сделает, мои люди тут же его пришибут, и ты станешь моим. Навсегда. — Нет! Я выпью… Выпью… Т-только не трогай его… — парнишка спокойно выпил таблетку, а отец его жениха лишь усмехнулся покорности и страху в глазах омеги. — Какая преданная сучка, на всё готов ради него. Чем же я хуже? — Ты во многом хуже него. Во многом! Он не такой, как ты… Вы абсолютно разные… Единственное, что вас объединяет, это внешность. И все. Вы совершенно разные… Он твоя полная противоположность, — рыкнул омежка, за что получил новую пощёчину. Альфа начал стягивать с мальчика пижамные шортики, послышался тихий всхлип. Джун вновь начал плакать в руках этого ублюдка. — Джун? Мамочка, где ты? — Сокджин слезает с кровати вместе с подушкой, а Намджун испуганно смотрит на альфу. — Мамочка? Серьёзно? На лице альфы возникает усмешка, но это не мешает ему продолжать то, что он начал. Приподняв ножку омежки, мужчина вошёл одним плавным толчком, блаженно рыкнув, а мальчик жалобно заскулил от боли и горячих слез. — Он… Он странно себя ведёт… К-как маленький ребенок… Пожалуйста, не трогай его… Дай мне его уложить… Он ведь… Он сейчас, как ребенок… Я-я боюсь, что он испугается, если увидит меня в т-таком виде… Из глаз младшего текут слезы, но Ким старший даже не думает останавливаться и грубо толкается в анус мальчика, получая новую порцию болезненных стонов. И как таких еще Земля носит? — П-пожалуйста… Стой… Умоляю… Умоляю тебя… Остановись… — Заткнись или его убью, — и снова звук смачной пощечины, от которой на лице омеги остается след. Омежка поджал губки, чувствуя узел возбуждения в низу живота, а горячие слёзы обжигают чувствительные после ударов щёчки парня. Разум мутнеет с каждой секундой, и Намджун, сам того не осознавая, стонет уже от удовольствия, распуская свой феромон, и ещё больше насаживается на член мистера Кима. — Д-джун… — так не вовремя Сокджин появился в проеме кухни, сжимая в руках подушку и не найдя омегу рядом в спальне. Поэтому он и пошел его искать. — Д-джин~, — парень посмотрел на Джина и заплакал ещё сильнее, а в следующую секунду в бедро Кима старшего летел нож. — Сученыш! — старший рыкнул от боли, а его член выскользнул из дырочки омеги, но уже в следующую секунду к голове Сокджина приставил пистолет телохранитель мистера Кима. — Хах, убьешь наследника? — глаза гаммы потемнели, а от былого детского блеска не осталось и следа. — Убью. Тем более что наследник уже есть! Да, Джун~и? — Нет… Это наследник ДЖИНА, а не твой, — Намджун сполз со стола и на негнущихся ногах подошёл к своему жениху, а телохранитель выводил своего работодателя, который успел натянуть штаны и фырчал, из кухни. — Что он дал тебе, что ты так стонал под ним. — Ничего… Всё в порядке… Я пойду в душ… — Хах, не хочешь мне говорить, хотя я все прекрасно видел и слышал. Ладно, не хочешь, как хочешь. Парнишку душили слезы от стыда за то, что его любимый увидел, что омега стонет под его отцом, как последняя шлюха. — П-прости меня… — омега встал на колени перед Джином, но тот тут же начал пытаться поднять его, — Прошу прости меня… — Я не виню тебя. И встань, пожалуйста. Извиняться должен мой отец. Не ты, милый, не ты. — Я-я… Я н-не смог… Противостоять ему… — Я уверен, что он угрожал тебе. — Пойдем спать, пожалуйста… Вернее ты спать. А я… Я в душ схожу. — Я помогу. Сокджин поднял жениха на руки и понес в ванну, а Намджун стучал по его широким плечам, прося поставить, потому что «Я же тяжелый, а ты беременный!». Но гамма упорно его не слушал и поставил уже только в ванну. — Иди спать. — Только с тобой. — Джин, это надолго… — Нет, я уже допустил ошибку и не хочу ее повторения. — Джин, ложись… Я-я скоро приду..... — Я. Никуда. Не. Уйду. — Джин… — умоляюще посмотрел на жениха, но тот лишь помотал головой отрицательно и уселся на стиральную машинку, — Ну ладно. Намджун стянул с себя пропитанные природной смазкой шорты, являя покрасневший член со стекающим из уретры предэякулятом. Следом за шортами на пол полетела футболка, и омежка, включив горячую воду, пытался смыть с себя запах ненавистного альфы. В паху неприятно ныло, но Намджун всё равно продолжал мыться, еле сдерживая рвотные позывы. Парень прикрыл глаза и вылез из кабинки, тут же оказываясь укутанным в большое махровое полотенце, а потом снова тихо всхлипнул. Сокджин молча вздохнул и притянул жениха к себе, укутывая его еще и в свой феромон. — Спасибо… Д-джин… У меня внизу всё болит… — Подожди секунду. Гамма аккуратно поднял сокровище в полотенце на руки и понес в комнату, где положил на кровать и достал аптечку, начиная искать там мазь. — Я убью его… Он перестал быть мне отцом, когда так поступил с моей семьей, — мысли роем летали в голове старшего, заставляя мозг думать еще активнее. — Больно… — тихо проскулил мальчишка и ещё сильнее притянул колени к груди. Сокджин вздохнул и осторожно нанес мазь на пострадавшие булочки омеги, — Ненавижу его… Ненавижу всем сердцем… Ненавижу… Его… Эти таблетки… Свои течки… Себя… Почему я такой слабый?.. Ненавижу себя… — Чтобы ты не говорил, я всегда буду любить тебя. — Джин, я не знаю, что делать, — всхлипывая, проговорил мальчик и сильнее прижал колени к груди, жалобно поскуливая, а Сокджин лег рядом и обнял со спины. — О нем больше не думай. Он не побеспокоит тебя. — Угу, — мальчик пытается лечь поудобнее, но в итоге оказывается в той же позе эмбриона, прижимая коленочки к груди, — Почему так болит? Мне нужно в туалет! Намджун соскакивает с кровати и быстро топает в сторону туалета, продолжая всхлипывать. Только вот Сокджин идет по пятам, но прямо перед его носом закрывается дверь в туалет, поэтому он просто скатывается вниз по стене. И сидят они, как Эльза и Анна, по разные стороны двери, пока гамма наконец не решается навестить отца и не спешит вниз к машине. Ким забирается в душ и включает прохладную воду, надеясь, что та хоть немного поможет ему. Омега проводит пальцами по напряжённому члену, стоя под струями воды, и шумно выдыхает, но потом отдергивает руку от члена. Мысленно дав себе подзатыльник, Намджун выключает воду, вытирается, а потом и вовсе обворачивает полотенце вокруг своего тела, открывая дверь и топая в комнату, но не найдя там гамму беспокоится, начиная высматривать его через окно на улице. Совершенно не понимая, что за его спиной кто-то стоит. И это совсем не Сокджин. Такому моменту любой американский хоррор бы позавидовал. Джуна резко хватает со спины и бросает на кровать отец Сокджина, а потом расстегивает ширинку на своих брюках, стягивая их вместе с боксерами вниз к ступням. Альфа блокирует все способы омеги вырваться и запихивает еще одну таблетку в рот парны, сжимая до боли омежий пах, отчего парнишка стучит кулачками по груди старшего Кима и смаргивает слезы, что выступили то ли от боли, то ли от обиды. — Чем я хуже него? Он же всего лишь жалкий гамма. — Ч-что это?.. П-почему так больно? — парень с вопросом в глазах смотрел на взрослого альфу, практически в бессознательном состоянии скуля от ужасной боли в паху и от жара по всему телу. — Это сильнейший возбудитель, а у тебя болит, потому что не трахался. Но ничего, «любимый», я тебе помогу. — Отошел от него! — Джин возник довольно тихо в дверном проеме, но весь его вид излучает ярость. Зря он решил съездить в дом отца. Зря он оставил своего омегу одного. Его отец очень хитер. — Ой, посмотрите кто это? Не мешай, свали, пожалуйста. — Я сказал, отошел от него. Сокджин взвел курок, но его отец, не оборачиваясь и не смотря на сына, резко толкается в анус омежки, и тот стонет от удовольствия, распуская свой феромон. Секунда, и гамма подстрелил задницу, попав прямо в кольцо мышц между уже немного дряхлыми ягодицами, а альфа взвыл от ужасной боли и упал на пол, хватаясь за филейную зону тела. — Джун, выйди. — Что? — Намджун расфокусированным взглядом смотрит на гамму. — Я. Сказал. Выйди. — Н-не могу… — Тогда закрой глаза и уши, — омега тут же выполнил просьбу жениха, а Сокджин повернулся к отцу, — Итак, я вроде предупреждал. Но вместо того, чтобы быть хорошим дедушкой, ты ебешь моего мужа и истинного. Ким выстрелил в ногу отца, попадая точно в коленку, а Намджун вздрогнул, услышав выстрел и стоны боли, и сильнее прижал ладошки к ушам, зажмуриваясь до звездочек перед глазами. — Ты совсем охренел ушлепок? — Это, похоже, ты охренел! — Да, я трахал его, и родил он от меня и был совсем не против! — Что? Чимин мой сын! — Неет, — усмехнулся альфа, а Сокджин подлетел и уселся сверху, сжимая горло, а зрачки гаммы стали шире, заполнив радужку глаз — Чимин мой сын, а Намджун моя шлюха, — хрипит старший, хватаясь руками за шею сына. — Я его отец. Он моя копия. Копия моего папы. Он тебе внук, тварь! — гамма сжимает горло сильнее, отчего мужчина уже сильнее издает хрипы, но смотрит прямо в глаза напротив. И если бы он не был таким ублюдком, то смог бы увидеть, что его сын действительно копия покойного мужа. — Нет. Можешь спросить у Джуна. — Он мой сын. Он был со мной весь гон. — И что? Сразу после тебя он провел гон со мной, — альфа замечает, что Сокджин достал из кармана канцелярский нож и приставил к яйцам отца, — Хули ты сука делаешь?! — Сокджин никогда бы не подумал, что альфы умеют так орать. Но его отец ясно показал, что могут. Вот что делает с мужчина страх за собственные яйца. — Тебе яйца отрезаю, ублюдок консервированный. Сделаю из них глазунью на завтрак твоим шавкам. В следующую секунду мистер Ким замахивается и бьет сына прямо по челюсти, отчего последний по инерции отклоняется назад, но успевает резануть по яйцам ножом, оставляя чуть ли не треть висеть на кончиках тонкой кожи, а их владельца орать от боли и сильнее отбиваться. Хотя месторождение сперматозоидов пострадало без возможности на починку. Сокджин плюхнулся на пятую точку, потирая челюсть, но тут же надавил ступней на пах отца, вызывая у того сильнейший болевой шок и тем самым отправляя мистера Кима во владения небытия. Проверив, что отец жив, но не здоров, Сокджин перевязывает порез альфы, чтобы тот своей кров пол не портил, а потом стремится к омеге. Намджун так и лежит на кровати, прижав ладошки к ушкам и тихонько всхлипывая от страха и боли в паху. Ким ловко подхватывает парня на руки и уносит из комнаты с отцом, которую тут же закрывает на ключ, а потом несет в их спальню, где кладет осторожно на кровать. — Намджун? — Нет… Не надо… Пожалуйста… Не злись. прошу, — оттолкнул жениха, который его осторожно обнял, и отполз к спинке кровати, испуганно смотря на Джина, а потом и во все свернулся в комочек. Таблетка не прекращала свое действие, так как Намджун еще не кончил. — Д-джун, но я не злюсь. Как же я могу злится на тебя? — подполз ближе к скулящему комочку и приобнял, показывая, что не причинит вреда, — Не бойся. Я рядом. Он больше не причинит тебе боли. Покрасневший член болезненно пульсирует и дёргается, отчего парнишка начинает плакать ещё сильнее, а Сокджин опускается к паху омеги и целует нежно и с любовью омежий член, хоть его владелец и скулит протестующе, впиваясь пальчиками в широкие плечи. Хватает лишь одного заглатывания гаммы, чтобы Намджун кончил громко и протяжно, прогибаясь в спине до хруста позвонков. А потом сквозь пелену наслаждения увидеть, как дергается кадык старшего при проглатывании. — Не надо было, — всхлипывает Нам и смотрит мокрыми глазками на Кима. — Не бойся. С кастрацией не трахаются. Так что мой отец тебя больше не тронет. — Чимин… Он сделает больно моему сыну… — Я защищу вас. Тебя и моего сына. Сокджин поднял омегу на руки и отнес в другую комнату, а комнату с отцом закрыл на ключ. Пускай там полежит. Не подохнет. Говно не дохнет. Говно воняет. Намджун обнял жениха сразу, как тот вернулся обратно в спальню и уткнулся носиком в его шею. — Что ты с ним сделаешь? — Я уже его кастрировал. Если ему этого будет мало, то немного дружка его укорочу. — Я люблю тебя… — Я тебя люблю больше всего на свете, мой сладкий омежка. И Намджун прижимается сильнее к старшему и тихонько проваливается в дрёму, продолжая всхлипывать, а Сокджин гладит его по спине, чуть покачивая и оберегая свое сокровище. Своего мальчика.